Игрушка

– Вы где живете?

Девушка подняла на него заплаканные глаза и взяла портфель:

– Там, – выдавила она сквозь слезы и показала на парадную.

– Вставайте и пойдем скорее, пока эти не очухались, – Сергей специально упомянул о бандитах, чтобы вернуть девушку к действительности.

Девушка быстро вскочила на ноги, прижала к груди портфель и уставилась на лежавшего ничком громилу. Плакать она перестала. В глазах девушки застыл страх. Дрожащим голосом она спросила:

– Он жив?

«Черт побери! – выругался про себя Сергей. – Что за люди. Этот ублюдок минуту назад мог ее зарезать, а она о его здоровье печется!»

– Сейчас проверим, – Сергей подошел к лежащему без движения бандиту и двинул ему носком сапога по ребрам. Бандит застонал и дернул рукой.

«Живучий, гад! Жаль…» – Сергей подобрал рюкзак, подхватил девушку под руку и потянул к парадной:

– На каком этаже вы живете?

Дверь им открыла женщина средних лет с изможденным лицом. Увидев заплаканную девушку, она в растерянности отступила в глубь коридора.

– Мама! – молчавшая до этого девушка бросилась женщине на шею и горько заплакала, уткнувшись в ее плечо. Сергей вошел вслед за девушкой и оказался в длинном узком коридоре со множеством дверей по обе стороны. Коридор освещался единственной тусклой лампочкой, висящей над входными дверьми. Конца коридора не было видно – он тонул в темноте. Несколько дверей приоткрылось и в коридор высунулось полдюжины голов. Но никто не вышел.

«Коммуналка. И, похоже, военное положение» – решил Сергей.

– Танечка… Танечка… – ничего не понимающая мать вопросительно и с опаской посмотрела на Сергея.

– Что же это вы дочку в такую пору одну гулять отпускаете? – Сергей наклонился и хотел поставить портфель девушки на пол.

– Нет, нет. Не ставьте здесь, – женщина одной рукой прижимала всхлипывающую дочку к груди, а второй гладила ее по белокурой голове. – Пойдемте в комнату.

И женщина, обняв дочку за плечи, пошла в глубь коридора. Сергей пожал плечами и пошел за ними следом.

Комната оказалась довольно большой. По середине под розовым абажуром стоял массивный обеденный стол на толстых колоннообразных ногах. За столом спиной к двери сидел мальчик лет двенадцати, и что-то сосредоточенно писал в тонкую тетрадку. Перед ним лежала открытая книга и стояла чернильница-непроливашка. Сергея удивило, что мальчик никак не отреагировал, когда они вошли в комнату. И лишь когда мать усадила заплаканную дочку на зеленую оттоманку, над которой висел небольшой гобелен с оленями на фоне высоких гор, мальчик оторвался от письма и, посмотрев сначала на мать с сестрой, вопросительно уставился на Сергея.

– Это сын мой – Саша, – сказала женщина. – Он глухой с рождения. По губам понимает. Алик, – женщина повернулась к мальчику лицом, – садись к подоконнику. Я сейчас ужин принесу.

Саша-Алик вопросительно посмотрел на сестру, а затем на мать.

– Все в порядке, сынок, – женщина понимала его без слов. – Все хорошо, все дома. Перебирайся к окну – стол будет нужен.

Мальчик послушно собрал со стола учебники и тетради, прихватил гнутый венский стул и направился к широкому подоконнику.

– Вы мне не поможете ужин принести? – подходя к двери, спросила женщина Сергея.

– Конечно, – Сергей снял рюкзак и положил его в угол рядом с портфелем.

Когда они вышли в коридор и закрыли дверь в комнату, женщина резко повернулась к Сергею и взволнованным шепотом спросила:

– Что произошло?

– Да вы не волнуйтесь, – так же шепотом ответил Сергей. – С вашей Таней все в порядке. Испугалась сильно только. Я вовремя подоспел. Не знаю, правда, удалось этим гадам что-нибудь стащить из ее портфеля. А дочку вы зря одну так поздно отпускаете.

– Бандиты напали?

