000
ОтложитьЧитал
– У вас катаракта обеих глаз. Необходима операция, и тянуть не рекомендую. Окулист в ЦРБ есть, напишет направление в областную больницу на операцию. Родственники есть?
– Дочь в райцентре живет, – сообщила Екатерина Степановна. – А сын далеко – в Сибири. Дочь как раз в эти выходные хотела приехать – картошку сажать. Всё ей и сообщу…
Когда мы вернулись на медпункт, пациентов больше не было. Только врачи и водитель.
– А теперь надо перекусить, – заявила Екатерина Степановна. – Мы со стариком своим всё приготовили, поедите – и в дорогу.
Жила Екатерина Степановна через три двора от медпункта. Дом очень добротный – пятистенок на высоком фундаменте. Обшит вагонкой, крыша из оцинкованного рифленого железа. Калитка из толстых крашеных досок.
У калитки нас встречал сам хозяин дома – высокий пожилой мужчина, одетый в синюю куртку. Голова покрыта кепкой. В прошлом он был бригадиром совхоза, привык жить размеренно и справно.
Шагнув во двор, я сразу понял, что хозяева работы не боятся – они её ищут! По двору куры ходят. В небольшом отгороженном загончике роется в земле поросёнок. Из хлева, что стоит у дома, мычание раздается. И все это под присмотром грозного лохматого пса, который сидел на цепи у своей конуры, периодически рявкал, но в присутствии хозяев на нас не бросался.
– Как скотину то поите? – поинтересовался я у Екатерины Степановны. – Из колодца то опасно.
– Раз в день цистерна с водой приезжает из райцентра – эту сами пьем. А для скотины дождевой хватает.
Я взглянул на водостоки и большие железные бочки, доверху заполненные водой. Действительно, воды хватит – края-то наши очень дождливые.
– А если не хватит, то здесь неподалеку, на горушке, родник бьет, – поддержал разговор хозяин. – Вода чистая, не отравленная.
– Соловья баснями не кормят! – сказала Екатерина Степановна. – Давай, Семеныч, веди гостей за стол.
Обстановка в доме значительно отличалась от скромого быта бабы Мани. Мебель добротная, практически вся – импортная (что в наше дефицитное время очень непросто достать). Тут тебе и новенький диван, и книжный шкаф, и комод, и цветной телевизор. Вместо лавок – стулья. На полу не домотканые половички, а ковровые дорожки. Короче, сразу видно, здесь любят не только много работать, но и с удобствами и даже определенным комфортом жить.
Угостили нас на совесть. Поели вкусных наваристых щей, картошечки отварной, чаю с пирогами попили.
А потом подошел тот самый мужчина с подозрением на отравление фенолом, и мы засобирались обратно в Жердянск…
Две старушки приехали с моими направлениями вечером, на рейсовом автобусе и сразу были госпитализированы в больницу. Диагноз отравления фенолом был диагностирован только у старушек. У мужчины жалобы были связаны с хроническим панкреатитом и алкогольной абстиненцией.
22.
Река Елань – главная водная магистраль нашего района, здесь идет молевой сплав леса, активно промышляют рыбу законопослушные рыбаки и жадные, не признающие никаких запретов, браконьеры (а где их нет?). В Елань впадает большинство рек и речушек района. Большинство – но не все! Есть еще озера – целых семь! – в которые впадают свои речки и ручьи.
Течет Елань извилисто, неспешно, словно уставший пешеход, медленно бредущий гуда-то в неведомые дали. И поэтому фенол, попавший в ее воды у станции Свищ, добрался до нашего райцентра (который тоже расположен близ Елани) только в субботу вечером. По крайней мере, так утверждали на водозаборной станции.
И опять всё было сделано оперативно и правильно. Запрет на использование водопроводной воды в пищевых целях был озвучен в субботний вечер в новостях местного радио и телевидения. А на следующий день соответствующие объявления были вывешены на каждом подъезде каждого жилого дома.
И в воскресенье утром автоцистерны с питьевой водой появились во дворах: воду разбирали ведрами и большими бидонами. Кое-кто стал в эти дни усиленно употреблять спиртные напитки, аргументируя эти действия необходимостью профилактики отравления. «Пей вино – и все пройдет!» – утверждали эти граждане.
