№ 3

Яну Моисеевичу явно было тяжело так много говорить, у него появилась свистящая одышка, как у астматика во время приступа, речь совсем замедлилась, голос стал еще тише. Он взял паузу, замолчав на некоторое время, а когда я уже всерьез испугался за него и собрался уж позвать на помощь Вениамина Яновича, неожиданно продолжил:

– После революции, с приходом советской власти, началась борьба с любым иноверием, то есть, с теми, кто верит в богов, а не в идеи коммунизма. Вряд ли человеку можно насильно навязать иные убеждения, но попытки делались регулярно и, к слову, делаются до сих пор. Так вот, местные староверы – давайте уж так их и будем называть – отказались отречься от своих прежних верований, поскольку это являлось для них недопустимым; и даже притворно отречься от веры стало бы большим грехом. В общем, за свое упрямство, были они сосланы, скорее всего, в Сибирь, а может быть и на тот свет, за исключением одной семьи – то ли Пермяков, то ли Пермяковых. Дело в том, что глава того семейства и являлся тем самым духовным лидером. И он нес ответственность за то проклятое место и за судьбы грешных душ. В итоге, он не мог поступить иначе, кроме как принять на себя огромный грех вероотступничества, хоть и притворного. Но, по его убеждениям, благодаря этому, он оставил шанс на спасение другим. Глава того семейства давным-давно умер, но мне посчастливилось быть знакомым с его сыном Анисимом, который от отца перенял его знания и, по сути, занял его место. При первом нашем знакомстве, весной сорок первого, когда мы затеяли вести раскопки на месте их бывшей церкви, являвшемся, как оказалось, древним капищем с жертвенной ямой, я таких страшных слов и проклятий от него наслушался, что еще долго после этого, образно говоря, обтекал от вылитых на себя нечистот… Ну а следующая встреча с ним произошла спустя, примерно, тридцать лет. Он тогда сильно переживал из-за того, что, во-первых, супруга умерла, не оставив преемника, во-вторых, дочь пропала без следа. Удивительно, но мне он многое поведал, доверил некоторые тайны, кое-что даже показал. Я, конечно же, поинтересовался у него, чем заслужил такое доверие с его стороны, а он ответил, что суждено мне через много лет помочь этими знаниями упокоить много страждущих душ. Дословно уже не помню, но смысл был такой. Потом, правда, когда я попытался расспросить о причинах его, мягко говоря, натянутых отношений с односельчанами и не считает ли он, что они виноваты в пропаже его дочери, он заявил, что это не мое собачье дело, обозвал меня жидовьем отродьем, безбожником, прислужником Антихриста, пригрозил проклясть и даже, чуть было, не ударил. Вот так вот.

– Послушайте, Иван Моисеевич, – обратилась к нему Ася, – Я не могу понять, может быть, вы сможете объяснить: вот у него умерла жена, наследника она не оставила, но раз уж так важно передать свои знания сыну, так почему бы не жениться повторно, и не попробовать сына родить с новой женой?

– А вот нельзя так у них, – отрезал Ян Моисеевич, – Понимаете ли, с женитьбой у них связан отдельный ритуал. Духовный лидер, или хранитель, по-моему, так это называлось у них, обязан был, после получения благословения от собственного отца, либо же после его смерти, покинуть Спаси и найти себе супругу обязательно неместную, обратить предварительно будущую супругу в свою веру, и уже после привести ее сюда. Связано это было, в первую очередь, с необходимостью минимизировать вероятность кровосмесительного брака, увеличив шансы появления здорового потомства. Насколько мне известно, подобная практика существует и по сей день в некоторых малочисленных религиозных общинах. Кроме того, он надеялся, что все-таки удастся заставить свою еще не пропавшую дочь повторить ритуал поиска жениха в другом месте, а после передать свои знания внуку, как бы перескочив через поколение. Но дочь пропала, причем как-то некрасиво все там вышло, я не знаю подробностей. Знаю только, что у него сильно ухудшились отношения с односельчанами. Кстати, самое интересное, что он умер-то всего-навсего несколько лет назад, в возрасте более ста лет. Удивительно это, правда?