– Угу.

– Господи! – женщина прислонилась к стене и схватилась рукой за сердце.

Тут уж испугался Сергей:

– Успокойтесь, все уже позади. Все нормально.

– Ох, не зря у меня сегодня с утра сердце ныло, – женщина провела ладонями по лицу и отошла от стены. – Не знаю, как и благодарить вас за дочку.

– Бросьте вы, любой мужик вступился бы, – Сергей махнул рукой.

– Сколько же их было?

– Два с половиной человека, – попытался отшутиться Сергей.

Женщина удивленно посмотрела на него.

– Два мужика и то ли мальчишка, то ли женщина маленького роста, – пояснил Сергей. – В темноте не разобрал.

Женщина повернулась и медленно пошла по коридору. Сергей двинулся следом. Через несколько шагов она остановилась и прошептала:

– Не каждый.

– Что? – не понял Сергей.

– Не каждый бы вступился, – женщина повернулась к Сергею. По лицу ее текли слезы.

Женщину звали Ольгой Владимировной.

– Добавить еще чайку?

– Нет, спасибо, – Сергей осторожно отставил красивую фарфоровую чашку и откинулся на спинку стула. – Накормили просто до отвала.

Сергей не кривил душой. Отварная картошка с селедкой и квашеной капустой с яблоками и клюквой, а затем чай с малиновым вареньем.

Верхний свет погасили. Комната освещалась маленьким настенным бра. Саша-Алик спал на железной подростковой кровати, которая ему была явно мала.

– Наша Танечка в вечерней школе учится. Десятый класс, – Ольга Владимировна тепло посмотрела на дочку. – Отличница!

– Ну, мама! – Таня укоризненно взглянула на мать.

– Я же правду говорю, – улыбнулась Ольга Владимировна.

За два часа, проведенных в семье Князевых, Сергей узнал о них буквально все. Ольга Владимировна оказалась очень говорливой женщиной. До войны Князевы жили на пятой линии Васильевского острова. Муж Ольги Владимировны – Павел Князев – работал регулировщиком высшего разряда на заводе “Электросила”. Началась война – одним из первых ушел на фронт. А когда немцы стиснули город кольцом блокады, Ольга Владимировна с грудной Таней сумела всеми правдами и неправдами эвакуироваться из Ленинграда. Муж хоть и вернулся с войны живой, но от ран так оправиться и не смог – проболел три года и умер. Специального образования у Ольги Владимировны не было. Она за свою жизнь сменила уйму работ и сейчас пристроилась уборщицей в какое-то учреждение на триста рублей в месяц. Дочка Таня работала на заводе чертежницей и училась в вечерней школе. Сына пришлось отдать в специальную школу для глухонемых детей. Почему на Лиговку перебрались? Так их прежний дом на Васильевском разбомбило. Когда в сорок шестом им разрешили вернуться, дали вот эту комнату. Тогда во всей квартире только и было жильцов – они втроем да через комнату – Николай Андреевич – одинокий старик, проживший здесь всю блокаду. Остальные комнаты пустыми стояли. Но люди стали возвращаться в город, и квартира постепенно наполнилась жильцами. Покуда Нинка Плохотская не появилась и всех соседей между собой не перессорила, жили, можно сказать, дружно.

– То-то я смотрю, соседи ваши даже не поинтересовались, что случилось, – вставил Сергей реплику в монолог хозяйки.

– Раньше бы обязательно все в коридор сразу выскочили, – с сожалением сказала Ольга Владимировна. – Мало того, что Нинка скандалистка и интриганка страшная, у нее и с головой не все в порядке. Представляете, Федор Михайлович, любит она с утра голышом на кухню выскакивать!

– Как это? – не понял Сергей.

