Баллада Редингской тюрьмы

Это просто прекрасное произведение. Я берусь сказать, что многим людям оно может не понравится, слишком уж мрачновато, но лично я просто в восторге. Оскар Уайльд написал его, как раз после освобождения, и это сразу видно. Баллада пропитана какой-то необъяснимой тоской, особенно в строках, где описывается сама тюрьма. Живем мы – каждый в узкой келье,Вонючей и глухой,Живая Смерть с гнилым дыханьем -За каждою стеной,И, кроме Похоти, все тлеет,Как пыль, в душе людской.Да, страшно, когда человек лишает жизни другого человека. Писатель прав, что мы убивают любимых просто жестокими словами и своим равнодушием. Но убивают все любимых, -Пусть слышат все о том.Один убьет жестоким взглядом,Другой – обманным сном,Трусливый – лживым поцелуем,И тот, кто смел, – мечом!

Не помню кто говорил, не помню даже точной цитаты, могу лишь передать общий смысл высказывания: «Переводчик прозы – раб автора, переводчик стихотворных форм его соперник». Баллада очень небольшого размера и я только что умудрилась прочесть её в двух переводах. Первый – представленный на Либе. Первые 2 «главы» мне понравились, чувствовалась безнадежность, вина и близость Смерти. И я с воодушевлением продолжила чтение, стараясь не обращать внимание на шероховатости рифмы и… стилистические отличия(?) в тексте баллады. А потом автор «ударился» в символизм и романтизм и мне стало надоедать это чтение. Я сидела и радовалась небольшим объемам произведения, догрызая небольшие главки баллады. Дочитав решила поставить 3 звезды и забыть о ней.А потом я вспомнила, что у меня на читалке папка с собранием сочинений Уайльда. И я полезла удалять балладу. И по ходу удаления умудрилась прочесть пару строк, после чего «залипла» на экран. Переводится вроде бы одна и та же вещь, даже в целом одни и теми же словами. Но рифма, ритм перевода не дают читателю отвлечься на что-либо постороннее. В этой версии более явственно выступила жизнь и человеческие эмоции, в свою очередь, символическая составляющая отошла на задний план. Мне несравнимо больше понравился перевод из читалки. Жаль, что там не написана фамилия переводчика.Вот таким образом один переводчик может загубить произведение, а другой может даже и улучшить. Жаль, что я недостаточно хорошо знаю английский язык, чтобы прочесть балладу в оригинале и адекватно ее оценить. Помог ли один переводчик автору, стал ли его «соперником», или же второй чуть не погубил талантливо написанное произведение?

О. Уайльд написал эту балладу, отбыв двухлетнее заключение в каторжной тюрьме в Рединге (Беркшир) (1895-1897).Как много горя скрыто в строках этой поэмы – горя заключенных, чьи судьбы уже в руках палача. Баллада пропитана болью, страхом, отчаянием. Страх… не только за свои жизни. Каждая глава пропитана сочувствием к ближнему – к тому, чья жизнь готова оборваться. И оборвется. К тому, кто ждет исполнения своего приговора. И мы видим эти тоскливые глаза, которые пытаются уловить и запомнить все вокруг. Особенно… лоскуток голубого неба с облаками. И по-меньше тюремных стен… И мы видим эти чувственные губы, которые жадно пьют дневной свет, теперь равноценный хмельному меду. Каждое слово поэмы приобретает цвет смерти, цвет крови – красный. Читая первые строки баллады, мы видим этот яркий, жгучий цвет, который окрасил всю поэму. Не в красном был он в этот час,Он кровью залит был…За свои ошибки приходится платить. А плата – это обмен. В данном случае, кровь за кровь. Равноценный обмен, не правда ли? Убил возлюбленную он и сам теперь умрет. У большинства заключенных одна судьба. У всех дорога в ад. Не каждый всходит на помост по лестнице крутой..... Чтоб, задыхаясь, заплясать в петле над пустотой.Очень.. очень много строк хотелось бы сейчас записать. Но, боюсь, это неразумно. Каждая строчка баллады несет огромный смысл. Я перечитывала поэму несколько раз. И каждый раз интересно, как в первый. Каждый раз грустно, как в первый. Каждый раз страшно… Любое четверостишие, даже отделенное от всей поэмы, – это целое стихотворение. Спасибо Н.А. Воронель за перевод – первый перевод, с которым я познакомилась. Знаю, есть и другие… Советую!Последний катрен 4-ой главы использован в качестве эпитафии на могиле О. Уайльда. «Все мы сидим в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звезды».