Слова беспомощной девочки

Собачья.

О!

Хочу собаку.

Забрать из приюта,

голодную,

грязную.

Я – её мир,

она – мой.

Но как же мы будем жить?

Я – с девяти до шести

в будни на работе,

по выходным – в постели.

Она – с девяти до шести

в квартирной тесноте,

грызёт моё кресло.

Я – её мир,

она – мой,

и мы ненавидим друг друга.

Зачем такой мир

во всём мире,

который заканчивается глазком

на входной двери?

Хочу не знать

про железнодорожников,

водящих поезда

от узла к узлу —

не от города к городу,

не от запада к востоку.

Во всём мире нет

работы страшнее,

но это ли не жизнь

каждого?

Каждого взгляда

не боюсь,

каждого нового человека

приветствую,

каждого дня чувствую

пользу.

Чувствую

тысячи химических реакций,

происходящих в моей голове

в секунду.

Чувствую чудо,

что дышу

благодаря хлорофиллам в листьях моего фикуса.

Не боюсь?

Приветствую?

Чувствую?

Нет.

Смотрю «Время»:

«боевики в Афганистане присягнули на верность новому лидеру «Талибана». После того, как мулла Ахтар Мансур был убит на днях в ходе атаки с беспилотника, приемником стал его бывший заместитель Ахундзада. Видео мероприятия принятия присяги новому лидеру талибов было показано афганским телеканалом Ариана-ТВ».

Листаю ленту новостей:

«Ольга Бузова рассказала, какую одежду на ней любит её муж». «10 фактов о разводе Путина». «Американка бросила работу, чтобы кормить грудью 36-летнего бойфренда». «Прохор Шаляпин шокирует пикантным фото в ванне и заставляет поклонников пристально разглядывать его ниже пояса».

Чего я хочу от жизни?

Я хочу от жизни:

НЕ ЧУВСТВОВАТЬ СВОЮ БЕСПОМОЩНОСТЬ.

Запись № 8/2

Я. ездила к маме каждый день. В первую очередь Я. привезла ей крем для рук – мама не взяла его с собой в больницу, хотя, сколько Я. себя помнит, тюбик чего-нибудь увлажняющего и без запаха всегда стоял у маминой прикроватной тумбочки. И Я. всегда дарила их маме на 8 марта или Новый год, если не могла придумать что-то другое, – зная, что мама точно будет ими пользоваться.

Я. скрывала от мамы, если папа по вечерам выпивал, – Я. очень не хотела, чтобы мама нервничала. Но мама точно знала, когда Я. говорила правду, а когда врала. Одно дело – просто недоговаривать, другое – каждый день отвечать на вопрос «отец трезвый?». Мама устало опускала голову и говорила:

– Чуть я за порог – он сразу за своё. Нельзя мне из дома уходить.

И тут же в тысячный раз напоминала Я. не забывать гладить папе рубашку на работу, повторяла, что еду ему надо немного пересаливать, как он любит. Я. делала всё, как мама скажет. Это самое малое, что было в силах Я., и она чувствовала радость – что способна хоть на что-то.

Только однажды, на вторую неделю пребывания мамы в онкологии, Я. осмелилась сказать отцу, что всё это вполне можно пережить и без бутылки, подгадав вечер, когда он был трезвым, чтобы до него лучше дошло. Папа ответил:

– Доча, ты такая молодая, впереди у тебя ещё целый мир. Твой брат устроился, с семьёй, не пропадёт, глядишь, скоро уже и детей рожать начнут. А у меня осталась только твоя мама. И всю жизнь была только она, пусть я и вёл себя иногда, как последний придурок. И знаешь, это она будет меня хоронить, а не я её.

Я. тогда заплакала. Ей казалось, что она наконец-то плачет от происходящего вокруг, от слов папы. А потом Я. поняла, что плакала от обиды. Будто папа сказал, что ей мама не так дорога.

Я. очень хотела забирать маму из больницы с цветами. Папа посмеялся – не из роддома же забираем.

В выписке было написано, что, по результатам анализов взятых тканей, метостаз у мамы не наблюдается. А значит, никакая химиотерапия не нужна. Мама радовалась, что врачи хоть волосы ей на голове оставили, а то лысая женщина, да ещё и без груди – скорбное зрелище. Учитывая, что мама может петь, как Пугачёва, получилась бы лысая певица. Господин Смит щёлкает языком. Действительно, абсурд.

