000
ОтложитьЧитал
Уже оттуда она на секунду выскочила вновь с мобильным в руке и крикнула:
– И доклад с пометкой «Лизин Д»! Мне кажется, весьма многообещающе. Стоит рассмотреть. – Не дождавшись ответа, она вновь исчезла за матовым стеклом двери.
– Я учту.
Вдоль по коридору с отблеском синевы в лабораторных стенах Костя напевал мелодию, относя с собой папки. Он мог и сам не замечать этого, а замечавшие мимо его хода коллеги только на мгновение улыбались, оглядываясь, и тут же выкидывали из головы. Им было бы непросто отгадать, что делало их коллегу счастливым. Да и делало ли.
Колечки цепи перебирались с постукиванием друг по другу. Саша разглядывал внимательно каждое из них, проверяя, нет ли хоть в одном надлома. Как на подбор, они оказывались прочными, что и крепление в самой стене, что и замок на его лодыжке. Возможно, за делом он даже не обращал внимания, что поскуливал каждый раз, когда новая из его идей проваливалась с треском.
Поначалу он и правда боялся издавать звук. Но только поначалу. Прошёл всего час, как Саша принялся за исследование способов освобождения, и за это время стены его новой Комнаты отразили небывалое количество криков.
«Теперь это твоя Комната».
Стук, крик, зов, клич. Он перепробовал весь арсенал доступных ему средств привлечения внимания. Как собака на поводке, бьющаяся о собственную кожу и шею, так и Саша бился своей ногой в пустоту, ударяясь снова и снова о воздух, которого нельзя было коснуться, пока его держит цепь.
– Боже, помоги… – это не было обращение к Богу или та молитва, которую посылают люди иконам.
У неё не было конечного адресата, и больше было похоже на то, что подросток взывал к собственным силам, которые есть у него, где-то там, так глубоко, что добраться до них можно только молитвой. Возможно, именно в такой форме она и была настоящей.
Перед кроватью стояло ведро. Оно было пластиковое, с крышкой. Сразу было и не определить, которое из насилий в Комнате было большим: цепь на лодыжке ребёнка, его присутствие против воли, кровать под ним, которую он не выбрал или это ведро. Через семь часов заточения, когда выбор окончательно свёлся к нулю, а человек в чёрном костюме так и не появился, Саша помочился в это ведро. После этого вокруг него ничего не изменилось. Оставался таким же свет в странно изогнутых плафонах с набалдашниками, оставались мебель и закрытые двери. Таким же остался террариум, в котором так и не показалась подаренная мальчику игуана. Он перевернулся на постели лицом вниз, и заплакал.
Перед тем как открылась дверь в Комнату, прозвучал сигнал. Мелодичный и приветливый. Он бы мог служить оповещением об успешно выполненном платеже или поступлении денег на счёт. Но он служил сигналом открытия двери в Комнату, и значил, что кто-то пришёл. Человек в чёрном.
Мужчина заходил, толкая впереди себя тележку с подносом. Сегодняшний обед выглядел просто праздничным. Сладкое, сытное, кофе. Не только суп, но и жареный картофель с овощами на гриле. Наесться можно было втроём. Мистер Икс осмотрел ногу прикованного, во время чего его звукоисказитель прорычал долгий вздох.
– Грустно, что ты не воспринимаешь моих слов всерьёз. Так ты показываешь своё пренебрежительное отношение ко мне, ты знаешь? – его фигура вновь опустилась на компьютерное кресло перед постелью.
На новой странице он записал что-то в блокнот.
– Простите. Нет, я вовсе…
– Не отрицай. – Безразлично заметил вслух похититель. – Это факт, Саша.
– Простите.
– Я попробую. – После его обещания прошло не менее пяти минут тишины, прежде чем он заговорил снова. – Ты собираешься есть?
Перед кроватью тарелки стояли не тронутыми. Испуганно Саша придвинул тележку ближе и схватился за ложку. Суп с фрикадельками, свиные рёбрышки капают на картофель жиром. Блюдо словно из ресторана.
– Простите… – с готовым к удару лицом ребёнок боялся поднять взгляд в прорези маски.
