000
ОтложитьЧитал
Глава 1
«Уважаемый Константин Валерьевич, Ваш заказ RGJ29800416 доставлен на склад и ожидает курьера. Спасибо за использование компании TheBestFurniture!»
Он видит сообщение, вернувшись за столик с выданным официанткой чеком. Прямо в его руках на мобильный приходит ещё одно обращение, от неизвестного номера: – «Курьер Денис доставит заказ 20.07.2020 на адрес, указанный Вами при оформлении. Телефон для связи…». Почему-то это сообщение заставило парня измениться в лице, и перемена эта оказалась разительной. Было похоже, будто кто-то близкий или очень значимый для него произносит некие роковые слова. Пока экран сам не гаснет, Костя не отводит от него взгляд. После этого он достаёт из своей сумки блокнот. Синий, со вшитой закладкой и гордой эмблемой «НИИ фармакологии и регенеративной медицины г. Таврославль». Большинство страниц уже исписано. Костя открывает разворот с двумя списками. На левой странице перечислены: кухня, прихожая-зал, спальня, ванна, туалет гость, сигнализация, электричество, ограда, окна бронь. Там же шапка самого листа – Ремонт бригада. Правая сторона озаглавлена как Комната. Её список содержит чуть больше пунктов: стены штукатурка, стены краска, потолок краска, пол линолеум, звукоизоляция, теплоизоляция, свет, туалет, вода, канализация, сейф, дверь домофон. Каждое слово на обеих страницах вычеркнуто, кроме одного, под оглавлением Комната. Это слово Мебель. Парень достаёт из своей сумки ручку и вычёркивает последние буквы со страниц.
После этого он убирает свои вещи обратно, складывает их медленно, как с наслаждением люди едят вкусную пищу, прожёвывая каждый кусочек. Только от удовольствия в его мимике нет и намёка. Скорее полная противоположность, если только парень не наслаждается злостью. Пока глаза его направлены в окно, официантка приносит заказ и оставляет вместе с подносом.
– Кофе капучино и салат цезарь, пожалуйста. Приятного аппетита!
Когда официантка уже скрывается за поворотом в служебное помещение, грудной голос отвечает в окно, за которым всё так же падает дождь безобидными серыми каплями.
– Спасибо.
Воробьишка. Так хочется назвать кареглазого мальчика лет четырнадцати. Шатена с торчащими в стороны волосами, что нет-нет, да и доходят до его глаз и прикрывают часть его ушей растрёпанной шапкой. На простом не примечательном совершенно лице его глаза сразу забирают на себя всё внимание: открытые, добрые. Воробьишка.
– Прикол! – кричит его друг на огороженный предупредительной лентой дом и сходу залезает в его окно.
Здание старое, явно под снос. Потому и повесили ленты. Окна и двери уже поснимали, вон они валяются там же, внутри. Всего два этажа. Страшно, как подобный монумент занесло к центру города. Должно быть, не меньше века служил.
– Андрей! – мальчик-птичьи глаза не спешил лезть за другом, – Туда нельзя!
Но приятель ему даже не ответил. Ярко-коричневый цвет внутренней отделки выглядит ядовито. Хотя бы из-за него не хочется попадать внутрь. Но влезший в окно уже скрылся во внутренних комнатах, поэтому у дома появлялись шансы принять гостей.
– Ладно. – Недовольно ребёнок лезет за приятелем.
С генетикой парню явно повезло. Хоть вид не спортивный, но фигура всё же приятна, особенно в столь не частом для ребёнка классическом стиле. Вернее, современном классическом. Ботинки, брюки, рубашка. Пусть, в клетку, но всё же. С толку сбивает разве что чёрный рюкзак – дорогой – кажется, сделан из кожи, хотя опытный глаз легко различит заменитель. Разве можно так выйти на простую прогулку?
Внутри дома под снос он находит приятеля за первым же поворотом в дальней комнате. Она не выходила на дорогу окном. Здесь было заметно тише.
– Сними меня. – Андрей вручил парню свой телефон, устав фотографировать себя самостоятельно, и принял первую позу для фото.
