000
ОтложитьЧитал
Перед ними бесшумно возник Пират.
– Без глупостей, – предостерёг он, поправив на глазу повязку. – Хотите пошалить, дуйте за порог. Надоело за вами прибирать.
Антонио отодвинул от себя пустую тарелку.
– Спокойно, Лео. Шалун здесь один. – Он кивнул на Джованни. – Кстати, с него и получи.
Шагая к двери, Тони услыхал за спиной:
– Видишь, Пират, что с ним стало!
Антонио направился к морю. И голову его буквально распирало от мыслей, которые он никак не мог привести в порядок. Что это были за мысли? Господи Иисуси, кому ж это ведомо?! Но смело можно утверждать, что думал Антонио не о ловле кефали и не о копчении камбалы. Да и какого чёрта лезть парню в душу, когда в душе его и так изрядно штормит?
А море было тихим. На небе сквозь кудрявые облачка проглядывало полуденное солнце. В сотне шагов от воды, растопырив толстые руки-ноги, лежала песчаная фигура, слепленная Антонио. Днём она выглядела ещё уродливей, чем при свете звёзд. На животе фигуры сидел краб и довольно потирал клешнями.
– Продолжим? – предложил он бодро. – Нужно поработать над лицом.
Антонио скорчил мину.
– Хватит, наработался. Смотреть тошно. – И он прошёл мимо.
Краб сердито крикнул:
– Неужели оставишь её так?!
– Ага, оставлю.
– Ей очень грустно и одиноко!
Антонио будто кольнуло в грудь. Обернувшись, он сказал:
– Мудрейший из мыдрых, ты будешь первым крабом, которого я прибью камнем.
Краб, казалось, ухмылялся.
– Так ты исправишь ей лицо?
Антонио кивнул.
– Попозже. Сперва одно дело сделаю.
– Опять к этой Марине подался? – В голосе краба прозвучала досада. – Клянчить финтифлюшки разные?
– А ну, отвали! – мигом вспылил рыбак. – От тебя мне ещё выслушивать… – Махнув рукой, он заторопился к своим сетям.
Однако сети его не интересовали. Он не собирался даже проверять, попало ли в них что-нибудь. Антонио стал звать золотую рыбку по имени. На сей раз она приплыла быстрей, чем вчера, и, высунувшись из воды, осведомилась:
– Ну, как, понравилось Лючии платье?
Тони решил не тянуть резину.
– Да, Марина. Теперь ей лошадь понадобилась – лучше графской. И костюм для верховой езды. Ты уж извини: она такая настырная, что…
– Я в ней не ошиблась! – радостно перебила рыбка. – Эта девушка знает, чего хочет! И она этого достойна! Ты не должен извиняться, Антонио, ты должен пылинки с неё сдувать! Клянусь Мадонной, ты счастливчик Антонио!
Рыбак криво усмехнулся.
– Да ну? Что-то не заметно.
– В том-то и беда: люди просто не замечают своего счастья! – тараторила рыбка. – Вглядись в лицо невесты, Антонио! Конечно же, оно прекрасно! Но что ты в нём видишь ещё? Какие благородные качества ты способен в нём распознать?
– Ослиное упрямство, – буркнул рыбак.
– Фи, Антонио! Как ты можешь?! – возмутилась рыбка. – Вот мужики!.. Короче, так, у Лючии будет самая лучшая лошадь. Костюм для верховой езды, само собой, прилагается. И от себя лично ещё прибавлю сапожки и шляпку. Ты доволен, Антонио?
С лица рыбки не сходило кривая усмешка.
– Доволен – не то слово.
Рыбка уставилась на него глазками-жемчужинами.
– Зачем так мрачно, Антонио?! Взбодрись, возрадуйся! И… ты не хочешь искупаться?
– Ни малейшего желания.
– И напрасно! Ты должен искупаться!
– Должен?
– Да. Мне любопытно посмотреть, в порядке ли твоё удилище.
– Мама миа! – Антонио, хоть был в штанах, прикрыл причинное место руками. – Видно, тут все чокнутые – и рыбы, и крабы!
Рыбка хихикнула.
– Ты покраснел, Антонио! Какая прелесть! Ладно, помчусь выполнять задание! – Она скрылась под водой, выпустив гроздь пузырей.
Антонио тряхнул головой.
– Самый первый дурень – это я, – пробормотал он и пошёл вдоль берега обратно.
Краб поджидал его возле фигуры песчаной женщины.
– Как там Марина? – спросил он ехидно. – Жалуется на свои болячки или интересуется твоим членом?
Антонио воззрился на него в изумлении.
