000
ОтложитьЧитал
Часть 1. Ориентир
Два человека умирают от жажды в пустыне и вдруг видят магазин. Заходят: «Воды, воды», а продавец говорит: «Воды нет, только галстуки». Идут дальше и вдруг видят бар. Вбегают, просят воды, а бармен им говорит: «Мы не подаем людям без галстука».
Анекдот
Как так-то? Да как?
Пыльная красно-коричневая земля под ладонями, грубая, сухая. Она забивалась под ногти, в глаза, в нос, даже скрипела на зубах. Глаза слезились. Пришлось долго их тереть, чтобы осмотреться. Смотреть в общем-то было не на что ― бесконечное пространство багряной пустоши вокруг с редкими сухими былинами травы, низкими деревьями и зелёными вытянутыми к голубому небу непонятными растениями с иголками. Солнце нещадно поливало землю и одинокого человека посреди пустоши.
Это просто какой-то кошмар.
Стараясь проснуться, человек жёстко потёр лицо, ущипнул себя за локоть и даже укусил за запястье. Не помогло. Он бездумно огляделся и пошёл в направлении какого-то заметного дерева ― единственного приметного ориентира вокруг.
Шёл долго ― солнце успело сместиться, а во рту пересохло. Под деревом он рухнул в спасительную тень и прикрыл глаза. Губы потрескались, горло саднило, щёки пылали, а глаза опухли. Прикрыв на мгновение глаза, человек представил себе поток воды. Холодной, мокрой. Она лилась ему на макушку, остужая, смывая жар, грязь и боль.
Это не сон. Нет. Это ― просто издевательство какое-то!
Человек медленно поднялся, опираясь о сухой ствол, а затем с силой ударил дерево. Боль в запястье отрезвила, заставила дышать глубже. Он ударил ещё раз. На серебристой гладкой коре остались кровавые отпечатки. Повинуясь внезапно возникшему чувству человек закричал, так отчаянно и так громко, что птицы вылетели из-под далёкого куста.
Он упал на колени, зарываясь руками в землю и закашлялся. Распластавшись, он в монотонном ритме принялся стучать по земле рукой, то ли вяло избивая ни в чём не повинную почву, то ли просто вымещая на ней злость. Солнце медленно клонилось к закату.
Надо что-то делать.
Боль в руке утихла. Глухо бухало сердце, немного успокоенное размеренными ударами руки. Подул горячий сухой ветер, шевеля волосы, бросая их на лоб и в глаза. Солнце медленно клонилось к горизонту.
Если попробовать добраться до того холма, то можно осмотреть окрестности.
Дорога до холма была мучительной и долгой. Иногда по земле пробегали какие-то животные ― мелкие, маленькие и зелёные. Человек медленно передвигал ноги, стараясь не думать о солнце, жажде и вообще о происходящем. Его вела одна единственная цель ― дойти. Или доползти. Пришлось снять рубашку и повязать её на голову, тем самым подставив тело обжигающему солнцу. Спустя какое-то время кожа покраснела, стала горячей.
Холм. Вокруг ― бесконечность багрянца. Бесконечность солнца. Владения жажды и истощения. В стороне откуда он пришёл был ещё один холм ― более высокий. Человек упал на колени и заплакал. Если бы он пошёл в другую сторону, то несомненно увидел бы больше.
Слёзы кончились. Он опять распластался на земле, прикрыл глаза и замер в ожидании. Чего именно не совсем было понятно ― просто что-то же должно происходить в этом ужасном месте. Хоть что-то.
Солнце коснулось своим боком холма и стало заметно прохладнее. Человек медленно сел, вытер лицо. В груде небольших камней он заметил кладку маленьких синих яиц. Огляделся ― вокруг ни единого признака жизни. Аккуратно отколов скорлупу он жадно приник к спасительной влаге и в следующую секунду его едва не вырвало. Пришлось собрать все силы, чтобы проглотить вязкую, склизкую жижу. Со вторым яйцом было лучше, на третьем человек уже не обращал внимание на странный вкус и запах. Оставив про запас два оставшихся, он поправил рубашку на голове и пустился в обратный путь.