Мы согласились.

Опять последовал вопрос о том, зачем нам все это знать, мы снова объяснили, рассказ продолжился:

– Еще интересно, что хоронили они покойников не отпевая, то есть они считали, что раз уж человек умер, прожив свою жизнь на проклятой земле, значит грехи у него уже искуплены. Но очень важно было тело усопшего захоронить в чистом месте, как бы оторвать его тело и еще привязанную к телу душу от его грехов; в таком вот чистом месте, по их мнению, находилось их старообрядческое кладбище. Оно и сейчас там находится – при въезде в Курганы. А того, кто по каким-то причинам спасения не заслужил, согрешив очень сильно и не покаявшись, хоронили на месте одного из двух больших капищ, расположенных вне деревни, тем самым, превращав его душу в очередную цель для отмаливания, наряду с душами безбожников; так, по крайней мере, Анисим мне объяснял. Вот в общем, наверное, все… Кстати, вам было бы полезно встретиться с председателем сельсовета. Он мой бывший ученик, очень увлекся, в свое время, историей здешних мест. С сыном моим дружит, частенько водочку вместе попивали. Очень хороший человек, образование получил, поднялся до начальника. Вот только сильно переживает, что так и не смог от местного говора избавиться, считает, что из-за этого не получилось выше по карьерной лестнице подняться – глупости, конечно же. Андреем его звать, Андреем Григорьевичем Еремейчиком. Сходите к нему, можете даже сегодня, скажите, что от меня – он вам все расскажет, все покажет. Сам я уже не смогу с кровати подняться…

Мы с Асей переглянулись, я ей мимикой показал, мол, не надо. Ведь действительно, старик то ли не знал, то ли забыл, что председатель уже полтора года как умер, зачем его было расстраивать лишний раз?

– И еще, – Ян Моисеевич приподнял руку, завертел головой, – Вы, девочка… Ну или вы, молодой человек. Сходите, пожалуйста, позовите сына моего, хочу, чтоб он вам кое-что дал…

Я первым со стула вскочил. Пошел на кухню, там застал сидящего за столом Вениамина Яновича, объяснил, что Ян Моисеевич его позвал зачем-то…

– Веня, – обратился он к сыну, – открой, пожалуйста, верхнюю шуфлядку¹⁶⁴ стола, найди там три общих тетради и папку «Дело»… нашел? Молодец. Так вот, молодые люди. Забыл я, зачем это хотел сделать, но что именно хотел сделать, я помню прекрасно – бывает у меня такое, с каждым днем все чаще. Возьмите, пожалуйста, эти бумаги. В тетрадях вы найдете кое-какие записи, сделанные мною, по поводу наших мест, в папочке – карты местности с отмеченными на ней важными объектами. Можете их уже не возвращать – я уже все сделал, что должен был и что мог…

Я забрал все, поблагодарил искренне.

– Кстати, Веня, – опять Ян Моисеевич к сыну обратился, – А почему это вы меня так по праздничному нарядили сегодня? Что, тоже чувствуете, что скоро уйду от вас безвозвратно, да?

– Папа, ты ж сам просил, чтоб тебя получше одели перед приходом журналистов, – оправдывался Вениамин Янович.

– Журналистов? Так эти молодые люди журналисты? А-а-а! Теперь я все понял! А чем это я так прославился, что ко мне журналисты пришли?..

Мы поняли, что пора бы уходить…

***

– Этот Иван Моисеевич просто находка для нас, – заявила Ася, когда мы покинули их двор, я курил возле машины, она стояла рядом, – И вообще, они очень интересная семья. Я, честно говоря, вот так вот впервые близко общалась с евреями, зная при этом, что они евреи. Для меня они вроде как и не существовали… То есть, я знаю, что они есть, и их много, но вот так, чтоб осознавать, что вот этого человека я знаю и знаю, что он еврей – нет…

«У нее сейчас состояние шока от всего услышанного, – подумал я, – Несет какую-то чушь несвязную».

