Игрушка

§§§

– Сережа!

Я открыл глаза. За окном занимался рассвет. На столике горела лампа. Видимо, читая, я незаметно уснул.

– Сережа! – в голосе жены чувствовалась тревога. – Тут к тебе из милиции пришли.

– Комитет госбезопасности, а не милиция. Не надо путать, – сказал мужской голос. – Где он?

– Там, на чердаке, – ответила жена.

Я быстро вскочил с кровати, сунул рукопись под матрас и натянул штаны. Сердце бешено колотилось.

Ступени лестницы, ведущей на чердак, заскрипели под тяжестью шагов и в комнату вошли трое.

Бакетов Сергей Петрович? – утвердительно спросил высокий черноусый брюнет и представился, сунув мне под нос красную книжечку:

– Майор Николаев.

– Да, – ответил я, и не узнал собственного голоса, – а в чем, собственно, дело.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, – сказал майор. Видимо, он был главный в этой троице.

– Я слушаю, – сказал я и натянул футболку.

– Мы дали вам время, надеялись, то вы сами к нам придете, – брюнет, не спрашивая разрешения, достал сигарету и закурил. – Где чемодан?

«Замечательно, – подумал я. – Не долго же ты, Серега, побыл миллионером.»

Я молча встал, вытащил из тайника чемодан и протянул его усатому.

– Откройте сами – сказал майор.

Я положил “дипломат” на диван и щелкнул замками.

– Ой!

Мы все четверо одновременно повернули головы. В дверях стояла моя жена, поднявшаяся на чердак вслед за кагэбэшниками.

– А где документы? – спросил майор. И поймав мой недоуменный взгляд, уточнил: – Белая папка где?

«Всё знают» – пронеслось в голове.

Понимая, что запираться бесполезно, я наклонился, собираясь вытащить папку из-под матраса, но тут стало происходить нечто странное. Окружающие меня предметы начали менять свои очертания, стены дома задрожали, все замелькало перед глазами. На какую-то долю секунды мне показалось, что я все еще нахожусь в лесу. Ощущение было такое, что я смотрю телевизор, который на одном канале пытается показывать сразу две программы – лес-чердак, чердак-лес. И тут я почувствовал, что пол уходит из-под ног, и я падаю. И в следующее мгновение – дикая боль в затылке и темнота…

§§§

Я проснулся, но глаза не открывал, продолжая прикидываться спящим.

– Больной находиться в состоянии комы седьмые сутки. Активность мозга очень высока, что само по себе крайне необычно.

– Очень интересно. А притизофикс не пробовали?

Справа от меня слышался женский голос, слева – мужской. «Очень интересно» – это сказал мужчина.

– Нет, мы вводим ему элестомин. По два кубика каждые четыре часа, – ответила женщина.

– Попробуйте притизофикс, – посоветовал мужской голос.

Послышалось шуршание бумаги. Затем кто-то потрогал мой лоб.

– Температура нормальная, – сказал мужчина. – Ну, кто у нас в следующей палате?

– Автомобильная авария. Сотрясение мозга и разрыв селезенки.

Послышались шаги, скрипнула дверь и все затихло. Я открыл глаза. Высокий белый потолок, синие стены, давно некрашеная рама большого окна. Квадратная комната три на три метра. Я лежу на спине на железной кровати. Справа – белая тумбочка, слева – капельница на штативе, от которой отходит прозрачная трубка. Больница.

«Наверное, я заболел. Ничего не помню.»

Я попытался пошевелить руками и ногами. Это мне вполне удалось.

«Чем же я болен? Вроде бы ничего не болит.»

Я приподнялся на локтях, огляделся вокруг, спустил ноги с кровати и сел. В комнате я был один.

«Все нормально, голова не кружится. Что же со мной случилось?»

Я встал босыми ногами на холодный кафельный пол. Ниже локтевого сгиба в левую руку была воткнута игла, от которой шла прозрачная трубка к капельнице. Иглу пришлось выдернуть – трубка мешала двигаться. Я попробовал сделать шаг, затем еще один. Ноги слушались с трудом. Я медленно подошел к раковине, над которой висело зеркало. Из зеркала на меня смотрел худой, давно небритый человек в белой исподней рубахе с обмотанной бинтом головой. Жалкое зрелище.

Я дотащился до двери и выглянул в коридор. У окна спиной ко мне стоял мужчина в больничной пижаме. Из соседней двери выплыла целая процессия в белых халатах и удивленно уставилась на меня. Я попытался улыбнуться.

