№ 3

А вообще, не в первый раз минчане при мне Борисов путали то с Бобруйском, то с Барановичами.

– Вот что вы себе, минчане, позволяете?! – в шутку продолжал я сокрушаться, – Мы ведь, периферийцы-провинциалы, не путаем Минск с Москвой?

– Москва в другой стране, – парировала Ася.

– Ну и что? А Бобруйск в другой области. А Москва, между прочим, тоже столица, и названия похожи – на букву «Эм»…

Ася показала мне язык.

***

День был нервным.

Время от времени у Аси звонил то мобильный, то домашний – не давали покоя коллеги, друзья и знакомые Бориса Владимировича со словами соболезнования, с расспросами о предстоящей церемонии. После каждого такого звонка Ася грустнела, плакала, потом, только-только начинала приходить в себя – и снова очередной звонок. И так целый день.

Около шести вечера заехала Ксюша, без Глеба и без предупреждения. У меня не вызывало сомнений, что главной причиной ее неожиданного визита являлось подозрительное отношение к моей персоне и опасение за Асину безопасность.

Некоторое время мы сидели втроем на кухне, пили чай, вели нейтральную и несколько натянутую беседу. Выяснил, что Ксения – студентка медицинского, Глеб – ее сокурсник. На мою реплику о престижности и востребованности профессии врача в нашей стране, было заявлено, что они не планируют здесь оставаться, а после окончания учебы и прохождения практики (если не удастся от нее откупиться), у них было твердое намерение мигрировать, предположительно, в Канаду, где уже давно жила и успешно трудилась старшая сестра Глеба. Мне неприятно и грустно было осознавать, что у большей части нашей молодежи главной целью жизни является эмиграция в более благополучную страну; огромное количество так и поступит.

Из-за отдельных фраз, жестов и интонаций, я уличил Асину подругу в некоторой меркантильности, в том числе и по отношению к своему избраннику. Но для девушки это допустимо, если в меру. В остальном же, она мне показалась весьма симпатичной внешне (если бы не бровища), очень неглупой девушкой, искренне переживающей за Асю. И даже некоторая предвзятость и недоверие к моей персоне с ее стороны не испортили общее преимущественно положительное впечатление от знакомства с Ксенией.

В какой-то момент я почувствовал, что им мешаю, извинился, ушел в гостиную. Включил телевизор, опять прощелкал все каналы, остановился на программе об индийских слонах. Попытался всмотреться.

С кухни доносились их голоса. Отдельные слова я, при желании, мог бы разобрать, но специально сделал телевизор громче, чтоб не услышать лишнего. Да и без того прекрасно понимал о чем (точнее, о ком) они вели разговор. Спустя некоторое время в гостиную вошла Ксюша.

– Сергей, идемте покурим, – резким тоном предложила она.

Мы молча проследовали на балкон. Я уже догадывался, что предстоит серьезный и не самый приятный разговор.

– Я про вас никогда раньше не слышала, – с ходу она начала, – И очень мало информации про ваше творчество в свободных источниках.

– Поверьте, существует немало писателей, о которых в свободных источниках нет вообще никакой информации, – спокойно парировал я, – А еще больше писателей, о которых вы и не услышите никогда. Я их, выходит, уже перещеголял.

– А все же, признайтесь честно: какую цель вы преследуете?

– Какую цель? – начал я зачем-то ерничать, – Ну, например, я поставил себе цель научиться лучше всех петь сольфеджио и танцевать ирландские танцы.

Ксения фыркнула недовольно.

– А если серьезно, – продолжил я, – Основной моей задачей и целью является сейчас собрать материал для будущей книги. И ничего более. Я понимаю, что вы…

– Так, – перебила меня она, – А что вас заставило впутывать в это Асю? Нет, я допускаю, что, возможно, она где-то и сама навязывается. Но вы пользуетесь этим и продолжаете ей внушать веру во все эти глупости с этой мистикой, проклятьем, вместо того, чтобы ее успокоить, убедить, что все в порядке, никому больше ничего не угрожает.

Я молчал.

