№ 3

Еще раз взглянул на Асю, убедился, что она слышит голос своей подруги; кроме того, она даже еще ближе придвинулась ко мне.

– Вы только не обижайтесь, – продолжала Ксюша, – И поймите меня правильно. Я буду вам время от времени звонить, чтоб убеждаться, что все в порядке…

– Я все понимаю, ничего страшного. Звоните хоть каждый день, я не про…

– Ну как у вас дела? – перебила она.

– Нормально все, сижу вот, фильм смотрю, пиво…

– Понятно, – снова перебила меня Ксения, – А Ася что?

– В смысле? – уточнил я.

– Что значит «в смысле»? – недоуменно переспросила Ксения.

– В смысле, какая еще Ася? – продолжал я.

– …Так, дайте-ка ей трубку, – строго попросила она.

– Кому?

– Асе, кому ж еще! – начинала, судя по всему, уже по-настоящему раздражаться Ксения.

– А где я вам ее возьму? У меня ее нет, – не унимался я. Ася же уткнулась своим личиком мне в плечо, начала душить в себе приступ смеха.

– Так, Сергей! – вздохнула Ксюша, – Я прекрасно слышу, что там рядом кое-кто повизгивает как хрюшка. Так вот, передайте, пожалуйста, этой хрюшке трубочку, мне нужно с ней поговорить.

Передал-таки Асе свой телефон. Она его взяла, вскочила из-за стола, начала разговаривать, меряя шагами комнату:

– Да… Да… Нормально… Хорошо… Ладно… Отстань, нет… Да… И это… Нет… Хорошо, все… Трубку передать?.. Ладно, тогда пока.

Закончила разговор, вернулась на место, отдала мне телефон.

– Бука какая-то, – возмутилась Ася, – Она, мне кажется, действительно ревнует. Только не тебя, а меня. Из-за того, что я не с ней поехала в Спаси.

– Не исключено.

– Во сколько завтра выдвигаемся? – спросила вдруг Ася.

– Да как соберемся. Спешить, в общем-то, некуда. Завтра понедельник, с самого утра все равно не желательно, так как до полудня, думаю, местное начальство раскачиваться будет после пьяных выходных.

– Согласна. Но, все-таки, часам к двенадцати желательно уже быть у сельсовета, чтоб успеть с жильем вопрос решить.

– Будем. За час точно доедем, а то и быстрее. Вещи практически уже все собраны, только еду осталось упаковать…

Ася прислонилась ко мне плечом, на мгновение я испытал нечто очень схожее с ощущением свободного падения. Но через несколько секунд она отстранилась, взяла опять опустевший бокал, протянула мне. Я принял его, наполнил, передал обратно.

«Так вот в чем дело, Ася, – сообразил я, – Развезло тебя уже. Координация не та – вот и тянет облокотиться на что-нибудь. Я же где-то слышал, что азиаты пьянеют сильнее. Видимо, действительно это так».

В подтверждение моих мыслей, Ася взяла бокал с вином, скинула тапочки, задрала ноги на диван, спиной облокотившись на меня, как о спинку кресла.

– Ой, облилась немножко, – пролепетала Ася, заерзала, затем успокоилась, – Хорошо, что не красное.

«Бля, и что мне делать? – растерялся я, – Как быть дальше? С любой другой я бы не сомневался, как себя вести в подобной ситуации, а с ней-то что?..»

Я сидел, боялся шелохнуться, хотя понимал, что долго так не выдержу, так как пиво хоть и было безалкогольным, но мочегонными свойствами обладало, как настоящее. Ася вроде как фильмом засмотрелась. Минуты две все это продолжалось, но казалось, что целую вечность.

– Ай, неудобная из тебя подушка, – предъявила мне она и сменила-таки положение на нормальное; еще пару капель вина пролила, на этот раз на диван, не заметила даже.

– Сейчас приду, – решил я воспользоваться моментом, удалился вначале в туалет, затем через гостиную прошел на балкон, закурил там. Оттуда присматривал время от времени за Асей через стекло балконной двери. Она все никак не могла оптимальную для себя позу найти, каждых секунд десять меняла положение.

«Ее уже вертолетит, что ли? – мелькнула мысль, – И это меньше, чем от бутылки сухого вина. Что ж дальше-то будет?»