– Больной, немедленно вернитесь в палату и ложитесь! – подскочившая медсестра взяла меня под руку. – Зачем вы отсоединили капельницу?..

§§§

– Алешка привет тебе передает.

Лена старалась говорить бодрым голосом, но глаза выдавали ее.

– Спасибо.

– Что же ты апельсины не съел? А я тебе еще принесла.

– Ты меня совсем тут закормишь.

– Тебе витамины нужны. Чтоб к четвергу все съел.

Когда я два дня тому назад очнулся, врачи позвонили жене, и через час запыхавшаяся Лена влетела в мою палату. Она обнимала меня за шею, целовала в губы и щеки, плакала и смеялась.

– Лена, почему я здесь? Врачи мне ничего не говорят, – голос у меня был хриплый.

– Неужели ты ничего не помнишь, Сереженька? – Лена вытирала платком размазанную по щекам тушь.

– Помню, к нам пришли трое из комитета госбезопасности, я им рукопись хотел отдать. Дальше ничего не помню.

– Ой, Сереженька, ну что ты говоришь! – жена даже руками всплеснула. – Какая рукопись? Какой комитет безопасности? Ты в прошлый понедельник ушел с утра в лес за грибами. Я тебя до вечера прождала, потом всю ночь не спала, все на дорогу выбегала – смотрела, не идешь ли. А утром по соседям побежала. Тебя Спиридонов нашел. Ты был… Ты такой был…

Губы у Лены задрожали, на глаза навернулись слезы.

– Ну, Леночка, не плачь. Все уже позади, – я попытался успокоить жену. – Где же вы меня нашли?

Лена глубоко вздохнула и вытерла слезы:

– Хорошо, что я знала, где ты обычно грибы собираешь. Мы вшестером тебя искали. Растянулись в линию и пошли. Когда до дальнего болота дошли, Спиридонов тебя в канаве заметил. Ты лежал по пояс в воде и не шевелился. Я как глянула на тебя, так у меня внутри все и оборвалось. Решила, что ты мертвый. У тебя лицо было все искусано комарами – раздутое, страшное. В волосах кровь запеклась. Ох!

– Как же вы меня из леса тащили?

– Мужики носилки смастерили из жердин. До шоссе тебя на них несли. А там машину грузовую поймали, в кузов тебя положили. Спиридонов с нами в город поехал. Вот сюда тебя привезли.

– М-да.

– Врач говорит, что у тебя все в порядке, анализы нормальные. Скоро тебя в общую палату переведут.

В дверь заглянула медсестра и выразительно постучала ногтем по наручным часикам.

– Да, да, сейчас ухожу, – засуетилась Лена. Она наклонилась и поцеловала меня в губы. – Давай, Сережа, поправляйся. Я в четверг приду.

– Алешку от меня поцелуй.

Дверь за Леной закрылась, и я остался один.

«Господи, так значит, ничего этого на самом деле не было! Не было ни двух миллионов долларов, ни бриллиантов, ни белой папки с рукописью, ни американца, ни волшебного луча, ни кагэбэшников. Значит, на самом деле я упал с мостика и так саданулся башкой, что мне привиделось черте что! Семь суток без сознания!»

§§§

Выписался я из Военно-медицынской академии только в начале октября. Врачей очень заинтересовал мой случай. Они просто замучили меня всевозможными анализами, процедурами и аппаратурой для изучения мозговой деятельности. Насколько я понял из их разговоров, мой мозг в те семь уток, что я лежал без сознания, работал просто с бешеной активностью. Я никак не мог добиться от врачей ответа – хорошо это или плохо. Они, похоже, и сами этого не знали.

Для начала октября погода стояла просто замечательная. После холодного, серого, сырого сентября неожиданно решило вернуться лето. Солнце старалось вовсю и если бы не облетевшая листва, можно было бы подумать, что на дворе – лето.

В субботу мы с Леной с утра поехали на дачу – сезон закончился, пора было готовиться к зиме – убирать бочки, вешать щиты на окна, перекапывать грядки. Народу в электричке ехало мало. За окном мелькал прозрачный лес. Всю дорогу мы молчали.

Осень… Садоводство летом и садоводство поздней осенью – как два разных мира. Будто и не было горячего солнца, веселых детских голосов, трескотни сорок по утрам и утопающих в зелени садов. Грустные сиротливые дома, тишина, трогательная и печальная прозрачность во всем.

Дверь я открыл с трудом – она перекосилась и разбухла от долгих дождей.