– А вот выйдет по утру на кухню в чем мать родила и плещется в раковине, – голос Ольги Владимировны звучал раздраженно. – Была бы красавицей! А то ведь смотреть страшно – бабе пятый десяток, живот как глобус, сиськи висят, чуть ли не до пупа, прости Господи! Мы ее и стыдили и ругались – ничего не помогало. «Не мешайте, – говорит, – воздушные ванны принимать! Мне, – говорит, – тут стесняться некого!» Стесняться, правда, ей было некого – в квартире одни женщины, сын мой позже встает, а Николая Андреевича, вообще, не видно – не слышно. Только все равно смотреть на ее жирную обвислую задницу – приятного мало. И такая срамотища творилась у нас, пока недавно новые соседи не появились – Рогозины. Виктор Юрьевич – подполковник в отставке, жена его Клавдия и сын Никита, нашему Алику ровесник. А Нинке хоть бы хны, что мужик в квартире появился. Вышел Виктор Юрьевич с утра на кухню помыться – ванны-то у нас нет – а там Нинка во всей красе! У него челюсть так и отвисла. Повернулся, плюнул и ушел с кухни. А вечером Нинку в коридоре встретил и предупредил, что если еще раз ее в таком виде увидит – выставит из квартиры на лестницу. Я сама их разговор слышала. На следующее утро выходит Виктор Юрьевич на кухню, а там Нинка голый зад отклячила – лицо моет. Он тогда молча хвать ее за волосы и поволок вон из квартиры. А она визжит, будто ее режут, руками машет, глаза мылом залепило – не видит ничего. Виктор ее до двери дотащил и вытолкнул на лестницу! Ох, она там визжала, материлась, во все звонки звонилась и в дверь барабанила! А мимо ж люди на работу идут. Вот срамота! Минут двадцать ее Виктор Юрьевич на площадке промариновал. Затем дверь открыл. Вот крику-то было! Но после этого случая Нинка без халата на кухне не появлялась. А в этот выходной Рогозины всем семейством в Новгород к родственникам на неделю укатили. Вчера и сегодня Нинка нормально себя вела, а что будет завтра утром – неизвестно. Это я к тому говорю, чтобы вы не пугались, если завтра с утра на кухне или в коридоре голую бабу увидите.

– Ольга Владимировна, – Сергей поднялся со стула. – Спасибо, конечно, за гостеприимство, но пора и честь знать. Пойду я.

– Куда же вы пойдете, – Ольга Владимировна посмотрела на висящие на стене ходики. – Второй час ночи. А поезд у вас только завтра вечером.

– На вокзале, в зале ожидания прекрасно переночую, – попытался отговориться Сергей. – Что же я стеснять вас буду.

– Вы нас ни сколько не стесните, Федор Михайлович – сказала молчавшая весь вечер Таня и, обратившись к матери, добавила: – Федор Михайлович может в комнате Варвары Семеновны переночевать. Правда, мама?

– Конечно, – подтвердила Ольга Владимировна и, повернувшись к Сергею, пояснила: – В комнате сейчас никто не живет. Раньше в комнате старушка одинокая жила. Год назад померла. А комнату признали не пригодной для жилья – вроде по каким-то нормам она не подходит. Так мы ее вместо чулана используем. Там и диванчик старенький есть. Я постелю. Никто вам мешать не будет, и вы никого не побеспокоите. Соглашайтесь.

И видя, что Сергей колеблется, добавила:

– Я вас все равно сейчас никуда не отпущу. Не дай Бог те бандиты под окнами караулят?

Сергей улыбнулся:

– Уговорили!

– Вот и ладненько, – обрадовалась Ольга Владимировна и поспешила к комоду: – Сейчас я вам постелю.

Сергей открыл было уже рот, чтобы сказать, что не стоит доставать белье, но, вспомнив Веру Спиридоновну, решил промолчать. Спорить бесполезно. Сергей наклонился и поднял с пола рюкзак и резиновые сапоги.

– Ой, Федор Михайлович! – Ольга Владимировна стояла с аккуратной стопкой постельного белья в руках и смотрела на резиновые сапоги Сергея. – У вас что ж, другой обуви нет?

Сергей заранее придумал, как отвечать на подобные вопросы:

– Были у меня и хорошие ботинки и одежда. Это, – Сергей дернул себя за штанину, – рабочий вариант. Все в поезде украли, пока я из Мурманска сюда добирался. Хорошо хоть деньги и документы сберег.