С ведром воды я подходил к своему дому, и вот встреча – на лавочке у подъезда сидел Николай Забродин. Он был абсолютно трезвый, даже похмелья никакого не наблюдалось…
– Как жизнь? Как здоровье? – поинтересовался я.
– Здоровье в норме. А насчёт жизни – не знаю, чем себя занять. Всё ещё без работы сижу, – ответил Николай, как бы намекая мне, что ему нужна шабашка.
– Могу помочь – мне скоро работники понадобятся, – продолжил я. – Собираюсь веранду делать – из кирпича. Фундамент недавно поставили. Теперь надо сделать всё остальное – кладку, крышу, полы настелить, рамы и двери вставить. Дел хватит!
– Сделаем! – заверил меня Николай. – Позову Огородникова, по выходным да вечерами всё и осилим.
– О цене договоримся! Оценим объём работы и соответственно определимся с суммой. – сказал я. – И без пьянок, поработаем – заплачу по совести.
– А я с пьянками завязал, – сообщил Николай. – После больницы больше ни капли в рот не беру. И не тянет. Я столько лет водочку попивал, что в точности знаю, что со мной после каждого очередного стакана будет происходить. Всё одно и тоже. Неинтересно стало пить…
– Похвально, – сказал я. – Значит, своя цистерна уже выпита.
– Я для закрепления эффекта еще и в церковь съездил! – огорошил меня Николай. – Свечки поставил, помолился, как мог, на службе постоял… И теперь вот никаких болезней не чувствую, вроде бы и помолодел немного! И давление перестало скакать, и я дозу лекарств снизил до минимума.
Сообщение Николая походило на розыгрыш, но Забродин к шуткам и розыгрышам был, обычно, не склонен, и сейчас – это было видно, говорил искренне, не выдумывал и не привирал.
У меня, правда, закралось подозрение, что у него, по-простому говоря, слегка «поехала крыша». Это иногда случается после клинической смерти, особенно, если реанимационные мероприятия проводятся с небольшой задержкой. Хотя в случае с Забродиным, насколько мне известно, реанимация началась сразу после остановки сердца и продолжалась всего несколько минут. Так что каких-либо изменений мозга быть не должно! Скорее всего, сам факт клинической смерти является чрезвычайным событием в жизни человека, и у многих это оказывает решающее влияние на дальнейшую жизнь, заставляет переосмысливать свои действия, меняет взгляды и приоритеты. Вот и Николая потянуло в религию! Что и не удивительно, так как его семья – семья репрессированного крестьянина, испокон веков была очень набожной (как и все русские крестьянские семьи), и несмотря на десятилетия атеистического воспитания, вера в Бога всегда подспудно сохранялась в сознании Николая Забродина.
23.
Наш северо-западный край отличается непредсказуемой погодой. Вроде бы совсем недавно была необычайно тёплая весна, всё цвело и пахло, а с наступлением июня вдруг подул северный ветер и враз похолодало. И как всегда, в придачу, зарядили дожди!
Хорошо ещё, что мои работники успели закончить кладку стен веранды и даже поставить стропила. А потом, в перерывах между дождями, соорудили обрешётку крыши и покрыли её рубероидом. Теперь Николай, невзирая на погоду, спокойно занимается оставшимися плотницкими делами.
В стране царит непонятная политическая обстановка. Президент Горбачев поражает всех своими длиннющими выступлениями, которые, по-моему, никто уже не воспринимает всерьёз. На окраинах нашей могучей державы возникли и постепенно крепнут различные националистические движение, звучат соответствующие националистические лозунги вплоть до выхода из состава СССР.
И на этом фоне поднимается из небытия новая волна молодых политиков, среди которых заметно выделяется малоизвестный и опальный Борис Ельцин. Совсем недавно, 29 мая, он был избран председателем российского парламента. А 12 июня блок «Демократическая Россия» принял решение о суверенитете России, и теперь её законы выше законов СССР. Теперь в России двоевластие. Невольно приходит на ум аналогическая ситуация в России летом 1917 года. И если мыслить логически, то теперь надо ждать революции!