Мама продолжала ездить в больницу через день, чтобы откачивать скапливающуюся лимфу. Я. обрабатывала маме швы, меняла повязки и бегала за ней по дому, отбирая грязные кружки и метёлки для пыли. Чтобы заглушить в себе чувство вины за то, что Я. не сумела успокоить маму до операции, она старалась изо всех сил развеселить маму, но они с Я. почему-то могли разговаривать только серьёзно.

Мама рассказывала о женщинах, с которыми познакомилась в маммологическом отделении. Там были совсем молодые, ровесницы Я., были восьмидесятилетние старухи, в которых женского уже ничего не осталось, а рак груди всё же появился. Некоторым делали надсечки и отпускали, а через полгода они возвращались уже на полноценную мастэктомию. Мама не жалела, что у неё отняли грудь сразу. Лучше так, чем потом ещё раз мучиться. Но говорила это она не очень уверенно – в отделении лежали женщины уже без одной груди, с раком второй. Мама, как и все пациенты диспансера, посещала психолога, но относилась к этому скептически. Зато вместе с папой стала ходить в церковь (папа ходил каждое воскресенье последние лет семь – церковь была прямо под окнами, голубая, светлая). Я. никогда в неё не заходила, только иногда ждала родителей у входа и слушала колокола – в пять вечера, каждый день. Чтобы туда идти, нужно быть уверенной. Я уверенной не была.

В один из тёплых дней, через полторы недели после выписки, Я. предложила съездить в центр города, прогуляться в парке (это любимое мамино времяпрепровождение). Но во время прогулки как-то очень быстро сгустились тучи, и они попали под дождь.

На следующее утро папа уехал в командировку на два дня, а вечером у мамы поднялась температура под сорок и давление 170 на 110. Дома не было жаропонижающего, скорая не приезжала уже третий час, звонить брату за помощью мама запретила («у него сегодня важный суд»), а оставить маму дома одну и бежать в аптеку Я. боялась. Мама успокаивала, что всё сейчас пройдёт, а Я. чувствовала себя маленькой девочкой. Насколько было бы легче, если бы Я. смогла ослушаться маму и позвонить брату, или спросить у соседки что-нибудь от температуры, но она не могла. Беспомощность нахлынула с новой силой, даже в такой критический момент я не смогла взять себя в руки.

Когда приехала скорая, мама уже смеялась, что к людям пенсионного возраста можно вообще не приезжать. Пока врач проводил осмотр, его ассистентка спрашивала у Я. мамины паспортные данные и наличие у неё хронических заболеваний. Я. сказала, что у мамы недавно была операция. Мама перестала улыбаться. Врач сказал показать шов – он был налит кровью и, как почти шёпотом сказала мама, горел.

Из-за желания Я. сделать, как лучше, маме пришлось ещё месяц пить противовоспалительные. Когда Я. меняла ей повязку, видела гной. И снова не понимала, как ей себя вести, чтобы всё было как надо.

Я. предпочла самоустраниться – не разговаривала с мамой, не предлагала больше никаких прогулок. Только готовила и убирала – в этом Я. не чувствовала беспомощность. Мама молчала – наверное, ей тоже хотелось не произносить ни слова о болезни, страхе и бессилии. Мама занималась цветами на балконе.

К концу лета врачи сказали ей, что курс химиотерапии крайне необходим. Причём в одной из справок было написано, что у мамы была вторая стадия, а в другой – третья. Конвейер.

До конца года мама раз в месяц ходила на «жёлтую» капельницу. Это щадящий курс, как ей объяснили. Волосы сильно выпадать не будут.

После первой капельницы в конце августа мама чувствовала себя нормально, жаловалась только на вкус железа во рту, но химиотерапия – вещь накопительная, поэтому с каждым приёмом (их всего четыре) самочувствие должно было ухудшаться. В сентябре Я. уехала в Томск. Несколько дней в конце каждого месяца до ноября включительно мама с Я. не разговаривала.