( По версии Сергея он ехал из родного Мурманска на целину – транзитный пассажир, которому выпала возможность побродить по прекрасной Северной Пальмире.)

Ольга Владимировна положила белье на оттоманку, подошла к трехстворчатому платяному шкафу, открыла дверцу и довольно долго рылась в его недрах.

– Вот, – сказала Ольга Владимировна, повернувшись к Сергею и держа в одной руке коричневый костюм на вешалке, а в другой – пару черных полуботинок. – Это Павлика моего. Вам в самый раз будет. Мой Павлуша, как вы, рослый был.

– Нет, спасибо, Ольга Владимировна, – Сергей сразу понял, зачем хозяйка полезла в шкаф. – Принять такой дар не могу. Я, как приеду, аванс получу, и все сразу куплю.

– Не обижайте вы нас, Федор Михайлович, – хозяйка попыталась прикинуть костюм, приложив его к груди Сергея. – Вам очень идет. Такого на целине не купите.

– Не могу я взять такие дорогие вещи, – упирался Сергей. – Вы их лучше через комиссионку продайте.

– Нет, Пашины вещи я и в худшие времена не продала и впредь продавать не собираюсь, – серьезно ответила Ольга Владимировна. – Не хочу, чтобы их таскал, кто попало.

– Возьмите, Федор Михайлович, – сказала Таня и, подойдя к матери, взяла у нее ботинки. – Папа был бы очень рад.

– Берите, берите! – подхватила Ольга Владимировна, видя, что Сергей колеблется. – Нельзя человеку в одних резиновых сапогах целыми сутками ходить.

– Вот что, – сказал Сергей. – Давайте договоримся. Я возьму. Только и вы возьмите.

С этими словами он засунул руку в карман узких джинсов и вытащил три золотые монеты:

– Вот, от бабушки осталось. Возьмите на добрую память.

И, видя замешательство женщин, добавил:

– Вы не думайте, что последнее отдаю. У меня еще есть.

И в доказательство своих слов достал из кармана еще несколько червонцев.

После долгих препирательств Сергею все-таки удалось уговорить женщин взять червонцы. Правда, сошлись на двух монетах – каждой по одной, на память. И сколько Сергей не упрашивал взять третью монету для Алика, женщины были непреклонны.

Комната, куда привели Сергея, чтобы уложить ночевать, оказалась неимоверной длины и чудовищно маленькой ширины. Эта была не комната, а настоящий туннель с маленьким квадратным оконцем в конце. Как в таком помещении можно было жить, Сергей не представлял. Комната оказалась завалена всяким хламом: ломаные стулья, велосипед без руля и переднего колеса, мятый таз, детская оцинкованная ванночка и еще куча всякой рухляди. В углу стояла кособокая деревянная вешалка, на которой висело чье-то выношенное драповое пальто, а вдоль стены располагался потертый черный кожаный диван с высокой спинкой.

– Вот здесь и переночуете. Всё лучше, чем на вокзале, – сказала Ольга Владимировна и, повернувшись к дочке, державшей в руках костюм и ботинки, добавила:

– Таня, повесь костюм на вешалку.

Хозяйка застелила диван, и, пожелав Сергею спокойной ночи, женщины ушли, плотно притворив за собой дверь. Сергей разделся, аккуратно положил одежду на колченогий стул и нырнул под одеяло.

Он долго не мог заснуть. То ли события последних двух суток, то ли крепкий чай, то ли продавленные скрипучие диванные пружины, впивающиеся в бока, а может все это разом, не давало расслабиться и погрузиться в сон. Лишь когда за маленьким пыльным окошком забрезжил рассвет, Сергей почувствовал, что засыпает.

§§§

Генерал Славин уже около двух часов изучал материалы дела под кодовым названием "Гость". Серая папка, лежавшая перед ним на столе, несмотря на то, что делу не было и двух суток от роду, имела внушительную толщину. В своей работе генерал привык руководствоваться принципом: даже самая невероятная версия имеет право на существование, если она подкреплена достоверными фактами. А факты, собранные в серой папке, упрямо говорили, что дело крайне необычное. Просмотрев материалы до конца, генерал закрыл папку, снял очки в тонкой позолоченной оправе и, закрыв глаза, помассировал пальцами переносицу. Затем потянулся к стоящему на столе селектору громкой связи и нажал кнопку.