Пациентов в поликлинике, несмотря на ухудшение погоды, всё равно, как обычно бывает летом, заметно уменьшилось. И вызывать стали пореже. Здесь, в райцентре, всегда так – с мая по сентябрь народ на огородах да в лесу занят, болеть некогда. Да и люди, надо отметить, куда терпеливее и выносливее, чем в городе – по пустякам к врачам не обращаются.
Во второй половине июня ко мне на прием пришел Николай Груздев. В сопровождении жены он, приволакивая левую ногу, зашел в кабинет и уселся на предложенный стул. Жена стояла в стороне у окна.
– Вот, решил проверить здоровье. Самому захотелось прийти, – сказал он.
Я осмотрел пациента и сделал соответствующие записи в амбулаторной карте. Артериальное давление было в пределах возрастной нормы, работа других органов и систем тоже пока особых опасений не вызывала. А левосторонний паралич (по медицинской терминологии –левосторонний гемипарез) так теперь и останется с Груздевы до конца его жизни. Здесь уже ничего не улучшишь. И без того ему крупно повело – живой остался и даже сам ходит.
Уже выходя из кабинета, жена Груздев тихо шепнула мне:
– Я его теперь никуда одного не отпускаю, поглупел он заметно и с памятью плохо стало – может и адрес домашний перепутать.
Я этому сообщению не удивился – еще во время беседы с пациентом я заметил некоторое снижение интеллекта. Груздев был в коме почти две недели – понятно, что в какой-то степени мозг пострадал.
Приход на прием Груздева оказал на меня мощнейшее позитивное влияние. Практически безнадежный пациент не просто выжил, а даже сам, на собственных ногах, пришел в поликлинику. Вот ради таких моментов и стоит работать в медицине, невзирая на колоссальную ответственность и небольшие заработки.
Мой коллега, Алексей Гусев, заканчивает свою работу в нашей ЦРБ – он отработал уже три года и планирует увольняться. Но в свой родной город Ярославль он не поедет. Дело в том, что за эти три года он получил большую комнату (18 кв метров) в так называемой «малосемейке» и женился. Из разговора с ним я понял, что за просто так отдать комнату в фонд больницы он не хочет, продать невозможно – это не личный дом и не кооперативная квартира. Выпишешься – сразу потеряешь комнату. А возвращаться в Ярославль с пустыми руками не хочется. Поэтому в ближайших планах подкопить побольше денег, поменяться с кем-нибудь на полноценную однокомнатную квартиру, а потом уже думать об обмене на Ярославль. Но в нашем райцентре врачу денег больших не заработать. Но зато неподалеку от Жердянска – какой-то час езды на рейсовом автобусе! – находится большой промышленный город Ч. Там и зарплаты покрупнее, чем у нас. Туда и планирует перебраться Гусев – временно, не бросая свою комнату в Жердянске.
Перемены ожидают также и хирурга Александра: в сентябре его отправляют в двухгодичную ординатуру. Будет учиться с отрывом от производства, в институте усовершенствования врачей в Ярославле, а потом вернется назад, в ЦРБ.
24.
В июле наступило пекло. За каких-то несколько дней поднялась температура воздух до +25-27. А для наших краёв это уже перебор! От жары народ пытался спасаться не реках – купались, загорали, стараясь как можно больше ухватить этих чудесных дней, таких редких для нашей местности.
Забродин с Огородниковым полностью закончили строительство веранды. Правда, окна я застеклил сам, и замок самостоятельно поставил. Я с ними расплатился деньгами. Предложил отметить событие, но Забродин наотрез отказался. Я не настаивал – взялся мужик за ум, чего его с панталыку сбивать!
– Ищу работу – нигде не берут! – Пожаловался мне на прощание Николай. Ну да ничего. Я сейчас ягоды в лесу собирать буду и продавать. Всё копейку в дом принесу – жена попрекать не будет. А там, гладишь, и найдется где-нибудь местечко.