Солнце совсем скрылось за горизонтом, оставив лишь яркие размытые узоры на небе. Наступал холод. Человек снял рубашку с головы и надел её, но когда на небе зажглись звёзды и ночь вошла в свои права, он почувствовал, что замерзает. Измотанный жарой и дневным переходом, человек вяло переставлял ноги, держась разве что только благодаря упрямству. Шаг за шагом он казалось даже не приблизился к целе своего путешествия, когда внезапно оказался у подножия холма.
Склон был круче предыдущего, но возросшая надежда гнала человека наверх. Он падал, поднимался, снова падал и вставал. Ноги дрожали, болело обожженное тело и раненые руки, но он шёл.
Оказавшись на вершине его постигло разочарование ― вокруг стояла полнейшая темнота, лишь слегка освещённая лунным светом.
Тихо. Темно. Одиноко.
Упав на землю, он бездумно смотрел перед собой. Его охватило смятение, паника и холод. Достав оставшиеся два яйца человек съел их, облизав скорлупки. Уже было всё равно на отвратительную консистенцию, запах или вкус.
Было никак.
Он лёг, свернувшись калачиком и почувствовал себя маленьким, незначительным, как то сухое дерево, стоящее посреди багряной пустоши.
Вокруг темнота.
Вокруг тишина.
Нет никого.
Он один.
Я один.
***
Рассвет раскрасил пустошь серо-голубым цветом. Над головой пролетела птица, что-то гаркнув. Прошуршал ветер, вороша сухую траву. Человек вяло оглядел даль и порывисто сел ― вдалеке виднелось какое-то строение. Оно было зыбким в утреннем мареве.
Холод, сковавший его к утру, отступал, но тело двигалось с трудом. Он практически скатился с холма. Не имея опоры, чтобы подняться, ему пришлось проползти до дерева. Солнце уже поднялось высоко и стало жарить не меньше, чем день назад. Замотав голову рубашкой, человек поднялся опираясь на дерево, отдышался.
Ему нужна была опора.
Повиснув на толстой ветке дерева, он попытался её сломать, но ветка даже не хрустнула. В конечном счёте, потратив значительные силы, человеку удалось сломать не самую надёжную на вид ветку. Тем не менее даже она стала подходящей опорой.
Здание вдалеке не исчезло. Оно сверкало, переливалось на солнце и было неплохим ориентиром.
Он не один.
Часть 2. Плохой человек
―Здравствуйте. Царь… Очень приятно. Царь, очень приятнo, царь. Очень приятнo, здравствуйте, царь. Очень приятнo, царь. Царь, очень приятно. Здравствуйте, царь, очень приятнo.
К/ф «Иван Васильевич меняет профессию»
Одноэтажное здание стояло на обочине шоссе. Его крышу покрывали солнечные батареи, сверкающие на солнце. На вывеске прямо над входом было написано: «Остановка на пути». К передней части здания были прикреплены полосатые тенты, а под ними разместились пластиковые столики и стулья, сейчас пустующие. На больших тёмных стёклах окон красовался запотевший стакан газировки с плавающими кусочками льда. Человек сглотнул и поковылял ко входу, пожирая глазами благодатную картинку.
Чёрный асфальт излучал такой жар, что казалось прожигал подошву ботинок. Попав под спасительную тень тента, он ощутил как жар начал медленно стекать от макушки вниз по разгорячённому и обожженному телу. Коснувшись прохладного стекла, человек замер на мгновение и толкнул дверь. Внутри стояла поразительная прохлада и было пусто. Вдоль стен разместились одинаковые столики с такими же одинаковыми бутылками кетчупа, стаканчиками с красными салфетками и цветочными вазочками. В воздухе витал запах кофе, мяса, блинчиков и омлета. Из колонок играла тихая музыка.
Человек попытался что-то сказать, но высохшее горло отозвалось неясными хрипами. Из-за стойки выглянула рыжеволосая девушка. Она похлопала зелёными глазами, а её рот округлился в беззвучном «О-о-о». Человек откинул палку и, сделав всего пару шагов, упал на колени. Прохладный чёрно-белый кафель холодил сквозь штаны. Силы, до того гнавшие по пустоши, оставили его и человек медленно растянулся на полу, впитывая спасительную прохладу.
– Ох ты ж! ― воскликнула девушка, подскакивая к нему. ― Ты откуда такой взялся?