Со вздохом приятель послушался. Первый снимок готов. На фотографии был подросток, ради образа всего лишь выставивший ногу на фоне стены. Для второго фото он забрался на кучу мусора: куски многолетней штукатурки, деревянное покрытие пола, остатки рам. В руках мальчика вдруг зазвонил телефон. Прямо во время фото.
– Мама? – в два шага Андрей вернул свой мобильный и вышел в соседнюю комнату поговорить.
На экране можно было успеть прочитать имя «Юрик» перед тем, как парень выхватил свой телефон.
– Да, ничего, гуляю. Один, подходи. – Приятель слышал его из соседней комнаты.
Оставшись один, парень с воробьиным лицом принялся ходить по заброшенной комнате. Под его ногами посапывали половицы. Приглушённый шум главной дороги здесь наводил атмосферное умиротворение. Как будто звук из аквариума. Машины едут с одинаковым шорохом. В одну сторону, в другую, а здесь остаётся только их гул. В соседней комнате вдруг что-то стукнуло. Не в той, куда ушёл разговаривать приятель мальчика, в противоположной. На этот звук парень притаился. Ничего. Больше ударов не слышно.
– Андрей? – тихо позвал его приятель, когда вышел из комнаты в коридор.
– Потом он такой «в следующий раз будешь кричать моё имя сквозь пальцы!» и такой бум! – приятель, скорее всего, даже не услышал его.
Тогда в одиночку мальчик-воробьиные глаза подошёл к двери. Она весела на одной петле. Судя по всему, её так и не смогли отодрать и оставили болтаться. Через проём в непривычном треугольном формате виднелась просторная комната, должно быть, чей-то бывший зал. В ней было так же захламлено, как и в остальных частях дома, и никого не было видно.
Мальчик успел только сделать в комнату шаг. Вдруг дыхание замерло. В лицо бросилась тряпка. Чудовищной лапой. Тугой удавкой. Ботинки взмыли над полом. Удар по воздуху, ещё один. В бедре он почувствовал острую боль, но закричать не вышло. Не давала вонючая ткань. Один-два рывка в сторону, и его руки безвольно упали по двум сторонам от плеч. Бой оказался коротким.
Через десяток секунд из дома вышел человек в трёхслойной синей маске. Его вряд ли кому-то удалось видеть среди кустов, уходящих далеко в овражный лес. Соседствовал дом под снос только с ещё одним точно таким же, из которого так же некому было смотреть. Этот «некому» не видел потёртые джинсы и старую толстовку мужчины невысокого роста, что нёс ребёнка, закинув его на плечо. Двигался человек тихо. Вероятно, не желая тревожить оставшегося в заброшенном доме мальчика.
– Да, и я то же самое сказал! Ты не представляешь! – его голос всё ещё отскакивал где-то среди заброшенных стен.
Между тем, человек с длинными тёмными волосами и в маске, вместе которые полностью скрывали его лицо, только выйдя из дома, сложил как вещь мальчика в сумку. Руки по швам, голова между коленями, ладони и стопы прижаты друг к другу в неестественном виде внутри пространства походной сумки. Она заляпана сухой землей.
Невообразимо, как в неё мог провалиться человек.
Из бедра ребёнка одной перчаткой мужчина достаёт дротик. Странно среди сухого летнего дня надевать калоши поверх своей обуви. Однако именно в них одет молчаливый мужчина. Он ощупывает ребёнка и выуживает из его кармана мобильный телефон. Долгое нажатие, подтверждение – мобильный перестаёт иметь значение для человека. Его занимает плетёный мешок. Из таких, которые выдают в супермаркете вместе с фасованным перцем или морковью. Или картошкой. Точно такой пришит к его сумке спереди, сверху, а также по бокам. Теперь, когда мужчина заполнил их всех картофелинами, становится ясно, для чего они там. Унылая инсталляция: рассыпанная картошка, тара смазочной жидкости, пакет, набитый пакетами, старое ведро, пятилитровые бутыли с водой. Когда мужчина заканчивает, багажник выглядит так, будто в нём три сложенных мешка с картошкой и бытовой хлам. Различить в нём походную сумку, догадаться, что в ней может кто-то лежать, просто не представляется возможным. И всё же прямо сейчас внутри лежит мальчик. Кто бы мог услышать его немой зов? Позади оставался Андрей с его глупым разговором, но что ждало теперь мальчика впереди?