Когда Я. приехала на Новый год, обнаружила маму сильно похудевшей и с очень короткой стрижкой. Она попросила Я. покрасить её хной – «девочки в больнице сказали, что волосы так быстрее восстановятся». Я. напряжённо прокрашивала пряди, но с облегчением не обнаружила ни одной плеши – волосы были просто очень жёсткие и ломкие, но почти в том же количестве. Папа не пил все эти пять месяцев, и они с мамой со смехом обменивались колкостями.

– Я просила маленький пакетик майонеза купить, чего ты эту банку огромную притащил? Куда я его дену? Вон, доча, родственник твой всегда чего побольше хапает.

– А мне для родной жёнушки майонеза не жалко. Чего ты, не найдёшь, что обмазать?

Когда мама, папа и Я. сели за праздничный стол, папа стал говорить тост, в котором он подводил итоги уходящего года, как он делает каждый раз. Услышав, что год «был хорошим», мама засмеялась.

– Это ты о том, что машину себе новую купил, что ипотеку доплатил. Да, наверное, для тебя год был хороший. А для меня он был ужасным. Наконец-то он кончился.

Казалось, что и свет в комнате потускнел. Папа лихорадочно стал оправдываться, что имел в виду другое, мама качала головой. Я. понимала, что папа хотел сказать, – он хотел сказать, что закончилось-то всё в итоге хорошо. Просто у него не получилось. Папа пристыженно замолчал, Я. не знала, как вернуть праздничное настроение.

Ситуацию спас заглянувший на пять минут брат. Подняв бокал, он произнёс:

– Хоть год был и паршивый, мам, – ты победила. Так что вот тебе чёрный пояс, – и он достал из пакета с подарками настоящий чёрный пояс для дзюдоистов.

Мама не снимала его весь вечер.

Декламация № 9

Живём мы, а всё хорошее

почему-то проходит мимо

вот он – в рамке счастливый снимок

…а помнишь только, как брат

гундел непереносимо

строил рожи и говорил

что не любит

фотографироваться

…а помнишь только, как мама

набрав, наконец, килограммы

после болезни

боялась

что получится

некрасивой

…а помнишь только, как на отца

свет ложился неправильно без конца

и фотограф —

«совсем пацан»

и платить

за такое —

несправедливость

…а помнишь только – стояла ты

улыбалась, а чувствовала —

стыд

(словно незаслуженно тут стоит)

и улыбка какая-то

лживая

а следует лучше помнить, что

этот снимок в итоге запечатлел

оставляя подробности не у дел —

что ЖИВАЯ

что жизнь их совсем ЖИВАЯ

та самая, что происходит сейчас

вечно лучшего ожидая

о хороших оценках переживая

то калечась, то заживая

Запись № 9

Им – тридцать три.

После двух абортов мама всё-таки решается рожать ещё раз, пока не стало слишком поздно. Она очень хотела дочку. Или папа хотел?

Последний месяц беременности она провела в горизонтальном положении, в больнице на сохранении. Наконец, она просыпается от наркоза после кесарева сечения⁴⁰. Медсестра, помогая ей поправить одеяло, говорит:

– А девочка-то у вас – дурочка будет.

Врачи посёлка после консилиума пришли к выводу, что у Я. – водянка головного мозга⁴¹. Основание: непропорционально большая голова. Родителям сказали через некоторое время ехать в город делать операцию, но готовиться к тому, что она не поможет. И что растить таких детей – мучение, от которого вполне можно отказаться. Папа пропал. Забирал маму и Я. из роддома брат и тётя Оля, которая, кстати, через несколько лет сама родит «такого» ребёнка.

Первые дни после выписки Я. кричала без остановки, почти не спала и не ела. Приходившие врачи говорили, что это из-за внутричерепного давления. У мамы в голове звучало «тебе нельзя рожать детей», и она корила себя, что посмела не поверить в это, а теперь перед ней лежит кричащий от боли ребёнок, и она не знает, как ему помочь.

Папа вернулся через три дня трезвый со свидетельством о рождении, в котором было написано имя Я., выбранное им. Он рассказывал, что хотел записать днём рождения Я. не 29-е число, а 28-е – такое же, как у него и у брата Я. Тогда получилось бы, что только мама в семье осталась с другой датой рождения – 13-го числа. Но в последний момент решил, что мама бы этого не одобрила. Он отправил её спать, а сам принялся баюкать ребёнка.

