– Странно, что не виделись.
– Увидимся еще. Мы идем на экскурсию с классом в один день с вами, – уверенно сказала она и в этот момент вышли взрослые.
Дед повел их в сторону ворот, а я присел на ступеньки крыльца.
– А может и правда, вселенная рождается от взрыва? Может, даже мотоцикла…
Засыпая, на заднем сидении, я не хотел ни мороженного, ни порулить. Я хотел понять – что это были за символы на древней бумаге, почему я слышал музыку и видел свет, но ответ на этот вопрос был за рамками сегодняшнего дня и, возможно, всей моей жизни.
Я ощутил, как изо рта вот-вот капнет слюна и резко открыл глаза. Хоть сон был сладок, я не мог позволить себе такого уровня беззащитности. Мы стояли на парковке около большого серого здания. Вокруг было несколько таких же авто на дипломатических номерах и ни одного человека.
– Где мы? – обратился я к деду, отклеивая лицо от кожаного сидения.
– Мне нужно забрать документы.
– Почему ты сидишь в машине?
– Ждал, пока проснешься, – тихо сказал дед и вышел из авто.
Я протер глаза от остатков грёз и посмотрел в открытый люк – до лета оставалось всего несколько дней и листья, будто чувствуя приближающийся праздник жизни, искрились зеленью надежды. На этой безлюдной парковке среди представительских авто и стоящего неподалеку непонятного здания, я почувствовал ответственность за каждый свой прожитый день и грядущую вечность. Я смотрел, как свет играл на разводах мраморных ступеней крыльца и понимал, что это же самое солнце сияло для великих людей древности. Разве есть у нас право на слабость под солнцем, освещавшим царей?
Открылась дверь авто и раздался голос деда:
– Всё. Можем ехать, – сказал он, выкладывая на переднее сидение какой-то кожаный блокнот.
Машина тронулась, а я уперевшись носом в стекло, провожал взглядом неизвестное серое здание с непонятной табличкой А-17/22.
Фото на память
Двор был подозрительно пуст. Ни друзей-свидетелей моего драматического выхода из авто, ни бабушек-оракулов, все будто игнорировали мое возвращение. Смирившись с бойкотом, я поднялся на свой этаж и обрадовался открытой двери. Ну, хоть кто-то меня ждет!
– Ма, я дома! – положив ранец, я принялся снимать кроссовки, но заметил две пары неизвестных ботинок в прихожей и замер – ма? У нас гости?
Из моей комнаты доносился какой-то шорох, будто проводили уборку. Я выглянул из-за угла и увидел двух крепких мужиков, роющихся в вещах. Родители молча наблюдали за геологической разведкой в нашем шкафу.
– Ма, па, что происходит?
Родители, не ответив, отрицательно помахали головой.
– А происходит у вас, молодой человек, обыск по делу об убийстве. Вам знаком Касаткин Александр? – не поднимая головы, ко мне обратился один из незнакомцев.
Я знал отца Стаса и даже здоровался с ним несколько раз, поэтому врать о человеке из соседнего подъезда я не видел смысла.
– Учусь в одном классе с его сыном, а что? – ответив, я ощутил как расслабляется челюсть, в моем случае это было признаком зреющего презрения к собеседнику.
– А то, что у нас есть сведения, что люди из его группировки убили человека и оружие может спрятано где угодно. Даже у вас, – он достал свою голову из ящика и направил на меня свой крысиный взор.
Я посмотрел на родителей – их глаза молчали. Никто не понимал, что происходит, но мне не нужно было объяснять дважды – я видел как грузили тело в багажник джипа, поэтому спокойно прислонился к дверному проему и скрестил руки на груди. Перевернув все вещи в шкафу, ищейки принялись протыкать цветочные горшки. Я удивлялся, насколько мама спокойно на все это смотрит. Если бы я любил цветы, то уже бы сам проткнул одного из них этим же штырем.
– Что это? – вторая ищейка взяла в руки утяжелительный пояс.
– Это моё! – я сделал движение, чтобы забрать вещь из рук чужака, но он не позволил.