Спокойными шагами и без видимой спешки у преступника уходит всего две минуты на погрузку ребёнка. Он садится в заведённую гранту и уезжает с места неторопливым ходом. Под шуршание колёс его синей машины ещё слышен смех оставшегося в доме Андрея. Очевидно, увлечённый разговор продлился дольше двух страшных минут.
Лада тем временем уезжает просёлочной дорогой и через пару километров останавливается, завернув в безлюдный лесок. Если проехать чуть ниже, можно оказаться на набережной Коловки, где прямо сейчас, вполне возможно, купаются горожане. Здесь человек снимает маску, строительные перчатки, парик тёмных волос и накладные брови. В лесу он не прячется и представляется невысоким парнем, чуть более полутора метров ростом, и бодро оттряхивает торчащие остро вверх соломенного цвета волосы, что у лба собираются наподобие хохолка. Маскарад он складывает в тот же пакет, куда отправляет и куртку с джинсами, и ненужные больше калоши, а потом туго завязывает. Свистящие листья составляют ему компанию. Деревья осуждающе клонятся в стороны. Но им не изменить ход вещей.
Пакет падает на заднее сиденье, откуда взамен Костя берёт бутыли с водой и начинает мытьё машины. Покрытая до того слоем пыли, крупицами грязи, земли, гранта быстро приобретает опрятный вид. Очень чёткими, отточенными движениями, будто танцор на соревнованиях, Костя превращает запущенную тару в пригожий автомобиль. Это могло бы быть искусством, если бы не было преступлением. Из-под капель воды проявляются номера. Теперь ему это не важно.
Пакет с вещами парень перекладывает в багажник позади мешков, а телефон ребёнка выкидывает в мусорные баки. Это занимает всего пару минут – спуститься до них простым человеком до пляжа. Отсюда Костя везёт машину за город. Ему больше ни к чему останавливаться и терять своё время. И без того дорога из города занимает не меньше четверти часа езды. Следующим пунктом привала становится съезд с магистрали за десятком километров от города, где парня встречает зелёная приора, готовая услужить владельцу. Эту машину он знает. Всё же сам оставлял её здесь. Меньше чем за минуту мужчина перекладывает свою добычу, почти не озираясь по сторонам. Высокая трава и деревья прикроют его от лишнего любопытства проезжающих. Оказавшись вновь за рулём, он достаёт из бардачка блокнот. «4пр» пишет он перед тем, как уехать.
Между дачными участками стрекочут кузнечики, продувает лёгкий ветерок, следом за ним тихим ходом заезжает машина. Она едет через вереницу домов до самого конца проезда. Здесь крыша дома порядком выше. Сам он больше. Молочный кирпич уложен в красивые стены с небольшой пристройкой, к нему же вплотную примыкает гараж.
С тяжёлой сумкой, всё ещё набитой картошкой, он входит в дом. Напрямую из гаража. Груз почти сразу накреняется набок и ложится под давлением на пол. В объёмной прихожей-гостиной красиво. Есть журнальный столик, небольшой камин, мягкий диван. Светлые стены обрамлены филёнками с регулярным повторением. Эти изящные рамки изготовлены ни то из пластика, ни то из дерева. В своём центре каждая содержит по цветку. Вероятно, гипсовому. Довольно красиво.
Этот день он планировал не один час. Тренировался. Репетировал. Как бы бешено ни стучало его сердце, разум продолжал отдавать команды, заготовленные задолго до самих действий. Теперь же это всего-то выученный материал.
Между гостиной и кухонькой, что отстояла лишь небольшой нишей от комнаты, возвышался стол. Его отгораживала лишь небольшая стена. Таким образом, вокруг него можно было бегать до бесконечности, перемещаясь из кухни в гостиную и обратно.