– Откуда, чёрт побери, ты…
– Эка новость! – махнул клешнёй краб. – Мы слишком давно знакомы. И скоро она опять у меня схлопочет.
– Не лезь не в свое дело! – попытался разозлиться Антонио. – Лучше давай вот, – он кивнул на песочную женщину, – ею займёмся!
– Давай, – охотно согласился краб. – Придётся снова её водой смочить.
Антонио не стал препираться, он лишь вздохнул. Господи, за последние сутки он испустил больше вздохов, чем за всю предыдущую жизнь! Прямо напасть какая-то! Антонио помчался к морю, набрал пригоршню воды – и бегом назад. Словом, всё как в прошлый раз. Когда краб сказал «достаточно», рыбак стал выправлять изъяны женской фигуры: там песочку подсыпет, здесь убавит… Опять провозился до темноты.
Песочная женщина вроде изменилась: заметно похудела и обрела вполне реальные очертания. Однако нельзя сказать, что сделалась от этого краше. Звёзды над ней, казалось, толпятся кучей и усмехаются с небес. Антонио устало осмотрел свое изделие.
– Ну как? – спросил он мнение краба.
Краб медленно прополз вокруг фигуры и с воодушевлением произнёс:
– Неуловимое очарование несовершенства.
Антонио нахмурился.
– Мудрейший, говори прямо: хорошо или плохо?
– Поживём – увидим, – уклончиво ответил краб.
Оба помолчали.
– И что теперь? – осведомился рыбак.
– Утром доделаешь.
– Мама миа, что ещё тут доделывать?!
– Оставь маму миу в покое! – рассердился краб. – Покамест у Песчаной Девы нет носа, рта и глаз! Ты ослеп, Тони?! Или хочешь, чтоб лицо твоей жены походило на половинку задницы?!
– Жены?! – обалдело переспросил Антонио.
– Кого же ещё, чёрт возьми?! – взревел краб. – О чём вообще я тебе два дня толкую?!
– Ты чокнутый морской паук!
– Тони, ты это уже говорил! Тебя что, заклинило?!
Оба примолкли, уставясь друг на друга. Рыбак угрожающе поднял ногу.
– Сейчас возьму и разрушу это чучело!
Краб воинственно нацелил на него клешню.
– Валяй, дурень! Разрушь свою судьбу!
Антонио осторожно опустил ногу. Затем сбросил с себя одежду, побежал к морю и плюхнулся в воду. Вдоволь наплававшись, он надел штаны и рубаху на мокрое тело и сказал ожидающему его крабу:
– Утром приду. Но только чтоб увидеть, что из этого получится.
Краб проговорил с комичной серьёзностью:
– Основательная причина.
Рыбак молча подхватил свои башмаки и зашагал прочь.
Дома Антонио, несмотря на голод, рухнул в постель и заснул. И приснилось ему, будто он тащит корзину, полную золотых рыбок, и все они хихикают: «Ты счастливчик, Антонио! Большой счастливчик!» Тони хочет корзину бросить, но она приклеилась к рукам, и ноги его с каждым шагом всё глубже проваливаются в песок. Вот он погрузился уже по колено, по пояс, по грудь… А рыбки в корзине захлёбываются смехом: «Счастливчик! Ты этого достоин!..»
Антонио проснулся в холодном поту. В окошко заглядывало солнце. «Чёрт знает что лезет в голову! – пробормотал рыбак, вскакивая с постели. Он умылся, наскоро поел и вышел из дому.
Меж деревьев он разглядел Лючию в белом костюме для верховой езды, в белой шляпке и в белых сапожках. Невеста вела под уздцы великолепную белую лошадь. Однако лошадь слегка упиралась, и Лючия раздражённо дёргала повод.
Бочком, точно краб, Антонио попытался улизнуть. Но не тут-то было.
– Ты куда?! – крикнула невеста. – Ну-ка, помоги! Эта упрямая тварь не слушается!
Рыбак хмыкнул.
– Молодец, лошадка, – пробормотал он.
– Тони, я не слышу! – Лючия поправила съехавшую шляпку. – Иди сюда и подсади меня!
Антонио попятился.
– Некогда, солнышко! Я попозже к тебе забегу!
– Не позже, а немедленно! Тони, вернись!
Но рыбак во все лопатки улепётывал к морю. И вслед ему неслись гневные упрёки невесты.
При виде Антонио краб нетерпеливо щёлкнул клешнёй.
– Долго спишь, – проворчал он вместо приветствия.
Без лишних слов рыбак показал ему два круглых плоских камешка.
– Годится?
– Смотря на что, – сказал краб.
Антонио присел перед песочной куклой и приладил ей камешки вместо глаз.
– Неплохо, – похвалил краб. – Теперь давай остальное.