– Саш, всё наладится у нас с тобой, не бойся ты так. Я тоже переживаю. Но я верю, всё образуется. Ничего, я всё понимаю. Я ведь знал, что ты будешь пытаться сбежать, я… просто надеялся. Знаешь, я уже и не злюсь, хорошо? Не расстраивайся. Давай, – неторопливо он поднялся, чтобы снова присесть на краю кровати, где мог бы коснуться прикованного возле цепи, – Давай мы это снимем, ладно? Ты прав. Как можно приковать тебя к стене и думать, что ты будешь с этим согласен? Ты достоин лучшего.
Со своего полицейского ремня он протянул связку ключей, которая вытягивалась вперёд на шнурке, и в два щелчка освободил мальчика. Весь сжавшись, юноша аккуратно подобрал под себя ногу. Он старался двигаться не торопясь, но не мог себе позволить расслабиться, пока незнакомец находился в такой опасной от него близости.
– Ты всё ещё думаешь, что я на тебя нападу. – Похититель звучал разочарованно. – Меня это, конечно не радует. Саша, пойми, ты… Меня этим оскорбляешь. Считаешь, что моё слово не значит ничего…
– Нет, нет, простите меня! Мистер Икс… – обращение по выбранному имени смогло спасти ребёнка от гнева.
Преступник поднял на него чёрную маску и долго ещё молчал. Лишь на долю движения он потянулся к мальчику, вероятно, только для того, чтобы похвально похлопать, но смог осечься. Вместо этого он кивнул ему головой несколько раз и вернулся в кресло.
– Мы с тобой поладим. Да. Ты молодец, Саша.
Не сразу справившись с отголосками страха, мальчик ещё сутулился на постели без намерений на какой-то контакт. Время шло, похититель перед ним молчал, и рано или поздно ему пришлось бы сознаться.
– Мистер Икс, – опасливо проглотил он ком ужаса, – Простите меня, но… Я не ем мясо.
В ядовитых красках ночных фонарей мужчина смотрел сквозь кричащие вывески. «Бар 24», «ТрактирЪ», Аптека «Сила Природы». Свет зудел в его глазах, проникая в машину на медленном ходу. Его багровое лицо с широкими порами становилось то злее, то отчаяннее. Он вытер пот с возрастных залысин на голове. Анфас он был подобием коршуна. Мужавший, могучий, но сгорбленный. На мобильном, что стоял наизготовку на подставке перед глазами, появился новый вызов. «Валя». Мужчина хлопнул крупным пальцем по экрану.
– Он вернулся? – голос его заметно дрогнул, сотрясаемый гневом и страхом.
– Ещё не нашёл? Я думала, может, ты его уже встретил… – женщина же плакала в трубку, – Приходила Андрея мать…
– К нам? – большие глаза мужчины, такие же выразительные как у его сына, не отрываясь следили за улицей, заглядывая в каждого проходящего, за каждый тёмный угол.
– Нет, в штаб волонтёров. Развели тут прямо перед окнами, чтобы все видели… Эта ещё… Принесла им еду, представляешь? Знает, что сынок-то её виноват.
– Валя, я за рулём. Я думал, у тебя что-то конкретное.
– Я подумала, а вдруг… Вдруг они что-то знают? Вдруг этот Андрейка нашего Сашу…
– Валя, ради Бога. Выпей валерианы, – дослушивать предложение мужчина не стал. – И ради Бога себя не накручивай. Просто мальчишка плохой друг. Не забивай себе голову.
– У меня из головы не идут те слова полицейского… – по голосу лучше ей не становилось.
– Какие слова, Валя?
– С Сашиной личной страницы. «Если меня не станет, миру не будет лучше. Он просто не заметит». Зачем он такое писал?
Мужчина глубоко вздохнул и сжал руль. Следить за дорогой, искать, да ещё и говорить по телефону на не отвлечённые темы становилось довольно сложной работой. Слишком сложной.
– Значит, мы мало проводили с ним времени. – Признавал за собой отец все ошибки. – Исправим.
