000
ОтложитьЧитал
– Как! – прогрохотал Господин Во Фраке. – А чем же расплачиваться?!!
Блоха что-то тихонько ответила.
– ГРОШИ?! – взревел Господин Во Фраке. – ГРОШИ?!!! ТАК КАКОГО Ж ЧЕРТА Я ТОГДА?!..
Блоха отцепилась от его носа и, аккуратно приземлившись на землю, развела лапками и что-то тихо пробормотала.
– Не обманываете? – прищурился Господин Во Фраке.
Блоха помотала головой.
– Чем докажешь?
Блоха протянула ему какую-то бумажку и ручку.
– Ого, – протянул Господин Во Фраке, – Так я у вас не первый?
Очередь двигалась, и наши путешественники успели подойти поближе, чтобы расслышать ответ блохи:
– Конечно нет. Многие копят деньги. Вообще мало кто знает, что мы принимаем только гроши. И не все верят, когда мы им говорим. Проще расписку дать, чем уговорить. Хорошо еще, что запретили сумки, а то одно время весь подход к горе был завален, ни пройти, ни проехать, мы их продавали.
– А куда деньги тогда девать? – прогудел Господин Во Фраке.
– Да прямо на землю, оставьте, в конце рыночного дня всю гору подожгут, они и сгорят. Дезинфекция! – важно произнесла блоха.
И тут Господин Во Фраке стал делать то, отчего у Аглаи и Виктора по спине мурашки пробежали. Он засунул руку в рот и вынул оттуда связку купюр. За ней на веревочке тянулась еще одна… За ней еще одна… Еще… И еще, и еще! Он все доставал и доставал, и чем толще становилась куча денег перед ним, тем тоньше становился он сам, словно сдуваясь. Наконец вместо толстого огромного Господин Во Фраке перед нами стоял высоченный, тощий как жердь Господинчик Во Фраке. Господинчик Во Фраке оправил, собственно, фрак и погрозил блохе.
– Ваше счастье, – пропищал он, – что у меня в кармашке затерялась пара грошей, а то я бы вас засудил. Как это деньги – и не принимаете! – и он легкой пружинящей походкой поспешил на Рынок.
Тут Аглая задумалась:
– Слушай, – обратилась она к Прекрасному Принцу, – боюсь у меня в кармане не затерялась пара грошей. На что мы покупать-то будем?
Прекрасный Принц загадочно улыбнулся:
– А ты поищи и найдешь.
Аглая засунула руку в карман джинсов и с удивлением нащупала твердые теплые кругляшки. Она достала руку – на ладони у нее лежало пять блестящих монеток с надписью «грош».
– Но откуда они там? – удивилась она.
– Тебе лучше знать, – пожал плечами Прекрасный Принц, оборачиваясь: они уже дошли до ворот и предстали перед блохой.
– Имя? – рявкнула блоха.
– Прекрасный Принц, – учтиво поклонился Прекрасный Принц.
– Аглая.
– Виктор. А это – Сонечка.
– Цель визита? – снова рявкнула блоха.
– Развлечения и общение, – улыбнулся Прекрасный Принц.
Блоха расплылась в ответной улыбке:
– Ну тогда Добро пожаловать на Блошиный Рынок!
И они окунулись в кипящую рыночную жизнь.
Стоило им шагнуть за ворота, все так кардинально изменилось, что Аглае и Виктору показалось, будто они попали в совершенно иное измерение.
Все кричали, смеялись, говорили комплименты, ссорились, словом, стоял нестерпимый гвалт языков и наречий всех мастей. Костюмы посетителей, да и сами посетители были один другого страньше – звери, части тела, люди странной формы или странного цвета… Большинство товаров, выставленных на продажу, с трудом поддавались описанию, порой было вовсе непонятно что, непонятно из чего…
И над всем этим безобразием, высоко в голубом небе гордо реял Зеленый Змий.
Ну то есть это была большая изумрудная змея с крылышками и блестящей в солнечных лучах чешуей. Но Аглая сразу поняла, что ничего другого, кроме Зеленого Змия, не может гордо реять над этим шутовским местом. Змий купался в воздушных потоках, перепархивая из одного в другой, периодически задевая хвостом какое-нибудь облако, отчего на посетителей рынка обрушивалась порция капель. Аглая слизнула пару капель, упавших ей на руку, и почувствовала характерный вкус.