А мы с Гусевым занялись делёжкой стройматериалов. До этого они, уложенные в штабель и прикрытые рубероидом, высыхали на моём участке. Кое-что я даже успел затащить на чердак. Поделили всё поровну, а потом, выбрав свободный вечер, Гусев пригнал длинный грузовик-длинномер для перевозки досок. В помощь мы позвали всё того же безотказного Николая Забродина.
Загрузив половину машины брусом, сделали перерыв.
– Как дела с будущей работой? – поинтересовался я у коллеги.
– Через две недели увольняюсь, – сообщил тот. – Устроился на городскую скорую. Мой стаж участкового терапевта приравнивается к стажу скорой помощи, и оклад побольше, но самое главное – там ежемесячную премию дают, не менее чем в пол-оклада. Да и график работы очень удобный: сутки работаешь и трое отдыхаешь. Автобусы в город регулярно ходят, можно там не жить, а только ездить на работу. А со временем свою машину куплю.
– Три дня отдыха – роскошно, – сказал я.
– Займусь чем-нибудь в свободное время. Дачу дострою. Да и задумки кое-какие появились насчет кооператива.
Такие планы Гусева не были для меня неожиданными. В нашем районе, как и по всему нашему государству уже возникли разнообразные кооперативы. И дело это обещало стать прибыльным. Среди моих пациентов уже были основатели кооперативов – одна пациентка открыла первый в районе строительный кооператив, другой пациент – мужчина лет на пять постарше меня – вдвоём с товарищем открыл кооператив по ремонту автомобилей.
Закончив погрузку машины Гусев уехал вместе с водителем на дачу. А мы с Николаем начали обсуждать дальнейшие строительные дела.
У меня оставалось еще полторы тысячи штук хорошего красного кирпича. И я решил сделать печь. На русскую печь я замахиваться на стал, обычная печь-столбянка с плитой, с двойным дымоходом – один ход непосредственно для печки, а второй – в качестве вентиляции. Печника я уже подыскал, но это был весьма пожилой мужчина, и для подсобных работ необходим здоровяк, а лучше Николая Забродина и не найти.
– Какой разговор – сделаем! – согласился Забродин на моё предложение. Я сейчас не у дел, только ягоды собираю в лесу. Помогу, когда скажете.
Возвращаясь домой, я завернул в продовольственный магазин за хлебом. На соседнем доме усиленно трудилась бригада маляров: двое стояли в подвесной люльке, двое хлопотали внизу около каких-то бочек. Это была бригада шабашников из Белоруссии, которая с самого начала лета покрывала фасадной краской наиболее старые пятиэтажки. Работали мужики старательно, и уже закончили покраску трёх домов.
25.
В начале августа я ушёл в отпуск. И опять я не собирался ехать на южные курорты, а оставался дома. Тем более, что погода всё ещё стояла теплая, можно было загорать и купаться. На даче вызревали все ягоды, в теплицах и парниках уже вовсю собирали помидоры и огурцы, и можно было подкапывать первую раннюю картошку, две сотки которой я специально посадил на новом участке в первых числах мая.
В моём строящемся доме уже стояла новенькая печка. А я спешно закупал материалы для отопительной системы. Её я планировал делать на следующее лето, но всё необходимое решил купить заранее. Я не хотел ждать. Я предполагал, что в недалёком будущем, когда индивидуальное строительство станет популярным и масштабным, цены и на материалы, и на оплату строительных работ пойдут вверх. Так что каждая моя нынешняя покупка потом обернётся несомненной выгодой.
Мой коллега Николай Гусев уже устроился на городскую станцию скорой помощи. На работу он добирается на рейсовом автобусе, а на следующее утро также на автобусе возвращается в Жердянск. Стоимость автобусного билета один рубль семнадцать копеек, туда и обратно – 2 рубля 34 копейки. В месяц – восемь дежурств. Итого, на дорогу от тратит 18 рублей 72 копейки. Вроде бы слегка накладно, но оклад у него не меньше, чем на прежней работе, к тому же все надбавки участкового терапевта сохранились, да ещё выплаты за ночные часы и работу в праздничные дни. Все накладные расходы этим и перекрываются. А через 3-4 месяца ему будет платить также еще и ежемесячную премию, а это еще как минимум половина оклада. Но самое главное – много свободного времени! Три дня после смены можно заниматься чем угодно! Ни ночных дежурств, ни ежедневного приёма и обхода участка!