– Как он мог писать такое? Почему он не подумал, как больно нам делает? Разве можно такое писать и исчезать? Почему… – в приливе слёз ей не удалось закончить свою мысль.
– Валя, спросишь у него, когда домой вернётся. Мне очень сложно искать и разговаривать. Попей успокоительного, хорошо? И ложись спать. Я наберу. – С этими словами он хлопнул по экрану снова.
Звонок завершился. Опять в полную силу в салон мог ворваться летний город со своим шумом и запахом остывающего под ночным небом асфальта. Впереди его пересекали двое молодых людей в экипировке с ярко-зелёными жилетами. Волонтёры. Один из них показал мужчине распечатанный лист бумаги с фотографией его сына. Он хотел протянуть его прямо в машину.
– Вы видели этого мальчика, пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны, рюкзак? – произнёс парень одним сплошным словом.
– Это мой сын. – Ответ коршуна не оставлял места для манёвра.
– Простите. Я вас не узнал.
– Почему не расклеиваете? – в две секунды затормозил отец и вылез из высокого внедорожника. – Ни на одном столбе не видел. Я проехал весь город. Дайте, тогда я сам наклею.
– Дали команду не клеить. – Слегка испугавшись, молодой человек увернулся от рук родителя, прижав к груди пачку ориентировок. – Подростки – это чаще уход из дома. Если увидит ориентировку, спрячется. Мы его быстрее найдём, пока он не паникует.
– Уход из дома? – гордые плечи упитанного мужчины из явно рабочей профессии выдерживали плиты вины, и держали их гордо. – Понятно. Хорошо, тогда работайте. – Он вернулся к дверце машины, но обернулся прежде чем залезать внутрь. – Спасибо вам.
Под плафоном раздаётся тягучий скрип. Не долгий. За ним следует ещё один. Писк вырывается из-под ножки дивана на короткий миг, и снова всё затихает. Ещё один толчок, ещё чуть-чуть. Диван встаёт как раз под тем местом, где набалдашник плафона, круглый и чёрный до блеска, выпячивается под потолком. Через долю минуты Сашина голова подбирается к нему ближе. Момент истины разворачивается в решительном ударе по набалдашнику, от которого в руках мальчика разбивается карандашница и рассыпается на пол. Сыплется на лимонный диванчик и на кровать, сыплется на его плечи. С волос он стряхивает остатки. Видимо, потолок кому-то был важнее канцелярии, раз его сделали таким прочным. Ребёнок спрыгивает с дивана.
Вся Комната разворочена в клочья. Стол с компьютером отодвинут, выкорчены провода, отодвинут закрытый шкаф и опустошён сейф за ним с лапшой быстрого приготовления и консервами. Фасоль, тушёная говядина, свинина. Тут хватило бы на два месяца при умелой экономии. Для того, кто ест мясо. Защищённый стеклом пульт ввода пароля у металлической белой двери истёрт чем-то острым, и часть штукатурки осыпалась горочкой прямо под ним. Выскоблена по его периметру вся до бетона. Та же участь настигла и выходы проводов из стены, выход вентиляционной шахты, выключатели света.
Парень поворачивается к часам. Если он ждёт двадцати минут первого, то сейчас самое время. Так и есть. В бодрости юношеского энтузиазма он забегает за деревянную дверь. Ту, что была прикрыта, пока его не отпустили с цепи. За ней оказывается безупречно белая ванная. Ослепительный свет как на церемонии награждения с приглашением президента. На стенах переливают мозаики, изящный изгиб самой ванны, раковина, туалет – все из одной утончённой коллекции. Любоваться ею можно часами. Саша же решил её разворотить. Хотя бы по одной плитке в радиусе контакта со стеной труб он разбил и покрошил на пол. Ниже уровня пояса мозаика сменяется крупными плитами. Имитация дерева, светлого. Таким же выполнен пол. Слив под раковиной подросток и вовсе сумел разрезать канцелярскими ножницами и доломать уже вручную.
– Кто-нибудь! – кричал он в трубы и вентиляцию. – Похитили! Помогите!