А еще жутко палило солнце, и половина народу носила солнечные очки. Правда все они, хоть и разной формы, были розовыми.
Аглая шла и не успевала вертеть головой по сторонам. То и дело раздавались выкрики зазывал:
– Точим зубы! Остро и недорого!
– Золотим руки! Качественно! Не смывается даже после девятого мытья посуды самым едким моющим средством!
– Надуем губы! – кричит существо, сидящее на красном баллоне с надписью «кислород».
– Заговорю зубы! Качественно и недорого! Шаманка в девяносто девятом!
– Хотите стать счастливым обладателем слона? Купите сейчас! Мухослон! Уникальное средство, нет аналогов в мире! Распыляете на муху, и она превращается… – на этих словах раздался грохот, и посреди рынка возник огромный серый слон. Слон ошарашенно огляделся, попробовал взлететь, используя уши, но после того, как попытка провалилась, гневно протрубил что-то и бросился наутек, сшибая палатки. Он почти достиг стены, ограждающей рынок, как вдруг раздался громкий хлопок, и он исчез. Наверное, превратился назад?..
– Послушай, – начала Аглая, тронув Прекрасного Принца за плечо. Он с улыбкой обернулся. – Вон те, – она указала на одну пару, – он говорит на немецком, а она на английском… Да и другие тоже… Как же они понимают друг друга?
Прекрасный Принц хитро прищурился.
– А зачем им понимать друг друга? Это же сон. Ты не забыла еще?
– Боже мой, но какой тогда во всем этом смысл??
– А какой смысл в жизни? – развел руками Прекрасный Принц.
– ДЕНЬГИ НА БОЧКУ!!! – заорал кто-то прямо в ухо Аглае. Она подпрыгнула и тут же забыла обо всем.
Пиратского вида джентльмен стоял перед деревянной бочкой. Сзади него в рядок выстроились коровы. Самые обычные, толстые, пованивающие навозцем, отмахивающиеся хвостами от мух. Вот только пятна у них были немного странные. На одной красовалось: «0,5%», на другой «1,5%», а на третьей «3,2%».
– Мне, пожалуйста корову с полуторапроцентным молоком, – сказала соломенная дама, в черном вдовьем одеянии, стоящая перед бочкой.
– ЧТО ЗНАЧИТ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ?!! – раздался вопль с другой стороны, и Аглая обернулась.
Здесь спорили два мужчины – один весь красного цвета, а другой синего. Рядом с ними стояла гигантская бочка. Красный наскакивал на синего, а тот отходил назад, и так они и ходили кругами вокруг бочки.
– Ну что ты кричишь, – сморщился синий, – подумаешь, ложка дегтя. У тебя же огромная бочка, размешаешь и незаметно будет.
– ТАК БОЧКА-ТО МЕДА!!! – взревел красный.
Аглая потерла уши и подошла поближе к Прекрасному Принцу и Виктору.
– Куда теперь? – спросил Виктор, поднимая Сонечку и усаживая ее на шею. Малышка обхватила его за уши и стала тянуть за них, подпрыгивая.
– А дальше, – вздохнул Прекрасный Принц, отбирая Сонечку у Виктора, – мне надо отвести Сонечку к матери. Если хотите, идите со мной, а можете побродить здесь, я легко вас найду – вы тут самые ненормальные.
– Вы хотели сказать – нормальные? – уточнил Виктор.
Прекрасный Принц смерил его подозрительным взглядом.
– И что в вас нормального, позволь спросить?
– Нууу… – протянул Виктор, поднимая брови и разводя руками, короче говоря, всем видом своим показывая, что это очевидно: – У нас нет рогов, клыков, мы не из золота, не из соломы, у нас в наличии все части тела… продолжать?
– Вот именно. Вы абсолютно ненормальные.
И Прекрасный Принц развернулся и пошел, лавируя в толпе.
Аглая с улыбкой посмотрела на застывшего Виктора и поспешила за Прекрасным Принцем.
Толпа шумела, ее звуки были совершенно разнородны и смешивались в диких сочетаниях – крики животных, людей, шорох ног, стук каблуков, стук подков… Неожиданно в эти звуки вплелась тонкая печальная мелодия флейты. Это тронуло что-то в душе Аглаи, и она чуть подотстала.
Мелодия раздавалась из узкого проулка между домами. Аглая заглянула туда – удивительно, почему неизвестный музыкант не вышел к людям, чтобы заработать побольше.