– Вы же понимаете, что это бред? – продолжала наседать Ксения, – У нее сейчас стресс, немного шарики за ролики заехали, появилась идея фикс, и вся эта затея только усугубляет проблемы…

– А вы, Ксения, не допускаете, что эти проблемы как раз таки можно решить, осуществив сию затею? Вы понимаете, что если она туда не поедет, не убедится самолично, что ей ничего не угрожает и все это действительно, как вы выразились, глупости, то мы обречем Асю на многолетние ожидания и боязнь свершения так называемого проклятья, да пусть оно хоть тысячи раз неправда, глупости и бред?

Ксения задумалась на мгновение, нахмурила свои не в меру широкие брови.

– И все же, – продолжила она уже с некоторой ноткой неуверенности в голосе, – Я сама могла бы с ней поехать. Вы извините, конечно, однако мы про вас абсолютно ничего не знаем; вы, по сути, чужой человек; кроме того, мужчина…

– Ладно, – старался я не выказывать раздражения, но у меня уже это крайне плохо получалось, – Я буду только за, если вы убедите Асю ехать в вашей компании, оставив, тем самым, меня в покое; вот только если убедить ее не выйдет, вам придется везти ее отдельно от меня в Спаси насильно. Ну а поскольку я непременно тоже отправлюсь туда заниматься непосредственно своею работой, а именно, сбором информации для своей будущей книги, вам еще придется выбирать маршрут и время таким образом, чтобы минимизировать контакты со мной, поскольку, я уверен, ваши и мои подходы и методы будут не сочетаемы и вы мне будете мешать.

Наступила тишина. Я закурил еще одну сигарету, Ксения тут же последовала моему примеру.

– А вы сами, надеюсь, не верите, что все это возможно? – спросила она, глядя на меня искоса.

– То есть, вы хотите узнать, верю ли я, что во всем этом замешаны какие-то потусторонние силы? – тут я задумался, – Нет, не верю. Так как никогда не верил в саму возможность существования чего-либо потустороннего. Но я и не могу сказать, что наверняка знаю, что всего этого не существует. Мне просто не достаточно имеющихся знаний, чтобы исключить вероятность существования чего-то такого полностью. Поэтому, есть сомнения, хоть и не существенные.

– Вы писатель, – с ироничной улыбкой произнесла Ксюша, – Умеете красиво и много говорить. Но из вашего спича я так и не поняла: да или нет?

– Скорее нет, чем да, – расплывчато пояснил я, погасил окурок, уже собрался уходить…

– Подождите, еще кое-что… – притормозила меня Ксения.

– Ну, слушаю…

– Вы, наверное, знаете, что Асина мама была из мусульманской семьи, – начала она, – И Асю она, можно сказать, воспитала частично в мусульманских традициях. И это, в первую очередь, очень отразилось на отношении Аси к… к противоположному полу, скажем так. Я, например, на сто процентов уверена, что если вы на кое-что надеетесь, уж извините за прямоту – добровольно от нее вы ничего не получите; ну только если женитесь на ней, лишь после этого. Кроме того, Ася умеет не только хранить свою честь, но и защищать ее. Будьте уверены, газовый баллончик у нее всегда где-то под рукой. Так что, в случае чего, знайте: вначале вам будет больно от нее, а потом и от меня, не сомневайтесь.

– Все? – спокойно спросил я.

– Да, и еще я попрошу, чтобы вы мне показали ваш паспорт.

– Хорошо, но позволь, Ксюша, дать тебе один совет, – начал я, нечаянно перейдя на «ты», злясь, но стараясь не показывать этого, – Я тебя старше, поэтому имею на это право, следовать моему совету или нет – твое дело. Так вот, старайся никогда не угрожать мужчине, когда точно не знаешь, есть ли у него намерения совершить то, от чего ты его предостерегаешь; ведь даже если намерений у него нет, он может совершить это для того, чтобы продемонстрировать отсутствие страха перед устной угрозой.

Ксения растеряно смотрела на меня.

– Но не волнуйтесь, – поспешил ее успокоить, снова перешел на «вы», – Я ничего демонстрировать не собираюсь. То, что вы не доверяете мне – нормально и правильно в данной ситуации; я это понимаю, хоть мне и неприятно все это выслушивать… Ладно, идемте, я вам свой паспорт продемонстрирую…

Паспорт был в моей сумке-почтальонке, сумка лежала рядом – в гостиной на стуле, на котором висел и мой пиджак. Нашел, достал, вручил Ксении. Она пролистала внимательно все странички.