По трубам он бил ножницами, почти уже непригодными от изнурительного ковыряния штукатурки и бетона объявших его стен. Три быстрых удара по металлу. За ним следуют три с долгой паузой. Затем ещё три, быстрых. Парень проделывает манипуляцию с каждой трубой, что ему предоставлена в ванной по две-четыре попытки, и после этого возвращается в Комнату. Который час? Его глаза фиксируют новый отсчёт времени до следующей попытки.
С наступлением ночи в лесу становилось ещё страшнее. Хочется ли ещё здесь кого-то найти? А если это уже «что-то»? Не лучше ли тогда подождать с получением ответов до завтра? Эти люди так не считали. Согретые кто свитерами, кто куртками, и многие в ярко-зелёных жилетах они разбрелись отдельными группами. В одной из таких групп был довольно высокий спортивный парень. Шаги от него оставались широкими, а согревала его без труда собственная злость.
– Да, можете работать. – Ответила идущему возле него рация.
– Стой. – Скомандовал держащий её человек, и двое других послушались. С ними был и высокий парень с короткой стрижкой тёмных как лес волос. – Работаем на отклик. Вов, лучше всего ты. Ты его брат.
– Са-ша! – без споров закричал парень в сомкнутые рупором ладони. – Са-ша!
Никто не откликался, но через недолгую паузу он повторил. В тишине тройка затаёно слушала. Правда, слушала пустой лес. Не получив желанного ответа они пошли дальше.
Разговаривать на поиске ребёнка особо никто не торопился. Очевидно, они знали свою задачу. Слушаешь, смотришь, чувствуешь. В кармане Вовы подал сигнал телефон.
– Да, мам, ищем пока. – Голос парня звучал устало, утомлённо. – Ничего. Вообще ничего. Не ходил он в лес. Нет, от дома уже километров шесть отошли. Там мусор один. Да не вернётся он туда, забудь ты про этот дом уже! Мам, нет там наркоманов, да и Саша не конченный, чтоб таким заниматься. Ну, потому что ты ерунду говоришь. Пожалуйста, прими успокоительное и поспи, хорошо? Мы найдём его, ладно? – во время разговора он значительно отстал от группы, но их фонари уверено освещали сочную зелень впереди. – Мам, не слушай ты их. Они просто не хотят работать. Это нормальная практика, они всегда говорят «суицид», просто забудь. Да, мам, конечно. Волонтёры остались в городе, я, мам, в лесу. Конечно, проверят. И вокзалы, и подъезды, и крыши. Первым делом. Да, они уже спрашивали в аптеках, ничего он не пытался купить. Я тебе обещаю, хорошо? Хорошо, мам. Спокойной ночи.
Завершив разговор, он потянулся отключить сигнал на мобильном, но в последний момент осёкся. Яркая трава впереди уже не удалялась, а покорно ждала. Больше парень решил не задерживать поиск, и последовал вперёд к сотоварищам, по пути так же оглядывая и подсвечивая уже пройдённую ими траву. Они могли пропустить что-то. Даже если и не могли, так Вове было легче сбрасывать напряжение. Он не просто так выехал в лес на радиус пропажи, он ищет. Его бессонница принесет пользу.
Ночью Саша снова не может уснуть. Свет центрального плафона уже почти погас. Значит, поздний час давно пришёл за ним, но не застал его спящим. Жизнь уходила из лампочки, как из ребёнка в постели уходила надежда. Но сколько бы ни растягивалась ночь, огонёк всё никак не прекращал своего существования. Он теплился. Он теплился.
Плед, одеяло, укрывавшие собой матрас, как и положено на кровати, лежали не тронутыми. Саша не соглашался использовать их. Он лежал на них сверху. Как мумия. Как связанный или стоящий смирно солдат. Глаза устали, но оставались открытыми. Что если в темноте, когда она придёт за ним, прозвучит мелодичный сигнал? Что если человек в чёрном костюме придёт за ним, стоит Саше заснуть? Застанет его врасплох. Поймает его. Что если с наступлением ночи в Комнате начинают действовать другие правила, и мальчик узнает о них тогда, когда похититель вновь перед ним появится, чтобы о них рассказать?
