000
ОтложитьЧитал
– Ева, ты эстрасенс, что ли?
– Да пошёл ты! Давай ближе к делу: согласен с моим планом или нет?!
– Нет, разумеется. Ни в какие окна я не полезу.
– Вася, ты мне не доверяешь? Думаешь, что-то пойдет не так?
– Напротив, я уверен: все будет именно так, как ты говоришь. Вернее, было бы, если б я последовал твоему совету. Но, как предвидел Лао Ван Мин, этого совета я тоже не послушаюсь. Извини.
– Но почему, чёрт возьми?! Почему?!
– Потому что я не похититель. Я просто пойду к сёгуну Митагаве и вполне официально посватаю его дочь за моего друга Лао.
Волчица едва не завыла от досады.
– Вот придурок, прости Господи! Да не успеешь ты подойти к дверям, как самураи вместо «здрасьте» пошинкуют тебя почище капусты!
Василий отмахнулся.
– Их всего двенадцать, ты сама сказала.
Присев на землю, волчица обхватила лапами голову.
– Всего двенадцать! Да это ж не люди – это бешеные носороги!
Царевич потрепал ее по загривку.
– Я тоже, знаешь ли, не пальцем деланный. Пойдем, подождёшь меня в тихом местечке. – И взяв коня под уздцы, он повел его вдоль улочки.
Понимая, что спорить бесполезно, волчица затрусила следом. Вскоре они нашли небольшой пустырь, где царевич пустил коня щипать чахлую травку и наказал волчице его стеречь.
– Если не вернёшься до полуночи, – прорычала волчица, – приду за тобой сама. Если, конечно, не поздно будет.
– Вернусь до темноты, – твердо пообещал Василий, уходя.
Облака на небе сгустились. Накрапывал мелкий дождь, и народ на улицах рассеялся. Однако стоило царевичу приблизиться к жилищу Митагавы, как на крыльцо, словно только его и ждали, выскочили воины в черных одеждах и с мечами в руках. Воинов было двенадцать. Сбежав с крыльца, они окружили Василия.
– Защищайся! – крикнул один из них.
В этот момент на крыльцо вышел старик, худой и жилистый, с властным выражением лица. Очевидно, это и был сёгун Митагава.
– Я не хочу с вами воевать, – обратился к старику царевич. – Я пришел сватать вашу дочь за…
– К чему слова? – перебил сёгун. – Доставай меч – пусть он скажет.
– Но я всего лишь хотел…
– Банзай! – вскричал один из самураев, кидаясь в атаку.
– Сами напросились! – разозлился Василий и выхватил меч.
И тут же все самураи с дикими воплями обрушили на него шквал рубящих и колющих ударов. Однако Василий искусно их парировал. На непроницаемых лицах японских воинов отразилось удивление. Они усилили натиск, но успеха опять не добились. Фехтующий царевич оказался недосягаем для их оружия.
– Вот блоха прыгучая! – пробормотал изумленный сёгун. – Откуда ты взялся?
– Я не хочу их убивать! – крикнул ему Василий. – Прикажи им остановиться!
Сёгун невозмутимо возразил:
– Они готовы к смерти. Готов ли к ней ты?
– Не готов! Я пришёл сватать твою дочь за…
– Убей их, – вновь перебил Митагава, – и моя дочь – твоя. А если сам погибнешь, я похороню тебя с почестями.
Тут самураи словно обезумели. Пытаясь прикончить Василия-царевича, они нападали, как разъяренные барсы. Однако Василий, отбивая атаки, орудовал мечом с быстротой молнии и не получил ни единой царапины.
– Чёрт побери! – восхитился Митагава.
И Василий ему крикнул:
– Если я их всех разоружу, ты отдашь свою дочь за…
– Да, – отрубил сёгун. – Сделаешь это, она твоя.
В тот же миг меч одного из воинов взлетел вверх, перевернулся и вошёл острием в землю. Через короткое время еще два меча повторили подобный полет. А вскоре все мечи самураев торчали из земли вверх рукоятками.
Переведя дух, Василий сунул меч в ножны.
Тут двенадцать самураев в ярости выхватили свое оружие из земли. Нахмурившись, Василий-царевич вновь взялся за рукоять меча. Но самураи на него даже не взглянули. Рухнув на колени перед сёгуном, они нацелили острия своих мечей в собственные животы.
– Э-э! – забеспокоился Василий. – Что за дела?!
Сёгун сурово на него посмотрел.