Ася вдруг встала, вышла из комнаты, медленно и осторожно. Через минуту вернулась, собрала грязную посуду со стола, унесла ее.

«Получается, что сегодня, всего за полдня, я умудрился пообщаться сразу с четырьмя Асями, – думал я, – С серьезной и сосредоточенной, со злой и мстительной, с веселой и безрассудной, ну и с пьяной и расхлябанной. С некоторыми даже пересекся по нескольку раз. А еще же есть и пятая – плаксивая и истеричная! И с шестой, скорее всего, предстоит познакомиться – бухой в хлам…»

Докурил, пошел на кухню. Застукал Асю за мытьем посуды.

– А ну кыш! – не дал я ей закончить, – Если хочется чем-то заняться, то лучше фрукты порежь.

Она послушалась, я же занял ее место у раковины…

***

Хоть мне и казалось, да даже уверен был, что это непременно должно было произойти в тот день, но нет – Ася все-таки не напилась. Сработал, наверное, у нее какой-то внутренний тормоз, которого я, например, лишен от природы напрочь. До второй бутылки дело все-таки дошло, но только вечером во время ужина, и ограничилось всего лишь одним бокалом.

А я, учитывая все пережитое ею, принял бы с абсолютным пониманием и как должное если б она в тот день устроила истерику, затем набухалась бы до абсолютно невменяемого состояния, принялась выплясывать на столе, размахивая своим бюстгальтером, заблевала бы после мне всю квартиру этим своим болоньезе, ну и, напоследок, вырубилась бы где-нибудь на полу, в обнимку с недопитой бутылкой вискаря. Именно так я бы повел себя, будь на ее месте; вот только бюстгальтера у меня нет; ну и блевал бы я вряд ли… Но Ася достойно держалась, и я ею искренне восхищался. И все то раздражение и недопонимание по отношению к ней, имевшее место быть в первой половине того дня, мигом улетучилось и больше не возвращалось…

За ужином Ася немного разоткровенничалась.

– А я, когда подростком была, тоже писать рассказы пробовала; точнее, наверное, сказки.

– Интересно. Ну-ка, рассказывай про что, – заинтересовался я.

– В общем, я очень долго вела дневник. Однажды начала туда же записывать придуманные мною истории. Маленькие – в одну-две странички. Главной героиней там была вымышленная девочка Аня. Она обладала способностью заставить любого человека забыть события короткого отрезка времени и периодически этой своей способностью пользовалась. Например, если ее вдруг кто-то обижал, вел себя неправильно или просто нужно было, чтобы этот кто-то принял какое-то конкретное, нужное для Ани, решение, она подходила к этому человеку и говорила: «Стоп, слушай и запоминай!». Человек впадал в оцепенение, а Аня выговаривала ему все, что о нем думала, иногда не скупясь в выражениях; стыдила, объясняла, что следует делать, а что не стоит, и в конце произносила: «Забудь все, но сделай правильные выводы. Иди!». И этот человек не помнил ничего между словами «стоп» и «иди», но уже знал в чем, где и насколько он был не прав, и как вести себя в дальнейшем, чтобы впредь не повторить ошибки, и какое решение следует принять.

– Здорово, – искренне восхитился я, хотя и сразу же вспомнил один очень известный фильм, – А откуда брались эти истории? Полностью сама их придумывала?

– Нет. Истории брала из жизни. Когда меня кто-то сильно обижал или просто, по моему мнению, в чем-то был не прав, я приходила домой, брала дневник и описывала в нем тревожившую меня ситуацию, заменяя реальных людей на вымышленных, а себя на девочку Аню, и фантазировала, как бы изменилось отношение и поведение человека, если бы он сразу понял, что был не прав. Вот так вот.

Я догадался, что это примерно, как когда ты с кем-то поругался или поспорил, а потом разыгрываешь случившуюся конфликтную ситуацию у себя в голове снова и снова, но уже действуешь там иначе – не так как действовал, а так как надо было бы; в итоге, конфликтная ситуация разрешается в твою пользу. Но, к сожалению, только у тебя в фантазиях.

– Да, очень интересная идея, – похвалил я, – И много таких сказочек ты написала за все время?

– Около двадцати, наверное. Не помню уже.