«Наверное, на всякий случай и на наличие штампов о браках и детях решила проверить», – предположил я.

– Сфотографируйте на всякий случай, – предложил я ей.

Она так и сделала, затем передала паспорт мне со словами, сказанными примиряющим тоном:

– Вы уж извините, я, все-таки, палку перегнула. Но поймите,…

– Я все понимаю, – не дал я ей договорить, – И хочу сказать, что Асе очень повезло с такой подругой, как вы. Я без малейшей иронии это говорю…

***

– Ну где вы там застряли? – ехидно обратилась к нам Ася, колдуя у плиты, – Я уже собралась за вами идти. Потом подумала, что вдруг помешаю. А вообще, Ксюша, ты не боишься, что я твоему Глебчику расскажу, как ты тут уединялась с мужчиной на полчаса?

– О нет! Не надо, Ася, – нарочито наигранно взмолилась Ксения, – Ты ведь знаешь, какой он у меня ревнивый!

И они вдвоем расхохотались, видимо был намек на какую-то забавную историю.

– Я тут, пока вы там… невесть чем занимались, уже макароны почти что сварила, – похвалилась Ася, – Присаживайтесь, скоро будем ужинать.

– Нет, Аська, спасибо, мне уже скоро домой нужно, – ответила Ксения, – Сейчас Глебчику наберу, скажу, чтоб заехал за мной. Пока его не будет, посижу с вами минут десять…

Посидела она с нами значительно меньше заявленного, так как Глебчик уже через минуты три перезвонил, сообщил, что подъезжает.

Ася ушла провожать подругу. Они еще о чем-то шушукались в прихожей несколько минут, затем Ксения прокричала оттуда «До свиданья, Сергей!», я вскочил из-за стола, вышел в прихожую.

– Да, до свидания, – кивнул я Ксении, уже собравшейся уходить, – И не волнуйтесь, я Асю не обижу.

Все! Закрылась дверь, мы с Асей опять остались вдвоем. Плюс Маркиз.

– Вы там не подрались? – спросила меня Ася почти сразу.

– Нет, слегка только по ребрам друг другу надавали, – отшутился я, – Без крови это не драка – так, ерунда какая-то несерьезная… Но я бы победил, кстати, если б до настоящей драки дошло.

– Я слышала, что вы спорили, и я даже знаю о чем, – оставив мою несмешную шутку без внимания, продолжила Ася.

– Ну да, было немного.

– Ты на нее не обижайся только, она хорошая, но очень прямолинейная.

– Нет-нет, Ася, все в порядке, – заверил ее, – Я нисколько не обиделся. Признаюсь, приятных эмоций от таких бесед мало, но я все понимаю. Так и надо. Я уже Ксении говорил, и опять повторю, что тебе очень повезло с подругой.

– Я знаю. Она хоть и моя ровесница, но порой я отношусь к ней, как к старшей сестре.

– Можно вопрос? – решил я разрядить обстановку.

– Давай.

– А правда, что у тебя всегда под рукой газовый баллончик?

– Это тебе Ксюша сказала? – спросила Ася с недоумением, потом не выдержала, расхохоталась и сквозь смех выговорила: – Да! А еще электрошокер, наручники и плетка!

– Да уж, – тоже посмеиваясь, добавил я, – А я-то думал, что кое-что знаю о мусульманских традициях – ан нет, оказывается…

– Так я же не мусульманка! – продолжая смеяться, воскликнула Ася.

– А ты вон туда глянь! – указал я в сторону зеркала, в шутку намекая на ее, скажем так, неславянскую внешность; получилось грубо, я тут же это осознал и пожалел, но Ася, к счастью, восприняла это нормально и засмеялась еще сильнее.

«Нет, Серега, так нельзя, – сам себе я сделал замечание, – Шутить о внешности, религиозной, национальной и половой принадлежности над человеком, которого так мало знаешь, может быть чревато для ваших дальнейших отношений. Отныне, держи себя в руках и радуйся, что в этот раз все было хорошо воспринято».