– Ты, чужестранец, не знаешь наших обычаев. Если самурай покрыл себя позором, он совершает обряд сеппуку. И добровольный уход из жизни восстанавливает его честь.
– Прекратите сейчас же! – заорал царевич. – Какое к чертям сеппуку?! Они дрались, как львы! А я… мне просто повезло, понятно?!
В глазах сёгуна Митагавы что-то блеснуло.
– Назови своё имя, – произнес он хрипло.
– Василий! Какая на фиг разница?! Главное, чтоб никакого сеппуку! А то гордые тут все – спасу нет!
Сёгун уважительно ему поклонился.
– Ладно, Василий-сан. – Он махнул стоящим на коленях самураям. – Поднимитесь. Вы бились достойно. Проиграть такому воину – великая честь.
Из двенадцати глоток вырвался единый вздох.
Отстранив мечи от своих животов самураи поднялись и отряхнули колени.
Царевич во второй раз перевел дух.
В этот момент дождик прекратился и выглянуло солнце.
Сёгун Митагава приказал:
– Приведите Кусику.
Один из самураев бросился в дом и вскоре вышел на крыльцо с юной девушкой в зеленом кимоно. Затейливая прическа девушки держалась на длинных прямых шпильках. Дочь сёгуна робела и была просто прелестна. Она поклонилась отцу, затем – присутствующим мужчинам.
– Кусика, – обратился к ней сёгун, – я отдаю тебя замуж. – Он указал на Василия-царевича. – Вот за него.
Девушка так побледнела, что казалось, вот-вот упадет в обморок.
Обалдел и Василий.
– Как это?.. В смысле?..
Однако сёгун не обратил на него внимания.
– Будь ему служанкой и верной подругой, – напутствовал Митагава дочь. – И веди себя, как подобает жене воина.
– Причем здесь я?! – вскричал царевич. – Это недоразумение!
Сёгун посмотрел на него с досадой.
– В чем дело, Василий-сан?
– Дело в том, Митагава-сан, что не я женюсь на твоей дочери, а император Лао Ван Мин. Я думал, мы с тобой договорились.
Стало так тихо, что было слышно, как по листу подорожника ползет улитка. Щёки девушки из бледных сделались пунцовыми, и она поспешно опустила взгляд. Сёгун, приоткрыв рот, несколько мгновений не мог вымолвить ни слова, потом рявкнул:
– Что ж ты мне голову морочил, мать твою?!
– У-у-у! – свирепо взвыли самураи, опять хватаясь за мечи.
– Что «у-у-у»?! – рявкнул в ответ царевич. – Разве я не пытался вам объяснить?! Вы же не хотели слушать!
Самураи переглянулись.
– О-о-о! – выдохнули они, оставляя в покое оружие.
Сёгун упер руки в бока.
– Ну-ка, повтори, чтоб я понял!
– Китайский император и твоя дочь любят друг друга. – Василий старался говорить спокойно. – Если ты не возражаешь я отвезу Кусику к нему во дворец, и они поженятся. Разумеется, Митагава-сан, тебе пришлют приглашение на свадьбу.
Почесав под мышкой, сёгун полюбопытствовал:
– Ты чокнутый?
– Нет, – чуть слышно возразила Кусика, – он хороший.
– Не возникай! – осадил её отец. – Я не отдам тебя за этого китайского прощелыгу, за этого трехсотлетнего молокососа, за этого…
– Митагава-сан! – нахмурился царевич. – Не смей оскорблять моего друга Лао!
Кусика благодарно на него посмотрела. Самураи в смущении уперли взгляды в землю. Сёгун в гневе на них заорал:
– Дармоеды! Вашему господину дерзят, а вы и ухом не ведёте! – Затем совершенно спокойно обратился к царевичу: – Я согласен, Василий-сан. Но с условием.
– С каким еще условием? – насторожился царевич. – Я обезоружил твою охрану – это и было условие. Или забыл?
Сёгун кивнул.
– Я дал слово, и оно крепче гранита. Но я обещал отдать Кусику за тебя, а не за этого… императора Лао. Разве не так? – Глаза сёгуна лукаво блеснули. – Если ты женишься на Кусике сам – клянусь Буддой, мы ударим по рукам хоть сию минуту.
Василий в досаде пнул ногой камешек.
– Эх, не слушаюсь я умных советов! Ладно, Митагава-сан, говори свое условие.