Подросток не знал этого. Он лежал в чужой кровати и заставлял себя отдохнуть.
«Теперь это твоя Комната».
Вдруг одним рывком он решительно поднялся на ноги, оттолкнувшись от навязанной незнакомцем постели как от дурной заразы. Громкий щёлчок в углу. За ним чайник стал шуршать нагревателем по указанию нового хозяина. Более приятной идеей для похищенного стало присесть на лимонный диван. Хотя в полумраке он походил больше на цвет оливы. Там, за стеклом на стене безмятежно дремала игуана. Ей не было известно о преступлении. Она жила в своём маленьком доме, где у неё было всё необходимое: вода, еда, комфортное место для сна, своё собственное пространство и даже было с кем общаться через стекло – с кем-то совершенно другого вида.
Эту ночь старый коршун пришёл пережить в отель. В окна уже залезал яркий свет, когда дверь за его спиной громко хлопнула. Затем о стол ударились ключи от машины. Кровать под ним прогнулась с глубоким скрипом. Правда, он совсем не торопился спать. Перед его глазами могли мелькать ориентировки идущего поиска, в ушах ещё звучали бы голоса волонтёров. «Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны, рюкзак». Отец смотрел на стену перед своим лицом, и ничего в ней не видел. «Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка». Между ним и сыном прошло поколение, это было видно в залысинах по бокам лба, в лёгкой щетине на дополнительном подбородке и натянутой в области живота куртке. Хоть и под огрубевшей состаренной кожей, но наливались кровью крепкие мускулы. В его больших пальцах, в руках, в плечах. Сегодня они устали, и клонились вниз. «Чёрные штаны, рюкзак». Тень на лице пришедшего пережить ночь тихо плакала. «Вы видели этого мальчика? Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны». Он молчал, как это делают железные с виду мужчины, когда в их стойкость закрадывается коррозия где-то глубоко внутри, и даже, когда никто не может увидеть, не разрешают самим себе признаться в её существовании. Признать, что у них есть слабое место. Которое очень болит. Он плакал молча. Не слезами ребёнка, потерявшего любимую собаку и не слезами героя, имена друзей которого звучат списком. Он плакал бессилием, неведением, страхом. Он плакал невозможностью, которая произошла. Невозможностью что-либо сделать. Невозможность случилась так тихо, пока никто не смотрел, забралась в него и пульсировала в самом его сердце. «Вы видели этого мальчика? Пятнадцать лет, клетчатая рубашка». Невозможность. Она застигла его в отеле с рассветом.
Крепление, не переставая, стучало. С другой стороны, это мог быть и разводной ключ. Саша не видел, что именно. Повторяющийся и не сообщающий полезной информации звук, который Мистер Икс извлекал из трубы уже больше часа.
– Не хочешь посмотреть, как это делается? – вновь предложил он мальчику то же, что предлагал уже, возобновляя работу унитаза, слива для ванны и теперь, занимаясь раковиной. – Чтобы не пришлось меня ждать, когда в следующий раз решишь разнести половину Комнаты.
– Простите. – Саша произнёс это снова.
Должно быть, он и сам заметил, что использует извинение вместо любой реплики и от того виновато насупил брови.
– Ну, что? – подозвал его человек в маске, когда закончил наладку раковины.
Мальчик отошёл ещё на два шага и издал короткий неопределённый звук. Кажется, вопросительный. Впрочем, в равной степени он мог означать что угодно. Прорычав изукоисказителем, похититель поднялся на ноги, брякнув ключами на толстом ремне, и подхватил с собой инструменты. Их работа в ванной была окончена.
В Комнату Саша вернулся первым. Неловко вбежал, уступая скорее место похитителю, и скорее отодвинулся на значительное расстояние. Здесь уже было светло. Горели плафоны, от которых на стене были вновь заштукатуренные выключатели, и ярко освещала пространство та лампа, чья яркость менялась по таймеру. Полная мощность. Должно быть, за окнами стоял полдень.