Сняв обувь, мужчина берется у входной двери за зеркало. Вернее, надавливает на него костяшками пальцев, предварительно покрыв их платком. Очень предусмотрительно для того, кто не хочет оставить следы. Простая конструкция. Такую можно встретить в рядовом кухонном гарнитуре или тумбе под телевизор. Зеркало вдруг оказывается лишь намагниченной дверцей, за которой прячется сейф. Код электронный, Костя вводит десятизначный пароль из одних цифр, и происходит что-то странное. Звучит отчётливый и ясный щелчок, но дверца сейфа остаётся закрытой. Однако, у парня такое положение вещей совершенно не вызывает эмоций. Он лишь в пару прыжков преодолевает гостиную, и предстаёт пред входом в синюю спальню. Ещё одна потребовавшая в своё время крупных вложений комната. В ней большая кровать, стильный стол под компьютер, целая стена небрежно расставленных книг. Вход в комнату преграждает массивная дверь. Увесистая. Одна только дверная коробка по своей ширине смогла бы вместить ещё одну дверь, спасибо толстым стенам дома. Она и вместила.
Подлетев до исхода отведённого времени, Костя ловит отскочившую на сантиметр панель дверного короба, подставив в неё ловко ключ. Остаётся лишь потянуть. Панель открывается. Прямо за ней ведёт спуск в темноту.
Конечно, дверь умещается. В неё можно пройти. Но только если повернуться в профиль. Заходить, однако, парень в ночь не торопится. Для начала он протягивает в черноту руку, а выуживает её уже с подложкой под дверь. Так, она не захлопывается, пока он несёт до неё свой улов – сумку с мальчиком. Настоящий мешок, но удобно снабжённый ручками. Первым в неизвестность спуска летит пакет с вещами, что Костя уложил в машине на съезде. Вторым уже заходит он сам. Сумка утопает в темноте лестницы третьей, когда мужские руки подтягивают её за собой в темноту.
На отрезке узкого коридора загорается свет. Он разбегается во всех направлениях, занимая пространство. Освещается шлюз. Матовый свет прямо из самих стен, разбитых на крупные квадраты, подсвечивает лицо, двери на разных концах, чёрную сумку. Она уже начала шевелиться. Костя надавливает на один такой кубик, и тот оказывается панелью. К хозяину он разворачивается зеркалом, второй кубик открывает внутри корзину. Простой пластиковый отсек для мелочей.
Костя достаёт из спрятанных в кубиках полок штаны, на пояс он надевает ремень. Похожий на тот, что носят полицейские. К нему крепятся электрошок, кобура, связка ключей. В сумке вновь содрогается присутствие, и человек перед зеркалом смотрит на свой скрытый чернотой образ в последний раз перед тем, как развернуть кубик на себя снова светом. Прежний вид коридора восстанавливается.
Человек, полностью покрытый чёрным костюмом, укладывает мальчика на белую кровать. Аккуратно, почти заботливо. Сделать это трудно, ведь ребёнок всё время содрогается под мелкой дрожью, пока к нему только возвращается способность шевелиться. На его ноге щёлкает замок, и с этого момента предел его передвижений ограничен двумя метрами цепи над постелью. Он делает попытку протолкнуть голос, но удаётся ему только оборванный скрип, застрявший на полпути в горле.
– Ничего… – мужчина произносит утешение нечеловеческим голосом. Его слово теперь принадлежит роботу – механическому аппарату в выступе чёрной маски прямо перед его ртом, разбивающей все слова на металлическое и подрагивающее звучание.
Ребёнка ещё продолжает сотрясать от вымученных сокращений, когда похититель оставляет его одного. Этот взгляд. Глаза мальчика открыты, они в сознании, и они наполнены ужасом.
Не проходит и пяти минут, как чёрный костюм возвращается. В этот раз он завозит в Комнату тележку с подносом. На нём не особо богатый приветственный ужин. Жидкая каша, стакан сока, бутылка воды.