Меж двух серых стен в узком пространстве стоял человек в синем плаще и играл на флейте. Лицо его скрывали длинные темные волосы. Аглае показалось, что она улавливает тонкий полуночный аромат цветов, исходящий от незнакомца.
Внезапно он прекратил играть и поманил Аглаю. Она, забыв обо всем, шагнула ближе, повинуясь мановению длинных пальцев.
Незнакомец шагнул в сторону, открывая низенькую черную дверцу и медленно взмахнул рукой, указывая на проход.
Аглая словно зачарованная, повинуясь его руке, положила ладонь на холодную медную ручку и, потянув на себя дверь, шагнула в черный проход.
– Аглая, – нагнал ее окрик, – Ты куда?
Виктор придержал дверь, и шагнул внутрь, догоняя ее.
Дверь закрылась, вместе с внешним миром отрезав шум, жару и вонь рыночной площади.
– Виктор! Я… Не знаю? – Аглая словно очнулась. Она собралась открыть дверь, но той просто не существовало – перед ними была сплошная черная стена.
– Куда это мы попали? – спросил ее Виктор.
Аглая пожала плечами и пошла вперед.
Они шли по черному бархатному тоннелю, который никак не кончался. Тоннель, казалось, водил их кругами, сужаясь по спирали, словно раковина улитки. Аглая тронула стену. Та колыхнулась – стенами служили черные бархатные драпировки. Наконец впереди показался свет, и их взглядам открылась большая комната в восточном стиле.
Стены-драпировки уходили куда-то вверх, на полу лежал черный ковер с разноцветными подушками – красными, синими и желтыми. Еще на ковре стоял белый резной столик, совсем низкий. За столиком и сидела в позе лотоса женщина. Тонкие ноги ее были искусно переплетены, их венчали расшитые бисером крошечные туфельки, черная коса лежала на плечах. На лице ее была маска. Самая простая – нос, рот, два глаза. Одна половина белая, другая черная.
Женщина подняла на нее голову и, показав жестом на подушки напротив, сказала:
– Вы знаете кто я? – губы маски шевелились словно живые.
– Нет, – ответил Виктор.
Они опустились на предложенные подушки. Аглая засмотрелась, следя, как губы маски снова деревенеют, когда она замолкает.
– Я Гадалка, – представилась она.
Аглая удивленно посмотрела на нее.
– Простите, мы не знали, куда…
Гадалка подняла вверх ладонь, изукрашенную темными узорами и золотыми цепочками.
– Вы пришли сюда, потому что должны были.
– Но я не хочу знать свое будущее!
– Почему?
Аглая пожала плечами.
– Потому что если произойдет что-то плохое, то зачем мне знать заранее, оно же все равно произойдет, что бы я ни делала. А если что-то хорошее, то пусть уж лучше это будет сюрприз, я только больше обрадуюсь.
Из-под маски раздался тихий смешок.
– В таком случае тебе повезло. Я предсказываю не будущее, а прошлое.
– Что? – опешил Виктор. – А прошлое зачем предсказывать, оно ведь и так известно?
– Потому что узнать свое будущее можно только поняв свое прошлое, – величественно сказала Гадалка. – Я расскажу вам о нем.
Гадалка подалась вперед и положила сухонькие маленькие ладошки на их глаза.
…В институтской столовой полно народу. Но он все равно отмечает все ее движения. У нее снова были синяки, он понял это по гримасе, исказившей ее лицо, когда она встала.
– Опять? – спрашивает он.
Она зло морщится и резко отворачивается.
– Зачем ты… – начинает было он, но осекается. Это повторяется уже в десятый раз, он не хочет начинать бессмысленный разговор снова. – А-а, ладно! – с досадой бросает он, поднимаясь. – Пошли ко мне, я дам тебе мазь и таблетку.
За чудо-мазью нужно ехать к нему, благо живет он в десяти минутах. Они спускаются к машине. Его машина большая, красная с плавными линиями, словно крутобедрая девушка. Он открывает ей дверцу, садится сам, заводит мотор и осторожно выруливает на проспект. Все в полной тишине.
Она поправляет сползающую лямку майки и открывает окно, чтобы закурить. Достает из сумки резинку и собирает волосы. Вся шея у нее в засосах, но ей плевать. Ему, впрочем, тоже.