Уже когда мы сидели за столом и ужинали, Ася спросила, вроде как подтрунивая надо мной:

– А Ксюша тебе говорила, что ты, по ее мнению, на маньяка похож?

Я отрицательно покачал головой, продолжая есть.

– Значит, постеснялась все-таки, – заключила Ася.

– Не постеснялась. Просто высказала это предположение более обтекаемо и дипломатично, – прожевав и проглотив, пояснил я, – А тебе самой как кажется – похож?

– Нет, – однозначно ответила она.

«И хер поймешь, как на это реагировать, – задумался я, – Как на комплимент, или же наоборот – оскорбление. Мне вот почему-то приятнее казаться опасным, чем безобидным. Но тут уж, смотря какие у нее представления о маньяках».

Ни с того ни с сего, Ася в очередной раз погрустнела, начала тихонько плакать. Прошло пять минут – и она уже смеясь, рассказывала историю про то, как однажды, пару лет назад, прогуливалась с Ксюшей поздно вечером, и неожиданно перед ними из кустов выскочил абсолютно голый мужичок, «неистово теребя себе писюн» (ее цитата); естественно, они испугались, но вместо того, чтобы завизжать и дать стрекача, просто застыли на месте; первой опомнилась Ксюша, и, внешне спокойно, указала пальцем на то самое место и громко произнесла: «Смотри какой маленький!». И они вдвоем расхохотались. Стрекача, в итоге, дал мужичок, явно униженный и оскорбленный.

«Ну раз у нее такие представления о маньяках, то там уж однозначно комплимент был, – подумал я, – Однако, эти Асины мгновенные скачки в настроении пугают и наводят на мысль, что предположение ее подруги о слегка заехавших шариках за ролики, отнюдь не беспочвенно».

***

Незаметно мы проболтали до полуночи, о чем-то неважном, но было весело, мы были увлечены. Я и не мог точно припомнить, когда в последний раз так с кем-то общался – легко и непринужденно. Возможно, в то время, когда я еще был в дружеских отношениях со своим вторым, малым, Разочарованием; но там, как правило, присутствовал допинг – слабоалкогольные напитки; с Асей же у нас было употреблено лишь по нескольку чашек чая.

Наконец, уже за полночь, пожелали друг другу хороших сновидений и разошлись по комнатам.

Я разделся, выключил свет, лег.

Долго прокручивал в башке беседу с подругой Аси – неприятный осадок все-таки остался; затем еще какие-то мысли в голову лезли, ворочался, не мог заснуть. И вроде бы уже стал проваливаться в дрему, как со мною начало происходить нечто необъяснимое.

Вначале я четко почувствовал чье-то присутствие, даже шаги и дыхание ощущал; несколько раз включал на мобильнике фонарик, осматривал пустую гостиную – никого не рассмотрел. Стало жарко, разделся до трусов, откинул одеяло. Появилась мысль, что это приступ алкогольного делирия. Не безосновательно: чуть больше месяца до того, спустя дня три после резкого выхода из длительного запоя, у меня случилось нечто очень похожее по симптоматике на белую горячку: панический страх, тактильные галлюцинации (казалось, что по мне кто-то ползает), паранойя; все сопровождались судорогами и высокой температурой. Повторялся тот ужас две ночи подряд, между ними легчало, потом и вовсе все прошло без последствий. Правда, зарекся после этого больше не бухать.

«Так, – попытался оценить я свое состояние, – Кроме того, что жарко и глючит слегка, все остальное в норме. Не похоже на то, что было в тот раз. Да и к тому же, я не так уж резко из теперешнего запоя выходил – позавчера пиво пил, вчера немного водки. Так что, скорее всего, это не белая горячка, а просто я с ума сошел. Интересно, что хуже конкретно сейчас: белочка или шизофрения?»

Прислушался, еще раз осмотрелся. Все тихо, никого. Заподозрил, что это Маркиз мог каким-то образом шуметь. Но нет, не мог: я хорошо помнил, что на ночь выпроводил его из гостиной и закрыл за ним дверь.