– Мне очень жаль, что тебе сейчас, вероятно, больно. – Присаживается чёрная фигура перед кроватью ребёнка. – Я прошу прощения за это. Больше тебе не придётся это переносить. Скоро боль закончится, и ты вернёшься к своей привычной подвижности. Я отвечу на все вопросы, которые у тебя возникнут, когда ты окончательно придёшь в себя. – Рукой он пододвинул к ним ближе тележку. – Здесь твоё питание. Я вернусь через какое-то время.
Перед уходом он переместил ближе к кровати небольшой столик, практически табуретку. Что-то среднее между стулом и столом. Она была такой же белой, как и кровать, они хорошо сочетались. Помешкав ещё чуть-чуть, окинув маской ребёнка, мужчина удалился через металлическую белую дверь.
С паническим взглядом парализованных глаз мальчик остался лежать один при свете нескольких белых ламп. Он мог видеть всю Комнату. Желтого цвета гладкие стены, закрытые плафоны под потолком в своеобразных чёрных рамках с набалдашниками по углам, две двери в двух противоположных сторонах Комнаты. Одна белая, железная. Через неё ушёл похититель. Вторая деревянная, тоже белая. Она не заперта, но с кровати не видно, что за ней.
Его дыхание было таким, будто он переносил астму. Тяжёлый вдох и тяжёлый выдох. Страшно. Он не мог нормально двигаться, но его тело периодически содрогалось, будто его мучило что-то изнутри, прямо под кожей, и он до слёз пытался от этого избавится. Сначала он оглядел всё бегающим взглядом, будто искал очевидную помощь, кого-то или что-то, что может облегчить его положение. Потом он стал осматривать окружающее снова, фиксируясь теперь на деталях, осмысливая происходящее. Здесь стояла простая деревянная мебель: книжный шкаф, заставленный под завязку литературой и какими-то журналами; компьютерное кресло и компьютер перед ним, мелкие канцелярские наборы для любой деятельности от написания дневника до раскрашивания вылепленных из глины изделий. Стоял небольшой лимонно-жёлтый диванчик, а за ним странная стеклянная вставка в стене. За ней было темно. Однако уже сейчас было видно, что это не окно на улицу, а скорее сообщение с соседней комнатой или какой-то лифт для подачи еды. Спазм диафрагмы уже отпускал парня, и его дыхание перешло из болезненно-панического в просто паническое, или, возможно, в ужасающееся паническое. Мальчик уже мог произвольно крутить головой и оглядываться, хотя его руки оставались прижатыми к груди. Притом нельзя было точно сказать, был ли он лишён возможности ими двигать или просто был так сильно напуган, что инстинктивно защищался, сжавшись в комок.
Вскоре периодические судороги совсем отступили, и парень сотрясался от обыкновенной человеческой дрожи. Его глаза всё порывались заплакать, но рвение к жизни не давало им застлаться слезами, и они продолжали смотреть – искать выход.
Над письменным столом две полки, расположены ассиметрично. На них лежат несколько книг. Вероятно, учебники. Может быть, это детские книги из тех, что яркими обложками должны привлекать малышей и развивать интерес к обучению. Там же – пара мягких игрушек. Собачка и крупная лягушка. Они смотрели на ребёнка безучастно и устрашающе, концентрируя в себе всю окружающую тишину и направляя её в испуганный разум. Стена напротив кровати, где имелось странное не-окно, имела перед собой шкаф. За ним размещалась гитара и небольшой звукоусилитель, а возле незапертой двери стояла на массивной металлической конструкции-уголке крупная боксерская груша, сопоставимая по размерам с самим ребёнком и даже с самим похитителем.
Мальчик зажмурил глаза.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет! – повторяли его губы. – Нет, нет, нет. Пожалуйста, пожалуйста, не надо, пожалуйста. Нет, это всё не правда. Это всё не правда, это всё не правда…
Он не открывал глаз и визуально становился всё меньше.
