000
ОтложитьЧитал
«О, а ты спать собралась? Ты хоть плавала? Так и проваляешься под солнцем. Иди окунись – водичка супер, просто парное молоко. А на глубине прохладненькая. Дать тебе маску? Поныряешь?»
Меня непроизвольно передернуло. Когда я еще захочу понырять и захочу ли вообще.
«Я плавала и достаточно долго. Сама только пришла.»
Серж стянул с меня полотенце, вытерся им и постелил себе на шезлонг. Все это он сделал под моим пристальным взглядом, говорившем достаточно явно: «У тебя есть свое полотенце. Где оно?!». Заводиться и ругаться на эту тему у меня не было ни сил, ни желания. Поэтому я молча прикрыла глаза, намотала парео на голову по типу чалмы и начала дремать под солнышком, лучи которого набирали нешуточные обороты по обогреву. День клонился к обеду.
«Спать будешь или есть пойдем. Обед уже подали. Можно быстренько в душик, одеться и гоу-гоу питаться». Сережин азарт и желание быть в движении меня начали немного напрягать. Катастрофически хотелось поваляться на шезлонге, под громадным зонтом и немного поразмыслить о событиях, в которые меня затянула стихия. Тем более Серж явно еще не был осведомлен о произошедшем, что было просто замечательно – я совершенно спокойно могу пораскинуть мозгами пока он не принялся за очередные нравоучения.
«Ты иди, а я немного позже подойду. Пойдешь со мной на второй обед», – и я почти искренне ему подмигнула. Судя по его довольной, широченной улыбке чеширского кота мое предложение было принято. Я посмотрела на удаляющуюся спину этого радостного гиганта. Мышцы громадными кусками мяса перекатывались под на удивление нежной кожей. Узкая для его телосложения талия, накачанные ноги. Да, он производил впечатление на пляже. Многие женские взгляды оценивающе косились на него, а мужчины, особенно местного происхождения, не скрывали восхищенного уважения. Проводив Сержа, я довольно уютно устроилась в шезлонге и начала копошиться в памяти, по крохам складывая картину целиком.
То, что девушка, найденная полицией в утро нашего приезда, видела тоже, что и я, сомнений у меня не вызывало. Хотя бы по тому, что парни в лаунже четко описали, что девушка была в истерике и вечно твердила, что видела мертвых, что их там много, что он их убил. Тогда все подумали, что она под наркотой и не придали значения ее словам. А вот надо было. И на данный момент лично для меня ключевое – это то, что она точно знает кто их убил. Ведь не с проста она повторяла фразу, что он убил их. Несколько раз повторяла. Он убил их. Кто он? Что же она, глупая, имени не назвала. «Да уж, имени… может фамилия и место жительства?»
Эту фразу, по старой доброй привычке я произнесла вслух. Или не я? Встрепенувшись, я повертелась по сторонам. На соседнем шезлонге сидел парень. Явно местный. Хотя по произношению так и не скажешь. Его русский был достаточно литературного происхождения.
«Мадам, Вы говорили о преступлениях. Говорили судя по всему сами с собой. Я не заметил, чтобы Вы беседовали с кем-то по телефону. Простите, мне стало интересно. Вот я и присоединился к обсуждению». Все эти слова мужчина сопроводил настолько искренним выражением лица, что даже часть претензий, которые обычно у меня возникают в подобных ситуациях, не хотелось ему предъявлять. Чтож, думаю, если отнестись к нему как к временному попутчику из поезда, то возможно разговор получится достаточно продуктивный.
«Сэр, так Вы наслышаны о преступлениях на территории старого отеля?»
То ли обращение «Сэр» возымело свое действие, то ли парень в действительности был неравнодушен к криминальным историям, но наша беседа потекла явно в нужное мне русло.
«Да, мадам, я слышал об этих преступлениях и более того я много видел. И если хотите, я могу все Вам рассказать».