В следующие полгода в семье установился режим, полностью подчинённый настроению Я. Папа не пил, а брат выяснил, что если перед глазами Я. появляются его часы Montana⁴² (которые папа достал ему на день рожденья) и если они ещё и пищат, она перестаёт плакать. А мама начала сомневаться в компетентности местных врачей.

В тот день, когда родители привезли Я. в город для «прохождения обследования и получения направлений на шунтирование»⁴³ (так написал поселковый педиатр в истории болезни), приём вёл московский профессор, приехавший в город на несколько дней. Он специализировался на генетических заболеваниях, но мама настояла на том, чтобы попасть к нему.

Профессор взял Я., поводил у неё перед глазами блестящей ручкой (Я. с интересом выхватила её из его рук) и повернулся к папе.

– Посмотри на свою жену.

– Ну.

– А теперь на дочь.

– Ага.

– Вот тебе и генетика.

У мамы тоже довольно большая голова.

На прощанье он пожал ручку Я. и сказал:

– Глаза как у Алёнушки Васнецова⁴⁴.

Мама почувствовала, как разливается тепло по телу. Алёнушка. Теперь она уверена, что всё будет делать правильно.

Когда они вернулись, мама устроила в больнице такой скандал, что, кажется, весь посёлок слышал. Она поняла, что лучшая стратегия воспитания детей – расслабиться.

В холодной квартире мама не закутывала Я. в три шубы, как когда-то брата, – и Я. никогда не болела. Мама не заставляла Я. учить буквы, как когда-то брата, – и Я. начала бегло читать в четыре. Мама не наказывала Я. криком и лишением телевизора за проступки, как когда-то брата, – и Я. не делала глупостей, просто боясь увидеть в маминых глазах разочарование.

Я. часто замечала его, когда мама смотрела на папу. Каждый раз, когда он возвращался домой не вовремя или не в том состоянии, – разочарование. Но и немного облегчение и жалость – что мама потом отрицала.

Папа таким образом убегал от проблем. Так ему легче. Но он не убегал от них насовсем, а всегда возвращался с необходимым решением. Я. помнит, когда шла с ним рядом из магазина или от вокзала домой, как он бормотал что-то себе под нос или разводил руками, держа при этом Я. за ладошку. Он не умеет выключать на работе семью, а в семье – работу. Поэтому плохо спит по ночам.

Мама не верила ему. И научила Я. видеть во всём подвох. Любое проявление внимания или доброты не может быть беспочвенным. И хорошо, если человек, проявляющий заботу, получит только повышение самооценки, но чаще всего тебе потом приходится расплачиваться за неё тем или иным способом. Брак – это именно такой случай, как говорила мама. За пару букетов цветов в начале приходится расплачиваться всю жизнь.

Но так мама говорила только в плохие моменты.

Мама сосредоточилась в воспитании Я. на одном, самом важном по её мнению, аспекте.

– Доча, запомни: никто не посмеет говорить о тебе пренебрежительно, не уважать тебя, если ты будешь хорошо учиться.

И Я. не знала, что нужно уметь нравиться. Она знала, что нужно уметь перемножать сложные числа в уме.

Мама практически не пользовалась косметикой – только слегка подводила глаза. Другие девочки могли подарить мамам на праздники помады или бижутерию. Я. всегда ломала голову, что дарить. Мама красила волосы – отшучиваясь, что и не помнит, какой у неё настоящий цвет. Я. начала экспериментировать с цветами в двенадцать лет.

Мама не учила Я. готовить. Если Я. вызывалась помочь почистить картошку или нашинковать лук, мама отказывалась, говоря, что «это будет слишком долго». Но Я. не запрещалось наблюдать и расспрашивать, поэтому быть хозяйкой Я. научилась сама.

У мамы не было красивой одежды или обуви на высоком каблуке – мама всегда говорила, что всё это ей ни к чему, «не на работу же расфуфыренной ходить», и Я. стеснялась попросить у родителей денег на новую юбку («одеваешься, как старушка», – шептали девочки в классе).

Ей – восемнадцать.