– Плотный какой. Наркотики внутри?
В этот момент он достал нож и вспорол пояс. Песок тонкой струйкой посыпался на паркет. В голове всплыл тот самый диалог с тренером:
“– А что там внутри?
– Победа.”
Мой взгляд следовал за песком и я понял, что так утекает время наших жизней. Пока недоумки уничтожают растения и спортивный инвентарь, время исчезает из-под ног. Я не стал поднимать взгляд и, молча развернувшись, вышел из комнаты. Меня ждал Стас и я должен был успеть на экскурсию. Он стоял у подъезда, спиной ко мне и, видимо я так сильно его напугал, что мороженное рухнуло на асфальт.
– Блин! Такое вкусное!
– Как ты можешь есть, когда твоего отца разыскивают? У нас обыск в квартире!
– Да? И что мне не есть теперь? У нас эти обыски постоянно. Мы уже на стол накрываем к их приходу.
– Слушай, как ты… Как ты можешь так жить?
Он расплылся в улыбке и показал карман, полный денег.
– Живу неплохо. Гуляем сегодня на мои.
– Знаешь куда упало твое мороженное? – я подошел к нему ближе и заглянул в глаза.
– На асфальт, – он чуть отпрянул.
– В капли крови с того трупа, который люди твоего отца грузили в багажник.
Стас покраснел и молча стоял, изучая засохшие пятна на асфальте.
– Так что сегодня просто гуляем. Закрой свои карманы.
Больше всего в прогулках с классом меня угнетал порядок. Я понимал, что это необходимо для безопасности, но выдержать энергию весны удавалось не всем. Хотелось бежать, скупая всё вкусное и яркое.
– Так, все встали парами, – начала инструктаж классный руководитель – как войдем в парк, никто никуда не разбегается. Мне вас искать некогда. Всем ясно?
В хоре согласных я, как обычно, молчал и, не то чтобы я делал это специально, просто что-то внутри меня не позволяло соглашаться, а идти на открытый мятеж было глупо и наивно, ведь система создается недоступной для разрушения её элементами. Через пять минут марша, четырьмя колоннами мы вошли на территорию детства. Странное чувство – сам еще ребенок, а уже считаешь карусели забавой для детей и смотришь на девчонок совсем другими глазами.
– А чего Артём не пошел? – Стас впервые за всю дорогу заговорил.
– Так физички же нет, – я сказал это серьезным тоном и улыбка, наконец, вернулась к нему.
Пока мы шли, я краем глаза наблюдал за своим другом и пытался понять его чувства. Едва уловимая тоска то и дело играла сумерками на его лице. Конечно, после элитного побережья парню было сложно радоваться облезлым попыткам развлечений, но он держался молодцом.
– Скорее бы на чертово колесо! – Стас выдохнул грёзы – так охота покататься!
– Мне иногда кажется, что мы никогда с него и не слазили.
Наши переговоры прервала учительница:
– Так, кассы – там. Везде ходим по двое. Пары не разбивать. Я буду ждать вас у центрального фонтана. У вас есть полтора часа.
Крик бешеной толпы потоком ветра снёс последнюю фразу классного руководителя – все бросились врассыпную. Не устоял и Стас.
– Я на колесо. Ты со мной?
– Не, я пока осмотрюсь.
Но он уже не слышал моих слов. Я остался один на один с огромным парком. Система водных каналов омывала всю территорию, превращая набор типичных аттракционов и киосков со сладкой ватой в сказочный город. Я шел вдоль одного из русел и рассматривал мелкую цветную плитку. Солнечный свет играл на воде и я полностью погрузился в это световое представление, позабыв о каруселях, газировке и даже пещера ужасов уже не так манила как прежде, хотя именно туда была самая большая очередь. Я присел на край вымощенного камнем канала и коснулся воды. Сияние обволакивало пальцы и, казалось, с них стекают живые капли света – мягкого огня, не способного причинить боль. Но, как ни крути, майский зной оставался верен себе в способности выжимать из людей влагу и я был вынужден найти место в тени. Скамейка неподалеку от колеса обозрения была идеальным местом и к тому же была свободна. Минуя очереди и плотные группы людей, здороваясь то с одними, то с другими ребятами из параллельных классов, некоторых вообще не узнавая в лицо, но всё равно здороваясь, я быстро направился к ней.