– В этот раз сильно? – спрашивает он, не выдержав тишины.
Она оборачивается, равнодушно смотрит на него черными глазами. Ее длинные пальцы держат сигарету, из округленных в форме буквы «о» красных губ вытекает дым.
– Нормально.
Молчание.
– Как Кристина? – на этот раз молчание нарушает она.
– Хорошо, – он вспоминает маленькую смеющуюся мордашку и вздыхает. – Замечательно.
Внезапно она поворачивается и с сумасшедшими глазами тушит окурок о его руку. Он орет от боли. Машина виляет.
– Чертова сука!!! Совсем охренела?!!
Она смеется хрипло и выкидывает окурок в окно.
– Если ты мазохистка больная, это не значит, что и все остальные такие!!!
– У тебя встал, – бросает она, не поворачиваясь.
Молчание.
Они молча доезжают до его квартиры. Поднимаются наверх.
Он начинает целовать ее в дверях, она раздевает его на пороге. Он пытается обнять ее, но она стонет от боли. Они падают, падают и падают, словно в вечность, а всего лишь на диван. Она сверху, пряжка ремня, секс, вздохи, судорога, молчание. Все время, везде, молчание стеной стоит вокруг них и между ними. Она падает на продавленный диван, утыкаясь лицом в сальную обивку.
Раздается скрежет – ключ, кто-то поворачивает ключ в двери. Но никто из них не двинется, они словно скованы, прикованы к грязному дивану своим грязным отчаянием.
– Вик? Вик, ты зд… – Кристина судорожно вздыхает и, замолкает.
Стоит. Стоит.
Цокот каблуков – убегает.
Они лежат. Раздавленные, грязные. Вдруг он отпихивает ее и, застегнув джинсы кидается вслед:
– Кристина!!! Подожди, Кристина!!!
Тишина.
Она сползает с дивана, садится на грязный деревянный пол. Ищет в валяющихся рядом джинсах сигареты, затягивается. Долго выпускает дым в белый в желтых пятнах потолок. Тушит окурок об пол и откидывается на диван:
– Стало хуже.
Он заходит внутрь. Не догнал или не удержал, кто же поймет.
Его взгляд падает на нее. Она совсем голая, только майка, которая задрана так, что видно правую грудь.
– Трусы хотя бы одень, пол грязный, – кидает он ей.
– Как будто я чище, – говорит она и тихо смеется. Плечи ее трясутся, а лиловый синяк-полумесяц на ее боку словно улыбается ему.
Он садится рядом, отнимает у нее пачку и зажигалку и тоже закуривает.
– Знаешь, чего бы я хотела, – говорит она.
– Чего? – спрашивает он. Не то, чтобы ему реально интересно.
– Я бы хотела, чтобы кто-нибудь поднял меня с пола, одел, укутал бы одеялом, и унес бы в ванную, чтобы отмыть… – она снова засмеялась. – Но ведь так никто не делает.
Он тянет к ней руки и для начала одергивает футболку.
– Нет, не ты! – говорит она, снова задирая ее. – Не ты.
Когда она поднимает футболку, снова становится видно ее синяк. Он тянется и тыкает в него. Она ойкает.
– За что на этот раз? – спрашивает он.
– Я его выбесила, совсем злой был… такой, ух! – она опять хихикает.
– Зачем же ты его дразнишь? – спрашивает он.
– А зачем ты переспал со мной?
– Затем, – огрызается он.
– Ты знал, что она придет, ты ждал ее прихода.
– Ты тоже.
– Моего лица-то она не видела. Бедная Кристина. Чем она тебе не угодила? Она же тебя во всем слушалась. Может, – она хихикает, – тебе тоже стоило ударить ее пару раз?
– С ума сошла?! – он хмурится.
– Она бы тогда сама сбежала, не пришлось бы ломать эту… комедию.
– Это не комедия.
– Это жыыыызнь! – тянет она басом и хохочет. – Такая смешная и глупая шутка…
– Ты что пьяная?
Она кивает и протягивает ему бутылку.
– Рядом с диваном стояла. Следы твоего бурного прошлого. Ты давно сюда не заходил, он подвыветрился, но еще пробирает.
Он берет у нее бутылку и отхлебывает. И тут же охает.
– Слабак, – фыркает она.
– Вот ты знаешь, – говорит он, – Я все могу понять, но неужели тебе так нужны его деньги?