Мистер Икс оглядел вновь убранную долгим старанием Комнату. Чисто и складно, как в первый день. Для полной убеждённости он прошёлся внимательным шагом по периметру вновь, заставляя ребёнка от себя прятаться. Маска его озадачилась, проплывая возле разложенных на столе ручек, карандашей.
– Ты ещё не положил их на место? Однако…
От комментария Саша нервно сглотнул. Из его заднего кармана до сих пор торчали не слабо покоцанные ножницы лезвиями вниз.
– Договоримся, что ты больше не станешь ломать отделку и коммуникации или ты ещё не готов к таким обещаниям? – перед уходом решил присесть перед мальчиком похититель.
– Я постараюсь.
– Саша, это не ответ. Это уход от ответа. – Казалось невозможным определить, какую эмоцию вкладывает в замечание Мистер Икс, но поза его на корточках перед мальчиком не выражала агрессии.
– Мне кажется, …я ещё не готов…
– Честность – это прекрасно. – Отметил он, после того как рычание звукоисказителя прошло в воздухе раскатом. – Только в данном случае её не достаточно, чтобы я мог тебя поощрить. Ты ведь ведёшь себя так… Недоверчиво. Подвергаешь сомнению мои слова? Неуважение. За это я могу наказать тебя, Саша. Подумай об этом, хорошо? Давай так. Моим поощрением за твою честность будет то, что я не стану сажать тебя вновь на цепь, хотя стоило бы, пока ты не поймёшь, что отсюда нет подобного выхода. Деструктивного… Я иду тебе навстречу. Хорошо?
Поначалу едва уловимо, но Саша закивал головой для похитителя, и ответ его был принят. Он продолжал держаться, как мог отстранённо, и если бы не стол за его крестцом, то отступил бы ещё на два шага, но мужчина застиг его в невыгодном положении. Пробыв рядом ещё всего пару секунд, он поднялся на ноги и зашагал к выходу. Тележка с остывающим обедом оставалась на усмотрение мальчика, и сегодня в ней не было мяса.
Она набирает ещё один звонок сыну – «Вова». Пока открывается входная дверь, Валерия перекладывает телефон под ухо и слушает долгие гудки. Её терпение сдаётся, когда в квартире она оказывается одна. Повседневно снимая обувь, ей может отчётливо слышаться звон тишины в этом доме. Хотя это просто отсутствие вечернего шума. Она привыкла к нему за те годы, что муж проводил на кухне, а сын за компьютером, и всё время где-то, да что-то шуршало, шелестело и разговаривало. Но не сегодня и не теперь.
Летнюю куртку она вешает на свободное место среди прочей одежды своих домочадцев, как вдруг на глаза ей попадается дождевик младшего сына. Спортивный, не длинный. Тогда светлая голова матери с большими кудрями ложиться на его гладкий рукав и очень тихо, очень медленно зарывается. Куртка мальчика пахнет полиэстером, но женщина глубоко втягивает в себя этот запах. Такой близкий. Совсем как настоящий. Где-то в ней этот запах срывает маленький винтик, который служил частью большого механизма по удержанию на ней лица, и в следующее мгновение его срывает как дамбу, проигравшую в схватке с природой. Её плач мгновенно переходит в рыдания, и этой лавиной её сносит на дно глубочайшего горя. В кармане включается телефон, зовёт вернуться в реальность, и она возвращается.
– Да? – ещё утирая слёзы отвечает она на звонок старшего сына.
– Да, мам, ты звонила? – голос его отличается от предыдущего разговора, на фоне значительный шум.
– Да. Я… Где ты? Кто так шумит?
– Я… – в десятках километров от дома парень оборачивается на выход из бара. – В городе сейчас. У тебя всё в порядке?
Вновь его мать начинает тираду о поисках. Меньше всего ему хочется слышать «были случаи», «как-то помню в молодости» и «полицейский так посмотрел, как будто…» Мать разворачивает перед ним как конфеты свои кошмарные сны, разжёвывая горькую начинку, хотя даже удерживать собственный голос ей трудно. Это заставляет парня в тот же момент заскучать.
– Ладно, мам. Позвони лучше папе. Я сегодня после работы очень устал, ладно?