– Извини, я сейчас просто в шоке от того, что услышала и узнала, вот ерунду какую-то несвязную и несу, – чуть ли не слово в слово, повторила она мою мысль, – Надо немного успокоиться.

– Надо, – согласился я, – А еще надо местный магазин посетить: купить продуктов, сигарет и, если у них есть, бритвенный станок.

Магазин нашли быстро – он был на той же улице.

– Подожди, давай кое-что обсудим, – остановила меня Ася, когда я уже собирался дверь открыть в магазин, – Как ты отнесешься к тому, если я предложу сегодня немного расслабиться? Выпить, в общем?

«Если б ты знала, Ася, как я этого хочу! – подумал я, – Я об этом думаю совсем немногим меньше, чем о тебе. Но, блин, если я начну, то уже могу и не остановиться…»

– Ты знаешь, Ася, – ответил я, – Мне бы хотелось сохранять трезвость ума, пока мы тут. Если ты очень хочешь, то конечно, запрещать не имею право. Но компанию тебе не составлю, прости. Только если там у них есть пиво безалкогольное, лишь таким образом.

«Ничего себе! – удивился я сам себе, – Три раза за всю свою жизнь отказывался от бухла, и все разы при Асе!»

– Хорошо, – согласилась она, – Тогда, если безалкогольное пиво там будет, то возьмем поровну такого и такого. Я угощаю…

В магазине было все, кроме безалкогольного пива. Предлагал Асе, чтоб она все равно чего-нибудь себе купила – отказалась, сказала, что в знак солидарности со мной ничего пить не будет…

По возращению в дом Анисима, Ася принялась готовить обед, я же первым делом выбрился, затем уселся изучать записи Яна Моисеевича.

Занимался этим до самого вечера, с перерывами на перекуры и на куриный суп, приготовленный Асей. Отбросил все в сторону лишь когда стемнело, и из-за тусклой лампочки и дальнозоркости, читать уже не мог. Кстати, мы купили-таки в магазине лампочку помощнее, заменили старую, но света почему-то стало не намного больше.

– Ну что ты узнал из записей? – поинтересовалась Ася.

– Узнал, что у Яна Моисеевича очень мелкий почерк, – ответил я, – А еще, что вся деревня Спаси стоит практически на одном большом капище. В одной из трех тетрадей, насколько я понял, находится опись экспонатов его школьного музея, указано там, где, когда и что было найдено. В этой вот тетради – более подробно изложено все то, что нам Ян Моисеевич сегодня поведал. Все, конечно, очень интересно, но ничего особенно важного я не нашел. С третьей тетрадью пока еще не разобрался, но вроде там продолжение второй.

– Понятно. Потом я еще поизучаю их, может мне удастся что-то найти. Кстати, так обидно, что мы тогда, два года назад с Иваном Моисеевичем встретиться не смогли. Ведь сколько тогда вопросов бы закрылось! Может, и не умер бы никто.

– Если бы да кабы… – произнес я, – …И там дальше что-то про грибы… В общем, успокойся, Ася. Как есть, так есть. Лучше скажи, какие у нас дальше планы?

– Сегодня поужинать и спать, а завтра с утра можем в лес сходить.

– Грибы собирать?

– Можно и грибы, – ответила Ася, – Вообще, я хотела бы, чтоб мы карты с собой эти прихватили, что нам Иван Моисеевич дал. Я, правда, по картам ориентироваться не умею, но стоит попробовать разобраться…

Долго не мог заснуть. Когда закрывал глаза, перед ними возникал Ян Моисеевич, сидящий на скамье в доме Анисима, удивленно оглядывающийся по сторонам. И Ася слишком долго не скатывалась с моего плеча, а когда все же сделала это, я еще некоторое время не мог пошевелить отлежанной правой рукой. И опять казалось, что по дому кто-то ходит – нет, не мыши; снова пахло кисло-сладким, и на чердаке что-то грохотало, но панического страха уже не было, видимо привык…

Глава двенадцатая

Двадцать девятое.

