Тайна леди Одли

Глава 2. Попробуем с другого конца

Роберт Одли медленно брел через рощу под голыми, не дающими тени деревьями серым февральским днем и думал о только что сделанном им открытии.

«В моей записной книжке, – размышлял он, – находится то, что образует связующее звено между женщиной, о чьей смерти прочитал Джордж Толбойс в „Таймс“ и хозяйкой дома моего дяди. История Люси Грэхем резко обрывается на пороге школы миссис Винсент. Она вошла в это заведение в августе 1854 года. Директриса и ее помощница могут подтвердить мне это, но они не могут сказать, откуда она приехала. Они не могут дать мне ни одной зацепки к секретам ее жизни со дня рождения и до того момента, когда она вошла в этот дом. Я не в состоянии продвинуться хоть немного вперед в расследовании прошлого госпожи. Что же мне следует делать, если я хочу сдержать обещание, данное Кларе Толбойс?».

Он прошел еще несколько шагов, обдумывая этот вопрос, с лицом более темным и мрачным, чем сгущавшиеся вокруг него зимние сумерки, и тяжестью на сердце.

«Мой долг достаточно ясен, – думал он, – он не становится менее ясным из-за своей мучительности или из-за того, что заставляет меня нести с собой разрушение и горе в дом, который я люблю. Мне нужно начать с другого конца и выяснить историю Элен Толбойс со времени отъезда Джорджа и до дня похорон на кладбище в Вентноре».

Мистер Одли остановил проезжавший мимо двухколесный экипаж и отправился назад в свою квартиру.

Он приехал на Фигтри-Корт как раз вовремя, чтобы написать несколько строк мисс Толбойс и успеть отправить письмо до шести часов.

«Это сэкономит мне день», – подумал он, направляясь на почту со своим коротким посланием.

В письме он спрашивал у Клары Толбойс название маленького портового городка, в котором Джордж встретил капитана Мэлдона и его дочь; несмотря на довольно близкие отношения между двумя молодыми людьми, Роберт Одли почти не знал подробностей о краткой супружеской жизни своего друга.

С того момента, как Джордж Толбойс прочитал объявление о смерти своей жены в «Таймс», он избегал любого упоминания о нежной истории, что была так жестоко прервана.

В этой короткой истории было так много муки! Какие горькие угрызения совести мучили его при воспоминании о том, как он покинул ее, что было жестоко по отношению к ней, все ждавшей и ждавшей его. Роберт Одли понимал это и не удивлялся молчанию своего друга. Они старались не говорить об этой печальной истории, и Роберт совершенно ничего не знал о том единственном годе в жизни своего школьного товарища, как будто они никогда не жили вместе в уютных апартаментах Темпла.

На письме, написанном мисс Толбойс ее братом Джорджем через месяц после женитьбы, стоял штемпель Хэрроугейт. Исходя из этого, Роберт пришел к выводу, что именно в Хэрроугейте молодая пара провела медовый месяц.

Роберт Одли попросил Клару Толбойс телеграфировать ответ на его вопрос, чтобы не терять день в расследовании, какое он обещал ей провести.

Ответ телеграфом пришел на Фигтри-Корт еще до двенадцати часов дня на следующий день.

Название портового городка было Уайлденси, в Йоркшире.

Не прошло и часа с момента получения послания, как мистер Одли уже приехал на станцию Кинг-кросс и взял билет до Уайлденси на экспресс, отправлявшийся без пятнадцати два.

Паровоз с пронзительным гудком умчал его в печальное путешествие на север мимо пустынных лугов и голых полей, слегка подернутых зеленью молодых побегов. Эта северная дорога была незнакома молодому адвокату, и широкие просторы зимнего пейзажа привели его в уныние, наполняя чувством полного одиночества. Ничто не радовало его глаз, так как он все время помнил о цели своей поездки; перед его беспокойным мысленным взором все время стояла еще более мрачная картина.

Стемнело, когда поезд доехал до конечной станции Галл, но путешествие мистера Одли не было закончено. Среди толпы носильщиков и груд нелепого разнородного багажа, которым путешественники обременяют себя, его провели, сбитого с толку и сонного, на другой поезд, который должен был доставить его на другую железнодорожную ветку, проходящую мимо Уайлденси и идущую вдоль берега моря.

Полчаса спустя Роберт уже почувствовал в ветерке, дующем в открытое окно вагона, соленую свежесть моря, и через час поезд остановился на наводящей уныние станции, построенной посреди пустыни песка и населенной двумя или тремя мрачными служащими, один из которых звонил в резко лязгающий звонок, когда прибыл поезд.