– Бутылку Омской, – я протянул купюру продавщице, сам наблюдая за заветным местом.
– Сдачи нет. Скитлс возьмешь?
Я не понимал идеи этих цветных конфет, но умело сыграв ребенка, с улыбкой взял красный пакетик химических реактивов. Скамейка дождалась меня и, устроившись на ее правом краю, я выпустил дух минерального джина на свободу. Непокорные пузыри приятно обожгли горло. Я увидел, как кто-то сверху машет мне рукой. Еще чуть-чуть и Стас выпал бы из люльки, но я вовремя остановил его порыв ответным приветствием. Смеющиеся дети и счастливые взрослые ходили туда-сюда, но окружающая безмятежность пугала – вращение колеса дарило счастье людям, но меня не покидало чувство бесцельности движения. Я высыпал конфеты в ладонь и поднял взгляд на цветные корзины аттракциона – было что-то общее между ними. Конфеты съем я, но кто съест их? Движение огромной конструкции гипнотизировало меня и всё происходящее стало постепенно сливаться в радужную звуковую картину весеннего зноя.
– Через год-два мир перестанет существовать. Вместо мистерий и сказок сознание попросит анекдотов и порнографии. Золотая мечта о недостижимом балансе так и останется за Рубиконом веков. Мир сытых крестьян и выжившей аристократии, хрустальный замок вечного дня. Эта тайная грусть, ставшая любовью людей друг к другу, и есть причина рождений, – левым ухом я слышал этот набор непонятных слов и смотрел на вращение колеса.
Когда я повернулся в сторону источника звука, женщина остановила запись на диктофоне и начала рисовать аттракцион в блокноте. Кареты с людьми она заменяла знаками зодиака. Движения карандаша увлекли меня настолько, что я забыл посмотреть хозяйке голоса в глаза и вообще понять, кто подкрался так тихо к моей скамейке? Деловой костюм поверх белой рубашки отражался в диковинных солнечных очках, а черный кейс, стоявший у ног, делал её похожей на переводчика с языка судеб на человеческий. Её палец вновь нажал кнопку записи и шепот алой помады заструился в сторону микрофона:
– Три раза меркнут солнца. На четвёртый работа сделана и ничего не остаётся, кроме изначального Пламени. Когда Оно проходит через всё, Время прекращается. Успеем ли мы сойти с колеса? – изложив очередную порцию инопланетного знания, она продолжила рисовать символы зодиака.
А вдруг она сможет перевести ту самую фразу с картины? Больше я медлить не мог. Запустив руку в карман, я начал искать свернутую бумажку, но первым попался деревянный талисман в виде птицы. Я быстро переложил его в левую руку, правую вернув в тайные коридоры кармана. Наконец, нащупав искомое, я резко выдернул сверток и вскочил со скамейки, чтобы попросить женщину объяснить мне суть послания, но она встала и двинулась в сторону аллеи, став притоком людской реки. Я остался стоять с фигуркой птицы в одной руке и шифром в другой.
– Я же говорила, что увидимся, – Маринкин голос вернул меня в реальность.
Мне пришлось быстро прятать всё по карманам.
– Ты видела её? – я кивнул куда-то в толпу, но не смог найти силуэта в строгом костюме и опустил руку.
– Кого?
– Ладно. Неважно. Вкусная вата? А где все?
– Кто где. Я сидела на скамейке у кафе. Там музыка была и я заслушалась. А потом собака прибежала и хотела меня укусить, – Маринка протянула мне розовый вихрь.
– Может не тебя, а вату твою? Сейчас друга заберем и валим отсюда, – я резко махнул Стасу.
– Классная сказала уходим все вместе, как пришли!
– Тебе наврали. Все приходят по одному. И уходят так же.