Снова проснулись одновременно, от Асиного будильника. Я совсем не выспался, но дальше продолжить спать было бы, по крайней мере, не прилично.

– Ну что, все в силе? Идем сегодня в лес гулять? – поинтересовалась Ася, когда мы уже завтракали.

– Да, – ответил я обреченно.

Ася значительно быстрее меня с едой расправилась, взяла папку с картами, начала их перелистывать, я же продолжал ковыряться в яичнице вилкой, в горло ничего не лезло, болела голова и чесались глаза; было ощущение, что той ночью что-то произошло неприятное.

– Какой кошмар! – неожиданно воскликнула Ася.

– Что такое? – испугался я.

– Ты представляешь, именно на том месте, где мы тогда лагерем стояли, находится одно из капищ, представляешь?

– Точно? Ты не ошибаешься? – встал я из-за стола, подошел к Асе со спины.

– Ну вот, смотри: тут главная дорога, тут – дорога к реке. А вот здесь – эта самая возвышенность, подписанная, как «Капище № 3».

Я всмотрелся в красиво и аккуратно нарисованную от руки карту на старом потертом и пожелтевшем от времени листе бумаги формата А3, прикинул на глаз: да, действительно, сомнений быть не могло, Ася не ошиблась.

«Осквернили, выходит, своим присутствием святое место, – пришло мне на ум, – Спали, ели, водочку пили, нужды справляли, а под ними там – каменные идолы, ушедшие за тысячи лет под землю; и кости сожженных в жертвенной яме; и останки староверов, в чем-то провинившихся, закопанных позднее в наказание за прегрешения при жизни… Бред, бля, какой! Ну на хуй!..»

– Наверное, мы осквернили своим присутствием то место, вот и наказание за это, – проговорила Ася, дрожащим голосом.

– Послушай, Ася, – твердо произнес я, положив ей руки на плечи, склонился над ее макушкой, – Выкинь всю эту чушь из своей головы. Посмотри: вот капище № 1, на всю деревню. Мы прямо на нем сейчас находимся, живем, едим, спим, в туалет, извини за мою прямоту, ходим. И вся деревня то же самое делала, делает и будет делать. И что теперь? У нас, вон, когда на кладбище покойников поминают, то и жрут, и бухают, и морды бить друг другу начинают иногда. А это традиция посещения кладбища с бухлом, жратвой и мордобоем под аккомпанемент бубна и гармони, между прочим, от язычников и пришла к нам. Христианские попы, я слышал, ругаются, когда на могилах едят и пьют. В любом случае, не может это быть причиной проклятья, если проклятье и существует. Тут дело в другом. Возможно, и есть какая-то косвенная взаимосвязь, но основная причина иная. Поэтому мы должны разобраться во всем. Поняла? Не паникуй раньше времени. Давай лучше в лес собираться уже…

Прихватили с собой по пакету и по ножу; я взял рюкзак с водой, бутербродами и термосом с кофе. Решился-таки обновить свежеприобретенные резиновые сапоги, у Аси свои были, далеко не новые, тоже их надела.

***

Тепло, солнечно. Лес преимущественно был хвойный, лишь кое-где встречались березки, по одной, по две. В таких местах Ася замедлялась, делала несколько кругов, нередко присаживалась, срезала гриб, осматривала его, показывала мне, говорила, как он называется – я ничего не запоминал. Приблизительно каждый второй гриб оказывался червивым; выбрасывая его, Ася ворчала каждый раз, расстраивалась, но буквально на несколько секунд. Было заметно, что ее охватил азарт. Я тоже какой-то бледно-зеленый грибочек нашел, красивый, вылитая сыроежка, как та, что мне Ася показывала минутой ранее. Продемонстрировал его ей.