И тут я поняла, что 1001 ночь Шахерезады очень даже могла быть правдой. Эти восточные люди еще те рассказчики! И Ходжа Насреддин мне уже казался абсолютно реальным, а не вымышленным персонажем Соловьева. Мой неожиданный собеседник изначально сидел скромно или даже застенчиво, занимая небольшую территорию на шезлонге. Но в процессе разговора настолько увлекся, что, сложив ноги практически в позу лотоса, он уже потерял все нити смущения и жестикулировал в такт своему повествованию. Его лицо было сурдопереводом или даже иллюстрацией слов – такой мимике мог позавидовать сам король мимов Джим Керри (как минимум король в моем рейтинге). Итак, я не просто слушала этого чудаковатого парня, я его смотрела, почти, как излюбленный сериал, по крайней мере мне было также интересно, если не больше. Суть его рассказа можно было уместить конечно в пару-тройку фраз, но судя по всему образование у парня было, и было оно гумманитарным. Сейчас у меня есть желание, как человеку саркастичному и не творческому, весь его роман свести к сухой информации, но … Но, тогда я лишу вас возможности оценить всю прелесть восточных литературных изысков и тонкостей. Как это в «Белом солнце пустыни»? «Восток – дело тонкое, Петруха…»
Повествование от первого лица. Кстати, имя лица, как выяснилось далее – Ахмет.
«Мадам, я уверен, что Вы видели по соседству с этим прекрасным отелем, где Вы сейчас отдыхаете, есть пустой отель, где уже несколько лет нет ни хозяев, ни гостей. Так вот. Там уже не в первый раз находят убитых Химерой людей», – признаться честно, в этот момент я пила воду, мне постоянно хотелось пить после того, как я наглоталась соленой морской воды. Так вот. Я пила воду и от неожиданности поперхнулась и закашлялась. Оказывается, вот оно как – Ахмет четко знал кто убийца. Некто Химера.
«Чтож тогда полиция бездействует? Я так понимаю, что не ты один знаешь про эту убийцу. Мда… Короткая оказалась история. Почти как самая короткая сказка: «Жили-были, умерли-бумерли», – я недовольно поджала губы, рукавом халата промокнула пролитую воду и уже мысленно попращалась с Ахметом. Но не тут-то было. Мой восточный Ватсон даже и не собирался замечать мой сарказм и продолжил как ни в чем ни было свой рассказ.
«Именно, мадам – жили-были и умерли-бумерли!», – при этом он так искренне и радостно улыбнулся, как будто бы речь шла как минимум о пахлаве, а не об умерших людях. Да, уж. Действительно Восток – это что-то особенное.
«Я был у друга, забирал автомобиль, мой рентователь оставил его у тропы. Да, мадам, я не сказал. У меня бизнес. Я занимаюсь рентой автомобилей. Мой офис тут в отеле, на втором этаже, рядом с рестораном», – и тут я начала припоминать, где я видела этого восточного бизнесмена. Точно! По дороге в столовую стояли под стеной столы. По-моему, их было то ли три, то ли четыре штуки. На каждом столе стояла специальная табличка, на которой писалось представитель какой именно компании сидит за этим столом. Возле некоторых столов сидели отдыхающие и общались с представителями. Именно о таком офисе говорил Ахмет, что вызвало у меня какую-то степень умиления и легкую улыбку.
«Туристы берут у меня авто в ренту, у меня хорошие авто, есть дизель, бензин, у меня даже джип есть. Недорого. 50 долларов сутки. Хочешь – бери», – при этом он как-то по-детски наивно заглянул мне в глаза. Я что-то промугыкала ему в ответ и судя по всему это «что-то» его удовлетворило, так как рассказ продолжился.
«Мне позвонил Мехмет и сказал, что свое авто я могу забрать на его стоянке».
«О, твой друг – твой тезка. Мило».
«Нет, мадам, я Ахмет, он – Мехмет», – и не смотря на мое, ну, мягко говоря, совсем некорректное замечание, Ахмет даже не думал обижаться или сердиться, даже ни капли раздражения не почувствовалось в его тоне.