– Чем для начала займемся? – спросил я, ставя сумки с провизией на пол.

– Ты можешь заниматься, чем хочешь, – Лена сняла куртку и повесила ее на вешалку. – А я сейчас переоденусь и буду мыть плиту.

– А я, пожалуй, начну вешать щиты на окна, – сказал я, поднимаясь по лестнице на чердак. – Вот только тоже во что-нибудь переоденусь.

Поднявшись на чердак, я не вытерпел и первым делом заглянул в тайник под полом. Конечно, никакого чемодана там не оказалось. И под матрасом не лежало никакой белой папки. Я облегченно вздохнул. Умом я понимал, что большой черный “дипломат” и белая папка существуют лишь в моем воображении, но мои выдуманные воспоминания были настолько реальны, что мне хотелось воочию убедиться, что все это – бред.

Я переоделся в старые брюки, одел выношенную до дыр на локтях рубашку и взялся за работу – принялся вытаскивать из угла фанерные листы, которые зимой служили щитами для окон. Каждый лист предназначался для конкретного окна и был надписан мелом. Надписи стерлись и плохо читались. Когда я шел с очередным фанерным листом, намереваясь прислонить его к печной трубе, три последних листа в углу с грохотом упали на пол.

– Сережа! С тобой там все в порядке? – послышался снизу голос жены. – Сережа!

А я застыл со здоровенным фанерным листом в руках и заворожено смотрел туда, где секунду назад находились щиты. В углу, тускло поблескивая хромированными замками, стоял большой черный кожаный “дипломат”…

Кто-то дернул меня за рукав.

– Сережа! Что с тобой? – взволнованная жена поднялась на чердак. – Почему ты мне не отвечаешь?

Я посмотрел на Лену. Видимо, взгляд у меня был, как у сумасшедшего, потому что жена отпустила мой рукав и попятилась. Я очень медленно и осторожно прислонил фанерный лист к кирпичной трубе, на негнущихся ногах пошел в угол, поднял “дипломат”, положил его на диван и щелкнул двумя блестящими замками. Крышка стала медленно и беззвучно открываться… Я, как завороженный, смотрел на открытый чемодан. На черном бархатном дне сиротливо лежала белая папка. Непослушными руками я вынул папку из чемодана, открыл ее, перевернул первую страницу, вторую, третью, судорожно пролистал середину толстой пачки и заглянул в конец. Увесистая пачка девственно чистых листов белой бумаги – вот и все.

Сергей Петрович!

Я вздрогнул и резко повернулся. Белая папка выскользнула из рук и гулко упала на мраморный пол. Ко мне, обходя пустые столики, приближался незнакомый мужчина.

Здравствуйте, Сергей Петрович!

Я ошалело огляделся по сторонам, зажмурил глаза и потряс головой. Но это не помогло. Наваждение не исчезло. Я стоял посреди огромного полутемного зала. С высокого потолка свисали потухшие хрустальные люстры, на мраморном полу в шахматном порядке стояли пустые столики с аккуратно задвинутыми стульями, в углу виднелась неосвещенная эстрада.

Я вздрогнул, почувствовав легкое прикосновение к плечу. Незнакомец аккуратно взял меня под локоть и медленно усадил на стул.

– Что это? – выдавил я осипшим голосом и попытался встать. Но ноги, предательски дрогнув в коленях, подкосились, и я тяжело опустился на место.

– Сидите, сидите, Сергей Петрович! – говоря это, незнакомец подошел к ближайшему столику, без видимых усилий приподнял его и поставил рядом со мной. Затем сходил за стулом, сел напротив, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и, слегка перегнувшись через стол, протянул руку с сигаретами ко мне.

Я отрицательно покачал головой. Но вовсе не потому, что мне не хотелось курить. Я чувствовал, что просто не смогу сейчас вытащить сигарету из пачки – руки, спрятанные под столом, предательски дрожали.

Мужчина улыбнулся, достал сигарету, щелкнул зажигалкой и, откинувшись на спинку стула, выпустил в потолок струйку сизого дыма. Спортивного вида, стройный, подтянутый, в белой рубашке с короткими рукавами и черных, хорошо отутюженных брюках. На вид – тридцать – тридцать пять лет, короткие светлые волосы, высокий лоб, аккуратный прямой нос и … глаза! На меня внимательно смотрели удивительные глаза небесно-голубого цвета: добрые, умные, чуть-чуть насмешливые и одновременно нескончаемо печальные, бесконечно глубокие и такие близкие, все понимающие и всепрощающие, родные и любимые человеческие глаза. Я тонул в этих глаза и не мог оторвать взгляда. Все вокруг перестало существовать, все потеряло значение, исчезло время, пространство, исчезло все – остались только эти глаза!