Она с трудом перевернула его. Человек бездумно смотрел на белый, немного грязный потолок и крутящийся посередине вентилятор. Его лопасти медленно шли по кругу, завораживая, затягивая… Он зажмурился и открыл глаза, когда на пересохшие губы пролилась вода. Человек сел и с жадностью выпил весь стакан воды.
– Ты откуда вообще? ― повторила свой вопрос незнакомка.
– Не… знаю… ― собственный голос был совершенно незнакомым, хриплым и тихим. ― Не помню где я.
– Ты в «Остановке на пути». 285 шоссе от Розуэлл до Карлсбад. Встать сможешь? Выглядишь ты конечно, как жертва грабителей. Давай посмотрим, что я смогу найти для тебя. Меня, кстати, зовут Медди.
Откуда-то из закромов Медди принесла ему новую одежду: приличные джинсы, мягкую майку с бравым кличем «Вперёд бобры» и даже почти новые кроссовки в сеточку. Переодевшись, человек вышел из подсобки, озадаченно рассматривая свою старую одежду.
– Как тебя, кстати, зовут, путешественник? ― спросила его Медди.
– Не помню, ― хмуро ответил он и добавил. ― Ничего не помню.
– Да уж. Смотрю ты попал в знатную передрягу. Я позвоню шерифу Джонсу чуть позже. Обычно в это время он дегустирует пироги старушки Брегит и до него не дозвониться, ― она забрала из его рук вещи и рассмотрела их. ― Одно могу сказать ― ты парень не бедный. Рубашка Бриони ― такое простой парниша из задворок не купит. А ботиночки, ботиночки ― Луи Виттон. Да уж, ты, парень, явно из сильных мира сего…
Человек коснулся виска и поморщился. В голове всплыла странная сцена.
***
Мальчик, лет тринадцати, стоял у стены и с трудом сдерживал слёзы. Другие дети бежали мимо на выход. Школа. Конец занятий. Все спешили домой, но не этот. Он со страхом смотрел на выход и сжимал в руках сумку. Когда входная дверь в очередной раз открылась, с улицы ветер бросил горсть снега, холод прошёлся по ногам.
– Ты чего это? ― спросил человек.
– Да, вот, ― он пнул ногой остатки пуховика, лежащие на полу. ― Они куртку того. Порезали.
В этот момент мимо прошла группа ребят и, указав на мальчика, рассмеялись. Тот в свою очередь вжал плечи в себя и постарался сделаться незаметным.
– Ну ладно. Вот, бери, ― человек протянул свою куртку.
Она была синей, с ремешками и нашивками. Явно модная и недешёвая.
– Ты чего?
– А ты? Бери давай или до дома будешь идти в одной майке?
– А ты как?
Человек пожал плечами ― для него это не было проблемой.
– А меня водитель ждёт. Что я до машины не добегу? Бери уже, не прибедняйся.
Мальчишка осторожно надел на себя куртку и благодарно улыбнулся. Он аккуратно пощупал ткань, что вызвало у человека смешок.
– Давай, иди уже.
Он испытывал совершенную радость. Просто потому, что её испытывал, без всяких причин.
Следующее воспоминание, а это были именно они, оказалось полной противоположностью первому. Пожилой мужчина, высокий, прямой, жесткий нависал над ним и был словно гора.
– О чём ты думал?
– Ему не в чем было идти домой.
– Вот в чём дело? Поэтому надо раздавать свои вещи? А ты не подумал, что эта куртка была куплена на мои деньги?
– Отец, я… Я подумал ― у меня таких курток много, а у него…
– У него свои родители есть ― пусть они и разбираются. Ты потворствуешь слабакам. Нельзя связываться со слабаками ― они будут только тормозить тебя. Их надо убирать со своего пути, ― мужчина рубанул ладонью по воздуху.
– Отец, я не согласен…
Глухой удар обрушился на него со всей яростью происходящего.
***
Человек казалось плавал в неясных картинах прошлого: они были так отчаянно знакомы, но в то же время совершенно непонятны и бессвязны.
– Отдай, ― говорил он давнишнему мальчишке. ― Ну же!
– Родители обещали сегодня купить новую и я обязательно тебе верну завтра утром. Или хочешь вечером отвезу, ― его голос дрожал, а руки сжимали злосчастную куртку.
И правда ― слабак. Вместо того, чтобы защищаться, он дрожит и молит о пощаде.