Зыркнув по сторонам, сёгун приблизился к царевичу вплотную и тихо произнес:
– Достань мне янтарную шкатулку индийского раджи Калисингха.
Самураи вновь взвыли:
– У-у-у! – Но теперь это походило на стон.
– Как ты можешь, отец?! – вырвалось у Кусики.
Митагава запальчиво возразил:
– Ничего особенного! Такой могучий воин с этим справится!
Один из самураев оторвал взгляд от земли.
– Но, господин, с раджой Калисингхом никакое воинское искусство…
– Заткнись! – гаркнул сёгун. – Василий-сан волен отказаться. Если у него кишка тонка, мы разойдемся каждый при своих.
Вздохнув, царевич обречённо уточнил:
– Мне теперь что ж, в Индию пилить?
– Зачем? – Сёгун похлопал его по плечу. – Из Индии этого раджу с треском выперли.
– За кровавые колдовские обряды, – с дрожью в голосе ввернула Кусика.
А сёгун невозмутимо продолжил:
– Теперь он у нас тут обретается. На окраине города, в неказистом домишке.
– К домишку этому никто из жителей на пушечный выстрел не подходит, – встряла опять Кусика. – Василий-сан, не рискуйте жизнью ради… ради меня и…
– Закрой рот! – прикрикнул на дочь сёгун. – Сердце воина не ведает страха. Героя не остановят причитания женщин и воронье карканье.
Василий криво усмехнулся.
– Мастер ты подначивать, Митагава-сан. Но дочь у тебя лучшая в мире.
– Да, – кивнул сёгун, – думаю, она стоит янтарной шкатулки.
– Она стоит большего, – сказал царевич. – Она стоит моего друга Лао. Давай адрес этого Калисингха.
Обрадованный сёгун объяснил ему, как разыскать дом опального индийского раджи, и милостиво разрешил:
– Не торопись. Неделька-другая роли не играет.
– Никаких недель, – отрезал Василий. – Решу твой вопрос за день. Вот где мне эти приключения! – Он чиркнул пальцем по своему горлу. – Поехал за одним делом, потом возникло другое, теперь вот уже третье, и конца не видать. Так что затягивать не будем, Митагава-сан. Готовь дочь к отправлению в Китай. – С этими словами царевич развернулся и зашагал прочь.
За спиной его сырым туманом повисло молчание.
Солнце меж тем, набрав силу, осушило лужи и метало свои лучи-стрелы куда ни попадя. Конь Василия-царевича лениво щипал травку, а волчица – высунув от жары язык, лежала в тени дуба.
– Ну как, отдали тебе девушку миром? – ехидно осведомилась она. – И где ж ты прячешь императорскую невесту? В карман, небось, положил?
Василий смущенно теребил конскую гриву.
– Ева, не прикалывайся. Если б начать все сначала, я поступил бы точно так же.
– Ясно, – кивнула волчица. – Вместо дочери сёгуна ты получил новое задание.
Царевич готов был сквозь землю провалиться.
– Лично тебе, – сказал он, – участвовать не обязательно. Лежи тут, отдыхай… Я сам разберусь.
– Валяй, разбирайся. Только не называй меня Евой.
Василий вздохнул с облегчением.
– Ну так я пошел. Не скучай тут.
Волчица не шевельнулась, но голос ее звучал столь же ехидно:
– Вась, а задание-то какое? Чисто из интереса.
Вскочив на коня, царевич небрежно отмахнулся.
– Пустяки. Надо заполучить янтарную шкатулку раджи Калисингха.
– Что-о?! – Волчица вскочила на ноги, шерсть на ее загривке вздыбилась.
– В Индию ехать не придется, – торопливо добавил Василий. – Этот раджа здесь неподалеку окопался. Думаю, будет не трудно…
– Думаешь?! – взревела в ярости волчица. – Задницей ты думаешь!
– Ева, не нервничай. Я знаю его адрес и…
– Адрес его, олух, известен и мне! Но знаешь ли ты, кто таков раджа Калисингх?!
– Догадываюсь. Подумаешь, делов…
– Ни черта ты не догадываешься, пентюх!
Царевич гордо выпрямился в седле.
– Довольно, Ева. Я не намерен более терпеть вашего хамства. Если вам угодно вести себя, как базарная баба, подыщите себе другого собеседника. Спасибо вам за компанию, однако в данный момент, полагаю, наши пути разойдутся.
Волчица, опешив, присела на задние лапы.