Парфюмерный ветер принес на своих крыльях взъерошенного Стаса. По глазам и прическе было понятно, что катание удалось.
– Чего звал?
– Знакомься – я кивнул в сторону прячущейся за ватой девчонки – Марина. Маринка – Стас.
Его искушенный продукцией модных домов взгляд даже не моргнул при виде рыжих кудрей. Маринка тоже сделала вид, что сахар важнее.
– Ладно, вижу, вы поладите. Короче план такой – никому ничего не говорим, спокойно выходим из парка и идем гулять по своему маршруту.
– Эй, эй, эй! – он попятился назад – без меня. Я на колесо хочу успеть ещё!
Переубеждать такие глаза были бессмысленно и поскольку в нашем доме было четыре точки по продаже наркотиков, я сразу вспомнил, как в таких случаях обращались с зависимыми – им лгали, подменяя кайф тяжелый на более легкие фракции бытия.
– Слушай, мы там найдем развлечения не хуже. Погнали!
Стас начал кусать губы – верный признак сомнений, да еще и Маринка доела наконец вату, показав себя целиком. У него не было шансов.
– Ладно. Только мороженное купим!
– Самое большое, – я завершил торги и мы начали выбираться с территории ржавеющего детства.
Обезумевшие от счастья после встречи с редким северным солнцем, кроны деревьев шумели восторгом. Волны насыщенной зелени прятали морщины потрескавшихся фасадов в своих щедрых тенях природного совершенства. Среди всех вывесок и витрин центрального проспекта городка нефтяников, я всегда засматривался на выцветший логотип старой фотомастерской. Казалось бы, технологии давно позволяли оборудовать красочную вывеску и привлекать кучу народа, однако хозяин этого заведения явно не был заинтересован в прибыли. Я ни разу не видел, чтобы кто-то выходил из этой подвальной кузницы, да и заходил тоже.
– А вы где познакомились? – Стас обратился к нам обоим и откусил мороженное.
Маринка отвернулась, улыбнувшись.
– Да так, было дело. Помог избавиться её деду от старого мотоцикла.
– Неправда. Мы с тобой его угнали и разбили, спасаясь от погони! – Маринка переписывала историю прямо на ходу.
– Что ж ты всё выдаешь то сразу! Тоже мне, внучка разведчика.
Стас заедал непонимание происходящего пломбиром и крутил головой, не понимая кому верить.
Деревянная дверь с облупившейся коричневой краской плавно качалась на ржавых петлях в такт порывам майского ветра.
– Ну что, вы со мной? – не оборачиваясь, начал я перекличку.
– Э…
Мычание Стаса было ответом за всех. Но я и не ждал другого. Этого места боялись все в городе и у ребят было право на трусость.
– Давай мы тебя в Баскине подождем? – наигранно-веселым голосом попыталась скрасить ситуацию Маринка.
Я кивнул не оборачиваясь и замер ладонью в нескольких сантиметрах от двери, будто чувствуя, что еще шаг и мир больше не вернется на прежние орбиты. Совсем небольшое усилие на ручку и уничтоженная временем поверхность поддалась, выпустив в атмосферу запертый аромат не то мыла, не то очень старых духов. Первый шаг в помещении красного бархата слился с улыбкой моего внутреннего ребенка. Да, он был жив, и он ликовал от вида огромных кукол – героев комиксов и фильмов. Каждый был выше меня ростом, всех можно было потрогать и постоять рядом с легендой. Краски мужества массивных тел сливались с линиями изящных фей и всё это вызывало привкус какой-то невыразимой грусти от осознания того, что такой мир возможен лишь во сне. Но почему? Ведь в каждом парне живет освободитель и в каждой девчонке – дама сердца. Почему этого нет в нашей школе? Почему этого нет в других школах? Почему взрослые просто ходят на работу, а не спасают мир от злодеев?
– Для начала им нужно спасти друг друга, – мужской голос, пришедший вместе с шагами из темноты дальних помещений, заставил меня прекратить свою устную запись в жалобную книгу. На вид ему было около тридцати, но возраст терялся среди невероятной одежды: разноцветный пиджак, клоунские ботинки и штаны с нашивками мультяшек.