«Да уж, как же это все не вовремя и не к месту будет, если действительно случится со мной сейчас белая горячка, – промелькнула мысль, – Не, ну правда: приехал к девушке поддержать в связи со смертью родителя, должен утешать ее, а сам сейчас, сев на белого коня, начну чертяк гонять по ее квартире. Как-то невежливо, что ли. Надо до завтра хотя бы обождать».

И тут, как только я представил себя мечущемся по Асиной квартире в погоне за мнимыми рогатыми существами, и недоуменный шокированный вид Аси, мне вдруг стало так смешно, что я начал тихо, насколько это возможно, хохотать, даже слезы потекли, долго не мог взять себя в руки. Через минуту все прошло. Успокоился, начал снова засыпать…

– Сергей!!! – кто-то громогласно прокричал мне прямо в ухо и, шумно топая, убежал в дальний угол комнаты. Я буквально подпрыгнул на диване от неожиданности, замахал конечностями. Мне уже не было жарко – наоборот, казалось, что в гостиной стало холоднее градусов на десять. Я судорожно стал нащупывать свой телефон, нашел, дрожащими пальцами включил фонарик, осветил ту сторону, куда, по ощущениям кто-то побежал. Там как раз стоял шкаф, на полке которого находилась фотография Динары – Асиной мамы. Свет упал на фото, и в этот самый момент, запечатленная на нем Динара пошевелилась и снова замерла, вернувшись в исходное положение. Я выронил телефон из руки, вскочил, включил свет. Минут десять сидел на диване, закутавшись в одеяло и дрожа. С ужасом поглядывал на изображение покойной женщины, она двигала глазами, моргала время от времени, шевелила губами. При этом, вся обстановка в комнате, казалось, стала ярче, цвета насыщеннее, а слизистую носа щекотал какой-то странный кисло-сладкий запах, которого раньше там не ощущалось.

«Бля, это жесть, – думал я, – Как будто псилоцибов нажрался. Сейчас, главное, не шуметь, к утру должно полегчать. Как бы это мне выдержать?..»

Родилась идея пробраться на кухню и выпить водки, так как вспомнилось одно народное заблуждение, что приступ алкогольного делирия можно снять малой дозой алкоголя.

«Ну а если не поможет, хоть не так страшно будет», – решил я и принялся исполнять задуманное.

С включенным фонариком добрался-таки до холодильника, взял бутылку (в ней оставалось чуть больше трети), приложился. Отпил залпом сразу половину того, что там было, вернул все на место. Постоял еще на кухне с минуту, отдышался и пошел обратно.

«Сейчас неловко получится, – думал я, – Если наткнусь на Асю по пути. Мнение обо мне у нее изменится не в лучшую строну. Хотя, что здесь такого? Иду себе спокойно, никого не трогаю, свой писюн не тереблю, и вообще в трусах. Все вполне себе чинно и благородно».

Вернулся в освещенную гостиную. Ощутил, что цветовое восприятие уже пришло в норму, изображение на фото с Динарой стало неподвижным, странный запах исчез. Минут двадцать просидел с включенным светом, так как жутковато было погружаться обратно в темноту. Обратил внимание на время: полтретьего. Прикинул, что уже так часа два шарахался. Затем поставил будильник на полседьмого, рискнул, наконец, загасить свет, лег, укрылся с головой одеялом – и заснул.

…Вначале полезли какие-то непонятные разрозненные образы из самых дальних глубин подсознания, в цельный сон они никак не могли соединиться. Потом, вроде как, что-то начало единое вырисовываться, но что конкретно – не запомнил. И вдруг, резко, я оказался идущим по лесу. Понимал, что знаю, куда и зачем следую, но вспомнить не мог. Светло, тепло, зеленый мох под ногами, я бос, на мне из одежды только трусы, из-за этого неловко. Откуда-то материализовался Борис Владимирович: худой, высокий, метра три росту в нем. Говорит мне: «Ты на Динару не обижайся, она так шутит; и она давно уже там – немного шарики за ролики заехали». Образ Бориса напомнил мне про Асю. Я вдруг осознал, что она там, куда я иду. Попытался ускорить шаг, но ноги начали вязнуть во мху – быстрее идти не получалось. «Не спеши, еще время есть, – подсказал Борис, – И не смывай меня больше, иначе не смогу помогать. Вон, как ты меня размыл сегодня!» Я понял, что он намекает на свой чрезмерно высокий рост, якобы он размылся, растекся и из-за этого стал таким большим (во сне это казалось логичным, сейчас же кажется каким-то абсурдом). Вдруг, почувствовал, как что-то ударило и сдавило мне грудь, по лицу словно ветки деревьев стали хлестать, я начал просыпаться.