У Я. случился первый приступ менструальной боли. Когда Я. была подростком, единственное, что её беспокоило по поводу месячных, – опасность протечь, особенно на физкультуре (говорить физруку причину, по которой не можешь заниматься, казалось очень стыдным). А в то лето впервые Я. почувствовала боль, без причины, просто потому что так решил организм (врач сказала, что всё в порядке). Мама, всегда говорившая, что пить таблетки нужно очень осторожно (и Я., даже когда болела, принимала лекарство редко), дала ей обезболивающее и призналась, что бо́льшую часть этих дней прожила на анальгетиках.

После этого мама стала следить, хоть и отдалённо, за тем, как Я. одевается, как ведёт себя. Я. страдала от плохой кожи с двенадцати лет и стеснялась обратить внимание родителей на это (насколько это важная проблема? у меня же ничего не болит, кроме лица) – мама нашла для неё лучшего дерматолога в городе. Через год Я. вылечилась, но так и не перестала прятать лицо за волосами. Мама настояла на том, чтобы купить Я. дорогую шубу – «ты ведь учишься в университете, а ходишь в потёртых ботинках и пуховике, разве так можно». Шубу Я. ни разу не надела.

Мама рассказывала Я., как выглядела в её годы, – выщипывала себе брови в тоненькую ниточку, делала «химию»⁴⁵ (не подозревая, что в зрелом возрасте её ждёт ещё одна, и она тоже будет связана с волосами), носила брюки «бананы» и была невероятно счастлива, когда в какой-то свой отпуск отхватила настоящие турецкие джинсы, которые потом донашивала тётя Оля. Мама думала, что этими историями пробудит в Я. женственность. Но Я. уже сформировала мнение о себе, и оно было далеко не лестным. Спохватившись, мама с папой стали пытаться делать Я. комплименты, не связанные с её достижениями в учёбе. Но они не знают, какой должна быть девушка сегодня.

Я. просто не входит в число тех, сегодняшних, девушек. А «те девушки» делятся на два вида:

Внешне привлекательные. Как бы они себя не вели, они будут обнаруживать на себе любопытные взгляды. И со стороны мужчин, и со стороны женщин. Среди знакомых Я. таких не было (общаться с ними Я. было просто неприятно), но примеры их можно найти повсюду и всегда, в каждом рекламном ролике, на каждой странице косметических каталогов, в которых Я. заказывала обязательный прикроватный крем для рук, как у мамы. И все они выглядели не так, как Я.;

Так называемые «интересные» девушки. Они могут быть не самыми красивыми, но всегда найдут, что сказать, увлекая собеседника, и как раз совсем не умными речами – а просто всякими весёлыми глупостями, позволяющими как можно быстрее преодолеть чувство неловкости первых минут знакомства. Юля и Аля были такими. Они за словом в карман не лезли и не боялись быть странными или нелепыми. Я. сняла с себя чёрные плащи и огромные ботинки, лишь бы люди перестали оборачиваться и смеяться.

Есть, конечно, те девушки, которым повезло вдвойне. Я. же вообще не любила привлекать к себе лишнее внимание и, в свою очередь, не обращала внимания на окружающих. Отчего же, интересно, я так одинока?

Легко отталкивать людей и объяснять это своей интровертной природой, начитавшись книжек по психологии. Но очень нелегко:

Сочетать неуверенность в себе с завышенным самомнением. Я не общаюсь с людьми, потому что считаю себя для них неинтересной. У фразы двойное дно – Я. неинтересна для них, или Я. неинтересна для них. Ты одновременно и непонятый всеми «лишний человек», и реально не вызывающее ни у кого желания общаться молчаливое чмо. Получается, ты и сама ничего особо не делаешь, чтобы изменить ситуацию, и других сильно не обвиняешь в том, что так в твоей жизни выходит, а неудобства из-за неопределённости испытываешь;

Поверить в то, что ты можешь вести себя как девушка. Ей казалось, что флиртовать, строить глазки, красиво наклоняться за упавшей ручкой и соблазнительно отбрасывать волосы – это выдуманные обществом приёмы, такие же лживые, как и то, к чему они приводят (к любви, если кто не понял). Практически в КАЖДОМ выпуске КАЖДОГО женского журнала можно встретить статьи с названиями «10 способов влюбить его в себя», «Как привлечь успешного мужчину». Тут же чередуются заметки по бодипозитиву⁴⁶ и советы по достижению «идеального тела». Ты не можешь привязать себя ни к чему из описанного. И поскорее отталкиваешь от себя людей, чтобы они не заметили.

