Волны. Флаш

Летняя, знойная, тяжело-томная книга. Как же долго я пыталась тебя прочитать. Как мучительно я выстраивала в голове образы героев. И не шло, я откладывала, потом снова брала думая, наивная, что вот сейчас я тебя прочитаю – я говорила.И только 8 мая в +13 по Цельсию я поняла – тебя надо читать развалившись на траве, чтоб божьи коровки слышали эту историю, чтоб бабочки желтые, белые, пёстрые слетались на нее, кружились вокруг, разлетались и снова слетались, чтоб волны в пруду от утиных лапок прибывали к камышам, – я говорила.Шесть жизней, шесть мотыльков, шесть судеб. Сходятся, расходятся, брошенный в воду камень – смерть старого друга заставляет снова сойтись, но в одну реку дважды не войдешь, время течет, человек не меняется, меняются условия его жизни., – я делала выводы.Немного про гомосексуалистов, так что, кто не любит, то можно не читать.Флаш.Кокер-спаниэль. История, расказанная собакой. Собака принадлежит девушке, которая пишет стихи и девушка парализована. Трагично? Как бы не так! Элизабет Баррет и ее муж Роберт Браунинг являлись одной из самых счастливых пар в Англии девятнадцатого века, о них снимались фильмы писались книги и даже собака стала частью английской поэзии

Красивая ладно построенная речь с богатым наполнением, влекущая читателя в глубину повествования, имеющая поражающий воображение сюжет, заставляющий читателя не выпускать книгу из рук, имеющего целью поскорее дочитать и придти в неописуемый восторг – это всё не про творчество Вирджинии Вулф, взявшей на себя обязательство поразить мир своей неординарностью, выраженной в нестандартном подходе к написанию книг, вызывая чувство недоумения и подливая масла в огонь тем, кто имеет смелость признать мастерство писательницы, чинно строя монолог о прекрасном слоге и удивительной притягательности автора, выражающего мысли потоком сознания, революционно ворвавшегося в головы писателей начала XX века, перебродив из бесконечно прекрасного романтического взгляда на мир в нечто вроде браги, позволяя работать над составлением слов в единое предложение под видом изменённого восприятия реальности, напрочь опровергая устои всего, начиная от моральных ценностей и заканчивая чувством вкуса: кому-то такой подход может показаться новаторским, а кто-то просто не терпит простоты, но всем им нужно гораздо больше, нежели чья-то история, выраженная набором хорошо подогнанных друг к другу предложений, абзацев и глав – требуется нечто вызывающее трепет непонимания, дающий толчок к бесконечным формам возможной эволюции передачи информации, что в конечно счёте может восприниматься не только революционным подходом, означающим благо, но и беспросветным туннелем, ведущим в тупик, что останется в истории литературы жалкой попыткой на чьё-то собственное желание изменить понимание хорошего в иную сторону; всё в итоге упирается в игру словами, но никак не в ту литературу, что как-то отражает реальность, подменяя собой галлюцинации, магическое восприятие и мракобесие, создавая альтернативу окружающей среде с претензией на возможность стать определяющим трендом развития вперёд, поднимая Волну за Волной, где окончательного результата быть не может, поскольку авторы подобные Вирджинии Вулф – это экспериментаторы от литературы, достойные изучения, чтобы хотя бы понять возможности подбора букв в строго заданной последовательности, изредка использующих для выражения мыслей также знаки препинания. Эти рецензии тоже могут вас заинтересовать:– Миссис Дэллоуэй – Рассказы – "В сторону Свана" Марселя Пруста

О романе «Волны».Эта книга полна чувств, света, теней, ветреных потоков. Я влюбилась в её персонажей, я не могу выделить из них кого-то одного, это невозможно. Сначала я полюбила Роду с её лепестками в тазу с водой, лёгкую эфемерную Роду; потом полюбила Бернарда с его записной книжкой, полной отрывков жизни, с его напускным байронизмом, с его неотправленными письмами; потом полюбила Невила с его собственной чуткой любовью, которую даже словом «любовь» называть как-то пошло, его любовь выше любви; полюбила Джинни, вечно танцующую Джинни, Джинни, замирающую на верхней ступеньке лестницы; Сьюзен – с её полями и тропами, с её погрубевшими руками; Луиса – с его надкрышной жизнью, с его прислушиванием к дождю. Я полюбила и Персивала. Почему?СпойлерПотому что все они его любили. И потому что Персивал умер.Как это знакомо и больно, знакомо и страшно прочитать о смерти друга, это как еще раз пережить смерть друга. Как это знакомо – выходить из дома в грозу или в метель, идти против ветра и понимать, что у тебя отобрали кусочек души. Это ужасное переживание юности, отразившееся на последующих событях жизни героев, слышится во всех монологах. Несчастный Невил, растерянная Рода, плачущий Бернард… всё это слишком по-настоящему, слишком похоже на жизнь, слишком страшно.Да, «Волны» – очень страшный роман. Но это не тот роман, который читать не надо. Читать как раз стоит, пусть это сложно, но, мне кажется, это необходимо.