Он протягивает ей бутылку, она пьет, чуть разлив.
– Если бы я хотела, он бы меня не бил, – она пожимает плечами и оттягивает вырез майки, вытирая сползшую капельку.
– Ты любишь его? – спрашивает он, принимая бутылку.
– Конечно. Он мой единственный человек.
– Единственный человек? – ухмыляется он.
Она поднимает руку, разглядывая свои ногти, выкрашенные яркими блестками.
– Я ему нужна, – сказала она. – Только ему.
– А как же твои друзья?
Она хмыкает и тыкает его в бок.
– Ты дурак, да? – потом тянется к его губам. – Давай трахаться, а?
– А не заниматься любовью? – поддразнивает он ее, обхватывая за ягодицы.
– Это так муторно, заниматься любовью! Давай просто трахаться…
Аглая открыла глаза. Она сидела посреди комнаты, напротив нее замерла Гадалка. Рядом зашевелился Виктор.
– Послушайте, зачем вы мне это показали? – спросила Аглая.
Гадалка не отреагировала, даже не пошевелилась.
– Извините?
– Погоди, – сказал Виктор, поднялся и шагнул к Гадалке. Секунду поколебавшись, он коснулась ее плеча. Оно было твердым, словно…
– Дерево?
– Да ладно?
Аглая подошла и коснулась рук Гадалки – они были выточены из дерева – перед ней сидело деревянное идолище.
– Идем отсюда, – сказал Виктор, выходя из комнаты.
Аглая отдернула руку и побежала за Виктором. Было боязно оставаться наедине с этим идолищем.
Виток за витком, черные коридоры вились и вот наконец солнечный свет ослепил их – они выбежали на рыночную площадь.
Аглая обернулась – за ее спиной стоял огромный пестрый шатер. Не палатка, а прямо шатер, как цирковой, только намного меньше. Пестрый, разноцветный, всех цветов радуги.
Вдруг из толпы вынырнул Прекрасный Принц. Они бегом кинулись к нему, но он лишь мельком взглянул на них, словно они и не пропадали никуда:
– А, не отставайте.
– Принц! – сказала Аглая. – Ты знаешь, что находится в этом шатре?
Принц удивленно посмотрел на нее:
– Гадалка, кажется, а что? Ты хочешь узнать свое прошлое?
Аглая ошарашенно посмотрела на него, потом пожала плечами, принимая его обыденность:
– Да нет, я уже узнала.
Виктор и Аглая переглянулись.
– Ну и отлично, не отставай давай.
Они поспешили за Принцем. Принц протянул Виктору ребенка, и тот шел, словно отгородившись им от Аглаи. Но ей и самой не хотелось с ним говорить. Эти воспоминания всколыхнули старые эмоции. Она ни капли не чувствовала близости к Виктору, напротив, ей казалось, будто она оплевана.
Они все дальше углублялись, уходя от центра рынка на самые окраины. Аглая подумывала спросить Прекрасного Принца, не живет ли мать Сонечки за пределами рынка, как вдруг:
– Мама! – завопила Сонечка, забрыкалась так, что Виктору пришлось опустить ее на землю и опрометью кинулась к женщине, сидящей на стульчике за прилавком.
Женщина была молодая и красивая, с гривой блестящих золотых волос. Прилавок был уставлен розами, так что ее лицо было словно в их обрамлении. А перед прилавком, прислоненные к нему, стояли большие пестрые картины удивительной красоты.
– Сонечка! – вскрикнула женщина, наклоняясь к подбежавшей девочке. – Здравствуй, милая!
– Мама! – завопила Сонечка, обхватывая ее шею и страстно, как умеют только маленькие дети, целуя ее лицо. – Мамочка!
Женщина засмеялась, погладила ее по волосам и посмотрела на нас.
– Здравствуй, Принц, – сказала она.
– Здравствуй.
Она перевела взгляд на Аглаю и Виктора, они тоже поздоровались.
– У вас очень красивые картины, – заметил Виктор.
– О, это не мои, – засмеялась женщина. – Это Сонечкины.
– Как это?! – удивился Виктор.
– Она очень любит рисовать. Почти все время рисует. Поэтому у нее так хорошо получается для ее возраста.
– Значит тебе нравится рисовать, да? – Виктор присел на корточки перед ними.
– На-авится! – сказала Сонечка распахивая глаза и улыбаясь. – А тебе навится?