– Нет, Сережа, – покачала она головой, – Это никакая не сыроежка, а бледная поганка. Если б ты сейчас один грибы собирал, то, отведав свою добычу на обед, к вечеру бы уже того…

«Я бы один грибы не собирал», – подумал я, отбрасывая свою находку подальше.

Рельеф местности сменился, появились первые курганы, вместо сухой опавшей хвои, землю покрывал пушистый мягкий ярко-зеленый мох.

– А вот, глянь-ка, – Ася присела, слегка раздвинула мох рукой, из-под него выглянула ярко-желтая воронка шляпки гриба, – Это лисичка. Ее-то уже ни с чем не спутаешь. И они червивыми почти никогда не бывают. Смотри вокруг, ступай аккуратно, не затопчи ничего. Они стаями растут обычно, так что еще должны быть рядом.

Она штучек пять таких же выкопала, а я покружился вокруг, так ничего и не нашел.

«Я понял: она ведьма, – промелькнуло в голове, – Мысли мои читает, грибы сквозь мох видит… Казахская шаманка, потомственная…»

Боковым зрением увидел, наконец-таки, ярко-желтое пятно возле гнилого поваленного дерева. Подошел, наклонился, посмотрел: лисичка; срезал, тут же обнаружил рядом вторую, третью, немного поодаль – четвертую. Маленькие, но какая разница? Тоже в азарт впадать начал…

– Что нашел? – окликнула меня Ася.

– Лисички, – ответил я, подошел к ней, чтоб похвастаться, – Вот, смотри.

Ася взяла один из грибочков в руку, покрутила перед глазами, ухмыльнулась.

– Они ложные, Сережа.

– …Что?!.. Да как так?! – возмутился я, – Ты ж говорила, что их ни с чем не спутать! Ты это специально, чтоб унизить меня, да?! Когда сама находишь гриб, то он нормальный, а когда я такой же точно нахожу, то он поганка?!.. Эх ты, Ася-Ася! Не ожидал я от тебя такой подлости, сама как поганка ведешь себя…

Ася, смеясь, достала из своего пакета лисичку, поднесла ее к моей.

– Вот, смотри, как они сильно отличаются друг от дружки.

Я присмотрелся: действительно, мои были покруглее, пооранжевее, постройнее. Не так уж, чтобы явно, но все же различались.

– Ладно, немного отличаются, – нехотя признал я, – Но я все равно с тобой не разговариваю, поняла?..

Подошли к огромному валуну, больше метра в высоту, длиной около двух, и это только выступавшая из земли его часть.

– А вот, посмотри, – подошла к нему Ася, – Вот это был святой камень. Видишь, углубление сверху?

– Да-да, я читал про такое, – ответил я, – Считалось, что вода из этого углубления была целебной.

– Именно так. Ты только представь, что наши предки поклонялись каким-то валунам – всего лишь большим камням, считали их священными.

– Да, зато их потомки сейчас поклоняются резанной цветной бумаге, – проворчал я в ответ, – Всего лишь бумаге!..

– Так и знала, что ты что-то подобное скажешь…

Ася пощелкала валун на мобильник со всех сторон, попросила, чтоб я ее сфоткал вместе с ним на фоне.

Достали карту. Предположили, что такие валуны на ней были обозначены маленькими кружочками с точкой посередине, насчитали таких одиннадцать штук. Еще были кое-где отмечены такие же, четыре всего, но с крестиком вместо точки. Именно такой, помеченный крестом, должен был быть совсем неподалеку. Отправились его искать…

– Йиии!.. – воскликнула Ася, напугав меня не на шутку, – Иди сюда, скорее! Смотри!

Я подлетел, увидел то, что ее так впечатлило, выдохнул с облегчением. То были всего лишь грибы, несколько десятков грибов, образующих собою почти идеальную окружность в метра полтора диаметром.

– Это ведьмин круг! – чуть ли не визжала Ася.

– Ну и что? – спокойно проговорил я, – Читал я про такое, или по телику видел. Просто грибница вкруговую разрастается из одной точки, а по ее краям грибы вылезают. Что тут такого?