– Вась, ты что? Я же…
– Хватит, – надменно прервал ее царевич. – Конечно, я парень простецкий, но всему есть предел.
– Вась, я же хотела предостеречь…
– Позвольте заметить, Ева, что вы самая грубая и неотесанная волчица из всех моих знакомых волчиц. – Тут Василий не выдержал и рассмеялся. – Ева, если б ты только видела, какая у тебя сейчас морда!
Жёлтые глаза волчицы сверкнули.
– Ах, так?.. Так, да?
Гарцуя на коне, царевич сказал:
– Теперь слушай сюда. Если я правильно понял, ражда Калисингх – тот самый урод, который дважды посещал нас по ночам.
– И вправду догадался, – буркнула волчица.
– Ева, думай обо мне, что хочешь, но я не осёл. Этот раджа могучий колдун, и ты, судя по всему, с ним уже сталкивалась, не так ли?
– Да. И не огорчусь, если он сдохнет.
– Легко поверить. Когда-нибудь ты обо всём мне расскажешь. А теперь к делу. Поскольку этот хмырь дважды искал со мною встречи, думаю… Бог троицу любит. Пора нанести ему ответный визит. Убью мерзавца и заберу шкатулку. Что называется, приятное с полезным.
Волчица мрачно спросила:
– Что тебе известно о шкатулке? Сёгун сказал что-нибудь?
Василий покачал головой.
– Ни словечка. Но я и не допытывался.
– А зря. Шкатулка эта волшебная. Если, к примеру, положить в нее монету, вытащишь три монеты. Положишь три – вытащишь девять. Положишь девять…
– Остановись, Ева, – улыбнулся царевич, – ты завалишь нас деньгами. Нетрудно сообразить, что Митагава-сан куска мимо рта не пронесет. Значит, делаем так. Ты ждешь здесь, а я разыскиваю дом раджи, изучаю диспозицию и, дождавшись ночи, проникаю…
– Чёрта с два! – перебила волчица. – На сей раз ты послушаешь меня, олух!.. – Она вдруг запнулась, опустила морду и произнесла елейным голосом: – Ах, извините, мой повелитель! Только заботой о вашей драгоценной жизни объясняется мой неподобающе дерзкий тон. Впредь клянусь быть сдержанной и не сотрясать воздух бранью, за которую следовало бы вырвать мой гадкий язык…
– Ева, прекрати! – рассмеялся Василий.
– Отчего же, мой повелитель? Коль скоро вам было угодно в обращении со мной, с диким лесным зверем, избрать столь высокий стиль, я должна…
– Вот же язва!
– …оказаться на уровне. Ибо мне было бы весьма огорчительно выглядеть самой неотесанной среди ваших знакомых волчиц.
Соскочив с коня, Василий опустился перед волчицей на корточки и заглянул в ее жёлтые глаза.
– Ева, ты что, шуток не понимаешь?
Волчица отвернула морду.
– Не называй меня Евой.
– Ну хочешь, кусни меня за нос и забудем?
После короткого молчания волчица сказала:
– Во-первых, я иду с тобой. Во-вторых, нам нельзя ждать ночи. С наступлением темноты могущество раджи Калисингха возрастает многократно. Придется действовать немедленно, пока солнце не село. И, в-третьих, нужно срочно добыть горсть соли.
– Какой еще соли?
– Самой обычной, которую в пищу кладут. Швырнешь эту соль колдуну в лицо – и на некоторое время он потеряет силу. Ясно? Тогда вперед.
Они отправились разыскивать логово индийского колдуна. В одной из лавчонок царевич купил кулечек соли и положил в карман. Солнце меж тем едва перевалило за полдень, так что до темноты было еще далеко. Но, когда на городской окраине показался мрачный ветхий домишко, вокруг словно сгустились сумерки и жара ощутимо спала. Хоть на небе по-прежнему светило солнце, по мере приближения к жилищу раджи Калисингха становилось все темней и холодней. Не видно было ни людей, ни птиц, ни даже насекомых. Конь царевича начал вдруг взбрыкивать, затем упёрся и, несмотря на понукания, не сделал далее ни шагу.
– Похоже, приехали, – сказал царевич.
– Можешь не сомневаться, – подтвердила волчица. – Привяжи коня здесь. Достань соль и держи наготове.
Выполнив её указания, царевич спросил:
– Что дальше?