– И что? Просто перестала писать, в итоге?

– Можно сказать и так, – ответила Ася, – Но я не просто бросила, а написала последнюю сказочку, ставшую логическим завершением истории девочки Ани.

– И чем все закончилось, если не секрет?

– Когда девочке Ане было пятнадцать лет, она полюбила одного мальчика, но Аня, судя по всему, была ему безразлична. Однажды, когда этот мальчик в очередной раз продемонстрировал перед нею свое безразличие, она решила воспользоваться своею способностью и объясниться с ним. Но кто ж знал, что он тот единственный человек на земле, на которого эта способность не подействует? В итоге, мальчик ее выслушал, но после поднял на смех. Девочка Аня убежала прочь, а потом спрыгнула с крыши многоэтажного дома. Все. Конец серии рассказиков.

«Да уж, очень мило, – подумал я, – Интересно, а какое реальное событие послужило основой этой истории?»

Не успел я об этом подумать, как Ася спросила:

– Ты, наверное, хотел бы знать, какое реальное событие послужило основой этой истории, да?

«Бля! Перестань ты уже, наконец!» – воскликнул я мысленно, стало опять страшно.

– В принципе, – продолжила она, – Никакого события и не произошло. Мне тогда было почти пятнадцать лет, и мне просто очень сильно нравился один мальчик – мой одноклассник. Он в мою сторону и не глядел, а я мучилась и страдала. Решила просто нафантазировать, смоделировать, скажем так, чтоб узнать, а что будет, если я ему раскроюсь. Так и поступила, результат меня не устроил, и я приняла решение, что правильнее будет свои чувства держать при себе.

– И что в итоге? В смысле, удалось ли перебороть в себе те трепетные чувства?

– Ну не то, чтобы перебороть… – задумалась Ася, – Просто тогда уже был конец девятого класса, десятый класс еще пострадала, в одиннадцатом уже не до любви было – готовилась к поступлению, а потом нас жизнь развела, я его больше не видела, особо и не вспоминала…

– Так, а ты получается, в пять лет в школу пошла, да?

– В общем-то, да. Почти в шесть. В шестнадцать школу закончила, в двадцать – универ. Везде самой младшей была.

«И самая младшая, и нерусская, – подумал я, – Однозначно, в школе дразнили».

– Если ты думаешь, что меня из-за юного возраста или из-за моей, скажем так, внешности в школе дразнили, то нет, серьезных проблем я не испытывала.

«Да е-мое! – снова она меня обескуражила, мурашки пробежали по спине, – Да сколько ж можно-то! Как мне мысли свои от нее скрыть? Ведь просто взять и не думать я не умею…»

– Вот я, например, заметила, – продолжила Ася, не обратив внимания на мое смятение, – Что ты, когда подкалываешь меня по поводу моей этнической принадлежности, тут же осекаешься и теряешься. Пугаешься, всматриваешься, а не обидел ли. Но, уверяю, мне нисколько не обидно. Скажу по правде, мне даже это приятно, поскольку меня папа часто в шутку тоже любил подколоть… и маму…

И она разревелась. Мы в тот момент сидели рядом на диване, как и днем во время обеда; по телику шел очередной фильм; пока беседовали, раза по два убавляли звук, машинально, чтоб не мешал общению, в итоге фильм превратился в немое кино. Я около минуты неподвижно наблюдал за сменяющимися картинками на экране, под аккомпанемент Асиного плача, затем не выдержал, обнял ее, она ко мне прильнула, обхватила руками…

Просидели так около пяти минут, та уже и плакать перестала, а мы все сидели обнявшись. Вдруг я не сдержался и чмокнул ее туда, докуда мог беспрепятственно дотянуться, то бишь, в макушку. Асю это словно пробудило, она сразу же отстранилась от меня, начала тереть глаза, нос, растерянно улыбаться.

– Извини, – произнесла она через некоторое время. Я промолчал, с невозмутимым видом закинул ногу на ногу, сел глубже за стол, чуть наклонился вперед, чтоб не была видна область паха.

Смотрели несколько минут на телевизор без звука; она сидела, как маленькая девочка во время детсадовского утренника – спину прямо, руки на колени, я – в позе школьника, получившего только что баскетбольным мячом по яйцам. Тишина.