Стал и я призадумываться о своей дальнейшей работе… Но рубить с плеча я не собирался. Поговорю-ка ещё раз с главным врачом о своих перспективах – усовершенствовании, возможной специализации – и по результатам этого разговора и будем планировать свои действия. Этим я решил заняться сразу же по окончании отпуска.
Отпускные деньки проходили быстро. Я со всей своей семьей каждую субботу уезжал на дачу с ночёвкой, и только вечером в воскресенье мы возвращались домой. Среди недели я отправлялся на дачу один. Поливал в теплицах, занимался мелкими ремонтами и другими делами, которые у любого дачника всегда найдутся. Приезжал домой ближе к вечеру. Мотоцикл на ночь я у дома никогда не оставлял, поэтому сразу после дачи проезжал в свой гараж, расположенный в гаражном кооперативе на окраине райцентра – минут пятнадцать ходьбы от моего дома.
Как-то вечером, возвращаясь из гаража, я встретил Николая Забродина, который тоже выходил из гаражей с объемным рюкзаком за спиной.
Мы обменялись приветствиями.
– За картошкой ходил, – кивнул Николай на рюкзак.
– А я в отпуске, – сообщил я. – Как дела?
– Пока что промышляю в лесу: ягоды и грибы собираю, на рынке продаю. Но с октября меня обещали взять в лесхоз. Первое время буду сучкорубом, а там поглядим…
Я не удивился: райцентр у нас небольшой, все про всех всё знают, и новость, что Николай «завязал» с пьянством наверняка уже дошла до директора лесхоза. Главное, чтобы он снова не запил.
– А у меня как раз работа есть – надо фронтоны дома вагонкой обшить, – предложил я.
– Договорились! Через два дня как раз Огородником приедет, вдвоем сподручнее будет.
С обшивкой фронтонов Забродин с Огородниковым провозились около недели – я не торопил, пусть работают качественно. А потом они вставили оконные блоки и сразу их застеклили (до этого оконные проёмы были закрыты щитами). С работниками я рассчитался только деньгами, водки не покупал – не хотел спаивать Забродина.
Дом постепенно приобретал жилой вид: навешаны двери в дом и на веранду, топится печка. В ближайшее время будет подводится электричество – пока на временных столбах – в наш строящийся микрорайон.
Во дворе была установлена «игла» (длинная труба сечением 45 мм), и с помощью насоса я подкачивал воду для полива грядок, которые были сделаны по весне.
В оставшуюся неделю отпуска я успел покрасить оба фронтона.
26.
Солнце уже не жарит, а просто греет. Деревья на улицах стоят в окружении разноцветных ковров опавших листьев. Началось «бабье лето»!
А у меня отпуск недели две, как закончился, и я уже успел втянуться в свою работу. Работать, впрочем, пока ещё не тяжело. Мои пациенты в большинстве своём всё ещё в лесу и на дачных участках.
В наш строящийся микрорайон частных домов провели электричество. Теперь надо делать проводку в доме. Согласился один из моих пациентов – электрик со стройки. Деньги за работу он запросил вполне приемлемые, примерно половину его месячной зарплаты. К слову сказать, когда я предварительно обратился с подобной просьбой в туже организацию – но официально, через бухгалтерию, то насчитали втрое больше!