«Я поехал, по дороге я взял с собой своего брата Мухаммеда, и да, мадам, он тоже не тезка», – легкая улыбка скользнула по его скулам. Ах, вот как оно! Так есть таки у тебя эмоции и ирония, только очень, очень-очень тонкая. Кажется, что еще пару часов общения с Ахметом и я начну улавливать суть этого хитроумного Востока.
«Брат потом сел бы во второй автомобиль, и мы бы вернулись обратно в отель. Дорога к тропе короткая, мы даже не успели обсудить все новости, как за поворотом показалась стоянке. Издалека мы увидели много людей. Мы подумали, что это туристы. Но приблизившись, мы заметили полицию, спасателей и медиков. Значит что-то произошло. Но друг нам ничего не сказал. Поэтому мы с братом очень надеялись, что с моим авто все в порядке. Нам навстречу вышел мой друг и рассказал, что произошло».
Рано утром с тропы в сторону трассы выбежала девушка. Вся в слезах, очень испуганная. Ее волосы были растрёпаны и все засыпаны то ли пеплом, то ли каменной пылью. Девушка в истерике пыталась объяснить охранникам, что с ней приключилось, но слезы не давали ей нормально говорить. Охранники решили поступить по инструкции – вызвали медиков (благо доктор жил по соседству с тропой), и полицию, правда туристическую, но ведь девушка была явно туристкой. Об этом говорили ее одежда и небольшой рюкзачек за плечами. Местные так не ходят. «Да, и самое главное – она говорила то по-русски, то по-английски», – Ахмет, явно довольный собой, что помнит столько подробностей, продолжил дальше.
Доктор привел в порядок нервы девушки – она хотя бы перестала так сильно трястись, заикаться и плакать. Руки ее еще дрожали, поэтому она положила их на стол перед собой и тонкими пальчиками теребила бумажный носовой платочек, который нервно свернула уже к какой-то грязный жгутик.
«Мы шли группой… точнее мы вышли группой на тропу. Официально, точнее почти официально. Точнее мы все тут официально, просто не все оплатили проход по тропе. Ну, мы решили сберечь немного денег и заплатили не все, поэтому в журнале регистрации туристов у вас не все имена наши стоять будут», – при этих словах девушка густо покраснела так, как умеют краснеть только блондинки, и опять заплакала. Один из охранников протянул ей стакан воды. Доктор прикоснулся к стакану и, повернувшись к охраннику, тихо сказал: «Вода должна быть холодная, почти ледяная». Охранник заменил стакан с водой, и девушка, согласно рекомендации доктора, мелкими глотками выпила весь стакан воды. Рекомендации быстро вступили в силу – после холодной воды голос девушки заметно выровнялся, слезы прекратились, и она почти успокоилась. Второй охранник с явно недовольным видом перелистывал журнал регистрации туристов. Все, включая девушку, прекрасно понимали, что туристы поступили неправильно. И неправильно не только потому, что организация по обеспечению и обслуживанию тропы недополучила свои деньги, а в первую очередь потому, что теперь нет официального подтверждения нахождения этих туристов на тропе.