О лакированную поверхность зелённой краски ударяется, сбегая вниз десятками ручьёв, шипящая струя из шланга на огороде. Не появилось ли за это время соседей? Вот уже неделю с лишним не видать Клавдии Петровны с дачи напротив. Такой пышный сад и без присмотра. А дед с соседнего огорода? Что если он в своём доме и слышал, во сколько приехал Костя? Парень заглядывает на их участки, поливая фонтаном всё вокруг зелёной приоры, а изредка даже попадает по ней. Вот, как ему удастся вызвать настоящие подозрения – натёкшее озеро под его забором. Костя задумчиво провожает сбегающую воду под камни. Хватит на сегодня – поток воды прекращается.
Загнав авто обратно в гараж, парень выставляет перед собой руки. В темноте сырого помещения просторней, чем обычно бывает. Здесь места хватает и на отдых, и на рабочий, заставленный инструментами, стол. Хватает и на террариум с крысами. Вот, что точно вселит ужас в любого, кто это увидит. Высоченная до самого потолка стеклянная конструкция со множеством лабиринтов, кормушек, поилок. Белые крысы снуют друг под дружку, не глядя, крутят яркие жёлтые и оранжевые колёсики. Целое крысиное поселение. Животные мельтешат в высоченной тюрьме и громко пищат, но Костя не обращает на них никакого внимания. Через толщу террариума с сотню крыс наблюдают, как дрожат его руки. Всё ещё.
Мытьё пола, ромашковый чай, отсутствие преследования больше трёх часов, пробежка трусцой до гранты на съезде с магистрали, уборка второй машины и двадцать минут холодного душа не приводят мужчину в порядок. В ванной, стоя голым перед зеркалом, он выставляет руки вновь. Дрожат. До сих пор.
– Ты просто устал. Много работал, бегал. – Убеждает он себя в зеркало, укладывая чёлку в хохолок.
Своё лицо ему нравится. Его массивные черты и высокий лоб, крупный нос с горбинкой правильно посажен, темно-карие глаза блестят открытостью. Такой парень мог бы добиться расположения многих дам. Губы его пухлые и выразительные, глядя на которые с трудом верится, что они не знали искренних поцелуев. Он задерживается на короткий миг, чтобы оценить себя в зеркале. Но после отворачивается на выход и выключает свет.
Мальчик уже сидел на постели, когда человек в чёрном вернулся. Ни волос, ни тату, ни бородки, ни стиля в одежде. Что можно запомнить о таком похитителе? Его рост?
– Здравствуй. – У него нет даже голоса. – Рад, что ты попил. Принести тебе ещё воды?
Мужчина переносит кресло от компьютера ближе к кровати. Не совсем близко. На расстояние, какое допустила бы и цепь. В его руках есть блокнот. Откидной. Он в нём что-то пишет. Ставит оглавление. «Саша, День 1».
– Полагаю, у тебя много вопросов. Прежде всего, думаю, о твоей безопасности. Ты ведь и сам понимаешь уже кое-что, ведь так? – под металлические объяснения мальчик трясся спиной к стене, обхватив свои ноги руками. – Спешу тебя успокоить, никто здесь не притронется к тебе без твоего личного на то согласия. В Комнате действуют правила, и на них не может быть исключений. Вот некоторые из них. Правило первое: не грубить. В Комнате проявляют уважение. Ты проявляешь его ко мне, а я – к тебе. Я прошу прощения за то, каким неприглядным способом ты был сюда доставлен, это была вынужденная мера, и отныне подобного не повторится. Теперь твои желания имеют тот же вес и ту же силу, что и мои. Второе правило: не нападать. Личная неприкосновенность в Комнате свята. Я не коснусь тебя без твоего согласия, не подвергну опасности, не наврежу через хитрость. Я жду того же самого от тебя в ответ. – Зачитывал механизированный голос, словно с листа, но говорил при этом по памяти, пока его фигура неподвижно сидела в кресле. – Правило третье: не игнорировать. Игнорирование расценивается как насилие, а насилие это крайняя форма нападения. Если нападаешь ты, – своим первым движением за всё это время он поднял выше голову, – Нападу я. Любой, кто нарушит правило, самолично подписывается этим на ответное нарушение. Правило четыре: не нарушать данных слов, договорённостей, обещаний. Не хочешь говорить о чём-то – признаёшься, не можешь сдержать слово – его не даёшь. Нарушаешь договорённость – отвечаешь за это. По всей справедливости Комнаты. Правило пятое: не лгать. Ложь способна убить. – К пятому правилу он не добавил развёрнутого объяснения.