– Рисовать? Да нет, не очень.
– А что навится?
Виктор пожал плечами:
– Не знаю.
– Ну-у! – укоризненно сказала Сонечка. – Попобуй!
Она протянула руку, и разжала кулачок – в маленькой ладошке лежали четыре ярких пастельных мелка.
– Нет, спасибо, – улыбнулся Виктор. – Я боюсь у меня не получится.
– А вы не бойтесь, – улыбнулась женщина. – Мы вам и бумагу дадим. Чего бояться?
Виктор засмеялся, что его слова поняли так буквально.
– Ну, пробовать что-то новое всегда страшно.
Женщина склонила голову и спросила:
– Разве жить не пробуя, не страшнее?
– Что, простите? – Виктор удивленно посмотрел на нее.
– Не хотите розу? – спросила женщина, отрезая ножницами две розы и протягивая их Аглае и Виктору.
– Ай!
Порез набух кровью, и алая капля упали в пыльную грязь.
– Осторожней, они с шипами. Но зато понюхайте, как пахнут.
Роза действительно очень вкусно пахла.
– Окажите любезность, – сказала женщина, – Нам бы уже пора собираться, но одна я провожусь долго, может поможете мне?
– Конечно, но… – Виктор посмотрел на Прекрасного Принца.
– О, не беспокойся. Ты можешь остаться. Аглае предстоит еще одна встреча. Если хочешь, можешь пойти с ней, или остаться.
Виктор посмотрел на Аглаю.
Повисло молчание.
– Аглая, ты сама сходишь? Или тебе нужна моя поддержка?
– Слушай, – наморщилась Аглая – Я не маленькая, сама справлюсь отлично.
– Ты уверена? Ну тогда хорошо.
Аглая и Прекрасный Принц попрощались с Сонечкой, ее мамой и Виктором и пошли дальше.
Повернув за угол, Прекрасный Принц подвел ее к забору. Несколько досок там было выломано, образуя неширокий проход. Принц шагнул в него. Аглая помедлила, обернувшись назад, туда, где остался Виктор.
Шаг.
Резко потемнело.
Вокруг не было ни души. Ни палаток, ни домиков, ни золотых монет или шоколада… Они стояли на высоком холме. Трава шелестела на ветру. Эта трава доходила Аглае до колен – длинные тонкие травинки, покачивающиеся на ветру. И луна – большая и спелая.
Аглая обернулась – забора уже не было. За ее спиной простирались поля, до горизонта. По ним проходила серебристая рябь, когда траву пригибал ветер.
В нескольких шагах от нее стоял Прекрасный Принц. Он был необычайно бледен в свете луны и волосы его казались уже не медно-золотыми, а серебристыми.
– Идем, – Прекрасный Принц предложил Аглае руку, и они стали спускаться с холма.
Через поле проходила дорога, старая, проселочная, заросшая травой. Когда они спустились с холма, Аглая высвободила руку, и теперь они шли каждый по своей колее.
Ветер колыхал края одежд, белое платье Аглаи и белую рубаху Прекрасного Принца. Перемены одежды и внешнего облика во сне были так естественны, что Аглая совершенно не обращала на них внимания. Но случайный прохожий, увидев этих двоих, уже не принял бы их за прекрасного принца и городскую девушку. Просто мужчина и женщина, бредущие в никуда, посреди поля серебряно-зеленой травы.
Они шли рядом, но были так далеко друг от друга. Стоило протянуть руку, чтобы нарушить это странное совместное одиночество, но никто не делал этого.
Наконец Прекрасный Принц сказал:
– Люди не умеют читать мысли. Они сделают то, чего ты от них ждешь, только если ты скажешь им об этом.
Аглая пожала плечами, она сразу поняла, о чем он.
– И что? Ну сказала бы я ему, что мне не хочется оставаться одной, ну остался бы он со мной. Но зачем? – она прямо посмотрела на Прекрасного Принца. – Хотела ли я, чтобы он остался со мной?.. Да. – она на некоторое время замолчала, потом продолжила. – Но ему это не нужно. И мне это не нужно.
– Почему?
– Наверное вопрос в том, что я чувствую по отношению к нему.
– И что ты чувствуешь?
Аглая опустила глаза, раздумывая над ответом.
Кто они? Друзья, любовники, возлюбленные? Или просто чужие люди?