«Да… Беда. Это очень глобальная беда, и Вы, Ахмед, даже не понимаете насколько это глобальная беда для моего народа», – я горестно вздохнула, а Ахмет понимающе покачал головой. Действительно ведь, нарушение законов – это просто какой-то бич людей. Даже не столько нарушение этих законов, сколько не соблюдение. Причем дело доходит до абсурда. Мы уничтожаем себя в прямом и переносном смысле зачастую именно несоблюдением законом. Поймите, я никоим образом не отделяю себя от всех, мол я такая правильная, а все такие гаденыши, не выполняющие законы. Нет, я сама порой нарушаю какие-то каноны, но… Но! Я искренне стараюсь их соблюдать, даже если порой они кажутся абсурдными. Объяснюсь. Дорожное движение. С водителями все понятно. Выпил – за руль нельзя, плохо себя чувствуешь – за руль нельзя, даже просто не уверен сегодня в себе – за руль нельзя. На красный – нельзя, неправильные обгоны – нельзя, нарушать скоростной режим опять-таки нельзя. Ответственность у водителя двойная, по крайней мере по сравнению с не водителями, так как он может навредить себе, пассажиру, пешеходу и транспортным средствам. Штрафы большие, наказания соответствующие. Пешеходы. О, это мое любимое. Зачастую пешеход путает себя с понятием – клиент. Уважаемые прямоходящие, это клиент всегда прав, а пешеход такой же участник движения, как и все остальные. Со своими правами, обязанностями, штрафами и наказаниями. Вот только видать штрафы и наказания незначительные, и именно поэтому пешеходы, рискуя собственной жизнью (я не преувеличиваю) бегут через дорогу в неположенном месте, чтобы успеть на только подъехавший транспорт с очень нужным ему, пешеходу, номером. Супер, оправдание найдется, такое себе оправдание, но чисто человеческим фактором сработает – транспорт плохо, а именно не регулярно ходит, плюс час пик, надо успеть, надо поехать, в саду или школе ждет ребенок, надо забрать, а дома еще много дел, и так далее и тому подобное. Вот только дождутся ли тебя, пешеход, дети, дела, да и этот пресловутый автобус с нужным номером? Не перехватит ли тебя, так красиво бегущего стометровку по дороге наискось, водитель машины, пусть трезвый, пусть абсолютно внимательный и соблюдающий правила водитель. Оп, и все. И все уже неважно. Все отходит на второй план. И тут включается теория относительности. Вроде и не так уж тесно в переполненном автобусе было бы, да и не сильно опаздывалось в сад или школу, и дела домашние могли подождать. В лучшем случае через пару месяцев снимаешь гипс. А через годик-другой опять бежишь через дорогу, только возможно уже не в этом месте, так как в этом месте опасно, в этом месте тебя сбила машина, а в другом месте еще не сбивала, значит не так уж опасно. Абсурд, просто театр абсурда, но факт. Факт настолько явный, что мурашки по коже как при хорошей музыке или качественном видео. Кстати о видео. Недавно посмотрела несколько хороших видео: «Текст», «Громкая связь». Вот где мурашки по телу. Правильные мурашки. Такие мурашки хочу, а не те, что появляются при виде бабушки, которая тянет внука через дорогу в неположенном месте, чтобы успеть на троллейбус, так как тут в троллейбусе она денег за проезд не заплатит по закону. Да, беда. Беда не только от нищеты, но и от глупости. Что мешает подождать, пойти на зеленый, по дороге напомнить внуку правила движения. Пока ждать троллейбус пообщаться с ребенком, в конце концов остановиться и просто помолчать. Выдохнуть. Помедлить. И просто пожить. Ключевое – пожить.
Да, печально. Мы редко читаем инструкции. Не только по сбору мебели и использованию различной техники, но даже про лекарства, которые пьем мы очень редко читаем. Хотя в каждую коробочку вложена кем-то заботливым огромнейшая шпаргалка с мелко напечатанным текстом. Мы мало читаем. А потом, когда происходит «трабл», мы бросаемся к интернету, ищем рекомендации, инструкции и так далее. Читаем. И понимаем: «Ммммм… вот оно как. А так можно было? И так можно было. Ммммм….». Многозначительно мычим, а потом опять не читаем инструкцию. И пока мы бегаем по «траблам», наступаем на них и получаем по лбу, кто-то, кто соблюдает правила, становиться умнее, богаче, здоровее. Зато у нас появляется необычайная стрессоустойчивость, твердый лоб и хроническое сотрясение мозга, который всегда находится в состоянии тряски и ему некогда думать и улучшать нам жизнь, ему бы не сойти с ума, ему бы выжить. Согласна, в нашей стране зачастую богатыми становятся, не те, кто соблюдает законы, да, не мной придумано и сказано, что за каждым большим состоянием стоит преступление. Но. Речь не о накоплениях людей из Форбс. Речь о безопасности. Любой мало мальки имеющий отношение к Форбс вряд ли будет жевать аспирин, не почитав о его последствиях, как минимум, скорее всего он обратится к доктору, который уже авторитетно заявит – зя или нельзя это жевать. Иными словами, бережет себя человек из Форбс. Так почему же мы, которые из НЕ Форбс, позволяем себе так расточительно относиться к собственной жизни. Ведь мы Не Форбс, не такие богатые как те, что Форбс. Так может поэкономить надо, поберечь года жизни или деньги, которые в итоге потратишь на гипс. А всего лишь, всего лишь надо было соблюсти банальное правило, ёжики его поколи, дорожного движения.