– За встречу, Сергей Петрович!

Я зажмурился и мотнул головой. Глаза исчезли. Сидящий передо мной за столом незнакомый мужчина подвинул ко мне хрустальный фужер, наполненный до краев темно-янтарной искрящейся жидкостью. Глаза у мужчины были совершенно обыкновенные, темно-серые, в обрамлении коротких белесых на концах ресниц.

Кто вы? – спросил я, не обращая внимания на протянутый фужер.

– О, прошу прощения! Конечно, необходимо было представиться. Я просто не учел, что вы не совсем тот Бакетов, а точнее, совсем не тот. Извините. – Мужчина встал и, протянув широкую ладонь, представился:

Зубов Олег Николаевич, можно просто – Олег.

Постойте, постойте, – я просто не мог в это поверить. – Так вы тот самый Олег? А это, – я обвел вокруг руками, – ресторан «Тройка»?

Правильно, – кивнул головой мужчина и протянул мне открытую пачку сигарет.

Значит, все это правда? – я машинально вытащил сигарету из предложенной пачки. – Значит, все, что описано в белой папке, вовсе не выдумка?

Мужчина молча кивнул, слегка пригубил из бокала и, щелкнув зажигалкой, наклонился, протягивая ко мне синеватый колеблющийся язычок горящего газа.

– Но постойте, ведь папка-то пуста! То есть не пуста, – я досадливо махнул рукой. – Рукописи в ней нет – одни пустые листы бумаги. Я же видел это собственными глазами несколько минут назад! Я же решил, что все это мне пригрезилось в бреду на больничной койке! Подождите, а где же папка? – я огляделся вокруг, заглянул под столик. – Я же ее выронил.

Прикуривайте, Сергей Петрович, – напомнил мужчина.

Я послушно наклонился и прикурил.

Хотя папки здесь нет, она вовсе не пуста, – сказал мужчина, кладя зажигалку на стол. – Действительно, несколько минут назад, а если точнее, ваших несколько минут назад, папка была пуста. Но теперь круг полностью замкнулся. Все встало на свои места. Папка больше не набита чистыми листами. И более того, в ней появилась страница, которую вы еще не читали. Последняя страница. Хотите убедиться?

Я неопределенно пожал плечами. Мне, и правда, было все равно – все происходящее напоминало сон.

– Пойдемте, – мужчина, назвавшийся Олегом, встал и протянул мне руку. – Ну же, вставайте!

Я медленно встал со стула и подал ему руку. Его ладонь оказалась горячей и сухой.

Держитесь крепче, – сказал мужчина, и я почувствовал, что мои ноги отрываются от пола.

Что вы делаете? – выдавил я, глядя вверх на Олега, совершенно непонятным образом висевшего в воздухе.

В следующую секунду мои ноги коснулись земли. А Олег, медленно облетев стол, плавно приземлился на стул. Я в немом изумлении уставился на него.

Извините, Сергей Петрович, – Олег поднял свой бокал. – Я просто хотел показать ваши теперешние возможности.

То есть? – спросил я, потирая растянутую кисть правой руки.

То есть вы теперь способны летать.

Как птица? – почему-то вырвалось у меня.

Гораздо лучше и гораздо быстрей, – ответил Олег, закуривая новую сигарету. – Вы попробуйте.

Как попробовать? – я ошалело уставился на него.

Просто представьте, что хотите оказаться на два метра над землей.

Я попробовал. И в следующую секунду с ужасом обнаружил себя висящим под потолком. В страхе я вцепился в хрустальную люстру. Несколько хрустальных висюлек со звоном упало на пол.

Не бойтесь, Сергей Петрович, – послышалось снизу. – Отпустите люстру – она вам вовсе не нужна. Никуда вы не упадете.

Я с большим сомнением разжал пальцы и, как это ни странно, остался висеть в воздухе. Причем, это висение не требовало от меня никаких усилий.

Обалдеть можно! – восхищенно прошептал я, медленно паря под потолком.

Нравится? – поинтересовался подлетевший ко мне Олег.

Просто поверить не могу! Я летаю! – я медленно перевернулся на живот.

Так как, Сергей Петрович? – спросил парящий рядом Олег. – Сразу же полетим к болоту или желаете все-таки прочитать последнюю страницу рукописи.