– Идём к дому, – тихо распорядилась волчица. – Он встретит нас у порога и начнёт строить насмешки. Не обращай внимания, не говори ни слова. Швырни в него соль, но не всю, а только часть. Он завопит и отскочит. Мы зайдём внутрь, там увидишь стол, а на нем – хрустальный шар и янтарную шкатулку. Не медля разбей шар, раджа с криком бросится на тебя. Тогда швырнешь в него оставшуюся соль и отрубишь мечом голову. Вот и все. Он не оживёт. Берём шкатулку и уходим.
– Именно в такой последовательности?
– Да, это очень важно. Повтори, как запомнил.
Василий точно всё повторил. Волчица кивнула, и они двинулись к дому колдуна. Неподалёку от двери из кустов вынырнула вдруг скрюченная фигура в сером балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо. Заступив им дорогу, эта жутковатая личность замахала на них рукавами и зашипела:
– Проч-ч-чь! Кыш-ш-шь! Унич-ч-чтож-ж-жу!
Царевич взялся за меч, но волчица его опередила: она прыгнула, целясь клыками в глотку противника. Однако фигура дернулась вбок, и в зубах волчицы остался лишь балахон. Под балахоном было пусто.
Тут на кусте появился громадный черный ворон и скрипуче захохотал:
– Милости пр-р-росим, гости дор-р-рогие!
Василий запустил в него камнем. Продолжая хохотать, ворон метнулся прочь. Сзади у него извивался змеиный хвост.
Царевич и волчица приблизились к двери дома.
Дверь распахнулась. На пороге стоял раджа Калисингх всё в тех же пёстрых одеяниях и в чалме, и взгляд его источал ту же злобу. Только на сей раз колдун не парил в воздухе, прозрачный, как призрак, а явился во плоти. И тонкие губы его, как прежде, змеились в ухмылке.
– Милости просим, гости дорогие, – повторил раджа приветствие ворона, и голос его прозвучал столь же скрипуче. – Уж и не надеялся вас дождаться, зато уйдёте, думаю, вы очень не скоро.
Напружинившись, волчица глухо зарычала. Раджа мерзко захихикал.
– Какой темперамент, милая! Какая страсть! – проскрипел он. – Ладно, с тобой потом. Сперва разберусь с этим, – кивнул он на царевича, – нахальным выскочкой из тьмутаракани. Он у меня точно кость в горле. Вишь, булавку свою выставил: одолеть меня надеется, слизняк.
Сжимая в правой руке меч, Василий вынул из кармана левую руку с зажатой в горсти солью.
– Не медли! – крикнула волчица.
Царевич швырнул соль в раджу, но тот проворно юркнул внутрь дома без малейшего для себя вреда. Чертыхнувшись, царевич собрал в горсть оставшуюся соль.
– Не упусти гада! – Волчица прыгнула через порог.
Вбежав вслед за ней в дом, Василий увидел, на столе янтарную шкатулку и хрустальный шар, излучающий синий мерцающий свет. Шар был столь красив, что царевич невольно залюбовался, потеряв на этом несколько мгновений. Когда он набрался решимости разбить шар мечом, рука ему уже не повиновалась.
За спиной раздался торжествующий хохот колдуна. Комнату освещали черные свечи, и в их трепещущем пламени Василий разглядел оскаленную волчицу, застывшую, словно чучело.
Царевич попытался приблизиться к хрустальному шару, чтобы разбить его о каменный пол, однако ноги точно приросли к месту: царевич не мог сделать ни шагу. Пальцы его сами собой разжались, меч выпал. Тело Василия начало холодеть, будто обращаясь в мрамор. Лишь левая рука, сжимавшая соль, оставалась живой и подвижной, но проку от нее было мало: бормочущий заклинания раджа предусмотрительно держался справа. Лишь когда царевичу стало совсем худо и почти весь он превратился в изваяние, колдун решился приблизиться на шаг.
– Ну что, сопляк, – прошипел он, пнув лежащий на полу меч, – помогла тебе твоя булавка?! Никто в мире меня не одолеет, никто не встанет поперек пути!
Эта кичливая речь была его ошибкой. Колдуна подвела самоуверенность. Пока он красовался перед царевичем, волчица стряхнула чары и прыгнула на врага. Раджа проворно метнулся вбок. Но, уклонившись от клыков зверя, он попал под левую руку царевичу, и на сей раз Василий не оплошал. Ни мало не мешкая, он швырнул соль колдуну в рожу. Завопив, как ошпаренный, раджа Калисингх завертелся волчком. И царевич мигом вышел из-под власти колдовства. Он расправил плечи и наклонился за мечом. Но визжащий от боли раджа также бросился к мечу. Тут Василий от души заехал кулаком колдуну в челюсть. Раджу от удара точно ветром сдуло. Он пролетел над столом, исхитрившись, однако, прихватить хрустальный шар, пробил оконное стекло и выпал наружу.