Всего через минуту он возвращается к приятелям за стойкой, где застаёт и незнакомую девушку. Ему она не улыбается, впрочем, как и он ей.
– Ну как, не нашли ещё? – бросил через рюмку приятель.
– Что не нашли? – старалась влиться в компанию девушка.
Но тут во время объяснения одного из друзей прервал товарищ чуть покрупнее, успев сделать наспех предупреждающий жест головой. Это помогло заставить приятеля Вовы замолчать.
– Да сменщик в бригаде уволился. – Расхлябано бросил он тогда. – Замену вот ищу.
Напитки интересовали парня в гаме разговоров посторонних столиков и пар куда больше, чем незнакомая дама и даже больше, чем близкие друзья. Пока его приятели ухаживали за новоприбывшей, он уткнулся в стойку в одиночестве. Так лучше. Атмосфера была ему компанией куда более приятной, и с ней время не давило на грудь.
Его внедорожник в третий раз заезжал на круг, и тут на телефон позвонили.
– На объезде по Коромыслово, что у вас? – проговорил мужчина вместо приветствия, прежде чем понял, кто ему звонил, – Чёрт! Да, привет. Прости, не узнал.
Автомобиль продолжал курсировать между домов, где казалось реальным встретить сбежавшего мальчика. Подростки любят высокие дома, в которых можно почувствовать себя свободным и взглянуть на город с высоты небес.
– Да, знаю. Не планировал я, что так это всё затянется. Прикрой меня буквально ещё на один день? Я буду завтра, я… – машину пришлось затормозить, чтобы вернуться в реальность, где жизнь и работа не останавливались, даже когда это было необходимо. – Я понял. Скажи, что завтра я буду на объекте. Хорошо. До связи.
Из двора он развернулся в совершенно новом направлении и выжал газу так, как не ездил уже три дня с момента исчезновения сына.
За каких-нибудь десять минут машина его уже заезжала на Пирогова прямиком в волонтёрский штаб. Вот он, этот злополучный дом под этот проклятый снос, где наверняка могли ошиваться наркоманы, бомжи и Бог знает кто. Да кто же мог допустить, чтобы такие здания – опасные – могли оставаться всего лишь под укрытием жалкой ленты?
Двухэтажное чудище с выпотрошенными глазами, выкорчеванными зубами, с выдранным языком. Оно не скажет, что произошло в тот вечер и где теперь пропавший мальчик. Так и будет злобно ухмыляться на него, терпящего крушение отца.
– Константин? – до координатора штаба он добрался сзади.
Им был молодой мужчина не старше тридцати пяти лет, но высокий, сильный, похожий на богатыря с волной отросших волос, которые тот мог заправить за уши или при желании даже собрать в хвост на затылке. Однако пока ему подобная мысль не приходила. Он только что возвышался над раскладным столом добровольцев, где развёрнутые карты и стопки ориентировок с изображением Саши кое-как делили место между компьютером, снаряжением для поиска в лесу и той кучей мелочей, которая всегда откуда-то появлялась на любом поиске. На звук собственного имени он развернулся к отцу пропавшего могучей грудью вперёд. На нём была свободная везде, кроме грудных мышц футболка с эмблемой отряда «Содействие», но не такая зелёная, как жилеты прочёсывающих город и лес, а чёрная. Хотя эмблема оставалась та же. Человечек, подсвечивающий другому человечку путь домой. Интересно обыгранный переход света от фонаря, что превращается в белую дорогу.
– Ярослав! – координатор приветствовал отца мальчика. – Здравствуйте.
– Здравствуйте. Что-то вас поубавилось. – Старший по возрасту ничуть не смущался выросшего перед ним человека. – Есть ли какие сейчас продвижения?
– Третий день, люди не привыкли искать так долго. Нам хватит ресурсов, придут новые. К тому же, – параллельно их диалогу Константин продолжал отслеживать маячки перемещений поисковых групп на компьютере и помогать находящимся в штабе выдвигаться, – У меня 28 человек на поиске. Конечно, в штабе никого толком нет, кроме нас с вами.
– Я не вижу двадцать восемь точек. – Вглядывался отец в мониторы.