– Слушаю, товарищ генерал-майор, – послышался из динамика голос адъютанта.

– Вот что, Коржаков, – Славин посмотрел на наручные часы. – К одиннадцати часам собери ко мне всех, кто связан с операцией "Гость". Дело проходит у нас и по “аномальщикам" и по контрразведке. Присутствие Трофимова и Рухленко обязательно. И пусть захватят с собой тех, кто непосредственно участвовал в операции.

– Слушаюсь, товарищ генерал-майор.

– И обязательно экспертов из лаборатории, – добавил Славин и выключил коммутатор.

В просторной приемной генерал-майора собралось около десятка человек. Последним пришел эксперт Ларин. Все расположились по обе стороны длинного стола. Ровно в одиннадцать в приемную вошел генерал Славин. Офицеры встали по стойке смирно и трижды прозвучала "магическая" фраза: "Товарищи офицеры". После того, как все расселись по местам, генерал обратился к начальнику контрразведки подполковнику Трофимову:

– Андрей Иванович, доложи обстановку по делу “Гостя” на данный момент. Коротко.

Подполковник Трофимов, невысокий худой лысоватый мужчина средних лет, встал и заговорил неожиданно низким для своей комплекции голосом:

– Четверть часа назад я получил последнее донесение. Объект вчера вечером поднялся в квартиру по Лиговскому проспекту вместе с гражданкой Князевой Татьяной Павловной и с тех пор указанную квартиру не покидал.

– Так, – сказал генерал и, на секунду задумавшись, спросил: – Твое мнение, Андрей Иванович, случайно он в эту квартиру попал или шел намеренно?

– Я полагаю – случайно, – ответил Трофимов. – “Наружники", водившие вчера “Гостя”, утверждают, что он, хотя и пошел следом за Князевой после их контакта у газетного стенда, но заходить в квартиру явно не собирался, потому что прошел мимо подворотни, куда Князева-младшая свернула. И только ее крик заставил его вернуться.

– А не является ли это тщательно спланированным спектаклем? – спросил генерал.

– Нет, Михаил Алексеевич. Факты говорят обратное. Те двое, что напали на Князеву – уголовники-рецидивисты. Наш “Гость” отделал этих урок очень профессионально – видимо, прошел спецподготовку. Один сейчас в нашем госпитале, находится без сознания – перелом основания черепа. Неизвестно, выживет или нет. Другого мы допросили. Они освободились десять дней тому назад. Оба отбывали наказание в лагере под Воркутой и только вчера появились в городе. Не похоже все это на спектакль. Да и перед кем спектакль ему устраивать? Слежку он вряд ли заметил.

– Не забывай, что "Гость" вполне мог заметить наших людей еще в деревне и понять, что его обнаружили, – напомнил генерал. – Может, Князева – его связная. Она, как ни странно, сама к нему подошла. Встретился с ней “Гость” на улице, что надо узнал или передал, в квартиру идти не собирался. Но тут непредвиденная случайность – на Князеву напали. Может такое быть? Жильцов квартиры проверили?

– Проверяем, товарищ генерал. Пока ничего. Мы закрепили на оконной раме окна комнаты Князевых подслушивающее устройство и сделали запись. Вот распечатка, – Трофимов вынул из лежащей перед ним папки несколько листов машинописного текста и передал генералу. – Обычный разговор. Практически, это монолог Князевой-старшей. "Гость" назвался вымышленным именем. Заслуживает внимание, пожалуй, то обстоятельство, что "Гость" опять упомянул Казахстан. Как и в случае со Смирновой, он говорит, что едет на целину.

– Надеюсь, не упустят твои бойцы “Гостя”?

– Не должны, Михаил Алексеевич, – уверенно сказал Трофимов. – Мы его плотно обложили.