Мама корила Я. за такие рассуждения. Когда, как не сейчас, нужно брать от жизни всё и не считаться с мнением других? Людям по большому счёту плевать. Даже если ты будешь идти по улице с осыпавшимися на щёки тенями, или вообще в твоей пижаме с пандами, распевая оперные арии, – люди, может, ткнут пальцем, но забудут о твоём существовании через несколько минут. К тому же, мнение какого-то там человека не так уж важно – ты живёшь, как тебе нравится. Это потом ты выйдешь замуж, семья будет забирать всё твоё время и силы, муж будет что-то тебе запрещать – и с его мнением придётся считаться, а иногда и вовсе беспрекословно делать всё так, как он скажет. Он мужчина, его задача – кормить семью и принимать важные решения, твоя задача – обеспечить ему тыл и (всё-таки) сделать так, чтобы свои обязанности он выполнял хорошо.

Как только мама оправилась после химиотерапии, они с Я. пошли в супермаркет недалеко от дома. У Я. внезапно обострились менструальные боли, хотя дома, лёжа в кровати, казалось, что в этом месяце уже всё прошло. Я. смотрела на маму и думала, что вот идут две женщины – одна молодая, согнувшись напополам над тележкой, другая, трижды рожавшая, с протезом в бюстгальтере, с десятилетней миомой матки, которая может, если не следить, привести к операции, с рассказами о менопаузе, с сомнениями, может ли она теперь считаться женщиной, но с мечтой о внуках («У тёти Оли уже вон две внучки, а я с вами и не доживу – один карьерист, женат на карьеристке, другая детей не любит»). Начало женского пути и почти его финал, со всеми последствиями.

Мама записала Я. к маммологу и взяла с неё обещание проверяться каждые полгода.

– Запомни, доча: мужику не нужна больная женщина, особенно когда они молоды и в перспективе станут родителями. Нужно беречься сейчас, чтобы потом суметь выдержать всё, что … нужно будет выдержать.

Декламация № 10

Фантасмагория

последней

агонии

на агоре

на горе́ —

го́ре! —

лежит человек

смотрит в небо —

видит фигу

смотрит на дуб —

видит фигу

смотрит на сына —

видит фигу

смотрит в будущее Империи —

видит фигу

закрыть книгу

(врёт, всё врёт)

как дети малые

тянем в рот

буквы-смыслы

(аффтар жжот!)

автор – урод

диктует урок

смотреть в небо

а сам

пишет тома

три тысячи страниц

пятьсот персонажей

а за ними

неба и не было

никогда

не было

пейзажа

быдло

посему

живёт лучше

пейзаж у них чёткий:

окно, деревья

пьяный бьётся в чечётке

отбивает на льду

ритм и ягодицы

а благородные девицы

вроде меня

видят окно, деревья

составленными из букв

как в

м

а

т

р

и

ц

е

какая таблетка?

синяя / красная

всё равно

реальность говорит книгой

в книге – реальности призрак

один признак:

человек – скелет человека

душа – диалектика души

дерево без листьев

окно без рамы

а небо тем временем

не обременено

бременем

человеческого племени

лепящего пельмени

которых требуют сердца⁴⁷

чувствуем перемены

только после бегущей строки новостей

где если и есть окна, деревья

то только взорванные

вырванные

с корнем

взрывной волной

все разбегаются

а с неба осколками

оседающей пылью

когда-то бывшие былью

сыпятся

литеры

Запись № 10

Заглянув в соседний хозяйственный за лампочкой, Я. купила себе выключатель – самый дешёвый, BC16-133 Хит.

Ей надоело трястись от страха по полчаса, прежде чем звонить в доставку еды или в регистратуру больницы, надоело прокручивать в голове снова и снова неловкие моменты её жизни пятилетней давности. Она вспоминала, как какая-то девушка (Я. не могла сообразить, при каких обстоятельствах это было) подошла и сказала, что ей нравится её причёска. А Я. не нашлась, что ответить! Вернее, она смотрела на эту девушку и очень хотела похвалить её цвет волос (медно-рыжий с каштановыми переливами), но не могла выдавить ни звука. Выключатель решал все проблемы. Всё, что нужно сделать – взять его в руки, сосредоточиться на негативных мыслях или на мешающем сейчас страхе и … просто щёлкнуть. Мысли и страхи вскоре возвращаются, но в эти несколько минут без них Я. успевала сделать или сказать то, что нужно.