Наконец, я поднялся, пошел курить.

«Мне одна шалава говорила, что с легкостью определяет, когда у мужика стоит, по выражению его глаз, – думал я, закурив сигарету, – Надеюсь, что такой способностью обладают не все особи женского пола, а только имеющие определенный опыт».

Я курил и разглядывал сквозь стекло Асю – в комнате горел свет, на балконе было темно, я ее прекрасно видел, а она меня нет. Заметил, как она отыскала пульт и прибавила звук.

«Все равно она смущена, иначе и быть не может, – продолжал я наблюдать, – Но как она ко мне прильнула-то всем телом!.. Ух!..»

– Сережа, а когда ты решил писателем стать? – спросила меня Ася, как только я вернулся.

– Лет в двадцать пять, наверное, – ответил я, усаживаясь за стол и планируя открыть последнюю баночку пива.

– А до этого какие-нибудь были у тебя попытки что-то сочинять?

– Были. Матерные стишки в детстве придумывал, – ответил я, – Меня за это даже Маяковским прозвали одноклассники.

– Кстати, – отметила Ася, – Ты внешне похож на него.

– Да, я знаю. Я еще в юности, так скажем, под ноль стригся часто, да и сейчас могу, когда лето и жарко. Ты ж видела его фото, где он лысый?

– Конечно, – кивнула Ася.

– Так вот, говорили, что я с ним на одно лицо. Кстати, я даже хотел себе псевдоним взять «Маяковский»…

Тут я осекся, так как сообразил, что некоторое время мои статейки на одном ультралевом интернет-ресурсе публиковались под этим псевдонимом, и при желании, можно было отыскать их по запросу в поисковике. А там же такой бред ужасный был!..

– А что, все-таки, тебя побудило начать писать прозу? – продолжала Ася допытываться.

– Да как-то само… – все, что я смог ответить. Задумался, осознал, что я никогда и не задавался подобными вопросами, все действительно словно само собой происходило: сами собой стишки сочинялись (но это так – глупости были), потом сама по себе проза поперла. И это казалось естественным. Неестественным же показалось как раз таки то, что после первого же большого романа все куда-то исчезло, словно закончилось…

– Ладно, Ася, давай уже спать будем, – предложил я, – А то сейчас я все-все интересное о себе расскажу, а что потом буду делать?

– Хорошо, согласна, – ответила она, вылезла из-за стола, потянулась, зевнула, – Только посуду убрать надо…

– Я уберу и помою, иди отдыхай…

– Нет! – запротестовала она, – Я сама. Меня моя мама учила, что все, связанное с уборкой, должна делать исключительно женщина, и ни в коем случае не должна позволять делать это мужу… Ой!..

Ася закрыла рот рукой.

– Так-так-так, – улыбнулся я, – Нужно будет обязательно паспорт проверить, а то вдруг, ты там мне нашептала на ухо когда-то: «Стоп, слушай и запоминай», завела меня в загс, а потом «Все, иди» – а у меня уже штамп стоит. Кстати, а фамилию ты хоть мою взяла? Если мою фамилию не взяла, то я завтра же на развод…

– Да, я оговорилась просто! – держась за живот, смеялась и оправдывалась Ася, – Я хотела сказать, мужчине, а не мужу!

– Да, ладно, нормально, я все понимаю. Но у нас – у славян – существует традиция, не позволяющая гостям мыть посуду… Хотя, с другой стороны, у вас там одни традиции, у нас тут другие… Ты у меня в гостях, а я сам говорил, чтоб чувствовала себя как дома… В общем, чтоб не было конфликта, я тебе уступлю в этот раз…

***

Заснул мгновенно, редко со мной такое происходит. Где-то на час, сны какие-то дурацкие видел во всю, но вдруг резко проснулся, просто очнулся по непонятной причине, словно меня выбросило из сна; никаких внешних раздражителей не обнаружил. Полежал минут пять, глядя в потолок, затем встал, покурил на балконе, надел штаны, пошел в туалет. Проходя мимо спальни, где находилась Ася, через закрытую дверь услышал ее плач, было видно, что там горит свет.

«И что мне делать? – думал я, застыв на месте, – Сделать вид, что ничего не слышал и не видел?»