И Антонио старательно принялся лепить нос, рот, брови и уши. Получалось, в общем, так себе. Зато трудился он с увлечением.
– Всё! – объявил он через некоторое время.
– Торопишься, – возразил краб.
Рыбак застонал.
– Чего тебе ещё?
– По-твоему, она должна быть лысой? – ехидно спросил краб.
Антонио вперил взгляд в своё творение.
– Чёрт, и правда. – Он принялся сооружать на голове Песчаной Девы нечто наподобие причёски. Песок не желал держаться и осыпался, однако Антонио нагрёб его вокруг песчаной головы целую дюну. Очевидно, это должно было означать, что волосы у Девы длинные и густые. – Ну как? – осведомился он с тревогой.
– Более-менее, – снисходительно отозвался краб.
Полуденное солнце нещадно палило. Антонио утёр со лба пот.
– Что дальше, Мудрейший из мудрых.
– Отойди на десять шагов, – велел краб.
Антонио отошёл.
И краб бочком обежал вокруг песчаной фигуры трижды. Затем встал как вкопанный, трижды щёлкнув клешнями. И вдруг поднялся маленький быстрый смерч, который помчался на Песчаную Деву и укрыл её, точно занавес. Через несколько мгновений смерч рассеялся и опал.
Песчаная Дева сидела. Камешки на её лице, обозначавшие глаза, отвалились, и под ними оказались живые человеческие глаза. «Пресвятая Богородица!» – попытался произнести Антонио, но лишь беззвучно шевельнул губами. Меж тем Дева поднялась на ноги, пошатнулась, и с неё посыпался песок. Теперь она походила на обычную голую женщину, которая зачем-то извалялась в грязи. Она стояла, расставив ноги, и бессмысленно пялилась вокруг.
Дрожащей ладонью рыбак вновь смахнул пот со лба. Но жара была здесь уже ни при чём.
Краб щёлкнул клешнёй.
– Тони, отведи её в море и умой.
Антонио прочистил кашлем горло.
– Не командуй тут…
– Тони! – Голос краба прозвучал вдруг, будто раскат грома. – Не вводи меня во гнев!
Рыбак втянул голову в плечи, но из упрямства не сдвинулся с места. Песчаная Дева указала на него пальцем.
– Ты То-ни, – произнесла она механическим голосом куклы. – То-ни, у-мой ме-ня.
Антонио буркнул:
– Ага, разбежался.
Песчаная Дева повторила:
– У-мой ме-ня. Я гряз-на-я. – Вид у неё, надо сказать, был жалкий.
Антонио вздохнул.
– Клянусь Мадонной… Только сопли тебе вытирать! – Он взял её за руку и потащил к морю.
Дева шла, переставляя ноги, как на ходулях. Антонио завёл её в море по колено и стал смывать с неё песок. Дело оказалось нехитрое. Труднее пришлось с волосами, но в конце концов рыбак и с этим справился. Песчаная Дева сперва стояла неподвижно, однако малость погодя принялась помогать Антонио и умываться сама. Купание, судя по всему, ей понравилось.
Песочная фигура превратилась в обычную девушку. И всё у неё было на месте, но только… Мама миа, до чего ж она была неказиста! Глаза опухшие, лицо – как не пропечённое тесто, волосы, хоть длинные да густые, но цвета ржавчины. А кожа на теле такая, точно деваха эта недавно переболела оспой. Словом, смотреть на неё было неловко, и Антонио отвёл взгляд.
И, как нарочно, девушка вдруг увидела в воде своё отражение и ткнула в него пальцем.
– У-у… уродина! – произнесла она грубым голосом, но уже не по слогам. – Тони, кто это?
Антонио смущённо промямлил:
– Какая тебе разница?
– Тони, кто это? – Она тыкала пальцем в своё отражение. – Уродина! Уродина!
Антонио рявкнул:
– Купание закончилось! – И потащил её из воды.
Теперь девушка шла свободно, и ноги её сгибались, как у всех нормальных людей. Рыбак в досаде подвёл её к крабу.
– Чтоб ты окочурился, Мудрейший из мудрых!
Краб развёл клешнями.
– Что вылепишь, то и получишь.
– Я не мастер! – крикнул Антонио. – Если б ты не привязался: «Женись на Песчаной Деве! Женись на Песчаной Деве…»
– Кто она – Песчаная Дева? – встряла голая дурнушка.
Антонио бросил на неё негодующий взгляд.
– Мама миа, она спрашивает! А кто, по-твоему, ты?!
Девушка растерянно потёрла лоб.