Зачем к болоту? – насторожился я.

Вы же читали рукопись, – Олег подлетел к столу и, не приземляясь, взял со стола зажигалку и сунул ее в нагрудный карман. – Вас необходимо перенести на следующий уровень.

Но, насколько я помню, в рукописи говорилось о первом понедельнике августа, – резонно сказал я. – А теперь октябрь.

Там, куда мы полетим, как раз и будет 5 августа 1996 года, – заявил Олег. – Ну, так что решаем – к болоту летим или сначала на дачу?

На дачу, – я тяжело вздохнул.

Дайте руку и закройте на минутку глаза, – Олег протянул мне руку. – Мы пролетим через потолок, а пролетать через твердые предметы не очень приятно для глаз, да и психологически трудно.

Я взялся за его руку и послушно закрыл глаза. Когда я вновь их открыл, подо мной был лес. С высоты птичьего полета открывался чудесный вид – осень раскрасила лес всеми цветами радуги. Ветер трепал мои волосы, приятно обдувая лицо. Рядом, видимо не замечая нас, кружили стрижи. Мы пролетели над железной дорогой, лес кончился и под нами замелькали разноцветные крыши садовых домиков. И вот, наконец, я увидел и свой дом.

Приготовьтесь, – Олег тронул меня за плечо. – Сейчас пройдем через крышу.

Я снова закрыл глаза и взял Олега за руку. Когда я их открыл, оказалось, что я нахожусь под самой крышей чердака. Рядом со мной на стропилине сидел Олег. Я глянул вниз и ахнул – на диване сидел я. Сидел и листал белую папку. Рядом со мной стояла Лена и что-то сосредоточенно рассматривала у себя на ладони.

Неужели это настоящие бриллианты, Сережа? – спросила Лена.

Настоящие, – ответил сидящий подо мной «я», не отрываясь от рукописи.

А доллары тоже настоящие? – Лена наклонилась и открыла крышку лежащего на диване дипломата. Под крышкой ровными рядами лежали зеленоватые пачки долларов в банковской упаковке.

Тоже, – буркнул второй «я» и углубился в чтение.

Впечатляет? – громко спросил Олег.

Я вздрогнул и уставился на него.

Вы не беспокойтесь, Сергей Петрович, – так же громко продолжил Олег. – Они нас не слышат. Да и не видят. Этот Сергей Петрович вовсе не вы, и эта Лена – совсем не ваша жена. Это не ваш дом и даже не ваш Мир. Поэтому здесь, в отличие от ресторана, нам материя не подвластна. Вот смотрите.

Олег поднял руку и медленно засунул ее по локоть в деревянную обшивку крыши.

Видите, – сказал он, вытаскивая руку назад. – Никакой дыры нет. Можете сами попробовать.

Я протянул руку к стропиле и попытался пощупать ее. Пальцы, не встретив ни малейшего сопротивления, вошли в дерево. Я невольно отдернул руку.

Поспешите, Сергей Петрович, – сказал Олег. – Сейчас он дойдет до последней страницы. Подлетите к нему.

Я с замиранием сердца медленно опустился вниз и подлетел к сидящему сзади. Он как раз перевернул предпоследнюю страницу.

Этой страницы раньше не было! – удивленно воскликнул он, обращаясь к Лене.

Я склонился и стал читать.

Полет! Это восхитительное ощущение полета казалось Сергею ужасно знакомым. Так же просто и легко он летал в своих детских снах. Но то были лишь сны. Теперь же вся прошлая жизнь казалась Сергею сплошным сном. Его свободный, не скованный телом чистый разум ликовал от восторга. Все, что Сергей когда-либо видел, слышал или читал, он мог вспомнить с необычайной легкостью и до мельчайших подробностей. Вспомнить – не то слово. Сергей мог вызвать из прошлого любой эпизод своей жизни и прожить его заново.

– Память – вот настоящее богатство, что есть у человека, – как-то сказал Олег. – Все остальное – тлен и суета.