Сегодня среда. После вызовов – их было всего четыре, я наскоро пообедал и пошёл работать на дом. Докопал последнюю сотку картошки и оставил её сушиться на земле – под солнышком. Собрал ботву в кучу, добавил кое-какого строительного мусора и поджёг. Ботва была наполовину сухая, а в перемешку со стружками и мелкими деревяшками всё загорелось сразу, заклубился сизоватый дымок, медленно поднимаясь вверх. Я присел на перевернутое ведро, огляделся. Прямо передо мной возвышался мой новый дом: кирпичный, с двускатной крышей, с окрашенными синей краской фронтонами, с небольшой верандой. Вокруг, на соседних участках обстановка была разнообразная: готовых домов было всего несколько, в основном возвышались двух- и одноэтажные кирпичные коробки, где-то строительство пока остановилось на фундаментах. Вдалеке, через две улицы от меня, подъёмный кран медленно переносил плиты перекрытия. Кое-где на участках также, как и я, жгли костры. На соседней улице дым поднимался не сизоватый, а черный – это топили битум, которым будут обрабатывать фундамент снаружи. В общем, впечатляющая картина. А ведь каких-то три года назад здесь было обыкновенное совхозное поле.
Через пару часов я ведрами перенёс картошку в сарай и рассыпал по полу – пусть окончательно подсыхает. Потом я увезу её в гараж и засыплю в яму.
В завершении всех дел я залил догорающий костер водой…
На обратном пути я зашел в наш центральный продовольственный магазин – надо было купить хлеба и печенья. В магазине, несмотря на поздний час, всё еще сновал народ. Пока я стоял в очереди в кассу, а потом ещё в отдел с чеком – прошло немало времени. Когда я вышел на улицу – уже смеркалось. Вдалеке – где-то у рынка, пламенели отблески пламени, поднимался чёрный дым. Мимо магазина по направлению к рынку проехала машина «скорой помощи».
«Наверное, пожар?» – подумал я. Можно было бы сходить и посмотреть, но не хотелось.
«Ладно, завтра на работе узнаю все подробности!» – решил я и повернул в сторону дома.
На утренней оперативке, как обычно, собрались все врачи, дежурная смена «скорой» помощи, главная медсестра, завхоз.
Как объявил главный врач, вчера вечером – около двадцати часов, на городском рынке произошло, по его выражению, ЧП районного масштаба. Неизвестные, проезжавшие по дороге на белом «жигулёнке», открыли стрельбу по бригадиру приезжих маляров. Бригадир сидел в припаркованной у обочине машине. Пули преступников пробили в нескольких местах кузов, одна пуля попала в грудь бригадира. При этом тот успел достать пистолет и, ещё до своего ранения, выстрелил в машину нападавших. Машина бригадира загорелась, нападавшие скрылись. Бригадир сумел выбраться из машины, и бригада «скорой помощи» доставила его в больницу.
Далее слово предоставили хирургу – в эту ночь дежурил заведующий хирургическим отделением Милованов, приземистый полный мужчина лет сорока, с толстыми щеками, в модных очках с позолоченной оправой.
Он объяснил, что у пострадавшего было пулевое ранение правого легкого.
– Такой случай в практике нашей больницы впервые, но операция прошла успешно, – сказал он. – В настоящее время состояние больного тяжёлое, но стабильное.
Далее опять продолжил главный врач. Он сообщил, что у палаты больного установлен постоянный милицейский пост. Кроме лечащего врача и медсестёр отделения никому из медработников туда входить запрещено. Идёт следствие.
Сегодняшняя оперативка напоминала пересказ детективной повести. Во всяком случае, так эту ситуацию воспринял я. Не скрою – в Москве и Ленинграде случались перестрелки на улицах – об этом скупо сообщалось в газетах. Но чтобы у нас, в тихом маленьком райцентре – и голливудская стрельба! Уму непостижимо! И кто эти напавшие преступники? Конкуренты? Вымогатели – сейчас их стали называть рекетирами? И самое несправедливое, что теперь больше всего пострадает бригадир маляров. Он, как выяснилось носил при себе пистолет, что для обычных граждан является преступлением. (Правда, преступников это не останавливает, в отличие от обычных правопослушных граждан преступники всегда вооружены – не пистолетом, так ножом или бритвой.) И неважно, что это оружие, возможно, спасло ему жизнь. Теперь сам пострадавший автоматически стал сразу и обвиняемым – потенциальным преступником, которого следует задержать и потом судить.
После приема, проходя мимо здания «малосемейки» (так называемого ДГТ – дома гостиничного типа), я увидел всю ту же бригаду приезжих маляров – они по-прежнему работали, неторопливо покрывая стены фасадной краской.