– Не знаю… всё забыла, – пробормотала она, и голос её звучал уже не столь грубо. – Вроде, я потерялась и куда-то шла, шла… Помню только, что должна была отыскать тебя, Тони, чтобы ты сказал мне, кто я и как меня зовут. Больше ничего не помню… Ты скажешь мне, Тони?
Пальцем ноги Антонио чертил на песке узоры. А краб смотрел на него своими глазками на стебельках. И в налетевшем ветерке рыбаку послышался тихий щёпот Мудрейшего из мудрых: «Решай, Тони. Хочешь, я превращу её обратно в песок?» – «Давай! – собрался ответить Антонио. – Сам заварил, сам расхлёбывай!» Но, взглянув на несчастную дурнушку, неожиданно для себя брякнул:
– Тебя зовут Бьянка, клянусь Мадонной.
Девушка улыбнулась, отчего показалась не такой уж уродиной.
– Да, – кивнула она, – Бьянка. Я вспомнила… Но кто я, Тони? Я бродяжка, да? Нищенка?
Рыбак метнул испепеляющий взгляд на краба. Краб демонстративно отвернулся.
– Не мели ерунды, Бьянка! – твёрдо проговорил Антонио. – Никакая ты не бродяжка. Ты из приличной рыбацкой семьи. Твои родители погибли, когда тебе исполнилось… Давай пока не будем об этом, ладно?
Бьянка задумчиво кивнула и указала на море.
– А там в воде… там было моё отражение, Тони? Я такое страшилище?
Антонио воздел руки к небесам.
– О мама миа, хватит болтать! Вовсе ты не страшилище! И вообще… я хочу есть! С утра ничего не ел!
Бьянка вздохнула.
– Я тоже есть хочу.
– Вот и хорошо! – обрадовался Антонио, хватая её за руку. – Пойдём пообедаем!
Девушка слегка уперлась.
– Но, Тони… я же голая.
– Чёрт, упустил из виду! – Рыбак посмотрел на краба. – Мудрейший, хоть в этом можешь помочь?
– Легко. – Краб щёлкнул клешнёй. – Чего не сделаешь для приятеля.
И на Бьянке сей же миг появилось платье. Но какое! Сшитое тяп-ляп из грубого холста, оно пестрело разноцветными заплатами и сидело на девушке, точно мешок с дырами для головы и для рук. Подобное одеяние могло писаную красавицу обратить в дурнушку. Чего уж говорить о бедной Песчаной Деве?
– Морская вонючка! – взревел Антонио. – Ты что, насмехаешься?!
– Не нравится? – деловито уточнил краб.
– Мама миа, кому это понравится?!
– Тогда ступай к своей золотой селёдке, парень: она сошьёт лучше. А у меня, уж извини, не тем мысли заняты.
– Мысли у тебя?!.. Клянусь Мадонной, сейчас я дам тебе такого пинка, что ты перелетишь через море!
Меж тем Бьянка с любопытством оглядывала своё, мягко сказать, незамысловатое платье, и было похоже, осталась довольна.
– Не бранись, Тони, – попросила она, поворачиваясь так и этак. – Платье хорошее. Пойдём обедать. – И голос её звучал приятно и умиротворённо.
Мигом остыв, рыбак покосился на краба.
– Ладно, Мудрейший… и на том спасибо.
– Давно бы так, – проворчал краб, бочком двигаясь к морю.
Бьянка посмотрела ему вслед.
– А он кто такой?
– Так, один приятель. – Антонио взял девушку за руку. – Пойдём в «Пьяную акулу», угощу тебя пиццей. Если кто привяжется… Чёрт, даже не знаю… Отвечай всем, что ты моя родственница. Очень дальняя. Поняла?
– Да, Тони. – По дороге в таверну, однако, Бьянка уточнила: – Я и вправду твоя родственница?
– Ещё не хватало!
– Тогда зачем лгать?
– Вовсе не лгать, а просто… В нашем посёлке у некоторых такие длинные носы…
– Потому что ты меня стыдишься? Да, Тони?
Выпустив её руку, Антонио остановился.
– Что ты городишь? – Щёки и уши рыбака пылали. – С чего бы мне тебя стыдиться?
Бьянка опустила глаза.
– Потому что я такая уродина. Знаешь, Тони… лучше я с тобой не пойду. Я просто где-нибудь спрячусь, а ты тихонько вынесешь мне еды.
– Ещё чего?! – заорал Антонио. – Ты пойдёшь в таверну, сядешь со мной за стол и, клянусь Мадонной, поешь пиццы! – Он схватил девушку за руку и потащил с такой силой, словно за ними гнался дикий кабан.
Народу в таверне было хоть отбавляй и гомон стоял несусветный. Антонио проворно занял свободный стол, усадив Бьянку с собой рядом. Шум стал стихать, на них устремились любопытные взоры.