Единственный вопрос, на который память не могла дать ответа – кто же он такой, Сергей Бакетов, на самом деле. Тот ли он Сергей, который в начале августа 1996 года встретил у края болота странного старика, или он тот Бакетов, который в конце марта 1961 года взорвал космический корабль «Восток-1». Сергей отчетливо помнил, как, обмотав черный дипломат рваной курткой, он выбирался из леса окружным путем, перелесками, нехожеными тропками, стараясь никому не попасться на глаза. Помнил он Лену, сидящую у его больничной койки, помнил свое отражение в мутном зеркале на синей стене больничной палаты, помнил упавшие с грохотом фанерные листы и черный дипломат за ними. Но не менее отчетливо Сергей помнил, как страшная ударная волна, достигнув летящего на предельной скорости вертолета, завертела его, как ветер кружит сорванный с дерева осенний листок. Помнил страшный грохот взрыва и дикую боль в ушах. Помнил стремительно и неумолимо приближающуюся поверхность земли, когда их потерявший управление вертолет вошел в пике. Помнил, как смеялся и кричал, тормоша сидящего за штурвалом Андрея, когда тот сумел выйти из штопора и выровнить вертолет:

– Андрюха, ты асс! Ты лучший из всех вертолетчиков на свете!

Помнил Сергей, как, держа курс на юг, они с Андреем напряженно вслушивались в эфир, ожидая погони. Помнил свой вздох облегчения, услышав в наушниках:

– База, база! Я – борт ноль ноль первый! Борт ноль ноль три не отвечает! Возможно, его зацепило взрывом. Разрешите произвести облет места аварии с целью поиска два нуля третьего!

Сергей помнил ночной холод казахской степи, стоптанные в кровь ступни, дикую жажду и голод. Помнил вкус кумыса на своих пересохших, потрескавшихся губах. Помнил ночную грозу в горах, когда они с Андреем, вымокшие до нитки, уходили через перевал вместе с караваном афганских контрабандистов. Так кто же он все-таки такой, Сергей Бакетов?

Они парили над зеленым ковром леса: впереди – Олег, чуть левее и выше – Сергей. Теплое августовское солнце ласково светило сквозь легкую дымку облаков.

Смотри! – Олег первым заметил идущего по тропе человека с корзиной в руках и рюкзаком за плечами.

Сергей глянул вниз. Да, этот человек в старой порванной куртке был ему хорошо знаком. Когда-то он сам был этим человеком.

– Боже, как давно это было! – вздохнул Сергей. – Послушай, Олег, ведь время еще есть. Я успею попрощаться?

Олег молча кивнул в ответ. Сергей улыбнулся, поправил растрепанные ветром волосы и стремительно спикировал вниз, в чащу леса.

Он летал под кронами вековых сосен, вдыхая аромат хвои. Он парил над маленькими лесными полянками, наслаждаясь пьянящими запахами луговых цветов и трав. Он окунался в девственно-чистые, заросшие белыми лилиями лесные озера с топкими непреступными берегами. Он прощался с этим миром. Прощался навсегда.

Поторопись, Сережа, – Олег тронул Сергея за плечо.

Сергей взглянул вниз. Там, на маленькой полянке перед болотом около поваленной березы стоял растерянный человечек. Он стоял, не в силах пошевелиться и, не мигая, смотрел на уходящий в бескрайнюю высь сверкающий луч.

«Вот и мостик» – подумал Сергей с какой-то непонятной нежностью, подлетая к бревнам, перекинутым через канаву. И в следующую секунду столб светящейся прозрачной пыли накрыл его. На какое-то мгновение Сергею показалось, что он вновь способен ощущать твердую почву под ногами. Сергей повернулся к человечку в рваной куртке, неподвижно стоящему на поляне и, поднеся сложенные рупором ладони ко рту, крикнул:

– Лену и Алешку береги! Прощай!

Серебряный поток подхватил Сергея и понес в небо. Миллиарды сверкающих частиц, плавно убыстряясь, влекли Сергея все выше и выше, ласково покачивая в своих объятиях. Это убаюкивающее, умиротворяющее покачивание казалось Сергею до боли знакомым: так качали его когда-то руки матери.

Сергей опустил голову: на бескрайнем черном бархатном ковре, усыпанном несчетным количеством ярких разноцветных немигающих звезд, далеко внизу светился маленький голубой шарик. С каждой секундой шарик становился все меньше и меньше, пока не превратился в крохотную голубую звездочку, затерянную среди миллионов других звезд в бескрайних просторах Вселенной.

И, то ли почудилось, то ли послышалось:

– Ну, потерпи, Сереженька! Мама знает, что ты устал. Скоро придем. Немного осталось. Вот уже и дом наш виден. Папа нас совсем заждался.

Сергей поднял голову: высоко-высоко, разрывая черные объятья вечной ночи и заполняя собой все пространство, разгорался и ширился прекрасный, манящий, божественный белый свет.

1996 – 2000 г. г. Санкт-Петербург.

ignatsheriff217@gmail.com

Игорь Васильев