– Ты дойдешь, – успел сказать Борис, но уже моим голосом и наяву, я пробудился окончательно…

Глава шестая

Понял, что у меня на груди лежит Маркиз, причем его зад уперся мне в подбородок, а хвост елозил по лицу, как стеклоочиститель по ветровому стеклу автомобиля. Скинул его с отвращением, взял телефон, посветил в сторону двери – дверь приоткрыта.

«Наверное, это я ее плохо закрыл, когда ночью ходил водку пить», – объяснил сам себе.

Глянул на время – полшестого. Через час уже вставать, дальше спать не было смысла, да и не заснул бы уже. Встал, оделся, сходил в туалет, умылся, пошел на балкон, покурил, переместился на кухню, включил чайник, сел за стол.

«Все хреново, – думал я, – Не нужно продолжать, иначе крыша съедет окончательно. Ася проснется, поблагодарю ее за гостеприимство – и уеду. Разорву с ней связь, так будет правильнее. Приеду в Борисов – и напьюсь сразу же. И пошло оно все».

Чайник вскипел, щелкнул, я не отреагировал.

«Стыдно, очень стыдно, что водки отпил, – продолжал я размышлять, – Заметит. Нужно будет признаться, а то даже в этом опозорюсь».

Пришел Маркиз запрыгнул мне на колени, моментально затарахтел, я не стал его прогонять. Так и просидел до полседьмого, одной рукой поглаживая кота, другой – почесывая свою почти трехдневную щетину.

Ася зашевелилась в другом конце квартиры. Кот услышал, что хозяйка проснулась, спрыгнул с меня, полетел сломя голову ее встречать.

– О, Сережа, доброе утро, – пришла на кухню Ася, заспанная, растрепанная и смешная; кот пришел вместе с ней, хрипло мяукая, путаясь под ногами, – Ой, а ты почему такой бледный? Не спал?

– Почти, – ответил я, – Кошмары мучили…

Ася напряглась.

– Нет-нет, – поспешил я ее успокоить, – Это не то, о чем ты думаешь. Деревенские хаты и старики с длинными бородами меня не преследовали, не волнуйся…

Ася открыла холодильник, достала что-то для кота, отошла, кинула, измельчив предварительно, это в его миску, затем снова к холодильнику вернулась.

– Чем завтракать будем? – спросила она.

– Как хочешь,– ответил ей, – Я не буду. Только если кофе.

Ася достала два яйца, пошла к плите. Хотел я ей про водку рассказать, но не мог решиться.

– А ты как спала? – спросил я вместо этого.

– Представляешь, на удивление хорошо.

– Во сколько поедешь? – поинтересовался у нее.

– К восьми нужно на работу, подписать заявление на отпуск, потом сразу туда. В общем, в полвосьмого за мной Глеб с Ксюшей заедут.

– Тогда вместе выйдем.

Она разбила яйца на уже разогретую сковороду, включила чайник.

– Ася, хочу покаяться, – все-таки переборол я стыд, – Я ночью выпил немного твоей водки. В качестве снотворного…

– И часто ты так со снотворным засыпаешь? – очень спокойно поинтересовалась Ася, не глядя в мою сторону.

– Иногда бывает, – ответил я виновато.

– Вот, – сделала она замечание, – А меня ругал.

– Так я же ночью, а ты с утра.

Ася не отреагировала – была погружена в свои мысли. Догадался, что она очень волнуется из-за предстоящей церемонии, прокручивает все в голове. Не знал, как ее отвлечь; не понимал, надо ли вообще. Ну и сам был не в настроении. Я выпил свой кофе молча, Ася проглотила завтрак не произнеся ни слова.

– Я пошла собираться, – сообщила она, убрав свою тарелку в раковину, – Через двадцать минут Ксюша подъедет.

Ушла.