– Ба! – раздался возглас здоровяка Рико. – Где он её выкопал?
Лицо Антонио будто окаменело. Бьянка не знала, куда девать глаза. Рико шепнул что-то своим дружкам, и те зашлись хохотом.
Откуда ни возьмись появился Джованни и плюхнулся на свободный стул рядом с Антонио и Бьянкой.
– Кто она, Тони? – Он бесцеремонно разглядывал девушку. – Что-то раньше я её не видел.
Бьянка пролепетала, не поднимая глаз:
– Я родственница, очень дальняя.
Антонио накрыл её руку своей ладонью.
– Это Бьянка, она моя подружка! – произнёс он с вызовом.
Джованни ошарашено откинулся на спинку стула.
– Твоя подружка?… Мама миа!
Вокруг вновь засмеялись.
Антонио посмотрел на друга в упор.
– Тебя что-то не устраивает, Джованни? – Он обнял Бьянку за плечи. – Выскажись вслух.
– Да нет, Тони, я ничего…
– Спасибо.
– …но ведь это стерва Лю…
– Заткнись!
Джованни прикусил язык и улыбнулся девушке.
– Привет, Бьянка!
– Привет, – чуть слышно отозвалась та.
Тут к ним подошёл Лео Пират и поставил на стол блюдо с горячей рыбной пиццей.
– Привет, – сказал он. Затем исчез и вернулся с двумя кружками вина. – Сегодня я угощаю.
– И меня? – уточнил Джованни.
– Ты уже угостился, – буркнул Пират, отходя.
Антонио и Бьянка принялись уплетать пиццу. Ни мало ни стесняясь, Джованни последовал их примеру. Но, пока они утоляли голод, здоровяк Рико устроил вокруг настоящий балаган.
– Гляньте, как жрёт, – кивнул он на Бьянку. – Даже свинья за ней не угонится.
– Может, желудей ей подсыпать? – ввернул один из его дружков.
Рико мотнул головой.
– Не-а, ей нельзя. От желудей цвет лица портится.
Раздался оглушительный гогот.
Антонио вскочил со стула.
– Рико! Клянусь Мадонной, я вобью твои зубы в твою глотку!
Джованни вскочил тоже и закричал:
– Ты сам похож на хряка, болван! И голос у тебя, как у кастрата! Как ты с женой управляешься, Рико?! Огурцом себе помогаешь?!
Кто-то хихикнул, но тут же примолк. Бьянка закрыла лицо руками.
Задохнувшись от злобы, Рико грузно встал.
– Идите сюда оба! По стенке размажу.
Дружки его повскакивали с мест.
Антонио и Джованни плечом к плечу ринулись в атаку. Однако на пути их, словно коралловый риф, возник Пират.
– Нет, – отрезал он.
Антонио попытался его обойти.
– Да, чёрт возьми!
– С дороги, Лео! – крикнул Джованни.
Пират обхватил их ручищами за шеи.
– Вы сядете и будете есть пиццу, – процедил он сквозь зубы и, как парни ни трепыхались, без труда шмякнул их на стулья.
Бьянка сидела, не отнимая рук от лица.
Рико расплылся в ухмылке.
– Поворкуй со своей голубкой, Тони! – прогнусавил он.
Пират подошёл к нему, поправляя на глазу повязку.
– Может, меня по стенке размажешь? – спокойно предложил он.
Каким здоровяком ни был Рико, в сравнении с хозяином таверны он выглядел, как дворняга против медведя.
– При чём здесь ты, Лео? – сказал он примирительно.
Пират кивнул на съёжившуюся Бьянку.
– Эта синьорина моя гостья.
Собутыльники Рико, повесив носы, расселись по местам. Рико остался с Лео один на один.
– И что с этого? – попробовал хорохориться он.
– Объясняю. – Пират положил свою лапищу ему на плечо, и колени Рико подогнулись. – Обидев эту синьорину, ты обидел Антонио, Джованни и меня.
После короткого молчания Рико обронил:
– Извини.
– Вижу, ты не понял. – Пират сдавил его плечо пальцами.
Вскрикнув, Рико выпалил:
– Извините все. Пусти, Лео!
Пират кивнул и отошёл.
Воцарилась такая тишина, что было слышно, как жужжит в паутине муха.
Кое-как одолев пиццу, Антонио, Бьянка и Джованни вышли из таверны.
– Куда теперь? – Джованни посмотрел на друга. – Может, сети проверим?
– Потом, – хмуро отмахнулся Антонио. – Сперва домой. Надо вон… Бьянку пристроить.