Она окружала себя внешним комфортом, думая, что это поможет ей достигнуть и внутреннего.

Особый порядок действий и некие ритуалы действительно помогают держать себя в руках. Я. не может почувствовать себя пришедшей домой, если не переоденется в домашнюю одежду, не разберёт сумку, не смоет макияж и не заплетёт волосы. Юля может даже спать лечь накрашенной, для Я. это дикость.

Я. не может начать готовить, если есть грязная посуда. Юля может готовить в недомытой кастрюле, просто её сполоснув.

Я. меняет полотенца и пижамы строго по расписанию и в определённом порядке. Юля может комбинировать верх одной пижамы с низом другой, или поменять только что-то одно, если испачкала. Её полотенцем пользуется и её парень тоже, что для Я. совершенно невозможно.

Юля смеялась, глядя на поведение Я., мол, скоро перед тем, как сесть ужинать, мы будем плясать с бубном вокруг тарелок три круга по часовой, три круга против часовой стрелки, потом обязательно сбрызгивать вилки кровью девственницы, собранной в пятые лунные сутки, и только потом есть.

Но Я. знала, что порядок в таких обыденных вещах создаёт порядок в жизни. Когда вокруг манипулирование и хаос, ложь, давление морали / общественного мнения / глянца – на то, какой ты должна быть, немного уверенности не помешает. Я. точно знает, что, если сегодня среда, значит, она будет протирать всю свою технику специальными салфетками. И это осознание успокаивает. Салфетки в жизни значат даже больше, чем некоторые люди. В её жизни салфеток было больше, чем брата.

Комфортно, когда никто не обращает на тебя внимания, и не приходится открывать рот, заранее зная, что скажешь глупость или что-то такое, что всё равно не стоит говорить / не важно / не выражает то, что ты хотела. А чаще всего ты и не знаешь, что хочешь выразить. Легче молчать.

Комфортно, когда ты не обращаешь ни на кого внимания. Тогда ты остаёшься с миром как будто наедине, и не нужно бояться, что кто-нибудь ворвётся и будет см. на абзац выше.

Но смотря, как Юля и бывшие одноклассницы, с которыми удалось сохранить связь, живут полной жизнью, добиваются своих целей, уезжают за границу и накапливают опыт, Я. понимает, что долго так выживать не сможет. Прежде чем обустраивать себе удобную, мягкую, но при этом непробиваемую скорлупу, нужно убедиться, что ты сам себя в этой скорлупе не замучаешь до смерти.

Ритуалы помогают не допускать беспорядка. Но беспорядок уже есть, и от него не избавиться висящим на шкафу расписанием смены пододеяльников. Сидя в кресле на «идеальной» подушке, которую Я. искала по трём магазинам (размер 40x35, наполнитель – бамбуковое волокно, расцветка – не слишком светлая, чтобы не маралась, не слишком тёмная, чтобы не было грустно на неё смотреть, не слишком яркая, чтобы не бросалась в глаза, в общем – светло-коричневая с бежевыми разводами), она чувствовала беспокойство, хотя причин для этого не было.

Она щёлкала выключателем, но BC16-133 Хит перестал справляться. Себя выключить не получается.

Она пробовала писать об этом, но начинала беспокоиться уже по поводу того, что слова просто не приходят в голову, или приходят не те:

Держи ноги в тепле

голову в холоде

рот на замке.

Эм…

Держи ноги в тепле

голову в холоде…

… и …

…и заработаешь менингит, блин.

В голове постоянно крутились диагнозы. «Кризис старшекурсника», «нервное расстройство», «депрессивное состояние». Когда Я., повинуясь случайному порыву, однажды включила и выключила свет в комнате четыре раза подряд, неторопливо, тщательно, и после почувствовала неожиданное успокоение, то тут же испугалась – может быть ОКР⁴⁸, а это уже психиатрия.

Что могло быть причиной беспокойства?

…

…

…

…

Хорошо, а как это состояние можно изменить?

…

…

…

…

Беда. Когда ж с моей яхты отпали первые две буквы, а я не заметила?