По комнате прошелестел сквозняк, который мгновенно задул черные свечи. В разбитое окно заглянуло заходящее солнце, и послышалось стрекотанье кузнечиков.
Подбежав к окну, волчица встала на задние лапы и выглянула.
– Исчез! – прорычала она. – Слинял, гад!
Царевич сунул меч в ножны.
– Однако дело сделано.
– Наполовину, – возразила волчица. – Мы не должны были его упускать.
– Ничего, – отмахнулся Василий, – еще встретимся.
Волчица бросила на него тревожный взгляд.
– Боюсь, ты прав. Бери шкатулку и сматываемся.
Выйдя за дверь, они заметили, что сумрак вокруг рассеялся и с деревьев доносилось пение птиц. Садясь на коня, царевич сказал:
– Спасибо, Ева. Впервые я тебя послушался, и всё получилось почти как надо.
– Вот именно «почти», – хмуро подчеркнула волчица. – Что за блажь называть меня Евой? Слышать не могу.
Василий развел руками.
– Извини, привычка.
Не успело солнце сползти за горизонт, как они оказались у дома сёгуна Митагавы. Сёгун и двенадцать его самураев гурьбой высыпали на крыльцо. Их изумленные взгляды перепархивали с янтарной шкатулки в руках царевича на огромную волчицу у ног его коня. Митагава-сан не в состоянии был произнести ни слова – лишь приоткрыл рот и тут же закрыл. Последней на крыльцо вышла прелестная Кусика и, увидев царевича с янтарной шкатулкой, выразила общее настроение возгласом:
– О, Василий-сан!
Соскочив с коня, Василий подошел к сёгуну и с поклоном вручил шкатулку.
– Надеюсь, ты доволен, Митагава-сан?
Сёгун кивнул.
– Если это не подделка.
Щёки его дочери вспыхнули от стыда.
Василий-царевич схватился за меч.
– Что-о?!
Глядя на сёгуна жёлтыми глазами, волчица обнажила клыки.
Сёгун, прижав шкатулку к груди, взглянул на самураев. Самураи осуждающе смотрели в землю.
– Шучу, – сказал сёгун. – Видно сразу, она настоящая.
Волчица спрятала клыки.
Царевич убрал руку от рукояти меча.
– Вот и ладушки. Но впредь, Митагава-сан… учти, таких шуток я не люблю. Состоялось ли сватовство?
Сёгун помедлил с ответом.
– Может, всё-таки сам на ней женишься? – неуверенно предложил он. Волчица вновь оскалила пасть. – Ну хорошо, хорошо! Спросить нельзя? – поспешно согласился Митагава. – Кусика, придется тебе выйти за этого хлюс… за императора Лао Ван Мина.
Не умея скрыть радость, девушка поклонилась.
– Повинуюсь твоей воле, отец.
Самураи переглянулись и заулыбались.
– Повинуется она, – проворчал сёгун. – Вертихвостка.
Пользуясь моментом, Василий уточнил:
– Когда мы, сможем отправляться в Китай?
– Утром. – Сёгун погладил дочь по голове, стараясь не испортить замысловатую причёску. – Я соберу вас в дорогу и дам в сопровождение семь самураев.
– Зачем сопровождение? – запротестовал Василий. – Я сам смогу запросто…
– Знаю, что сможешь! – притопнул ногой сёгун. – Моя дочь знатного рода, и она отправится с подобающим сопровожденьем. Переночуешь в моём доме, Василий-сан. О коне твоём слуги позаботятся, а волку твоему придется здесь обождать. Волка я в дом не пущу.
Взглянув на царевича, волчица чуть заметно кивнула. Но царевич гневно посмотрел на сёгуна.
– В таком случае, Митагава-сан, и я в твоём доме не остановлюсь. Я заеду за Кусикой утром.
– Но, Василий-сан, не могу же я впустить…
– Митагава-сан, мой волк будет ночевать со мной.
Переглянувшись с самураями, сёгун обреченно вздохнул.
– Ладно, будь моим гостем вместе с волком.