Да, когда-то они спали вместе. Но спали не друг с другом, они спали в полном одиночестве. Не было никакой близости, потому что не было и единения. Каждый был отдельно. И как назвать такое чувство?
Она снова пожала плечами:
– Не знаю. Наверное – ничего.
– А ты хоть к кому-нибудь в своей жизни чувствуешь «чего-нибудь»?
Аглая отвернулась, глядя на луну и оттенявшие ее облака.
– Знаешь почему, – начал Прекрасный Принц, – тебе нужна эта еще одна встреча?
– Почему? – лениво спросила Аглая, касаясь подушечками пальцев метелочки одной из высоких травинок.
– Потому что сейчас ты… отвратительна.
Она резко отдернула руку и фыркнула с насмешкой:
– Отвратительна?..
– Да, ты – отвратительна. Постоянно кривляешься, пытаясь вылепить из себя, живого человека, куклу какую-то. Постоянно укрощаешь себя, загнала в клетку и любуешься на отражение в маске. Безразличная, спокойная, смиренная!.. Разве таков человек? Ты похожа на мороженную рыбу, такая же холодная и мерзкая. Девушка, что курила на грязном полу после грязного обмана, она была прекрасна, потому что она была жива. Она горела. Она надеялась! О, как она надеялась!.. Она все ставила на карту – пан или пропал. Счастье или несчастье.
– Дура! – сказала Аглая.
– Ей просто не повезло. И она сдалась. Струсила. Решила больше никогда не рисковать. Забыла о том, что такое смелость, а вместе с ней забыла и все свои желания, похоронила их. Под благопристойностью и стабильным «нормально».
Прекрасный Принц встал, перегородив ей дорогу. Она тоже остановилась, вскинув подбородок, смотрела в его лицо. Друг напротив друга, как два дуэлянта.
– Ты отвратительна, – сказал он. – Неужели «нормально» – лучше, чем «прекрасно»?
– «Нормально» – лучше, чем «отвратительно», – резко ответила Аглая.
Несколько секунд они просто стояли, глядя друг другу в глаза.
– Я не трусиха, – наконец сказала Аглая. – Я долго искала. Искала любовь, семью, дружбу, человеческое тепло. Но ничего из этого я не нашла! Ничего! – Она жестко смотрела на Прекрасного Принца. – Я люблю людей, я понимаю их, но мне среди них нет места. Что поделать!.. Так дай мне хоть как-то жить!
– Жить! – засмеялся Прекрасный Принц. – Чтобы жить, надо перестать бояться. Чтобы жить, а не существовать, надо стать смелой. Не имеет значения сколько раз ты упадешь. Главное – потом подняться.
– Тебе не понять.
– Тогда до встречи. Иди, тебя ждут.
И он исчез. Просто исчез, словно его и не было. Перебаламутил, перевернул ее равновесие с ног на голову и исчез.
Она стояла одна в поле. Дул ветер, куда-то вперед вела дорога. Аглая вздохнула, подняла голову, глядя на необъятное темное ночное небо, усеянное звездами. И пошла вперед.
Миля за милей, одна, по нескончаемой дороге посреди нескончаемого серебряного поля. Она шла уже долго, но ничего не менялось, ни ветер, ни трава. Все было, как до этого. Словно она не двигалась с места.
И когда она шла, то на минуту подумала: а может эта последняя встреча, такая важная встреча – встреча с самой собой?.. И только она подумала об этом, как увидела впереди высокий черный силуэт.
Аглая ускорила шаг и вскоре подошла к человеку.
Это был печальный длинный мужчина. Он стоял на перекрестке, где сходились две дороги и растерянно смотрел по сторонам. Когда он увидел Аглаю, во взгляде его вспыхнула надежда.
– Здравствуйте, – поздоровалась Аглая.
– Здравствуйте! – радостно поздоровался человек. – Не могли бы вы мне помочь?
– В чем? – вежливо спросила Аглая.
– Как вы думаете, в какую сторону мне идти?
– А куда вам надо?
Только она произнесла эти слова, почувствовала себя Чеширским котом, тем, что встретил ее у картонных деревьев.
Печальный и длинный развел руками:
– Да никуда, собственно.
– Ну а зачем вам тогда куда-либо идти? – тоже развела руками Аглая.
– Ну не могу же я вечно стоять на перекрестке.
– Логично. Ну тогда идите домой. Откуда вы пришли? – спросила Аглая. Печальный и длинный развел руками:
– Да ниоткуда, собственно.