Генерал откинулся на спинку кресла и несколько секунд молча смотрел в потолок. В приемной наступила тишина. Все сидели, боясь шелохнуться.

– Ну хорошо, принято, – сказал генерал, выходя из задумчивости. – А теперь послушаем подполковника Рухленко…

Совещание растянулось на два часа. Когда оно, наконец, закончилось, генерал попросил Рухленко и Трофимова задержаться.

– А теперь главный вопрос, – сказал генерал, когда за последним сотрудником закрылась дверь. – Брать “Гостя” немедленно или продолжать слежку. Ситуация такова – по городу ходит вооруженный человек с крадеными документами. Велика вероятность диверсии. Если мы “Гостя” прошляпим, и он что-нибудь выкинет – не сносить нам головы. И вроде получается, что чем раньше мы его возьмем, тем лучше. Но, с другой стороны, мы даже отдаленно пока не представляем, зачем он прибыл в город, с кем должен встретится, какова его миссия. Ведет он себя довольно необычно.

Генерал открыл стоящую на столе резную деревянную шкатулку, достал оттуда папиросу “Герцеговина Флор”, а затем повернул шкатулку к сидящим напротив него офицерам:

– Курите.

Трофимов поблагодарил и взял папиросу, а Рухленко вежливо отказался и попросил разрешения закурить свои – он предпочитал “Казбек”.

– Первоначально я склонялся к тому, чтобы брать “Гостя” немедленно, – генерал прикурил от услужливо поднесенной Трофимовым спички. – Брать, несмотря на то, что при задержании он может самоликвидироваться, как было полгода назад с агентом по делу "Транзит". Кстати, это твои люди, Андрей Иванович, брак допустили.

– Михаил Алексеевич, – встрепенулся Трофимов. – Мы теперь ученые. Больше такого не повторится.

Генерал не обратил на реплику Трофимова никакого внимания:

– Брать, не взирая на то, что даже при удачном задержании “Гость” может замкнуться на допросах, как было с Шритманом по делу “Панацея”. И, опять же, Андрей Иванович, это твоя контора его взять поторопилась, а додавить не смогла, и пошел наш Шритман по статье за незаконное хранение оружия, хотя ясно было, что занимался он шпионажем и за измену Родине его надо расстрелять.

На это замечание Трофимов ничего не ответил, потому что приказ об аресте Шритмана исходил тогда от самого генерала. И как ни убеждал Трофимов генерала, что брать резидента пока рано, связи до конца не выяснены, зацепиться еще не за что, Славин не стал его слушать. Видно, очень хотелось генералу побыстрее отрапортовать Москве – шпион пойман! Поспешил – ну и получил вместо матерого шпиона обыкновенного уголовника. При Сталине с этим Шритманом и канителиться не стали бы – расстреляли бы в два счета. А теперь времена другие. Оттепель. Правовое государство. Презумпция невиновности, будь она не ладна.

– Но по ходу совещания мое мнение изменилось, – генерал встал и подошел к окну.

Подполковник Рухленко обреченно вздохнул. Это не укрылось от Славина:

– А ты, Николай Николаевич, не вздыхай так тяжело. Я, конечно, понимаю, что тебя и твоих ребят в первую очередь интересуют обстоятельства появления “Гостя”, а не его связи и намерения. И ты ждешь не дождешься, когда можно будет с ним потолковать. Вполне допускаю, что “Гость” действительно имеет непосредственное отношение к атмосферной аномалии, которую наблюдал в лесу полковник Косарь. Принимая во внимание необычность предметов, обнаруженных в ходе операции и учитывая странности в поведении “Гостя” мы можем сделать вывод, что в данном случаи, возможно, действительно столкнулись с чем-то из ряда вон выходящим.

“ Ну, понесло нашего генерала! Любит Славин витиеватые выражения”, – подумал про себя Рухленко, а вслух сказал:

– Опасаюсь я, Михаил Алексеевич, что упустим мы “Гостя”. Появился он непонятно откуда и может с таким же успехом непонятно куда исчезнуть.