Мистер Одли был единственным пассажиром, сошедшим на этой унылой станции. Поезд унесся дальше, к более веселым местам, прежде чем адвокат успел привести в порядок свои растрепанные чувства и взять чемодан, который был с большим трудом обнаружен в черной пещере багажного отделения, освещенной лишь одним фонарем.

«Интересно, чувствовали себя поселенцы в лесной глуши Америки так же одиноко, как и я сегодня вечером?» – подумал он, беспомощно озираясь в темноте.

Он подозвал одного из служащих и показал на свой чемодан.

– Не отнесете ли вы его в ближайшую гостиницу? – попросил он. – То есть если я могу получить там хорошую комнату.

Человек рассмеялся, взваливая чемодан себе на плечо.

– Вы можете получить хоть тридцать комнат, сэр, если пожелаете, – сказал он. – В это время года в Уайлденси не слишком людно. Прошу вас сюда, сэр.

Носильщик открыл деревянную дверцу, и Роберт Одли очутился на широкой лужайке для игры в шары, покрытой гладко подстриженной травой, которая окружала огромное квадратное здание, темным силуэтом вырисовывавшееся перед ним в зимней ночи; лишь два освещенных окна оживляли эту твердыню: они находились вдали друг от друга и мерцали красным светом, словно маяки во тьме.

– Это гостиница «Виктория», сэр, – сказал носильщик. – Вы не поверите, но летом у нас здесь толпы народа.

При виде голой лужайки, пустых деревянных беседок и темных окон гостиницы было и вправду довольно трудно поверить, что в теплые летние дни здесь веселились люди; но Роберт Одли готов был поверить во все, что скажет ему носильщик, и смиренно проследовал за своим гидом к маленькой двери с торца большого отеля, которая вела в удобный бар, где более скромным летним отдыхающим предлагались освежающие напитки по их карману, и где не нужно было проходить сквозь строй чопорных, затянутых в белые жилеты официантов у главного входа.

Но в ненастном феврале осталось немного обслуживающего персонала, и хозяин гостиницы сам впустил Роберта в мрачную пустыню полированных столов из красного дерева и стульев, обитых материей из конского волоса, называемую комнатой для кофе.

Мистер Одли уселся поближе к широкой каминной решетке и вытянул свои усталые ноги на коврике у камина, пока хозяин разворошил кочергой огромную кучу углей и красное пламя с ревом устремилось в трубу.

– Если вы желаете отдельную комнату, сэр… – начал хозяин.

– Нет, благодарю вас, – ответил Роберт безразличным тоном, – эта комната меня вполне устраивает сейчас. Я буду вам чрезвычайно обязан, если вы закажете мне баранью отбивную и пинту шерри.

– Разумеется, сэр.

– И я буду вам еще более обязан, если прежде вы уделите мне несколько минут для беседы.

– С огромным удовольствием, сэр, – ответил хозяин. – В это время года у нас так мало жильцов, что мы рады угодить джентльменам, посещающим нас. Любая информация, какую я могу предоставить вам относительно окрестностей Уайлденси и его достопримечательностей, – добавил он, машинально цитируя небольшой карманный путеводитель по курорту, – я буду просто счастлив…

– Но я не желаю ничего узнать об окрестностях Уайлденси, – перебил его Роберт, слабо сопротивляясь разговорчивости хозяина. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов о людях, которые когда-то здесь жили.

Хозяин поклонился и улыбнулся, всем своим видом выражая готовность рассказать наизусть биографии всех жителей небольшого приморского городка, если бы этого пожелал мистер Одли.

– Сколько лет вы здесь живете? – спросил Роберт, вынимая из кармана свою записную книжку. – Вас не будет раздражать, если я запишу ваши ответы?

– Вовсе нет, сэр, – ответил хозяин с напыщенной торжественностью и важностью. – Могу предоставить вам любую информацию, какая может оказаться для вас предельно ценной…

– Да, благодарю вас, – пробормотал Роберт, прерывая этот поток слов. – Вы жили здесь в течение…

– Шести лет, сэр.

– С пятьдесят третьего года?

– С ноября пятьдесят второго, сэр. До этого у меня было свое дело в Галле. Дом был достроен в октябре, прежде чем я въехал сюда.

– Вы не помните морского лейтенанта, в то время, я полагаю, на половинном жалованье, по имени Мэлдон?