На этом часть его монолога закончилась. Некоторое время он терпеливо ждал, но подросток не торопился с ним контактировать, и это оказалось его незапланированным ходом.
– Ты игнорируешь? Боюсь, ты либо меня не расслышал, либо очень плохо к себе относишься…
– Нет… – заикаясь, мальчик подал голос.
Очень тихо, буквально себе в воротник и сразу прижался к стене сильнее.
– Очень хорошо. – Кивнул сам себе похититель. – Я вижу, что ты меня услышал. Спасибо, что ответил мне. Я это очень ценю. – В его блокноте появилась первая заметка. – Давай мы с тобой познакомимся? Меня можешь звать Мистер Икс, Исполнитель или Тот Самый. Я не могу сообщать тебе своё настоящее имя, как и открыть своё лицо или свой голос. Я делаю это для твоей безопасности. Когда завершится Эксперимент, это поможет тебе вернуться домой. Ты не возражаешь, что я обращаюсь к тебе на «ты»?
В ответ парень лишь помотал головой. Плечи его были подняты, а руки так напряжены, что кончики пальцев совсем побелели.
– Как я могу обращаться к тебе?
– Са… Саша.
Его страх не был животным, не был всепоглощающим. Куда больше его описанию подошло бы слово опасение. Он опасался, и делал это так исключительно, что забыл наблюдать за собой. Разум его был слишком занят. Контролировал Комнату, изучал похитителя, его позу, движения рук, его вздохи, положение головы. Стараясь быть на этом не пойманным, он сверлил взглядом откидной блокнот, и невольно метал взгляд на дверь. Непроизвольно и слишком часто. Дверь оставалась запертой, но Саша снова и снова на неё поглядывал, после чего тут же прятал голову, будто себя ругал.
– Хорошо, Саша. – Мужчина отложил на тележку блокнот и придвинулся ближе, но лишь на полсантиметра, оставаясь на кресле. – Я понимаю, что тебе нужно время. Я не изверг, и твоё замешательство более чем естественно. Я оставлю тебя пока одного, осознать всё это. Завтра я вернусь, может сегодня. А пока я обрисую тебе, знаешь… – между предложениями и даже просто словами он то и дело растягивал паузы, подбирая наиболее выразительное. – Сперва, хочу, чтобы тебя не пугала цепь. В твоём распоряжении будет вся Комната. Это теперь твоя Комната. Цепь только для первого дня. Чтобы ты не наделал глупостей. Как только я увижу, что с тобой можно сотрудничать, ты сразу получишь свободу, идёт? – с лёгким опозданием парень закивал ему, и тогда похититель продолжил. – Отлично. Эксперимент, в котором ты участвуешь, не причинит тебе вреда. Это полностью безопасно, и ты можешь быть спокоен за всё, что здесь видишь. Его суть я не могу тебе сообщать. Надеюсь на твоё понимание. Однажды он закончится. И ты вернёшься домой. Ты поэтому не старайся узнать слишком много обо мне, хорошо? – в этот раз похититель не собирался дожидаться активного ответа, но мальчик всё равно быстро закивал головой. – Хорошо. Вот и договорились. У тебя за спиной есть Доска Желаний. – Побудил он мальчика слегка развернуться. – Да, прямо над тобой. Ты можешь записывать туда то, чего тебе хочется. Может, пиццу или игровую приставку. Пока я не знаю твоих увлечений, но ты помоги мне, и Комната будет такой, как ты сам решишь. Здесь у тебя всё есть. Желание можешь обменивать за Палочки. Позволь, я… – медленно он поднялся на ноги и подвинулся к Доске как бы в обход, небольшим полукругом огибая ребёнка.