– Ай, Сергей, ты зануда, – махнула рукой Ася, достала телефон, сфотографировала с нескольких ракурсов, – Такая редкая штука, да еще и в таком месте, а ты даже не удивился.

– Ты лучше скажи мне: собирать их можно? – поинтересовался я.

– Эти? Нет, конечно. Это же поганки…

В общем, ходили-бродили мы кругами, но никаких валунов больше найти не смогли. Зато курганов разных размеров и форм было более чем предостаточно.

Решили, что домой пора. У Аси уже было приличное количество грибов в пакете, у меня – с десяток маленьких лисичек, сыроежки и какой-то «вик» – то ли боровик, то ли моховик…

Вдруг, мое внимание привлекла небольшая возвышенность, высотой со стандартный табурет, поросшая мохом. Первая мысль была, что это просто-напросто пень от толстого дерева. Зачем-то подошел, потрогал ногой – нет, не пень, а что-то твердое как камень.

– Ася, иди сюда, – позвал ее, – Вот и помеченный крестом кружочек, судя по всему.

Решили очистить его ото мха. Как оказалось, не зря это сделали, так как на валуне было высечено лицо. Криво, грубо, некрасиво, но, несомненно, то было именно лицо. Божок какой-то, наверное.

– Вот и первый идол, – произнес я, последовал Асиному примеру, тоже сфоткал его на свой телефон, – Почему сейчас не делаешь «Йиии»?

Ася показала мне язык.

***

…Домой мы явились часам к трем. Немного заплутали на выходе из леса, но на выручку пришел навигатор.

Ноги гудели, хотелось поесть и забуриться спать. Но Ася-ведьма была бодра и свежа, как будто бы и не было многочасового марафона по пересеченной местности; поставила на стол таз, вывалила в него всю нашу добычу, сказала, что надо все почистить срочно.

Противное это занятие – грибы чистить: пальцы быстро покрываются черной фигней, к которой начинает все липнуть, и эта фигня, как оказалось, потом еще и не отмывается очень долго.

– Не так уж и плохо для такой сухой погоды, – сказала она в завершение, – Хватит, чтоб пожарить. Я сейчас вариться их поставлю, потом, наверное, к Ивановне схожу, или к Алексеевне, а то Трофимовну мы уже замучили. Куплю немного картошки и пару луковиц. А ты пока что хотя бы два ведра воды принеси. И за грибами следи. Минут пятнадцать пускай кипят, а потом воду слей, залей новую, немного посоли и пускай еще минут пять-десять варятся, потом снова воду слей…

Я тяжело вздохнул…

Добросовестно все выполнил, грибы сварил, удивился еще тому, как они уварились – раз в десять уменьшились в объеме. Аси все не было. Позвонил ей на мобильник – он зажужжал на холодильнике. Волнение усилилось, начал злиться на нее, журить в мыслях.

Еще минут двадцать прошло, я, уж было, засобирался ее искать, как вдруг услышал возле дома голоса – Асин и чей-то мужской. Через десяток секунд в дом вошла она, в компании мужичка примерно моего возраста, среднего роста, значительно толще меня, с усами; за счет этого старше выглядящего.

– Здароў! – поприветствовал он меня, протянул свою здоровенную лапу с короткими толстыми пальцами, с грязными, криво обстриженными, ногтями, тут же представился: – Я Павел, унук Иванаўны.¹⁶⁵

– А я Сергей, унук Николаевны, – ответил я, пожимая ему руку.

Ася глянула на меня искоса, хитровато улыбнулась.