Где-то вдалеке зашумело море. И еле уловимый ветерок донес до меня голос Ахмета. Жеваный апельсин, я уснула. Или нет, я скорее всего отключилась на свои любимые мысли о безопасности и напрочь забыла о своем милом рассказчике. Неудобно как-то получилось, но быть сволочью – мне не привыкать. И если заметит, то искренне принесу свои извинения. Но Ахмет так увлекся рассказом, что, по-моему, не заметил мой уход в астрал.
«Наш доктор знает свое дело, поэтому девушка совсем уже успокоилась и рассказала все, что случилось внятно и сдержанно. У нее только руки немного дрожали, но она потирала их ладонь об ладонь, как сказал доктор, и так вообще справилась с волнением», – гордость за местную медицину выровняла спину Ахмета и вздернула вверх его подбородок.
Со слов пострадавшей их компания состояла из одиннадцати человек. Четверо из них прошли незаконно на тропу, остальные зарегистрированы и почти все сейчас находятся в горах. Из всей команды пропало пять человек, значит осталось шесть.
«Что значит пропало», – спасатели с тропы буквально подпрыгнули на месте. Начался небольшой переполох. В воздухе летали уточняющие фразы: «Когда пропали?», «При каких обстоятельствах пропали?», «Они упали куда-то?» или «Застряли где-то?» и так далее и тому подобное. Потерпевшая отвечала по возможности четко и как будто бы заученными фразами. Она была настолько напряжена, что сидела на кончике сиденья стула как гвоздик – спина ровная, ладони вложены одна в другую, а руки сложены уже на коленях, взгляд строгий, голос глухой и ровный, глаза огромные и какие-то затуманенные. Доктор, почуяв неладное, стал рядом с ней и как оказалось не зря. Вот таким ровным гвоздиком девушка и грохнулась бы на пол, если бы заботливые руки доктора не подхватили ее практически у пола. Опять небольшая суета, девчонку отнесли на кушетку в медпункт. Там ею занялся доктор. Спасатели и полиция вышли на улицу и продолжили разговор. Ахмет с братом и другом также вышли на улицу и немного в стороне стояли у машины и невольно слушали, о чем говорили представители служб спасения и охраны. Судя по всему, назревала масштабная операция по поиску этой злополучной туристической группы.
«Мы спросили у спасателей нужна ли будет наша помощь, они сказали, что справятся сами. Мы сели и уехали. Потом я завез брата домой, тетя Сезен накормила меня вкусной едой, и я … Моя тетя, мама моего брата Мухаммеда, прекрасно готовит. Если хотите, то она приготовит для Вас, мадам. Это очень-очень вкусно», – и я опять не уловила ни единой тени сарказма или лукавства в его словах – сплошная какая-то детская непосредственность. А может он действительно искренен в своих словах? Отвыкла я от такого, ой, отвыкла и во всем стараюсь найти какой-то задний или второй смысл. Плохо это. Надо быть добрее. Да, быть добру.
«Но, мадам, это еще не конец», – Ахмет немного ближе придвинулся ко мне, при этом ноги из скрещенного состояния лотоса он не разнимал, а перемещался только на руках, чем удивил меня не меньше, чем своим рассказом. Дальше разговор он вел полушепотом.