– Капитан Мэлдон, сэр?

– Да, обычно его называли капитан Мэлдон. Я вижу, вы хорошо его помните.

– Да, сэр. Капитан Мэлдон был один из наших постоянных клиентов. Он обычно проводил вечера в этой самой комнате, хотя в то время стены были сырые, и мы не могли оклеить их почти в течение двенадцати месяцев. Его дочь вышла замуж за молодого офицера, приехавшего сюда со своим полком под Рождество пятьдесят второго. Они поженились здесь, сэр, почти шесть месяцев путешествовали в Европе, и потом вернулись сюда. Но джентльмен уехал в Австралию, покинул даму через неделю или две после того, как родился ребенок. Этот случай наделал здесь, в Уайлденси много шума, сэр, и миссис… миссис… забыл ее имя…

– Миссис Толбойс, – подсказал Роберт.

– Точно, миссис Толбойс. Все в Уайлденси очень сочувствовали миссис Толбойс, сэр, она была очень хорошенькая и такая обаятельная, что все любили ее.

– Вы не могли бы мне сказать, как долго мистер Мэлдон и его дочь оставались в Уайлденси после того, как мистер Толбойс покинул их? – спросил Роберт.

– Ну… нет, сэр, – ответил хозяин после минутного размышления. – Не могу сказать точно, когда это было. Я помню, как мистер Мэлдон часто сидел здесь, в этой самой гостиной, и рассказывал, что был обманут молодым человеком, которому так доверял, но не могу сказать, сколько времени прошло, прежде чем он уехал из Уайлденси. Но миссис Бакэмб может сказать вам, сэр, – живо добавил он.

– Миссис Бакэмб?

– Да, миссис Бакэмб принадлежит номер семнадцать Северных коттеджей – дом, в котором жили мистер Мэлдон и его дочь. Она неплохая, порядочная женщина, сэр, и я уверен, она расскажет вам все, что вы хотите узнать.

– Спасибо, я зайду завтра к миссис Бакэмб. Погодите – еще один вопрос. Вы бы узнали миссис Толбойс, если бы увидели?

– Конечно, сэр. Так же, как свою собственную дочь.

Роберт записал адрес миссис Бакэмб в свою записную книжку, съел в одиночестве обед, выпил пару стаканчиков шерри, выкурил сигару и удалился в приготовленную для него комнату, где уже был затоплен камин.

Он быстро заснул, устав от поездок с места на место за последние два дня, но сон его был чуток: он слышал безутешное завывание ветра на песчаных пустошах и как волны монотонно набегали на берег. Смешавшись с этими унылыми звуками, печальные мысли, вызванные этим безрадостным путешествием, проходили нескончаемой чередой в его сонном мозгу и превращались в видения, которые никогда не бывали, да и не могли существовать в реальности, но которые все же имели неуловимую связь с настоящими событиями.

В этих тревожных снах он видел Одли-Корт, вырванный с корнем с зеленых пастбищ и тенистых изгородей Эссекса и стоящий одиноко, открытый всем ветрам на этом пустынном северном берегу, которому угрожало быстро накатывающееся на него бурное море, чьи волны поднимались, чтобы сокрушить так любимый им дом. Пока бурные волны подкатывались все ближе и ближе к величественному особняку, спящий увидел бледное, сияющее как звезда лицо, выглядывающее из серебристой пены волн, и знал, что это госпожа, превратившаяся в русалку и зовущая его дядю к гибели. Над этим бушующим морем огромные тучи, чернее самой непроглядной ночи, опускались на глаза спящего; но на горизонте штормовые тучи медленно рассеивались, и в темноте из узкого разрыва облаков полился луч света на страшные волны, которые медленно, очень медленно, начали отступать, оставив старый особняк невредимым и твердо стоящим на берегу.

Роберт проснулся, хорошо помня этот сон, и с ощущением физического облегчения, как будто тяжесть, давившая на него всю ночь, была снята с его груди.

Он заснул снова и проснулся, когда из-за ставней выглянул зимний солнечный луч и пронзительный голос горничной у двери провозгласил, что уже половина девятого. Без четверти десять он покинул гостиницу «Виктория» и отправился вдоль пустынной платформы и ряда домов, стоящих лицом к морю.