– То есть как? – спросила Аглая.
– О, это очень интересная история, – оживился человек. – Позвольте для начала представиться, вы сразу все поймете. Я – Нулевой человек.
– Ничего не поняла, – не согласилась Аглая. – Что значит «Нулевой человек»?
– Человек без прошлого. Человек без связей. Нулевой человек. Вы понимаете, у меня ничего нет и меня ничто ни с чем, и ни с кем не связывает. У меня нет родственников, нет знакомых, нет друзей, нет возлюбленной. Нет дома, нет любимой книги, нет цели.
Аглая некоторое время подумала и сказала:
– Но если вы ничего не знаете, откуда вам тогда известно, что вы – Нулевой человек?
– Почему же я ничего не знаю? Я знаю очень многое. Я знаю о том, почему люди поступают так, а не иначе, я знаю, что такое дорога и как по ней идти. Я не младенец. Я знаю многое, в том числе и то, что я Нулевой человек. Это я сам придумал такое название, – похвалился он.
– Почему именно нулевой? – спросила Аглая.
Нулевой человек расплылся в улыбке, по нему было видно, что ему нравится разговаривать на эту тему.
– Потому что это как в физике – есть частицы, заряженные положительно, есть – заряженные отрицательно – и их всех все время куда-то тянет. А есть частицы никак не заряженные, которые никуда не тянет. Вот и меня никуда не тянет, на мои решения ничего не влияет, я никому ничего не должен. Я не минус и не плюс, я ноль.
– Но это должно быть ужасно, так жить? – спросила Аглая.
– Ничего ужасного, – пожал плечами Нулевой человек. – Самое главное, что у меня есть я сам. Если я захочу, я могу завести себе кого-нибудь и перестать быть нулевым, приобрести какой-нибудь заряд. Нулевой, это же всего лишь временное явление. Другое дело, что в моем нынешнем положении у меня есть существенный плюс – почти абсолютная свобода.
– Первый раз вижу человека, который действительно считает, что абсолютная свобода – это плюс, – улыбнулась Аглая. – Обычно все наоборот хотят связать себя… Семьей, работой, детьми, призванием, в конце концов…
– Ну, – развел руками Нулевой человек, – люди существа социальные, так что это вполне нормально. В чем-то они даже правы. Зависимость, в принципе, естественней свободы. Так проще. Так легче. Да и быть свободными вечно – невозможно. Даже я – Нулевой человек, вскоре стану совершенно обычным, может даже счастливым, но связанным по рукам и ногам. Но сейчас я хочу насладиться чувством свободы. Знаете, оно и вправду великолепно. Это словно вы поднимались в гору и тащили за собой на веревочке стеклянные бутылки. И вдруг вам эти веревочки обрезали. Полет – вот что такое свобода. И ее не следует бояться.
– А я и не боюсь, – удивилась Аглая.
– Все боятся, – отмахнулся Нулевой человек.
– Боятся свободы?
– Боятся одиночества.
Аглая отвела глаза.
– Вот видите. И вы боитесь. Не стоит, правда. Ведь нулевое состояние – оно временное. Оно периодически будет к вам возвращаться, но потом будет уходить, когда вы захотите. Все зависит от вас. Очень сложно быть свободным, очень сложно быть одиноким. Вы не представляете, какие усилия приходится к этому прикладывать. А быть с кем-то – это очень просто.
– Спасибо за совет, – сказала Аглая.
Подул ветер. Трава прижалась к земле, Аглая обняла себя руками, чтобы согреться.
– Не робейте. И никогда не бойтесь одиночества. Это очень важно! – сказал ей Нулевой человек.
Аглая покачала головой.
– А может страх одиночества нужен? Чтобы не разрушить свою жизнь? Чтобы не остаться у разбитого корыта? Как чувство самосохранения.
– Нет! Важно перестать бояться, – Нулевой человек был абсолютно серьезен.
– Зачем?
– Чтобы отважиться создавать новое. Чтобы расправить крылья. Чтобы раскрыться. Чтобы не оглядываться. Лететь.
Снова подул ветер, еще сильнее, взметнул копну волос Аглаи, кинул ей в лицо запах трав.
– Вот так, да? – Аглая улыбнулась. – Чтобы расправить крылья…
Она улыбнулась шире, Нулевой человек улыбнулся ей в ответ.