Я проследовал в гостиную, собрал свои немногочисленные вещи, сложил одеяло, подушку и простыню в стопку, надел пиджак. В кармане нащупал сложенную бумажку со стодолларовой банкнотой внутри, достал, засунул между подушкой и одеялом.

В прихожей встретились, Ася была одета в темно-серый, почти черный, костюм с облегающими брюками. Красивая.

– Пошли, если готов, – обратилась она ко мне, – Они уже нас ждут.

– Одну секунду, – ответил я, и побежал в ванную, чтоб забрать оттуда свою зубную щетку и пасту; вспомнил про носки, в первый день промоченные, которые все так же висели на полотенцесушителе; естественно, высохли, но стали твердыми, приобрели способность держать свою форму; скомкал, засунул их в сумку.

Вышли.

На улице было относительно тепло, несмотря на раннее утро. День обещал быть жарким для конца сентября.

У подъезда стоял почти новый темно-синий Рэндж Ровер, из-за руля которого выглядывала физиономия Глебчика. Он мне кивнул, я ему тоже.

«Вот как, – подумал я, – Жених ее подруги, являясь студентом, ездит на Рэнджэ; я же, в свою очередь – на старом ржавом Пассате восемьдесят шестого года производства».

Так же подтвердилось мое предположение о меркантильности Ксении. Ведь Глеб казался уж совсем неказистым внешне, Ксюша же была довольно-таки симпатичной, почти красавицей. Если бы не брови.

«А может, я просто чего-то не понимаю или не знаю? – продолжал я рассуждать, – Вдруг у него писюн какой-то особенный, и делать он им умеет нечто неистовое?»

Ксюша, завидев нас, вышла из машины нам навстречу. Мы поздоровались.

– Ну все, Ася, – обратился я к ней, – Прощай. Держись, все будет хорошо…

– А я думала, что мы тебя подбросим к вокзалу, – удивилась она.

– Не, не надо, – ответил я ей, – Хочу прогуляться немного. Погода хорошая. Тем более, до электрички еще больше часа.

Она обняла меня на несколько секунд, затем отстранилась, произнесла:

– До послезавтра. А сегодня я позвоню тебе, когда все закончится.

Я промолчал, поскольку был уверен, что не возьму трубку.

Кивнул на прощание Ксении и Глебу, постоял, наблюдая за тем, как они отъезжают, затем накинул на голову капюшон своей куртки, достал сигарету, закурил и размашистым шагом направился к ближайшей остановке общественного транспорта.

8

В начале одиннадцатого я был уже в Борисове. Не стал ждать автобуса, пошел от вокзала домой пешком, хоть и было далековато – сорок минут примерно. Шел быстро, на автомате, весь вспотел. По дороге заскочил в банк, обменял пятьдесят баксов на рубли.

Уже возле дома, зашел в магазин, взял корзину, направился прямиком в отдел с алкоголем. Нагрузил бутылок пять, прошел к фруктам, взял еще два лимона и зачем-то прихватил ананас. Впервые в жизни покупал ананас.

Людей в магазине было немного, но работала лишь одна касса, в которую толпилась приличная очередь. Пристроился в конце.

«Сейчас пропаду и, тем самым, подтвержу сомнения Ксении в отношении своей порядочности, – пришла мысль в голову, – А еще она подумает, что я испугался ее угроз… Ну и хрен с ней».

Очередь двигалась очень медленно.

«Ася же решит, что со мной что-то случилось, – продолжал я размышлять, – Вряд ли она способна без веской на то причины и без явных доказательств сразу обо мне плохо подумать. Может даже предпримет попытку отыскать меня в Борисове. Но у нее же есть Ксения. Вначале та будет успокаивать Асю, отговаривать ехать куда-либо, потом станет ругать меня, убеждать ее в том, что я просто чмо, в итоге, думаю, убедит… Ну и отлично».