Ряд тяжеловесных прочных квадратных жилищ протянулся к небольшой гавани, в которой стояли на якоре два-три торговых судна и пара угольщиков. За гаванью на холодном горизонте виднелись серые мрачные казармы, отделенные от домов Уайлденси узким заливом, через который был перекинут железный разводной мост. Алая форма часового, шагающего туда и обратно между двумя орудиями, была единственным ярким пятном, оживлявшим серые каменные дома и свинцовое море.

На одной стороне гавани длинный каменный мол простирался далеко в глубь сурового одиночества моря, как будто построенный для жилья какого-нибудь современного Тимона, человеконенавистничество которого не могла удовлетворить даже уединенность Уайлденси, и мечтающего забраться еще дальше от своих собратьев людей.

Именно на этом пирсе Джордж Толбойс впервые повстречал свою жену, под сияющим солнечным небом и под музыку оркестра. Именно здесь молодой корнет впервые поддался сладкому обману роковой страсти, которая имела такое мрачное воздействие на его последующую жизнь.

Роберт с гневом смотрел на уединенный морской курорт – захудалый порт.

«Именно такое место, – думал он, – губит сильного человека. Он приезжает сюда с чистым сердцем, встречавший женщин лишь на выставках цветов да на балах; знающий о них не больше, чем о спутниках далеких планет; со смутным представлением, что женщина – это какой-то крутящийся волчок в розовом или голубом газе, или изящный манекен для демонстрации изделий модистки. Он приезжает в какое-нибудь местечко, вроде этого, и вся вселенная неожиданно сужается до полудюжины акров; громада мироздания уменьшается до шляпной коробки. Далекие создания, проплывавшие вокруг него, прекрасные и смутные, оказались у него под носом, и прежде чем он успел опомниться – вот вам, пожалуйста! Колдовство началось: вокруг него очерчен магический круг, формула волшебных чар в действии, и жертва уже не в силах скрыться, как принц на мраморных ногах в восточной сказке».

Размышляя подобным образом, Роберт добрался до дома, где, как ему сказали, проживала миссис Бакэмб.

Чопорная пожилая служанка сразу же провела его в гостиную, такую же суровую и старомодную, как и она сама. Миссис Бакэмб, почтенная матрона около шестидесяти лет, сидела в кресле у яркого огня за каминной решеткой. Старый терьер, чья черновато-коричневая шкурка изрядно облезла, уютно устроился на коленях миссис Бакэмб.

«Мне бы хотелось пожить здесь, – подумал Роберт, – и смотреть, как серое море набегает на серый песок под спокойным серым небом. Я бы жил здесь и читал молитвы, перебирая четки, раскаивался и отдыхал».

Он уселся в кресло напротив миссис Бакэмб по приглашению леди, и положил шляпу на пол. Старенький терьер сполз с коленей своей хозяйки, чтобы полаять и таким образом выразить протест против шляпы.

– Вы желаете, сэр, я полагаю, снять – тихо, Дэш! – один из коттеджей, – предположила миссис Бакэмб, чьи мысли текли лишь в одном направлении и чья жизнь за последние двадцать лет неизменно состояла из сдачи домов внаем.

Роберт Одли объяснил цель своего визита.

– Я пришел, чтобы задать один простой вопрос, – сказал он в заключение. – Я желал бы выяснить точную дату отъезда миссис Толбойс из Уайлденси. Хозяин отеля «Виктория» сообщил мне, что вы, вероятно, сможете предоставить мне эту информацию.

Миссис Бакэмб немного подумала.

– Я могу сообщить вам дату отъезда капитана Мэлдона, – сказала она, – так как он уехал из семнадцатого номера, значительно мне задолжав. По этому делу сохранились бумаги. Что же касается миссис Толбойс…

Миссис Бакэмб немного помедлила, прежде чем продолжить.

– Вы знаете, что миссис Толбойс уехала неожиданно?

– Я не знал об этом.

– В самом деле! Да, она уехала неожиданно, бедная женщина! Она пыталась зарабатывать на жизнь уроками музыки, когда муж покинул ее; она блестящая пианистка, и я думаю, ей вполне это удалось. Но полагаю, что отец забирал у нее деньги и тратил их в трактирах. Как бы там ни было, однажды вечером у них произошла крупная ссора и на следующее утро миссис Толбойс покинула Уайлденси, оставив своего маленького мальчика с няней по соседству.

– Но вы не можете сказать мне дату ее отъезда?

– Боюсь, что нет, – ответила миссис Бакэмб, – но все же… погодите. Капитан Мэлдон писал мне в тот день, когда уехала его дочь. Бедный старый джентльмен был в отчаянии, и он всегда приходил ко мне со своими тревогами. Если бы я нашла это письмо, оно могло быть датировано, не правда ли?