Солнце клонилось к закату. В красноватых его лучах девушка стояла, не поднимая глаз. Её густые волосы казались ещё более ржавыми, а заплатанное платье выглядело на редкость нелепо.
Джованни отвёл взгляд.
– Ладно, до встречи, – пробормотал он. – Пока, Бьянка. Если кто обидит, только свистни. – Он помахал рукой и зашагал восвояси.
Вздохнув, Антонио поплёлся к дому. Через сотню шагов он обернулся. Бьянка стояла, не шевелясь.
– Долго тебя ждать? – буркнул Антонио.
– Не пойду, – твёрдо заявила девушка.
Антонио опешил.
– Почему?
– Ты не должен обо мне заботиться. Я слишком уродлива, тебя засмеют.
– Чушь собачья.
– Нет, не чушь. Тебе за меня стыдно, Тони. Я вижу.
У рыбака запылали уши.
– Что ещё ты видишь?! – Он схватил девушку за руку и потащил. – Ничего ты не можешь видеть!
– Нет! Нет! Оставь меня! – упиралась Бьянка.
Но Антонио тянул её, как норовистую козу, грозя при этом свободным кулаком в сторону моря.
– Ну, Мудрейший из мудрых! Ну, бестия!
Так они добрались до дома. Антонио перевёл дух, но, как выяснилось, преждевременно. Бьянка ни в какую не желала переступать порог.
– Нет, Тони! – Она упиралась в дверной косяк. – Отпусти! У меня есть предложение!
Антонио выпустил её руку, и они оба замерли у дверей.
– Что ещё за предложение?
Девушка отводила взгляд.
– Давай я буду твоей служанкой и…
– О мама миа!
– …жить буду в шалаше. Здесь тепло и…
– Я убью её! – возопил Антонио, единым рывком перетаскивая Бьянку через порог. – Ты самая сдвинутая среди всех сумасшедших! И родители твои были чокнутыми! И дети твои будут с прибабахом! И если ты заведёшь кошку, то и у неё мозги будут набекрень!
Бьянка заглянула ему в глаза.
– Тони, это правда?
Антонио запнулся на середине бранного слова.
– Ты про что? – осторожно уточнил он.
В глазах Бьянки блеснули слёзы, и лицо её стало не то что привлекательным… но как-то более-менее.
– Родители мои правда были чокнутыми?
– Какие родители? – растерялся Антонио.
Слёзы потекли по щекам Бьянки.
– Ты говорил, я из приличной рыбацкой семьи.
– Клянусь Мадонной, так и есть. Родители у тебя были что надо. Это я так… – Рыбак стёр со щеки девушки слезинку. – Оглядись тут, устраивайся. У меня, правда, не убрано… Чёрт! Совсем забыл! – С этими словами он пулей вылетел за дверь.
И помчался Антонио прямиком к дому Лючии. Если кому-то интересно, с какой целью, на этот вопрос ответить легко. Во-первых, Антонио обещал зайти попозже. Во-вторых, Лючия как-никак его невеста и… Только не надо выпытывать, какова роль Бьянки в подобном раскладе! Пытайте, не пытайте – у рыбака в голове была каша. Лючия, конечно, остаётся Лючией, зато краше её нет. А Бьянка – это, безусловно, Бьянка, однако, увы… И если кому-то невтерпёж прочесть мораль о суетности, пусть вообразит, что на голове у него сидит настырный краб и долбит клешнёй по маковке: «Женись на Песчаной Деве! Женись на Песчаной Деве!» О мама миа! Кому не довелось этого испытать, пусть воздержится от замечаний!
Антонио застал Лючию, что называется в хлопотах: подставив под ноги скамью, она пыталась взобраться на свою белую лошадь. На Лючии был костюм для верховой езды, её шляпка едва держалась на затылке, и лошадь иронично косила на неё карим глазом. Взобраться никак не получалось. И дело не в том, что Лючия была неуклюжей, а в том, что она просто нуждалась в помощи, которую прождала, ни много – ни мало, целый день.
– Чтоб ты ноги себе сломал, Тони! – напустилась невеста на рыбака. – Где тебя черти носят?!
Антонио подошёл, подтянул подпруги и укрепил на лошади седло, после чего подсадил в него Лючию.
– Дела одолели, солнышко, – посетовал он, беря кобылу под уздцы. – Но теперь я могу тебя покатать.
– Чтоб чёрт на тебе катался! – Лючия попыталась лягнуть жениха сапожком. – Сейчас эта мымра донна София меня уже не увидит!
– Клянусь Мадонной, Лючия, она от этого не заболеет!