Нет, решил все-таки постучать.

– Ася, все нормально? – спросил я негромко.

Ответа не последовало, плач не прекратился.

– Ася! Помочь чем-нибудь? – еще раз постучал и спросил чуть громче.

Секунд десять тишины оттуда, я стоял, ждал, не знал как себя вести. Наконец, услышал ее сдавленный голос:

– Зайди, пожалуйста…

Я очень аккуратно приоткрыл дверь, вошел. Ася сидела на моей кровати в белой ночной сорочке, еле достающей до колен, и серой олимпийке, в которой она была днем, накинутой, видимо, только что, чтобы прикрыть наготу. Колени были обнажены, ткань сорочки на бедрах слегка просвечивалась. В общем-то, в красоте ее ног я и раньше не сомневался, но в тот момент появился шанс в этом убедиться воочию.

– Что случилось? – спросил я.

– Мне страшно… – всхлипывая, произнесла Ася, – Я не знаю…

Она зарыдала с новой силой. Я стоял, не понимал, что делать дальше, как быть.

«Подойти, сесть рядом и обнять? – появилась мысль, – Так она же голая практически – неизвестно как это воспримет».

– Я уже заснула, – через минуту стала объяснять она, задыхаясь от плача, – Как вдруг меня разбудил сильный грохот, как будто в дверь спальни кто-то кулаком колотит… Я уверена, что это мне не приснилось…

Я задумался, помолчал несколько секунд, потом спросил:

– Мысль не закралась, что это я мог быть? Ведь больше-то и некому…

Ася взглянула мне в лицо, я увидел ее краснющие заплаканные глаза, распухший нос, дрожащие губы – сердце защемило.

– Нет, это не ты, – произнесла она, затем пояснила: – Я практически сразу же выскочила из комнаты… Ну сколько? Секунды три, максимум пять, на это хватило. В коридоре было пусто. Я даже подкралась к гостиной; извини, но я приоткрыла дверь, убедилась, что ты спишь. Так быстро и бесшумно ты бы не смог…

– Ну почему же? А вдруг я лунатик, – предположил я, скорее в шутку, – Встал во сне, прошелся по квартире, врезался в дверь этой комнаты, которая обычно всегда открыта, быстрым, уверенным шагом проследовал обратно в гостиную, лег на диван и продолжил спать…

– А ты так можешь? – спросила Ася, всматриваясь пристально мне в глаза, наверное, чтобы понять, насколько я серьезен.

– Откуда мне это знать?.. Кстати, совсем недавно это было, я как-то раз проснулся оттого, что мне приснилось, как кто-то крикнул мне на ухо мое имя. Вот представь: мой же сон меня и разбудил. А снилось тебе, как ты падаешь откуда-нибудь? Обычно же резко просыпаешься в момент приземления, будто от удара… Я все-таки склоняюсь, что грохот двери тебе тоже мог просто присниться.

– Думаешь? – неуверенно переспросила она.

– Почти не сомневаюсь в этом. Ну а какое еще может быть объяснение?

– Ну не знаю, – уже улыбнувшись, ответила Ася, – Тут два варианта еще существует: либо это привидение, либо ты действительно лунатик.

– Если выбирать из этих двух, то я бы предпочел второе. Хотя нет! Привидение будет лучше, было бы даже круто.

Ася снова улыбнулась.

– Так, давай-ка успокаивайся и ложись спать. Уже часа два ночи, а нам завтра ехать, желательно встать пораньше. Сколько ты уже так сидишь?

– Минут двадцать.

– Я могу побыть тут, пока ты не заснешь, – рискнул я ей предложить, но уточнил тут же: – Или не надо?

– Не знаю пока еще, – неуверенно прошептала Ася, испуганно оглянувшись, – Проводи меня, пожалуйста, до ванной – я лицо умыть хочу. Одной страшно.

Проводил, вернулись.

– Так что мне делать дальше? – спросил я.

– Можешь идти спать, мне уже лучше, спасибо, – ответила Ася.

– Ладно, тогда я пошел. Спокойной ночи. Бояться нечего, но зови меня, если что.

Я ушел. Снова лег на диван, около получаса о чем-то думал. Жутковато, Асю вроде как успокоил, а сам еле до зала добежал, так страшно было…

Приснилось что-то важное, а что – забыл.