– Да, здесь отмечен патруль. Они объезжают город. – Пальцем координатор продемонстрировал путь одной из синих стрелочек, оставляющей за собой зелёный свет на дороге. – Перекрытый на сегодня путь, вот другие экипажи в соседнем районе. В город сегодня выехало не много…
– Но вы только что сказали, что их почти тридцать. У вас на мониторе четыре машины. – Человек с багровой бабочкой покраснения на лице начинал нервничать.
– Да, я… Отправил многих в Ленинский лес. В направлении к дачникам.
– Лес? – отец обернулся за спину, как раз туда, где раскидывались упомянутые просторы лиственных деревьев. – Разве там уже не осмотрели?
– Я решил, что раз его не видно в городе, то, – со стройным и дикторским голосом мужчина не боялся пауз в словах. – Он может и оказаться в лесу.
– Что значит «оказаться»?
– Есть много событий, в ходе которых ребёнок может найтись в лесу…
– Константин, не пытайтесь утаить от меня информацию. Речь о моём сыне. – Он вызвал отпечаток глубокой мысли на долю координатора, но чуть погодя тот согласился дать объяснения.
– Вот эта дорога, на которой мы сейчас стоим, – пришлось обоим переключиться на карты, – Очень удобная для подъезда машины и для её отъезда, если бы кому-то хотелось проехать здесь. Как видите, камер здесь нет. Понимаете, в городе подросток, почти всегда оставляет следы. Где-то обязательно его кто-то видел. Он шатается туда-сюда, пытается что-то продать, украсть. Ему нужно кушать, нужно спать, банально справлять нужду. Дети оставляют следы, в «Содействии» умеют находить подростков. Сашу же не видел никто. Три дня мы не получаем никакой информации. Такого… такое крайне редко бывает, – за активной жестикуляцией он точнее выражал свою мысль, – Чтобы нельзя было обнаружить ребёнка ни на одной камере, на остановках, ни кондуктора, никто его не видел. Я предполагаю, что либо он прячется у друзей, и тогда всё решит только время, либо… Его могли не видеть в городе, потому что его не было в городе. Сейчас лето, он может долгое время находиться в лесу.
Отец закрыл рукой щетину и стал долго думать. Перед ним розовел в красках спускающегося солнца лес. Зачем там оказываться вдруг его сыну? С раскрытого ноутбука продолжали поступать сигналы о местонахождении рассредоточенных поисковых экипажей. Работа не останавливалась, её вели неплохо сведущие в ней люди.
– Вы сможете его найти? – обратился отец к координатору с откровенным вопросом.
– Я могу его искать. И я ищу.
– Мне нужно возвращаться на работу… – продолжал рассуждать вслух мужчина.
– Я лично буду искать Сашу, пока он не найдётся. – пообещал координатор, и в его глаза устремилось доверие мужчины, который оказался вынужден переложить поиск своего сына на плечи того, в ком хватит уверенности заявить о том, что он справится.
– Спасибо, Константин. – через долгое и крепкое рукопожатие он взял с него обещание, и координатор со всей ответственностью сжал это доверие в своей руке.
В оглавлении страницы чернело «Саша. День 4». Мистер Икс только докатил тележку с вегетарианской кухней к кровати ребёнка.
– Могу я присесть?
– Но… Это же моя личная зона? – испугано отозвался мальчик.
– Мы можем сесть на диван.
– Но… Ну, я… Я бы просто хотел сидеть один, я думаю…
– Ты будешь. – С толикой обиды согласился похититель. Он отправился за компьютерным креслом вдаль Комнаты. – Всё же я пересяду к тебе ближе. Не волнуйся, я не стану заходить на твою территорию.
Через тележку, будто за столом, они разместились на кровати и прикаченном компьютерном кресле. Воздух полнился напряжением и тишиной. Из ванной доносился лёгкий аромат шампуня, и это обстоятельство преступник оставил пометкой в блокноте.
– Итак, Саша, сегодня у нас будет живой опрос, через диалог. Твои ответы я буду записывать здесь, в этом блокноте. Ты согласен?