Он ударил. Просто потому, что хотел. Потому что слабаков надо убирать со своего пути. И куртку забрал, хотя у него таких ещё пять или шесть.
Слабаков надо учить.
***
– Ты чего это? ― девушка тронула человека за руку. ― Вот держи, поешь. Ты явно последние пару суток питался не самым лучшим образом.
Человек вяло взглянул на блинчики с беконом и сыром. Они действительно выглядели очень аппетитно. Каким-то образом он уже сидел за стойкой.
– Я кое-что вспомнил и это было…
– М? Расскажешь?
Он и рассказал. Неприятное чувство застряло в глотке и не давало притронуться к еде. Медди слушала его внимательно, иногда кивала, иногда с сарказмом поднимала густую бровь.
– Ты считаешь, что был прав? ― спросила она, когда человек закончил.
– Не знаю.
– Хороший ответ «не знаю». Удобный, чтобы спрятаться, ― буркнула она и пододвинула ему чашку с кофе. ― Не удивительно, что ты попал в такую передрягу. Хотя, сколько тебе было? Тринадцать?
Человек пожал плечами. Тринадцать лет ― достаточный возраст, чтобы понимать, что происходит. А сейчас ему… Сколько?
– На сколько я выгляжу?
– Ну… ― протянула Медди. ― На двадцать-двадцать пять. Ешь давай, а я позвоню шерифу Джонсу.
Она нырнула в раздаточное окошко и вытянула оттуда телефонную трубку на длинном кручёном проводе. Её разговор с шерифом был коротким, деловым, но наполненным тёплым дружественным щебетом, что обычно сопровождает старую добрую дружбу.
У него ведь должны быть друзья. Люди, которым можно позвонить. Которые ищут. Которые придут…
Придут ли? Могут ли быть у такого человека, как он, друзья?
– Я буду звать тебя Кюнтэх, пока не узнаем твоего настоящего имени. Тебе нравится?
– Пойдёт, ― кисло усмехнулся новорожденный Кюнтэх. ― Что сказал шериф?
– Что посмотрит ориентировки и заедет завтра утром. Можешь переночевать в кладовке. Надеюсь, ты не съешь весь соус чили?
– Нет… Медди, я плохой человек?
Девушка задумчиво осмотрела его и язвительно ответила:
– Возможно, но сейчас ты никто и звать тебя Кюнтэх.
До вечера в заведение так никто и не пришёл. Медди жила при кафе в маленьком домике. Она выдала Кюнтэху одеяло с подушкой и проводила в кладовку, где стоял старенький диванчик с живописными дырками на подлокотниках и спинке.
Несмотря на усталость, он не мог уснуть. Ему казалось, что в углах таятся тени и они смотрят на него обвинительно. Он сломан, вывернут наизнанку, и теперь всем и каждому видно его пустое нутро. Он не просто потерян ― он забыл.
Что он мог сделать, чтобы попасть в этот Ад? Опять кого-то обидел? Оскорбил? Избил?
Не важно, но ясно одно: он ― плохой человек.
***
То был сон, а может воспоминание, как до того. Высокий, щуплый парень широко улыбался, стоя перед тёмно-синим стареньким мерсом, из салона которого звучало “Финское танго”. Это был тот самый мальчишка, у которого порвали куртку, только старше лет на десять.
– Ну, как тебе? ― он похлопал своё приобретение по кузову.
– Ну…
– Не порш, понятное дело, но смотри какая аккуратная? А? Предыдущий хозяин за ней ухаживал. Ни ржавчинки, ни вмятинки. Салон ― как новый.
– Я мог бы тебе добавить…
– Не надо, ― отмахнулся парень. ― Зачем? Я вполне смог сам. А это же всё ты, ― он ехидно прищурился, тыча в Кюнтэху пальцем. ― Без этой твоей рекомендации я бы не выплыл.
– Да ладно. Я просто попросил тебя проверить, а дальше ты сам.
Парень взмахнул густой шевелюрой и схватил своего собеседника за плечи.
– Неважно. Если когда-либо тебе нужна будет помощь, я не откажу. Всегда и везде. Ну же, мы же со школы друг за друга. А? Я ещё помню, как ты тем идиотам, что мне куртку распороли, на следующий день носы поломал. Всё, давай заканчивать и поехали. Сегодня мы кутим!
Он вспомнил имя этого парня ― Алекс.
Алекс был другом.