Из достоверных источников, работающих в отеле, он узнал продолжение истории этих потерявшихся туристов. Имена источников называть он не хотел, так как боялся, чтобы их не наказали за распространение информации и «Мадам, я уверен, что Вы никому ничего не расскажете, но вдруг кто-то лишний услышит…», – Ахмет еще раз оглянулся на все триста шестьдесят градусов и придвинулся ко мне еще на пару сантиметров. Он конечно еще не нарушил мое личное пространство, но уже был на грани, как сказал бы Сережа, на грани от сломанного носа об мой кулак. Грубо, да, согласна, очень грубо. Но я щепетильно отношусь к своей персональной зоне, и реакция на ее посягательство у меня может быть банально рефлекторная. Так что, берегите носы, господа.
«Мадам, Вы же наверняка знаете, чтобы устроиться на работу в хороший отель у нас принято приносить рекомендательные письма или устную рекомендацию от уважаемых людей, например, уже работающих в этом отеле. Как я поняла, в результате в одном отеле могут работать по крайней мере если не все родственники – от близких до дальних, то родственники и их знакомые точно.
Этот отель не был исключением. Официанты и бармены были братьями, администраторы – их дальними родственниками, а Ахмет был племянником самого шеф повара! Такая рекомендация была настолько надежная, что тетя Ахмета до сих пор передает шеф повару нашего отеля свежие куриные яйца и фрукты в обязательном порядке раз в неделю. А Ахмет в свою очередь до сих пор по первой же просьбе дает любой из своих авто в пользование этому великому повару, который был велик не только как кулинар, но и как человек в принципе – на глазок, масса его тела была явно за 130 килограмм. Результат этого «кумовства» по крайней мере для меня был положительный – Ахмет всегда был в курсе всех дел в отеле и далеко за пределами его.
Спасатели проделали путь ровно до последнего места стоянки, где туристы поругались и разбились на группы. Дальше поиски отдыхающих были затруднены именно этим фактором – в результате поисковым группам доставалась не одна компания «потеряшек», а несколько. Первая самая сложная – это четверо туристов, которые не зарегистрировались и соответственно данные о них надо брать либо у отеля, которых их размещал, либо, что было наиболее нежелательно – это обращение к пограничным службам. Спасатели и местные службы порядка надеялись все решить «малой кровью». Тем более погода была на их стороне. Вторая состояла из пяти человек. Среди этих пяти был парень Ани (так звали девушку, что обратилась за помощью к спасателям). На стоянке конфликт начался именно с ссоры Ани и Виктора. Аня давно мечтала побывать на горе Янарташ. В принципе, когда она собиралась в путешествие целью было посещение именно этой горы. С Виктором они в отношениях были уже три месяца. Виктор – натура, непривычно для мужчин, романтичная, поэтому дата – три месяца отношений, для него оказалась важной, а точнее даже праздником. Он решил сделать Ане приятный сюрприз и купил участие в туристическом туре к горе Янарташ и не только. Аня была искренне рада такому подарку и всю дорогу сыпала различными сведеньями и фактами о горе, территории, прилегающей к ней, жителях и, что естественно, о легендах, связанных с этой горой. Спустя пару дней Анечка порядком всем поднадоела своими историческими справками и естественно очень быстро стала persona non grata или – нежелательная персона, иными словами. Сказать, что ее прям игнорировали, так вроде нет. Но точно то, что длительного и частого общения избегали. Дольше всех держался Виктор, но рефлекс стаи взял свое и в один прекрасный день он не сдержался.