– От кого? – задал я вопрос странному мужчине.
– От самих себя, конечно же!
Сделав вид, что понял, я продолжил трогать огромных кукол.
– Ты фотографироваться?
Я отдернул руку, будто фигура воспламенилась и, не зная, что ответить, замер. Человек-мультик изучал меня. Никто прежде на меня так не смотрел и я не отводил взгляда, следуя куда-то в неизведанную глубину его глаз. Нет, они не были добрыми. Они не рассказывали мне тех фальшивых сказок, которые никогда не сбудутся. Не было там говорящих зверей, не было и счастливого конца.
– Идём, – он первый прервал дуэль и двинулся в темноту алых коридоров.
Я последовал за ним и спустя несколько секунд мы оказались в круглом помещении. Мягкое излучение старых ламп, не найдя угла чтобы спрятаться, висело в воздухе приятным желтоватым туманом.
– Присаживайся.
Стул в комнате был один и мне не пришлось переспрашивать куда, хотя как поддержать диалог я все-таки смекнул:
– Почему вы не сделаете мягкое сидение? Деревяшка… Так себе комфорт.
– На этом стуле сидишь не ты.
– Что значит не я?
Не ответив, он потушил свет в моей части комнаты, и получилось так, что я оказался, будто в пещере, а свет из его комнаты лился поверх моей головы и освещал стену прямо передо мной.
– Смотри прямо перед собой, – услышал я его голос откуда-то издалека.
На стене стали появляется тени фигур. Это были звери, какие-то вазы, далее деревья и, наконец, люди.
– Это что кукольный театр? – не отрываясь от движения форм, крикнул я своему гиду.
– Это жизнь очень многих. Практически всех.
Тени предметов двигались так плавно и чарующе, что мне не было никакого дела до его слов. Я был полностью поглощен этим представлением и не обращал внимания ни на что, кроме мягких очертаний привычных вещей, но свет ударил в глаза раньше, чем я ожидал.
– Эй! Давай еще посмотрим! – я выкрикнул просьбу куда-то в темноту коридора.
Ответа не последовало, но во встречном потоке света я видел приближающийся силуэт фотографа. Он нёс в руках несколько фигур на тонких стержнях. Это были те самые фигуры, тени от которых я только что наблюдал.
– Царство искажений. Рассмотреть истину при дневном свете практически невозможно, – он положил фигурки на пол и дернул рубильник.
Помещение погрузилось во мрак.
– Теперь вообще ничего не видно!
– Посмотри вверх, – донесся его голос.
Я поднял глаза. Звездный огонь переливался идеальной геометрией замкнутых пророчеств – созвездия искрили под потолком забытого подвала и теперь я точно знал, что сказка существует.
– Ковш! – первое слово вырвалось из меня вместе со слюной. Видимо, я еще не настолько мог контролировать свое удовольствие.
– Какие еще знаешь?
– Только ковшы, – я ткнул пальцем в две области небесной карты.
– Левее – Лира, правее от нее – Цефей, – взяв мою руку, он плавно передвигал ею по схеме совершенного замысла – ниже – Кассио, правее и вниз – Андромеда, – так мы путешествовали вместе по бесконечности, пока у меня не закружилась голова.
– Откуда у вас это всё?
Фотограф лег на пол и волны электрического шьяма отразились от глаз. Я смотрел в них и видел космос внутри человека. Зрачок, будто изначальная пустота, породившая все звезды, радужка – цвета галактик с их счастьем и проблемами, а искрящийся белый фон был тем необъятным нечто, что никогда не станет видимым для нас.
– Я работал в планетарии, – сморгнув звездную пыль, он заговорил – точнее он был моим проектом от первого кирпича до купола, но как ты понимаешь эта фотомастерская – всё, что осталось от него.
– Устали смотреть на небо?