Саша отстранился в ответ, и неспешными движениями похититель протянулся к мелу на полочке. Он провёл одну линию на поверхности и с поднятыми руками вернулся на место.
– Ну, вот. – Довольно сообщил его измененный голос. – Одна Палочка у тебя уже есть. Твоё желание. Напишешь, когда поймёшь, что это. Конечно,… Ты можешь пытаться сбежать. В этом нет нужды, поскольку Комната безопасна и даёт тебе всё необходимое, но она для тебя ещё незнакома, поэтому… Конечно, такое может случиться. Ругать я тебя не стану, если так произойдёт. Но если тебе оно интересно, побег абсолютно невозможен. Эксперимент организован с толком, поэтому ты бы просто потратил своё время. Ты умный, Саша… Но ты такой не один. Комната изолирована от Старого Мира, поэтому, чем скорее ты примешь её, тем будет лучше. Ах, да! Не хотелось бы говорить о наказаниях, но справедливости ради я должен коснуться и их. Разумеется, я не могу бить тебя или… Я даже не хочу. Это совершенно глупое занятие. В Комнате другие правила. Верно? – отзвучавшее механическое урчание, вероятно, без звукоисказителя прозвучало бы как смех. – Ты не обязан уважать меня. Ведь твои чувства – это твоё личное дело. Как и мои чувства – моё дело. Только вот веду я себя уважительно, и от тебя требую того же. Точно также и с наказанием. Если твоё поведение будет неуважительным, я буду вводить наказания. То есть ограничения. Они подразделяются в зависимости от тяжести нарушения. От лишения доступа к определённой литературе, кино на несколько дней до лишения электричества или питания на неутонченное время. – С клокочущим треском, которое, вероятнее всего внутри маски было лишь глубоким вздохом, человек продолжил. – В стене аквариум, кстати. Там живёт игуана, это подарок. Чтобы тебе не было одиноко. Думаю, на сегодня это всё. Может у тебя появились вопросы?
Один вопрос нашёлся, перед которым Саша долго готовил себя. За время выступления, которое, вероятно, не один день репетировал похититель, мальчик постарался принять менее запуганный вид. Хоть ему так и не удалось расправить плечи, но всё же выражение его лица успело смениться на более горделивое. В конце концов, за это время он мог достаточно осмотреться и понять, что парень в костюме не планирует нападение. Только его долгое непредсказуемое содержание.
– Простите, а вы… вы не педофил? – его вопрос вновь вызвал долгую паузу.
– Для чего тебе это знать? Если я не педофил, это не изменит того, что ты останешься здесь до конца Эксперимента, а если педофил, это не отменит того, что я к тебе не притронусь, пока ты не дашь согласие. А потому прежде чем задавать вопросы, которые занимают и твоё и моё время, реши, дадут ли тебе полезную информацию ответы на них или просто захламят голову? Правда ли это тот вопрос, который ты хочешь задать? Может, это всего лишь отголосок Старого Мира в твоей голове? Есть ли то, что тебя на самом деле тревожит?
Больше Саша не задавал вопроса. Он только тихо помотал головой.
Глава 2
Институт представлял собой изнутри настоящий лабиринт стеклянных кабинетов. С халатом на плечах Косте шло куда больше, чем с чёрной маской на лице, но было некому ему об этом сказать.
– Кость, доброе утро! – пожалуй и всё, что он слышал от коллег.
Высокая девушка с раскрытыми как у кошки глазами намеревалась передать ему гору увесистых папок. На её бейдже значилось «Ольга Ковылёва помощник руководителя, отдел биоинженерной химии». От неожиданности парень поймал в объятиях всю кипу файлов.
– Ух ты, чёрт! Куда их? – от своей неловкости ему стало смешно.
– Просмотри, пока выбрался в офис, я тебя прошу! – молила его раскрытыми глазами помощник. – Кость, я одна не справлюсь. Или найми мне второго ассистента.
– Всё, понял, понял. Я посмотрю. – Взяв папки более удобно подмышку, он улыбнулся секретарше, чего она так и не смогла увидеть, поскольку тут же убежала в другой конец коридора.