«Ань, ну, йо-моё! Сколько можно об одном и том же только разными словами. Ты уже всех достала своими сказками про эту свою Химеру», – было очевидно, что Виктор еле сдерживается. Да, Анечка действительно его, и не только его, порядком поддастала своими мифами, но не только в этом дело было. Сперва Аня казалась очень правильной, возможно даже излишне, девушкой. Не курила, не пила, разговаривала правильной речью без особого количества молодежного слэнга. Но спустя некоторое время в процессе более тесного общения Виктор начал замечать некую метаморфозу Аничкиных качеств. Например, ее правильность оказалась достаточно напрягающей окружающих принципиальностью. Девушка не только литературно разговаривала, но и без устали исправляла словесные ошибки других людей. И порой очень уж нетактично, словно бы возвышая себя над другими людьми. И начало казаться Виктору все чаще и чаще, что подошибся он в Анечке, ой, как подошибся. И по сути своей эта поездка была для Виктора знаковой. Он решил в этом путешествии точно для себя определить по пути ему с Анечкой или дороги их должны разойтись. Знал бы сердечный друг Анечки насколько ироничны были эти его мысли о пути и дорогах как в прямом, так и в переносном смыслах. Кстати, нужно оговориться, что Виктор имел такую несовременную привычку, как писать дневники жизни. И не так как все в интернете или в гаджете каком, а самые, что ни на есть бумажные записи, которые он любовно переплетал в кожаные переплеты в какой-то именитой мастерской. Где-то Витенька увидел и запомнил такие красивые кожаные переплеты с теснеными вензелями и гербами. Это увиденное он и решил воплотить в жизнь на своих дневниках. Благодаря этому переплету и тиснениям Виктор познакомился с Анечкой. Тонкая работа в виде кожаной обложки привлекла Анино внимание, и она первая заговорила с Виктором. А дальше… а дальше было все просто, быстро и легко, но ровно до тех пор, пока Виктор находился в состоянии влюбленности. А волшебная химия чувств так же быстро начала испарятся и трансформироваться в раздражение, излишнюю задумчивость и порой даже грубость. Если кратко и более понятно – влюбленность начала проходить или как там говорят люди из давности: «Любовь прошла, завяли помидоры».
Повторюсь, в силу своей романтичности Виктор сделал все, чтобы расставание с Анечкой прошло как можно по-джентельменски. И именно поэтому они оказались здесь – в горах, у моря и совсем уже недалеко от Аннушкиного места поклонения – горы Янарташ или горящей горы Химеры, как называли ее коренные жители. Место это и правда было зачаровывающее. Днем и ночью 365 дней в году на горе горят самые настоящие природные костры, то затухая, то разгораясь в разных местах склона. Зрелище это совершенно фантастическое, особенно в темное время суток. «Янарташ» переводится как «горящий камень». Так как огни горят уже много тысяч лет, естественно, это вызывало самые разные домысли у местного населения на протяжении всего времени, как человек поселился в этих краях. Самой известной является легенда о горящей горе, изложенная в «Илиаде» Гомера. В поэме рассказывается о чудовище Химере с головой льва, козьим туловищем и змеиным хвостом. Чудовище терроризировало население Ликии, и местный правитель направил Беллерофонта сразить чудовище. Сообразительный герой подлетел к Химере на своем крылатом коне Пегасе и выстрелил в Химеру из лука. Чудовище спряталось внутрь горы. С тех пор чудовище может только плеваться пламенем на поверхность горы. Ученые полагают, что раньше активность горения была выше, поэтому для мореплавателей гора Янарташ служила своеобразным маяком. Многие рекомендуют посещать Янарташ именно ночью, т. к. огни видны ярче, и их теплый свет создает романтическую обстановку. Так было до недавнего времени, пока экскурсионные туры не начали возить на гору и ночью. Теперь приходиться выбирать момент, чтобы насладиться очарованием огней в темноте. Кроме того, так как тропинка, ведущая на гору, довольно неудобна для подъема, в темноте сделать это еще сложнее.
Но вы сможете почувствовать восточный колорит, поджарив сосиски на природном огне, как это делают местные. Горящие огни прекрасно видно и днем, но вы сможете увидеть также и остатки православного храма византийского периода с местами сохранившимися фресками. И площадь для торжеств, сооруженную на южном склоне горы еще в античном периоде в честь Гефеста. Кроме того, с горы открывается прекрасный вид на побережье, где горы, заросшие соснами, спускаются к самой воде. Вы сможете отдохнуть и искупаться на отличных пляжах Чирали. К месту горения ведет мощеная тропа (чем выше, тем меньше камней осталось от мощения).