– Небо устало от меня, – смиренно улыбнувшись, он поднялся и протер глаза – теперь вот фотографирую. А иногда рисую. Знаешь, художник имеет силу создавать миры, воскрешать мертвых и по-настоящему ценить живых. Давай я подарю тебе снимок на память?
– Да я даже не знаю. Денег не хватит.
– В космосе нет денег. Здесь иной эквивалент стоимости.
– Какой же?
– Сейчас увидишь, – он встал и двинулся в другую часть комнаты.
Щелчок и ложный свет ударил по глазам. Огромный старый фотоаппарат стоял на своих четырех ногах, как диковинный зверь, выпучив свой циклопий глаз прямо на меня. Я невольно заерзал на стуле. Фотограф совершал какие-то непонятные манипуляции с техникой и, наконец, спрятался под накидкой. Я не был готов к этой вспышке и закрыл глаза. В этот момент время остановилось. Моргание стало дыханием эпох и я замер вдохе. Внутри головы заискрило и, не открывая глаз, я видел. Видел, как тот самый звездный свет, который мгновение назад был под куполом, проникает в людей, в их клетки, разнося по венам наследие небес. Серебристо-желтые искры затмевали всё и я начал слепнуть от зарева. Тело само открыло глаза одновременно со сдавленным криком.
– Ну как? – с довольной ухмылкой фотограф вылез из-под накидки с вышитыми звездами.
– Что это за…? Что это было?
– Воспламенение.
– Да я не про вспышку!
– Я тоже. Снимок будет готов послезавтра. Приходи.
– А… А как же?
– Послезавтра, – однозначное движение его головы давало понять, что путешествие закончено.
Меня не нужно было просить дважды – в семье научили понимать с первого раза и никогда не просить у более сильного, а он был именно таким. Я двинулся к выходу. Фотограф не последовал за мной. Я не стал останавливаться возле фигур героев – пластиковая форма меня больше не интересовала. Что я увидел в этой вспышке – вот, что меня беспокоило.
Вращение Земли прятало Солнце за горизонт. Видимо встреча продлилась чуть дольше, чем я думал. В ожидании увидеть свою команду, я двинулся к кафе, где меня должны были ждать ребята, но меня встретила лишь рыжая копна Маринкиных волос – она сидела спиной ко мне и ковыряла ложкой растаявшее мороженное.
– А где…?
– Ушел, – не испугавшись внезапности моего голоса, спокойно ответила она.
– Почему ты не ушла?
– На закат смотрю. Люблю розовый.
Я чувствовал, что она дождалась меня не из-за солнца, было что-то в её голосе, о чём я не догадывался, верность что ли, не знаю.
– Растаяло всё. Ешь!
– Не хочу. Пойдем домой? – посмотрев на меня как-то странно, она отставила блюдо.
– Пойдем.
Я рассчитался за ее мороженное и не только из чувства благодарности за то, что она дождалась меня, а просто потому, что мне нравилось это ощущение. Оно окрыляло и освобождало от какого-то немыслимого груза.
– У меня как раз не хватало. Спасибо!
– Нормально всё, – ответил я, обернувшись, и лучше бы я не оборачивался. Краем глаза я поймал вспышку внутри продавщицы. Красноватое пламя вырвалось из её тела где-то в области живота и ударило прямо в меня, оставив приятное томление.
– Ты видела?!
– Что? Сдачу тебе дали. Бери и пойдем.
Осознав, что она ничего не заметила, я забрал деньги и мы вышли из кафе. Дорога к дому лежала через центральный проспект и, как назло, там было очень людно. Мы двигались сквозь тесный поток и признаться в тот момент единственное, что мне хотелось это быть выше сантиметров на пятьдесят. Вдруг среди толпы я вновь заметил это же мерцание. Меня бросило в пот. Женщина лет 25-ти двигалась навстречу невероятно-энергичной походкой, рассекая пространство своим шагом, и никто не мешал ее движению. Казалось, что какая-то сила буквально раздвигает людей на ее пути и сила эта горела прямо внутри ее тела тем же самым электрическим огнем вспышки фотоаппарата и я видел эту силу. Я резко дернул Маринку в сторону, на соседнюю аллею, где можно было хотя бы поговорить. Но я молчал. Я не знал, как объяснить происходящее ни себе, ни ей.