Коня царевича поместили в конюшню, где щедро насыпали ему овса. А самому Василию с волчицей, накормив их и напоив, отвели отдельную комнату. При этом царевичу, по японскому обычаю, постелили на полу, где он моментально уснул как убитый.
Пробудился он ранним утром от мерного звона в голове. Открыв глаза, Василий помассировал себе виски. Звон, однако, не прекращался: он исходил из глубины дома. Солнце из окна освещало волчицу, насторожившую в недоумении уши. Царевич поинтересовался, зевнув:
– Кузня у них тут, что ли, работает?
– Бог его знает, – отозвалась волчица. – С самого рассвета стоит этот тарарам. Здоров же ты дрыхнуть.
– Ещё проспал бы столько же. – Потянувшись, Василий встал и оделся. – Пошли, – сказал он, открывая дверь, – посмотрим, что там за дела.
Обойдя добрую половину дома, в одной из комнат они обнаружили наконец источник этого беспрерывного звона. Сёгун Митагава, одетый лишь в подштаники, восседал возле кучи золотых монет, держа на коленях янтарную шкатулку раджи. Глаза его алчно горели, волосы слиплись от пота. Сёгун бросал в шкатулку монеты и вытаскивал, бормоча: «Из одной – три. Из трех – девять. Из девяти – двадцать семь». На этой цифре он ссыпал содержимое шкатулку в общую кучу, затем брал монету и начинал всё сначала: «Из одной – три. Из трёх – девять…» Взмыленные самураи наполняли монетами мешки и волокли их в закрома. Но, несмотря на то, что все двенадцать воинов носились туда-сюда как ошпаренные, куча золота стараниями их господина заметно росла.
– Бог в помощь, – скрывая усмешку, пожелал Василий.
Смахнув со лба пот, сёгун нежно погладил шкатулку.
– Клянусь Буддой, она самая настоящая.
Волчица фыркнула. Сёгун настороженно на нее взглянул, но, ничего подозрительного не заметив, милостиво махнул рукой.
– Ладно, после завтрака можете отправляться в Китай: дочь готова. Но только… уж извини, Василий-сан, самураев я с вами не пошлю. Без них мне тут не управиться.
Царевич едва сдерживал смех.
– Ну что ж, таскать вам – не перетаскать.
Сёгун удовлетворенно кивнул и возобновил добычу золота из янтарной шкатулки.
Завтраком, однако, их накормили. Затем вывели осёдланного коня царевича и еще одного для невесты китайского императора. Кусика была одета в дорожное кимоно, тщательно причесана и выглядела счастливой. Усадив дочь в седло и простившись, сёгун посетовал:
– Жаль, Василий-сан, что не ты на ней женишься.
Волчица угрожающе обнажила клыки.
– О-о-о! – с грустью произнесли стоящие на крыльце самураи.
Царевич вскочил на коня.
– О чем жалеть, Митагава-сан? Кусика сделала выбор.
Девушка лукаво потупила взор.
– Воля отца – для меня закон.
– Вертихвостка, – проворчал сёгун. – Я приеду к тебе на свадьбу. – И Василий-царевич с Кусикой в сопровождении волчицы отправились в Китай.
Лето было в разгаре. Погода стояла теплая да сухая, и путешествовать верхом было одно удовольствие. Кусика, истинная дочь воина, превосходно держалась в седле, была неприхотлива в еде и без труда переносила ночлег под открытым небом. К тому же дочь сёгуна была приятной собеседницей, и дорога в Китай промелькнула незаметно.
– Быстро мы доехали, – удивился Василий, когда в дали показался императорский дворец. – Даже разбойники не напали.
Скакавшая рядом Кусика засмеялась.
– Напали бы разбойники, ты бы отбился, Василий-сан. И я бы в сторонке не стояла.
– Такая ты бесстрашная? – улыбнулся царевич. – Ничего не боишься?
Приблизившись к нему девушка прошептала:
– Боюсь. – Она кивнула на бежавшую в отдалении волчицу. – Зверя твоего очень боюсь.
Василий воззрился на нее в недоумении.
– Кого – Еву? Ну, ты даешь!
– Ненавидит она меня. – Кусика с опаской поглядывала на волчицу. – Кажется, на клочки растерзать готова.
– Чепуха, – отмахнулся царевич. – С чего бы ей тебя ненавидеть?