– Смотри, накаркаешь! – в голосе генерала чувствовалась озабоченность. – Версия твоего Левашова насчет того, что американцы научились моментально переносить своих шпионов на огромные расстояния, выглядит довольно фантастично, но, учитывая факты и собранные материалы, я это вполне допускаю. Скажу больше – я даже допускаю, что миниатюрная батарейка из прибора, названного в деле “часы”, действительно изготовлена в 1995 году в Японии, как свидетельствует надпись по ее ободку.

Трофимов и Рухленко удивленно переглянулись.

– Вы хотите сказать, товарищ генерал, что наш "Гость" прибыл из будущего? – удивленно спросил Рухленко.

– Это не я хочу сказать, это говорят факты, собранные по данному делу. А факты, как известно, вещь упрямая, – говоря это, генерал отошел от окна, сел за стол и стал листать серую папку. – Смотрите, что тут Ларин пишет: "… После удаления миниатюрной батарейки, испорченной вследствие попадания влаги внутрь корпуса исследуемого прибора, и подключении к прибору внешнего источника питания, исследуемый прибор пришел в рабочее состояние…" Ну, Ларин и стилист! Нет, чтобы просто написать: " Прибор заработал". Так, ладно, дальше: "…В результате тестирования выяснено следующее: прибор представляет собой многофункциональное устройство, а именно – особо точные часы, способные показать время любого часового пояса Земли по встроенному в них изображению карты мира, три независимых секундомера, два будильника, брегет, воспроизводящий каждый час одну из шестнадцати мелодий, запоминающее устройство, способное запомнить и воспроизвести в нужный момент одно из пятидесяти сообщений, составленных из цифр и букв латинского алфавита – до двенадцати знаков в каждом сообщении… Информация выводится на прямоугольный экран неизвестной конструкции…” И все это засунуто в маленький приборчик, не больше наручных часов “Победа”. Впечатляет, не правда ли?

Подполковник Трофимов удивленно хмыкнул и покачал головой.

– Помните, что ответил Ларин на мой вопрос: "Какого габарита получится прибор, выполняющий аналогичные функции, если изготовить его в наших лабораториях, используя самую передовую технологию?" – спросил Славин.

– Он просто неопределенно развел руками, – ответил Рухленко.

– Прибор получится большой, это ясно. И прочитав следующее… – " Вся электрическая схема прибора, исключая миниатюрный кварц, размещена в бесформенной пластмассовой капле размером четыре на пять миллиметров и высотой полтора миллиметра…"– сам собой напрашивается вывод: данный прибор сегодня изготовить невозможно. Такой технологией сейчас не обладает никто – ни мы, ни американцы.

– Но прибор, тем ни менее, существует, – сказал Рухленко.

Вот именно, – генерал затушил окурок папиросы в хрустальной пепельнице. – Если бы мне в 1925 году кто-нибудь сказал, каких высот достигнет технический прогресс всего лишь за тридцать пять лет, не поверил бы ни слову. Я в 1925 году был командиром кавалерийского отряда, носился на коне по Башкирской степи и бил басмачей. И вот прошло всего лишь тридцать пять лет, и на тебе! – космические корабли, атомная бомба, телевидение!… И до чего додумаются ученые за следующие тридцать пять лет, никому пока не известно. Машина времени… Сегодня это звучит фантастично. Так же фантастично, как звучала в 1925 году фраза: "Космический корабль вывел на околоземную орбиту очередной искусственный спутник Земли".

Генерал сделал паузу, подчеркивающую значимость только что сказанного, а затем продолжил:

– Поэтому, я считаю, что нельзя отбрасывать, не проверив, ни одну, даже самую фантастическую на первый взгляд версию. И чтобы это проверить, необходимо подключить к операции агента Мангуст.

– Но Мангуст еще не полностью восстановился, – возразил подполковник Рухленко. – Он же просто выложился на деле "Скворцы". Ему еще пару недель отдыхать надо, чтобы в форму прийти.

– Он у тебя сейчас где? – спросил Славин.

– На даче, на Каменном, – в голосе Рухленко звучала обреченность.

– Отзывай и подключай.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– И ориентируй его на то, что "Гость" действительно может оказаться из будущего.