– Оставь свои шуточки, осёл! Она заболела бы, если б встретила меня на этой лошади! А из-за тебя, злыдень, я должна дожидаться завтра, потому что их прогулка давно закончилась! Чтоб ты сгорел! Чтоб тебя…
– Довольно! – гаркнул рыбак. – Закрой рот, не то кобыла взбесится! В последнее время у меня только и забот, что попадаться на глаза графу с графиней!
– Ах, ах! Не успеваешь накоптить вонючую свою салаку!
– А чем ты питаешься, солнышко?! Может, цветочной пыльцой?! – Антонио развернулся и зашагал прочь.
Лючия в испуге ухватилась за лошадиную гриву.
– Тони, куда ты?!
– Если я такой осёл, – бросил через плечо рыбак, – пойду на лужок, травку пощиплю.
– Тони, постой! – в голосе невесты послашалась паника. – Не оставляй меня на этой чёртовой кляче!
Антонио вздохнул. Гнев его обычно вспыхивал, как сухой хворост, и столь же быстро угасал. Рыбак вернулся, взял лошадь под уздцы и спросил:
– Ну, куда поедем?
Лючия кое-как выпрямилась в седле.
– К замку дона Валентина.
Антонио усмехнулся.
– Думаешь, тебя заметят из окна?
– Клянусь Святой Троицей, Тони, характер у тебя несносный! Неужели трудно отвезти меня туда, куда я прошу?!
И они отправились к графскому замку. Антонио осторожно вёл лошадь, стараясь обходить ямки и бугорки. И всё же Лючия качалась в седле, как былинка на ветру, беспрестанно ахая и припадая к лошадиной гриве. Тем не менее, худо-бедно, они добрались до цели.
Старинный графский замок, утопая в зелени, возвышался над морем. В лучах заката он выглядел таинственно и величаво. Хоть Лючия видела его не впервые, она испустила невольный вздох.
– Хочешь объехать вокруг? – предложил Антонио.
– Да, – кивнула Лючия. – Нет… погоди!
К воротам замка приближалась карета, запряжённая шестёркой чёрных как смоль коней. Каретой правил наряженный в ливрею кучер. Узорчатые ворота распахнулись усилиями четырёх лакеев. Карета остановилась. Из неё вышел граф и помог выбраться графине.
– Оставшийся путь, полагаю, мы проделаем ножками, – улыбнулся дон Валентино.
Донна София потрепала его по щеке.
– Да, пузанчик. Но не мечтай, что кто-то сочтёт это подвигом.
Тут они оба заметили рыбака и его невесту. Граф приветливо кивнул.
– Какими судьбами?
– Добрый вечер! – отозвался Антонио. – Гуляем вот… Не возражаете, дон Валентино?
– Ну что ты, Антонио! – Граф указал в сторону кипарисовой аллеи. – Прогуляйтесь там: замечательно красивый вид!
Меж тем кучер щёлкнул кнутом, и пустая карета въехала в ворота замка. Графиня помахала рукой.
– Тони, всё-таки ты должен, – она взяла мужа под руку, – организовать ему рыбалку! И окунуть в море с головой!
Граф хохотнул.
– Ну-ну, дорогая! Всем известно: я плаваю, как дельфин!
– В любое время, дон Валентино! – рассмеялся Антонио. – Надеюсь, рыба вас не испугается!
– Вот и проверим, – подытожила донна София и обратила взор на сидящую верхом Лючию. – Отличная кобыла. Просто замечательная.
И они с графом под руку направились к воротам замка.
Антонио похлопал лошадь по холке.
– Ну что, поехали дальше?
Лючия, не проронившая до сего момента ни звука, яростно прошипела:
– Скалишь зубы, как недоумок! И строишь глазки, как портовая шлюха!
Антонио опешил.
– Что-о?
– Смотреть на тебя тошно!
– Так не смотри! – разозлился рыбак. – Смотри на себя! Вот небось удовольствие!
– Едем домой! – Лючия лягнула кобылу по бокам.
Лошади больно не было, ей было обидно. Она взбрыкнула, и Антонио едва её успокоил.
По дороге они молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Антонио мрачно жевал травинку, а Лючия одной рукой вцепилась в лошадиную гриву, другой – придерживала сползающую шляпку. И через короткое время гнетущую тишину стали нарушать выразительные девичьи вздохи. По мере приближения к дому садовника Пепино вздохи усиливались. Наконец, Лючия не выдержала.
– Что ты молчишь, как булыжник? – упрекнула она жениха.
– Наговорился, – отрезал Антонио.
– Помоги мне слезть.
– Ещё не доехали.
– Тони, у меня ноги затекли!
Рыбак снял невесту с лошади.
– Попрыгай вприсядку, – посоветовал он, ведя лошадь дальше.