Глава восьмая

Итак, настало утро двадцать пятого сентября семнадцатого года.

Пробудились мы примерно в одно время – около семи утра. Ася первой заняла ванную, мне пришлось ждать около часа. Затем сам принял душ, побрился, после мы позавтракали остатками вчерашней вермишели, я еще собрал в сумку кое-каких своих вещей. Надел пиджак с брюками. Ася попросила у меня утюг, удалилась в комнату, закрылась там еще на минут сорок. Я, уже собравшийся полностью, сидел в зале, смотрел телевизор – передачу про рептилий, населяющих Австралию. Немного злился – долго она собиралась чересчур.

Наконец, вышла. На ней была белая блузка, черный жакетик, узкая черная юбка до колен, темные колготки. И тапочки.

– Все, я готова, – весело сообщила Ася.

– Ну наконец-то, – вздохнул я.

Было уже десять часов.

Накинули куртки, обулись (она в кроссовки, в которых приехала, я – в новые ботинки). Взял обе сумки – свою и Асину, вышли.

Ее наряд абсолютно, на мой взгляд, не сочетался с белыми кроссовками.

«Это мода сейчас такая у молодежи, – предположил я, – Сочетают несочетаемое. Мне нужно будет тоже так же сделать, чтоб моднее быть и моложе выглядеть. Не знаю, может в резиновые сапоги переобуться? Не зря же я их покупал…»

Подошли к машине. Как только я открыл багажник, туда мгновенно занырнула Ася, чуть ли не целиком, порылась в вещах, вытянула обувную коробку.

«Что – опять!?» – насторожился я.

Но нет, там были ее туфли на шпильках.

Уже в машине, Ася ловко переобулась.

– Интересно, как ты собираешься на шпильках по унавоженным сельским дорогам ходить? – поинтересовался я, искоса наблюдая за ней.

– Нормально. Это для сельсовета. Чтоб первое впечатление произвести. Потом облачусь в более практичное. А сам-то ты что? Нарядился, вон, в депутата народного собрания!

– Но я ж не на шпильках, – аргументировал я, – Да и вообще: сколько ты там нарядов везешь с собой?

– Не волнуйся, вечерних платьев там нет.

– Не, я ж не против, пожалуйста, – произнес я, вбивая в навигатор на телефоне поселок Курганы, – Могла бы хоть весь свой гардероб взять с собой, мне-то что? Просто необходимости в этом никакой нет. Перед кем там наряжаться?

– А может, я для тебя стараюсь? – решила она меня подразнить.

Я посмотрел на нее, прищурившись, ответил:

– Если для меня, то из всех нарядов, что мне приходилось на тебе видеть, больше всего пришлась по душе ночная сорочка.

Ася смущенно заулыбалась. Потом показала мне язык…

По дороге заскочили в банк, я там обменял двести баксов на «зайцы»⁵, сто пятьдесят долларов на всякий случай оставил в бумажнике.

«Обязательно, когда все закончится, первым делом нужно будет запросить задание на статью, а лучше сразу несколько. А то с бабками совсем хреново», – подумал я.

– Повезло с погодой, – сообщила Ася, – На самый крайний случай, можем и в лесу пожить. Даже интересно было бы. У нас и палатка есть, и какой-нибудь шалашик соорудили бы…

«Срать тоже в лесу, – ворчал я про себя, – И мыться в реке. Романтика, епта. А можно и не мыться вовсе – еще романтичнее будет».

– Нужно на местных чиновников первое впечатление правильное произвести, – продолжала Ася, – Чтоб они восприняли нас, как столичных журналистов, с серьезной миссией. У меня же даже удостоверение есть с собой. Думаю, пригодится. Тебя представим внештатным сотрудником – фрилансером.

«Да, они, конечно, слово такое знают. «Фрилансер» – это как название лекарства, мазь от радикулита какая-то. Ну или фамилия такая еще может быть: Фрилансер Сергей Сергеевич, решат, что я еврей».

– Скажем, что ты еще и известный писатель, – не утихала Ася, – Я думаю, что нам посоветуют, где поселиться можно. Гостиниц там, естественно быть не может никаких, но кто-то ведь разрешит за деньги пожить у себя, да? Как думаешь?