– Что с тобой?
Я шел рядом с ней и смотрел перед собой.
– Эй! Слышишь меня?
– Слышу, – быстро ответил я.
– Ну и?
Я по-прежнему молчал и шел вперед, перебирая варианты ответа, которые не сделают из меня психа в ее глазах. Хотя чего мне бояться, я единственный, кто решился зайти в эту фотомастерскую, которую избегали все.
– Короче…
– Говори же!
– Обещай, что если и расскажешь кому-то, то ничего не приврешь и скажешь всё как есть.
– Обещаю.
Немного помолчав, собираясь с мыслями, я начал:
– Вспышка на фотоаппарате была какая-то странная, понимаешь?
– Нет, – её рыжие кудри так искренне прыгали вокруг головы, что я не мог соврать ей.
– Мне кажется, что она как-то повлияла на глаза.
– Как? – она встала передо мной, преградив дорогу, и заглянула в лицо с расстояния шага – нормально всё с глазами.
– Просто… Понимаешь, я… Я замечаю…
– Что? – пытаясь высмотреть ответ, она подошла еще ближе.
– Я вижу… – запнувшись на полуслове, я опустил глаза.
– Почему у тебя лоб в поту?
Я наклонился к ее правому уху и шепотом решительно сказал:
– Я вижу какое-то сияние в людях.
Не растерявшись, она продолжила ушной диалог:
– Какое?
– Разное. И одинаковое одновременно.
– Оно во всех?
– Не во всех. Из всей толпы на бульваре было только у той женщины. И у продавщицы в кафе.
– А во мне есть? – Маринка всё – таки задала этот вопрос. И тут я присел на скамейку в безнадежном акте смирения с фактом, что все девчонки завидуют друг другу.
– Пока не вижу.
– Ладно, идём. Я не буду никому рассказывать. Потом что-нибудь придумаем.
Родителям я, естественно, ничего не сказал. Утро в школе началось как обычно – списывание, драки, любовь. Я сидел на подоконнике в конце класса и наблюдал за эволюцией биосистемы. Распределение особей по статусу происходит примерно за три недели. И еще месяц требуется для закрепления позиций. Оставшиеся годы ничего не меняют не только в жизни класса, но и в судьбах выросших учеников. Хотя кто-то может сказать, что гадкие утята превращаются в прекрасных птиц, но это лишь случайность причиной коей является бурная жизнь уже созревших лебедей.
– И почему я не курю? Такие умные мысли думаю, – шепнул я себе под нос – так бы завершил свою доктрину дымом колец.
Вошел преподаватель по русскому языку и я вынужден был прервать заседание. С вызывающей степенью вальяжности я добрался до своего места. Стас уже замер по стойке и готов был прокричать приветствие, как вдруг получил удар в спину от Сашки – тупого, но сильного парня.
– Завтра, чтоб были деньги, понял? – раздался звериный шепот с задней парты.
Стас стушевался и покраснел. Всё-таки разница весовых категорий давила моему сопартнику на психику. Я облизнул губы и, наклонившись чуть назад, озвучил приговор:
– Еще раз… Я тебе сердце вырву.
Бугай не ожидал такой дерзости от парня с тонкими костями.
– Здравствуйте, ребята!
– Здравствуйте, Ольга Владимировна! – хором пропели 28 голов.
Я воспользовался моментом шума и, на этот раз, повернувшись полностью, добавил:
– И яйца тоже.
Сашка присел раньше остальных. Следом все мы.
– Спасибо, – толкнул меня в бок Стас – как это у тебя получилось?
– Власть сознания над материй. Прикроешь на математике? Хочу уйти с урока. Чувствую не смогу переварить её сегодня.
– Что сказать?
– Скажи – уехал на симпозиум.
– Это чего такое?
– Типа встречи ученых.
– Это там учат власти сознания над материей?
– И не только.
– Понял. Ради такого дела скажу, – кивнул Стас.