Самое удобное время для посещения – сумерки. Либо на рассвете, либо на закате. С одной стороны, тропинка и камни на ней уже хорошо видны, с другой – огни в сумерках кажутся ярче.
На самом деле есть еще и вторая, тоже «огнедышащая» гора Янарташ, которая располагается дальше от Чирали в сторону Ulupinar. Но подъем на нее намного труднее и его рекомендуется совершать с западной стороны – от деревни Ulupinar.1
Не стоило сомневаться в том, как Анечка отреагировала на обидные для нее слова Виктора.
«Ань, ну, йо-моё! Сколько можно об одном и том же только разными словами. Ты уже всех достала своими сказками про эту Химеру. Сколько мы с тобой вместе, столько я о ней и слышу. Такое чувство, что я не с тобой встречаюсь, а с Химерой».
«Между прочим, Виктор, я с Химерой намного дольше, чем с тобой. И не скажу, что эти наши три месяца были уж такими конфетно-букетными и безоблачными», – Анечке было очень обидно все это слышать, но виду она не подавала. Держала, так сказать покер лицо. Мысленно она поджарила Виктора на каменном огне Химеры, потом выпрямила свою спину в натянутую струну, зыркнув в его сторону своими рыбьими светло-голубыми глазами. Ее губы искривила гримаса брезгливости и призрения. Казалось бы, что яд сейчас закапает с ее губ. Он по сути и закапал, но в виде слов.
«А за сравнение с Химерой – спасибо. Это самый приятный и изысканный комплимент, что я от тебя слышала за все три месяца наших отношений. Все остальные похвалы и нежности были банальными и корявыми», – при этом Анечка действительно была похожа, ну, если не на Химеру, то на какое-то удивительное существо. Голову она наклонила как-то особенно неестественно для людей, возможно в силу того, что у нее была необычно длинная шея от природы. Руки развела слегка в стороны, согнув немного в локтях. Пальцы были растопырены, будто бы для хватания чего то. На абсолютно ровных ногах она стояла, оттопырив попу назад, как для упражнения приседания, в результате своим видом она произвела неизгладимое впечатление на окружающих ее товарищей. Редкие смешки прекратились полностью. Все взгляды были устремлены на эту достаточно хрупкую, но полную сил ненависти девушку. Люди постепенно на всякий случай (а как говорится – случай бывает разный) отодвинулись от нее на безопасное расстояние, и только Виктор смотрел на нее, как завороженный. В руках он держал бумажный стаканчик с напитком и свой кожанобумажный дневник. Да-да именно этот злополучный кожанобумажный дневник в эдакой элегантной прорезью в обложке для вкладывания туда ручки или карандаша. Виктор, в силе своего снобизма, долго выбирал, чем же ему писать: ручкой или карандашом. Карандаш победил, ибо это было как-то непривычно для теперешнего времени, чем собственно и выделяло Виктора на фоне других людей современности. А выделяться Виктор любил, да и вообще он себя любил. Водил себя есть и пить в кафе с вкусной и модной едой. Смотрел кино в дорогих кинотеатрах. Старался покупать модную одежду и обувь (хоть и на распродажах, но все-таки). Окружал себя и свой романтичный взгляд только красивыми и дорогими по мере возможности вещами. Но возможности у него были такие себе по меркам самого Виктора. Поэтому он часто знакомился с людьми достаточно высокого социального статуса, чтобы хотя бы понюхать и посмотреть этот прекрасный мир дороговизны. И именно поэтому он купил себе абонемент в зал сквоша и просто большого тенниса. Прикупил себе дорогое спортивное снаряжение и три раза в неделю он наслаждался миром богатых и знаменитых, возможно эти пару часов он ощущал себя таким же как эти селебретис. И потом еще остаток дня у него было приятное послевкусие, так как шампунь из душевой спортивного клуба окутывала Виктора своим ароматом благородной состоятельности. И уже поздним вечером Виктор с тяжким вздохом понимал, что все, волшебство растворилось в стенах обычной двушки с несвежим ремонтом.