– Думаю, что на таком тарантасе за известного писателя я не сойду, – честно озвучил я свои мысли.

Ася замолкла.

– Да какая разница? – ни с того ни с сего вновь затараторила она после довольно-таки продолжительного молчания, – Ну и что, что у тебя машина не слишком презентабельна? Может быть, ты свой Мерседес последней модели жалеешь по ухабам загонять, вот и одолжил у знакомых старенькую машинку, или специально для этих целей купил, чтоб ездить и не бояться поцарапать. Какая кому разница? Я журналист государственного издания, могу это документом подтвердить, ты – известный писатель, пускай верят на слово; имеешь право хоть на собачьей упряжке к ним прискакать. Нет, ну разве не так?

– Так…

– Думаю, надо говорить, что собрались книгу писать про их места, – продолжала лепетать Ася, – Историко-документальную. Чтоб нам не препятствовали информацию собирать, и предоставляли ее как можно больше. Правильно я рассуждаю?

– Правильно…

– Вот. В Спаси нужно будет всех жителей обойти, поговорить с каждым, расспросить обо всем. Их не так уж много, и за полдня управиться можно. А с Курганами сложнее будет, там человек пятьсот, наверное, проживает. Но ничего: старожилов обойдем тоже по максимуму. Готов к такому?

– Ну да…

– И непременно, просто обязательно, нужно будет поговорить с вдовой Андрея Григорьевича – бывшего председателя, – прямо-таки взахлеб щебетала Ася, – Он, когда еще жив был, звонил же, говорил, что что-то нарыл. А, ну да, папа ж тебе рассказывал про это. Может быть жена, то есть уже вдова его, что-то тоже знает. Их дом там же – в Курганах. Мне кажется, я даже примерно помню где это. Ну если и ошибаюсь, думаю, что выяснить будет несложно… Ну а ты чего молчишь? Только и делаешь, что поддакиваешь. Сказал бы, что думаешь…

– Я думаю, что зря переживал из-за сломавшегося в машине радио, – пробурчал я.

– Ты каждый день до обеда такой злой, а? – через паузу спросила Ася.

– Ладно, извини, – ответил я примирительно, – Просто я с тобой во всем согласен, даже и не знаю, что тут прибавить можно. Или убавить. Короче, твой план идеален. Ты гениальный стратег.

– Подхалим ты, Сережа, – вынесла она вердикт, – И злюка. В одном лице…

***

Начало двенадцатого.

Здание сельсовета представляло собой длинную одноэтажную постройку из серого кирпича, расположенную параллельно дороге, с шиферной крышей, уже поросшей мхом. Окна с решетками, два входа с разных концов: с одной – непосредственно сельсовет, с другой – почта и отделение банка.

– Вот и приехали, – сообщил я, заглушив своего Пассата и поставив на передачу (ручник не держал, а там была горка), – Подожди, сейчас только перекурю…

Вышел, закурил, Ася осталась в машине, прихорашивалась, прическу поправляла. Вдруг, я ощутил, как на меня навалился страх. Нет, не тот панический, который я испытывал в последнее время иногда, а упоминаемый мною ранее – страх перед общением с незнакомыми людьми. Я осознал, что вот-вот придется внутрь зайти, что-то выяснять, говорить, задавать вопросы. А какие? А что? А как?..

«Бля, может сказать, что в машине подожду? – закралась идея, – Ася – девчонка бойкая, и без меня справится…»

– Ну что, докурил? – она вышла из машины, волосы, пока я был снаружи, собрала в хвост, тем самым больше открыла лицо; еще сильнее выделились ее азиатские черты.

– Подожди минутку, – тянул я время, – Дай с мыслями собраться…

– Сереж, на месте соберешься. Чего зря время терять? Пошли.

И она двинулась к входу. Я неуверенно поплелся за ней, уставившись на то, как ее ягодицы соблазнительно покачивались. Впервые видел ее на высоких каблуках; вообще-то, в день похорон ее отца, она, по-моему, тоже на шпильках была, но мне тогда было абсолютно не до того, я даже не придал значения. Жаль, что возникшее волнение перед предстоящими беседами, расспросами и переговорами, не позволяло в полной мере насладиться зрелищем.