Вскоре они подъехали к императорскому дворцу. И тут Василия ждал сюрприз. Стражники, разодетые в пух и прах, по обоим сторонам ворот выстроились в почетном карауле. Копья в их руках украшены были разноцветными лентами. За дворцовой стеной звучала музыка. А в воротах стоял сам император Лао Ван Мин, одетый на сей раз так, как подобает августейшему жениху. И черные глаза императора сверкали слезами радости.
– Что это всё значит? – изумился Василий.
– Мой любимый нас встречает, – ответила Кусика, также глотая слёзы.
– Но как, чёрт возьми, он узнал?
– О, Василий-сан! Моему Лао триста лет, и он мудр, как сам Будда. Он исчисляет судьбы по звездам и многие события знает наперед.
– Поди ж ты! – пробормотал царевич. – Не скучно ли ему на этом свете?
Тут они подъехали к пестрому коридору, образованному стражниками. Василий-царевич соскочил с коня и помог спешиться Кусике. Между украшенных копий они пошли к воротам. Император Лао двинулся им навстречу. Порозовевшая от волнения Кусика ускорила шаг. Они с Властелином Поднебесной протянули друг другу обе руки и соприкоснулись кончиками пальцев. Музыка смолкла.
Глядя в глаза девушки, император произнес:
Ночью срывает ветер
листья с большого клёна.
И Кусика тихо продолжила:
Но, как почтовый голубь,
к другу спешит луна.
Они замерли, улыбаясь. Затем обернулись к царевичу.
– Вася, – сказал император, – я твой должник по гроб жизни.
– Пустяки, – смутился царевич. – Налей мне целебной воды – и я поехал.
– О нет, Василий-сан! – воскликнула Кусика.
– Только не сейчас! – поддержал невесту император. – Завтра поедешь. А сегодня отдохнешь у меня в гостях.
Василий вздохнул.
– Не спокойно мне как-то. Кошки на душе скребут.
Император покачал головой.
– В твоих проблемах, друг, этот день ничего не изменит. Можешь мне поверить.
И Кусика горячо поддержала:
– Послушайся его, Василий-сан. Он все знает.
Глядя на нее, император улыбнулся.
– Далеко не все. Однако… Не спорь со мной, Вася. Пойдем. – Он посмотрел на волчицу. – Вас, Ева, разумеется, я тоже приглашаю. Окажите мне честь. Если только вы не погнушаетесь обществом старого хитрого лиса, который за одно мгновение купит вас и продаст десять раз.
Жёлтые глаза волчицы часто заморгали, и выражение ее морды было просто неописуемо.
Василий обалдело пробормотал:
– Как ты, чёрт возьми, обо всем этом…
– У старого лиса свои секреты. – Юное лицо императоры искрилось весельем. Кивнув на Василия, он подмигнул волчице. – И советов дельных он не слушает, и в кухне французской ни фига не понимает. Не беда, Ева: это поправимо.
Теперь волчица, даже если б и позволила себе заговорить, все равно бы не смогла: она буквально онемела. Впрочем, император и не ждал от нее речей, он вновь обратил взор на свою невесту.
– Похоже, я их убедил.
– О да, мой господин! – просияла девушка и продекламировала:
Песнь оборвал кузнечик,
чувствуя в сердце осень.
А император Лао закончил:
Видно, ему кукушка
ночью опять лгала.
Кусика в восторге захлопала в ладоши. Затем жених с невестой, взявшись за руки, неторопливо пошли к воротам. Василий и волчица, совершенно сбитые с толку, направились следом за ними. Вновь заиграла музыка.
Для усталых путников в императорском дворце были приготовлены ароматические ванны. После купания прелестная Кусика, едва прикоснувшись к изысканным кушаньям, заснула в отведенных для нее покоях. Волчицу, несмотря на протесты царевича, тоже поместили в отдельных покоях, где она, хоть и без купания, зато после сытного ужина, улеглась на роскошных коврах. А император Лао и Василий-царевич, попивая душистое вино, предавались беседе, которой не видно было конца.
– Правитель должен опираться на ученых людей, – горячился царевич. – А всякое там колдовство, магия и прочая дребедень… Наука с этим вот-вот разберется.
– Если и разберется, то не вот-вот, – возражал император. – Быть может, наука и магия – лишь две стороны одной монеты.
– Ерунда, – отмахивался царевич. – Недавно я прочел одну книжицу, где дается подробный анализ…
Некоторое время спустя Лао с жаром убеждал друга Васю:
– В деле войны на первое место следует ставить подготовку и снаряжение армии. На второе – искусство полководца. На третье – господин Случай. А что касается личной доблести и героизма…