– Тони, подожди! – крикнула Лючия.
– Догоняй, солнышко.
– Ты обиделся?
– Клянусь Мадонной, ты меня достала.
Лючия догнала его и обхватила за шею.
– Я погорячилась, Тони.
Рыбак разжал её руки.
– Так охладись.
– Не будь злюкой, Тони! – Лючия обняла его и поцеловала в губы. – Я рассердилась не на тебя, а на эту змею – донну Софию.
– Спасибо, утешила. – Антонио отстранился, однако без прежней уверенности.
Лючия прижалась к нему и поцеловала взасос.
– Пожалуйста, не обижайся, – прошептала она, переводя дух.
– Я не обижаюсь, – заверил Антонио, млея.
– Правда? Выполни тогда мою просьбу.
– Что угодно, солнышко.
Прижимаясь к нему, Лючия проворковала:
– Пусть золотая рыбка построит мне дворец, получше графского. И чтоб прислуги было много. Ну и наряды, кареты, лошади и денег полные сундуки.
Рыбака словно бочкой воды окатили.
– Полные-полные? – переспросил он, глядя невесте в глаза.
– А как же, Тони! – Лючия покрыла его лицо поцелуями. – Сам подумай, сколько потребуется денег, чтоб такой домино содержать!
– Да уж, – криво усмехнулся Антонио.
Лючия продолжала его целовать.
– Ты попросишь у рыбки, Тони? Ведь ей это – тьфу!
– Не очень-то мне удобно…
– Тони, что за неудобство? Она ведь, если не захочет, ничего и не сделает, Пошлёт тебя в задницу, только и всего, но я уверена, что она тебе не откажет. Ты у нас такой… такой… О-о, Тони! Пойдём ко мне: я покажу, как много ты для меня значишь!
Рыбак воззрился на невесту.
– Мама миа, ты вправду решилась? Прежде слушать не хотела…
– То было прежде. – Лючия дёрнула его за руку, Антонио потянул за собой лошадь, но та уперлась. – Пойдём, Тони. Что же ты?
– К тебе? – не мог опомниться рыбак.
– Да!.. Нет. – Лючия чуть подумала. – Нельзя ко мне: отец вот-вот вернётся. Пойдём к тебе, Тони. – Она решительно подтолкнула жениха.
Антонио натянул повод, однако лошадь – ни шагу.
– Ко мне? – тупо переспросил незадачливый жених.
– Ты что, оглох?! – сверкнула глазами Лючия. – Пойдём, пока отец меня не хватился!
Антонио потянул лошадь изо всех сил. Та – ни в какую.
– А если рыбка всё же откажется? – благоразумно уточнил рыбак. – Тогда, значит, ты всё это напрасно?
Лючия опять принялась его целовать, приговаривать:
– Не имеет значения… Не думай о ней… Какого чёрта она откажется?
Тут Антонио резко отстранился, и невеста с разгону чмокнула воздух.
– Ко мне тоже нельзя. – сказал рыбак, вспомнив про Бьянку.
Лючия в досаде поправила шляпку.
– Что за ерунда? Почему к тебе нельзя?
– У меня там… э-э… у меня не убрано.
– Плевать. – Лючия шагнула на тропинку, ведущую к дому жениха. – Пойдём, Тони. Чёрт с ней, с уборкой.
– Не-ет! – взревел Антонио, но поспешно сбавил тон. – Не стоит, солнышко… не сегодня. Лучше я прямо сейчас отправлюсь к рыбке. Пусть займётся твоим дворцом.
– Неплохая мысль, – с готовностью согласилась Лючия. – От нас ведь это не уйдёт, правда, Тони?
Антонио с облегчением выдохнул.
– Само собой, солнышко, мы всё успеем. Потом как-нибудь. – Он потянул лошадь в сторону дома садовника, и на сей раз она покорно двинулась за ним.
Рыбак проводил невесту до крыльца, вручил ей поводья и чмокнул в щёку. От полноты чувств невеста повисла у него на шее.
– Тони, если рыбка вдруг заартачится, постарайся её убедить…
Антонио выскользнул из объятий.
– Сделаю, всё возможное, клянусь Мадонной.
Рыбак нырнул в сумерки и зашагал прочь. Он шёл, насвистывая задорную песенку о рыбаке, который попал на лодке в шторм и еле добрался до берега, где сварливая жена устроила ему столь жаркую встречу, что бедолага запрыгнул обратно в лодку и ринулся в бушующее море. Чем кончается песенка, Антонио не помнил. Да и какая разница: ведь насвистывал он без слов. И перед мысленным его взором маячила разъяренная невеста верхом на белой лошади.