Тяжеленная дверь на тугой пружине. Помог Асе ее открыть, зашли, дверь за нами с грохотом захлопнулась. Пустой коридор, тусклое освещение, с десяток кабинетов, все закрыты, кроме одного. Оттуда женские голоса, смешки. Ася направилась прямиком в ту сторону – на звук, я за ней.

– Здравствуйте, – обратилась Ася, войдя в кабинет, – Не могли бы вы нам помочь?

Я тоже подкрался, заглянул, неуверенно вошел вслед за Асей. Там сидели две дамочки: одна – блондинка – за столом на рабочем месте, к двери лицом, вторая – брюнетка – боком к входу, на стуле, предназначенном для посетителей; судя по горьковатому запаху, пили кофе, что-то жевали. Обеим около сорока, может чуть больше, а может и меньше, обе вульгарно ярко накрашены, страшно когтисты, много перстней, бус каких-то, в аляповатых платьях. Если бы все это убрать, то, возможно, были бы они даже и ничего.

«Бухгалтерия, наверное», – догадался я.

– Да, слухаю⁶ вас, – одна из них, блондинка, сидящая за столом, непосредственно на рабочем месте, внимательно на нас посмотрела. Вторая – брюнетка – только голову в нашу сторону повернула сразу, когда Ася к ним обратилась, и тут же отвернулась обратно.

– Подскажите, пожалуйста, – уверенно и вежливо продолжала Ася, – Как бы нам попасть к кому-то из начальства?

– Ну я, вот, главны бугалцер… – напряглась блондинка, – А па якому вы, вабшчэ, вапросу?⁷

– Мы из Минска, – тараторила Ася, – Журналисты. Собираем информацию об этих местах. Работаем над историко-документальной книгой.

– А, ну дык, тады гэта не к нам! Вам, наверна, к прэдседацельшчэ,⁸ – с облегчением сообщила главбушка.

«К прэдседацельшчэ», – про себя повторил я, – Ах, как это звучит! Как будто большой лист жести на бетонную лестницу уронили плашмя; он упал с грохотом, и поскользил, шурша, вниз по ступенькам: «Шчэ, Шчэ…»

Главбушка тут же набрала номер на стационарном телефоне, заговорила в трубку:

– Алё, Міхалаўна?.. Тут прыйшлі к вам. Гаворуць, што журналісты… Ня ведаю… Мужчына і дзевачка… Ну анягож… Дык, гэта, к вам адвесці, ці што?.. Добра, зараз Тане скажу… Ага, добра, усё.⁹

Положила трубку, обратилась к брюнетке:

– Таня, адвядзі іх к Міхалаўне. ¹⁰

Таня залпом допила содержимое своей кружки, нехотя встала, пошла. Молча, цокая каблуками. Мы двинулись за ней. Я наблюдал, как она виляла своей упитанной жопой, похабно. Возле одного из кабинетов она остановилась, жестом показала, что нам туда. Покидая нас, брюнетка Таня посмотрела на меня, нечаянно мы встретились взглядами, уверен, что она мне в тот момент подмигнула.

«Был бы один, без Аси, уже вопрос с жильем решился б», – подумал я.

На двери табличка с надписью «Председатель», без фамилии. Ася постучала, сразу же открыла, вошла; и я следом, бочком. Кабинет немного больше, чем у главбуха, обстановка посолиднее, на самом видном месте паршивенький пейзажик, написанный маслом (Ну маслом же! И большой, в массивной раме!), под пейзажем вдоль стены в ряд пять стульев, сразу два рабочих стола, один в углу зачем-то, другой по центру. И еще один маленький столик, типа журнального, на колесиках. За центральным столом крупная женщина, возрастом лет пятидесяти, в сером костюме, тоже ярко накрашена, тоже с когтями и в перстнях, и бусы на шее, но всего этого меньше, и все не так броско.

Женщина перед нами выглядела значительно приветливее, по сравнению с теми двумя из бухгалтерии. Она даже нам улыбалась.

– Добрый день, – с ходу начала Ася, – Позвольте представиться: меня зовут Аиса, это Сергей Сергеевич. Я журналист, Сергей Сергеевич тоже, но внештатный; и в большей степени писатель. Вот, кстати, мое удостоверение.