Кентервильское привидение / The Canterville Ghost

Блистательная юмористическая повесть Уайльда является последним «Прости!» европейской литературы, сказанным некогда царившей в ней готике. Пародийные попытки распрощаться с ней делали еще Джейн Остин в «Нортенгенском аббатстве» и Пикоком а «Аббатстве кошмаров». Обращает внимание, что в обоих случаях авторам для их задумок потребовались аббатства, а вот Уайльд умудрился обойтись без них.В конце XIX века, когда Уайльд писал свою повесть, реализм в литературе наступал по всем фронтам, но романтизм и готика еще удерживали некоторые позиции, и, что касается именно готики, романы Радклифф, Уолполла, Скотта, Рива и Льюиса, хотя уже и устарели, но еще продолжали привлекать читательское внимание.Итак, пародийно описанный конфликт между сегодняшним (на тот момент) прагматичным реальным миром и уходящим старым веком, гремящим цепями привидений вчерашнего дня. Естественно, что представителем готического мира выступает старая добрая старушка Европа, это могла быть и Франция, и Италия, и Германия, но для автора-англичанина логичнее всего было представить европейскую готику родной Англией. А вот в роли прагматиков сегодняшнего дня могли выступить только американцы – представители самой молодой нации, не обремененной готическими европейскими предрассудками. Их совершенно не напрягает наличие в покупаемом ими замке какого-то там привидения. Их ответ: «пусть привидение идет вместе с мебелью».На самом деле у американцев тоже хватало своих готических кошмаров, сосредоточенных в графствах Новой Англии, через 30-40 лет уже после Уайльда эту тему реанимирует и сделает на ней имя американский писатель Лавкрафт, но сейчас не об этом.Американцы Уайльда абсолютные прагматики, начиная с отца семейства – господина посла Отиса – и заканчивая парочкой близнецов. Столкновение американского прагматизма с европейским готическим романтизмом заканчивается в пользу первого. Бедный сэо Симон де Кентервиль не то, что не смог произвести должного ужасного впечатления на невосприимчивое семейство – все эти пятна крови, громовые раскаты и звон ржавых цепей их совершенно не трогают и пугают, более того, они предлагают несчастному привидению технические средства по устранению его фирменных «пуголок».В результате загнанным и запуганным оказывается тот, кто сам должен пугать, привидение окончательно дискредитировано в профессиональном плане, и погружается в непреодолимую депрессию, его существование превращается в сущий ад.И все же романтизм еще окончательно не выветрился даже у крайне практичных американцев. Носительницей этого качества предстает юная художница Вирджиния, дочь благородного американского семейства, пишущая кровавые закаты. Вот он – мостик к уходящей готике, именно этот мостик и спасает сэра Симона – Вирджиния помогает ему покинуть свое «призрачное» качество и обрести такой желанный вечный покой.И этот покой символизирует еще и уходящую на пенсию готику, которая еще даст свежие побеги в виде жанров ужаса, или, как принято его называть на английский манер, хоррора, но в своем классическом виде уляжется в толстые тома, снимаемые с полок книжных шкафов только самыми верными почитателями классики.

Весело, метко и остроумно описал Оскар Уайлд сожительство американской семьи Отисов и одинокого английского приведения в фамильном замке Кентервилей. В своей небольшой повести он успешно и с долей присущей ему иронии показал противостояние грядущих перемен и пытающимися держать свои позиции условностями изживающих себя традиций. Причём речь идёт не только о смене литературных направлений тех лет, но и о катаклизмах, происходящих в современных на тот момент реалиях.Американский посол приобрёл старинный замок в Кентервиле, но был предупреждён заранее о том, что в замке уже много лет обитает привидение. По рассказам, привидение наводит ужас на всех свидетелей его существования, а у некоторых даже не выдерживало сердце от богатой на впечатления встречи. Но семейство Отисов ни само кентервильское привидение, ни его усидчивые попытки их напугать нисколько не выводят из состояния здорового равновесия. Уайлд изящно поддел американцев за их слегка циничный прагматизм и здоровый утилитаризм, описывая как мистер Отис предлагает несчастному призраку машинное масло «Восходящее солнце демократии» для смазывания грохочущих цепей, а миссис Отис любезно рекомендует настойку от несварения желудка. Им даже совершенно наплевать на кровавое пятно возле камина, о присутствии которого на ковре ежедневно так тщательно заботится ответственное привидение, так как его можно стереть отличным пятновыводителем «Пинкертон».Семейство настолько запугало несчастного сэра де Кентервиля, что привидение заполучило нервный срыв и впало в депрессию. И только пятнадцатилетния Вирджиния, начинающая художница, проявила хоть какое-то сочувствие к бедолаге и помогла ему обрести давно заслуженный покой.

Ох, уж эти американцы) Никакого уважения к традициям и к обычаям чужой страны, никакого уважения к старшим…Довести бедного призрака до белого каления – это они могут)Добрая, милая и чудесная книга об одном несчастном привидении и целой толпе народа (семейке Отисов), поселившемся в Кентервильском замке. Поселившимся несмотря на все предостережения и заверения лорда Кентервилля в том, что призраки существуют и один из них много лет не дает все покоя в замке. Американцы – люди прежде всего практичные, какие привидения – их даже кровавое пятно в библиотеке замка не испугало (есть же суперочистители типа «Ваниш», которыми очистить можно все. Почти все). Маленькие близнецы тут же принялись за охоту над призраком, сам мистер Отис предложил призраку мазь, чтобы тот не слишком гремел цепями (спать же невозможно под такой грохот), а заботливая миссис Отис предложила призраку средство от несварения, чтобы бедняга так не завывал по ночам…И лишь одна 15-летнняя Вирджиния не доставала своими нападками и заботой самого древнего обитателя замка, за что и была вознаграждена (а сама история получила жанр «романтической»).5/5, я , конечно, приготовилась было читать жуткую историю, но и эта мне очень понравилась. Описать с юмором и с иронией такие сверхъестественные мистические явление – это, похоже, под силу лишь Уайльду)