Мистер Одли заметил, что это вполне вероятно.

Миссис Бакэмб подошла к столику у окна, на котором стояла старомодная конторка из красного дерева, покрытая зеленым покрывалом и битком набитая документами, торчавшими изо всех щелей. Письма, рецепты, счета, описи и налоговые бумаги безнадежно смешались, и в этой куче миссис Бакэмб начала искать письмо капитана Мэлдона.

Мистер Одли терпеливо ожидал, наблюдая, как серые облака плывут по серому небу, а серые корабли скользят по серой глади моря.

После десятиминутных поисков миссис Бакэмб издала победный возглас.

– Я нашла его, – промолвила она, – и в нем есть записка от миссис Толбойс.

Лицо Роберта Одли вспыхнуло, когда он протянул руку, чтобы взять бумагу.

«Человек, укравший любовные письма Элен Мэлдон из сундука Джорджа в моей квартире, мог бы не утруждаться», – подумал он.

Письмо старого лейтенанта не было длинным, почти каждое второе слово было подчеркнуто.

«Мой великодушный друг, – начиналось письмо (мистер Мэлдон не раз испытал щедрость леди во время проживания в ее доме, редко платя квартплату, пока в дело не вмешался маклер). – Я в глубоком отчаянии. Моя дочь покинула меня! Можете представить себе мои чувства! Мы немного поговорили вчера о денежных делах, в чем мы всегда с вами расходились, и, поднявшись сегодня утром, я обнаружил, что покинут! Прилагаемая мной записка от Элен лежала на столе в гостиной.

Ваш в горе и отчаянии

Генри Мэлдон.

Северные коттеджи, 16 августа 1854 г.».

Записка от миссис Толбойс была еще короче:

«Я устала и хочу начать новую жизнь. Я ухожу в мир, отрываясь от всего, что связывало меня с ненавистным прошлым, чтобы искать другой дом и другую судьбу. Простите меня, если я бывала раздражительной, капризной, изменчивой. Вы должны простить меня, потому что знаете, почему я такая. Вы знаете тайну, которая является ключом ко всей моей жизни.

Элен Толбойс».

Эти строчки были написаны почерком, который Роберт Одли знал слишком хорошо.

Он долго сидел, молчаливо размышляя над письмом, написанным Элен Толбойс.

Что означали последние два предложения: «Вы должны простить меня, потому что знаете, почему я такая. Вы знаете тайну, которая является ключом ко всей моей жизни»?

Он напряженно думал, пытаясь найти разгадку этих слов. Он ничего не мог припомнить, не мог представить ничего, что пролило бы свет на их значение. Дата отъезда Элен, судя по письму мистера Мэлдона, была 16 августа 1854 года. Мисс Тонкс заявила, что Люси Грэхем появилась в школе на Кресчент-Вилла между 17 и 18 августа того же года. Между отъездом Элен Толбойс из курорта в Йоркшире и прибытием Люси Грэхем в школу в Бромптоне прошло не более 28 часов. Это, возможно, составляло очень короткое звено в цени косвенных улик, по тем не менее это было звено, и оно точно укладывалось на свое место.

– Имел ли мистер Мэлдон известия от своей дочери после того, как она уехала из Уайлденси? – спросил Роберт.

– Я думаю, что да, – ответила миссис Бакэмб, – но я не видела этого джентльмена с того августа. Я вынуждена была продать его имущество с торгов, так как он, бедняга, задолжал мне плату за пятнадцать месяцев; и только продав жалкие остатки его обстановки, он смог выселиться. Мы расстались хорошими друзьями, несмотря на то, что я послала к нему маклеров, и старый джентльмен уехал в Лондон с ребенком, которому едва исполнилось двенадцать месяцев.

Миссис Бакэмб больше нечего было добавить, а у Роберта больше не было вопросов. Он попросил разрешения взять с собой оба письма, написанные лейтенантом и его дочерью, и положив их в карман, ушел.

Он сразу же вернулся в гостиницу, где попросил расписание поездов. Экспресс до Лондона отправлялся из Уайлденси в четверть второго. Роберт отослал свой чемодан на станцию, заплатил по счету и прогуливался по набережной в ожидании поезда.

«Я проследил истории Люси Грэхем и Элен Толбойс до пункта исчезновения, – думал он. – Следующая моя задача – раскрыть тайну женщины, похороненной на кладбище в Вентноре».