– Миша-а-а! Отмена! – прокричала кассирша; через полминуты прибежал охранник с ключом, кассирша начала тыркать по кнопкам обманикюренными пальцами…

«А вдруг не убедит? – продолжал я терзать себя, – Вдруг Ксения сдастся? А ведь у нее есть фото моего паспорта. Кстати, она несколько страниц сфоткала, не обратил внимания какие именно, но допускаю, что и ту, где прописка указана. Ну и повезет Глебчик их двоих на своей крутой тачке, подаренной родителями за хорошее поведение, ко мне домой. Они начнут звонить в дверь, потом стучать – никто не откроет. Позовут ментов, те вскроют квартиру и обнаружат меня бухим в говно, валяющемся в отключке, хорошо, если не на полу. Позор будет… Но так мне и надо».

Закончилась возня на кассе, очередь возобновила движение.

Подошел мой черед, я быстро выложил содержимое корзины на ленту, кассирша начала пробивать.

«Вот сейчас приду домой – и смою водкой все эти переживания», – не переставал я себя убеждать в необходимости вычеркнуть из памяти всю эту историю, но тут вдруг всплыл в памяти последний сон, и слова «не смывай». Стало не по себе, кровь отхлынула от головы, я покачнулся, чуть не упал…

– Извините, водку отмените, пожалуйста, – обратился я к кассирше дрожащим, каким-то не своим голосом, ком возник в горле, шею сдавило спазмом, губы и язык онемели.

– Всю?

– Да, всю, – еле выговорил я.

Кассирша одарила меня презренным взглядом, недовольно вздохнула и заорала:

– Миша-а-а! Отмена!

За спиной начали ворчливо перешептываться, я их всех мысленно послал на три буквы…

***

Придя домой, я, даже не переодевшись в домашнее, принялся расхаживать по квартире, оценивая ее состояние.

Ремонт был старым, но качественным, вроде как ретро – почти что неоклассицизм. С большой натяжкой и с немалой долей иронии, естественно. Много книг (стандартный ассортимент литературы, имеющийся в каждой второй более-менее интеллигентной читающей семье; впрочем, не обязательно читающей: некоторые приобретали книги для декорирования интерьеров и демонстрирования с их помощью собственной материальной обеспеченности и культурности), советская мебель, относительно современная бытовая техника. В принципе, даже где-то лучше чем у Аси, только уборку сделать, а то все засрано…

Я, кстати, в другом месте детство и часть отрочества провел, а то была раньше квартира моей бабушки. С мамой мы проживали в общаге семейного типа, выделенной ей от работы еще при СССР. С бабушкой мы жить не очень-то хотели (по крайней мере, мама моя), так как характер у бабули был непростой, чересчур любила всеми командовать; властолюбивая, словом, была. Этого стало достаточно для того, чтобы моя мама предпочла ютиться с ребенком в общаговской комнате, вместо того, чтобы проживать в двухкомнатной брежневке со всеми удобствами. В начале девяностых общагу перевели в жилой фонд, и у части жильцов появилась возможность приватизировать свои жилплощади; эта же возможность досталась и моей маме, она не преминула ею воспользоваться. Когда мамы не стало, я перебрался-таки к бабушке, общаговских же пятнадцать квадратов с санузлом и кладовкой были проданы, на вырученные деньги сделан неплохой по тем временам ремонт в тогда еще бабушкиной квартире, кое-что из денег даже осталось мне, скажем так, в наследство. На протяжении же последних восемнадцати лет к тому моменту, ремонта в квартире, как такового, не было, лишь косметический там-сям; и еще я кое-какую бытовую технику докупал или заменял на более современную уже имеющуюся…

Решился приступить к уборке.

Первым делом, собрал всю пустую тару (скопилось много), вынес в мусоропровод, минут десять гремел бутылками на весь подъезд, забрасывая по одной, по две в загрузочный клапан; закончил, вернулся, сгреб грязную одежду и прочее тряпье – в стирку отправил; прошелся по всем комнатам, скомпоновал чашки, рюмки, стаканы, разбросанные хаотично по разным местам, составил их в ванну, принялся отмывать от присохших остатков чая, кофе, пива, коньяка. Добрался и до кухни: выдраил плиту, холодильник. Откопал какую-то завалявшуюся скатерть, застелил ею стол, на середину водрузил хрустальную миску непонятного назначения: то ли салатница, то ли конфетница, то ли ночной горшок; решил использовать ту загадочную посудину в качестве вазы для фруктов – поместил в нее купленные тем днем ананас и два лимона.