– Карочэ, так, рабяты, – не обратил он на мою издевку никакого внимания, пошел прямо по дому, даже не предприняв попытки разуться, – Вось тут, як зараз стаіць лаўка, так яна і стаяла раней. Толькі я ж яе, вродзе як, дзвігаў, ужо ня памятаю навошта… А, дык гроб на ее ж ставілі! На стол спрабавалі, але ён нейкі хліпкі. А лаўка крэпкая, каб ня гэта, то забралі б… Так, далей… Краваць ужо ўся ў іржы была. Я думаю, што можа дзед ужо сцаўся, вось яна і праржавела. Пружын не было – дошкі ляжалі, выкінулі іх. Шкаф с дзверкамі быў, але Віцька, брат мой, іх скруцій, казаў, што зробіць з іх нешта… Там яшчэ адзін сундук такі стаяў, толькі большы. Іванаўне зацягнулі яго. Балон газавы ёй жа, плітка вось гэтая, халадзільнік гэтый жа – Пятровіч забіраў. Сталярных інструментаў шмат было – хто што пабраў. Усе трапкі ды бумагі сабралі ды спалілі ў печцы, каб мышам раздолля менш было. Вось і ўсё. Ні золата, ні брыльянтаў не знайшлі…¹⁶⁶

– А какие бумаги были? – заинтересовался я.

– Часопісы, дакументы, – отвечал Павел, – Аніякіх фатаграфій не было, кніг таксама.¹⁶⁷

«Книг, говоришь, не было, да? – засомневался я в честности его слов, – Как-то ты уж очень подозрительно на этом акцент делаешь».

– А как и где Анисим лежал, когда вы его нашли? – спросила Ася.

– А вунь там, каля лаўцы. У вуглу побач гроб ягоны стаяў, ён галавой к гробу на жываце ляжаў, нібыта поўз. Рукі ўперад працягнуты к гробу, ногі роўна вытягнуты. Смярдзеў на ўсю хату. Тут, вон пятны засталіся – жыжка нейкая з роту бурая ішла… Вродзе ўсё расказаў… Ладна, хлопцы ды дзяўчынкі, пабег я. Трэба яшчэ Іванаўне вады нанесці. Ды і дамоў далека ехаць. Сёння жа пятніца, гарэлку ж піць… Добра гэта вы з палаткаў прыдумалі, малайцы…¹⁶⁸

Павел ушел.

– Ну, что думаешь? – спросила Ася.

– Так, ну во-первых, почему долго так? Во-вторых, почему телефон не берешь с собой?

– Телефон просто забыла, а долго так, потому что сложно было отделаться от Ивановны. У нее уж очень хорошее настроение было, видимо, из-за того, что внук приехал, – спокойно отчиталась Ася, – Это единственное, что тебя беспокоит?

– Нет, еще я думаю, что только меня могло угораздить использовать лавку, на которой гроб стоял, в качестве кровати; затем падать с нее на то самое место, на котором покойник умер, а потом на это же самое место улечься спать. Ведь мог бы где угодно расположиться, дом-то не маленький. Видишь, какой я везучий?

– Да уж, – смеялась Ася, – Тебе надо будет по приезду лотерейку купить…

Поужинали жареными грибами с картошкой. Лесные грибы ел в последний раз до того еще в далеком детстве. Поболтали о чем-то, подразнили друг друга, отправились, наконец-то спать.

Я практически сразу начал вырубаться, а Ася еще долго ворочалась, дергала меня, задевала, будила постоянно. Я ворчал, ругался, снова вырубался, потом опять она меня выдергивала из дремы – ей, видите ли, поболтать хотелась.

Сквозь дремоту услышал, как что-то тяжелое упало в самом доме, по ощущениям в районе лавки.

– Ты слышал? – воскликнула Ася, присела, насторожилась.

– Да, слышал, – ответил я, зевая, – Анисим с лавки упал, наверное. Или уронил что-то. И хрен с ним, давай спать…

Ася еще посидела с полминуты, затем расстегнула палатку, выглянула, осмотрелась.

– Ничего, – прошептала она испуганно, – Блин, духа́ми моей мамы запахло.

– Тебе кажется. Давай спать, – повторил я, как мог спокойно.

Ася вернулась вовнутрь, все застегнула, подлезла под спальник, прижалась ко мне. Вскоре я заснул, наконец-таки крепко, она, наверное, тоже.