Предисловие
Эта книга не про меня. Думаю, о многих из нас. Кто-то узнает себя в паре строчек, а кому-то покажется, что эта история полностью списана с него. Поэтому, повторюсь, эта книга совсем не про меня. Я одна из многих. С совсем неуникальной историей. Но мне важно её рассказать. Важно показать, как бывает больно. Плохо. И кажется, что никогда лучше уже не будет. Важно показать, что у расстройств пищевого поведения много лиц. Лицо радости. Лицо удовольствия. Лицо задумчивости. Лицо грусти. Лицо влюбленности. Или даже счастья. У нас, людей с расстройством пищевого поведения, есть прекрасный навык – ни в коем случае не выдавать, что у нас есть проблема. Анорексия. Булимия. Компульсивные переедания. О нет, вы точно не угадаете и не найдете этого на наших лицах.
И всё же, если немного сбавить драматичный градус, который я накрутила абзацем выше, можно догадаться, что исход у истории почти положительный. И сил хватило не только справиться с РПП, но написать об этом книгу. Я не стала от этого врачом. Психологом. Нутрициологом. Коучем. А одной из многих, у кого было РПП. Поэтому здесь не будет никаких исследований/протоколов лечения/названий препаратов и прочего. Это мой дневник. Дневник булимички. И если он кому-то поможет почувствовать себя лучше, я буду счастлива. Если книга поможет перестать себя чувствовать одиноким китом, выброшенным на берег, я буду счастлива. Если книга поможет улучшить ваше физическое состояние, я буду счастлива. Или если вы по-новому посмотрите на проблему РПП (шире, чем советы "просто нормально ешь", "все эти проблемы ты сама себе надумала", "тебе просто нечем заняться") – и вы перестанете так думать, я тоже буду чувствовать себя лучше.
А ещё годы, проведенные в РПП, (звучит так, как будто я побывала в эзотерическом путешествии или хотя бы несколько лет пролежала в Шавасане) показали, что тема расстройства пищевого поведения – то, о чём принято говорить шёпотом или не говорить вовсе. Мало кто готов во всеуслышание признаться, что у него проблемы с едой. Впервые о булимии я начала писать в своем блоге в 2016-м году просто потому, что не могла больше в себе это сдерживать. Мне нужно было кому-то об этом рассказать. Поделиться. Быть понятой. Я стыдилась своей тайной жизни, которую вела. Казалось, если я о ней расскажу – эта тайна рассеется и это признание сделает меня более нормальной. Это как признать, что Деда Мороза не существует. Или признать заключенный договор по ипотеке на 25 лет и увидеть сумму по выплаченным процентам подходящим для вас. Или признать, что после 3-х алкогольных коктейлей, когда вам уже 30 лет, вы уже никогда не проснетесь с гладким лицом. Это не самые приятные признания, но (сейчас будет похоже на цитату главного героя из крутого боевика): только признав собственную слабость, можно стать сильным. Если булимия делала уязвимой меня, я решила поступить с ней так же, рассказав о ней. Сделать так, чтобы о ней узнали. Что она существует. И не только у подростков, а у вполне взрослых людей.
Конечно, признаться в этом было не просто. Мой блог был самым обычным – его читали подруги, знакомые, коллеги, турок с последней поездки, который преданно ставил сердечки на каждое фото. Все эти люди знали меня лично. Но только как улыбчивую, может, в чем-то инфантильную девочку, которая любит сладкое и много ещё чего. Но никто из них не знал, что эта девочка по вечерам или целыми выходными днями может насильно запихивать в себя еду. Пирожные. Шоколад. Печенья. Вафли. Всё это я могла съесть за один раз. А потом сходить в магазин и докупить ещё. Я не могла объяснить, почему это делаю. Зачем. И как можно сделать так, чтобы мне стало немного легче, и перестать фаршировать себя едой. Хотя нет, знала. Да, это признание. Стало лёгкой надеждой. А вдруг меня поймут? А вдруг есть целебный совет, который мне оставят в комментариях и это изменит мою жизнь? А вдруг, наоборот, меня никто не поймет – подруги перестанут со мной общаться, коллеги и знакомые – здороваться, а приложение с блогом удалиться с моего рабочего стола смартфона от стыда за мой опубликованный пост. У меня было масса вариантов от самых оптимистичных до депрессивных. Одно я поняла точно. Что это признание, определенно, что-то изменит.
Я вынашивала текст, как заботливая мать носит в животе своего ребенка. Как и полагается, роды состоялись через несколько месяцев. Получился робкий пост с признанием, что у меня проблемы с контролем приемы еды: частые объедания и последующим вызовом рвоты – только с глянцем и рюшами в стиле социальной сети. Я выбрала картинку, где кукла Барби в ванной комнате стоит на коленях перед унитазом и её тошнит. Очевидно, после пьянки. Или не очевидно. Мне же показалось, что очевиден в этой картинке глубокий смысл: внешне – персонаж сказки с красивой внешностью и как будто вследствие этого с красивой жизнью, а внутри – 9 кругов ада Данте, которые скрутили персонажа так сильно, что склонили перед унитазом.
Помню, что после того, как нажала на кнопку «Опубликовать», я закрыла приложение, отбросила телефон в сторону, а сама зажмурилась и накрылась подушкой, как будто это могло сделать меня невидимой. Далее случилось то, чего я совсем не ожидала. Мне стали приходить слова … поддержки. Даже от малознакомых людей. Это вдохновило на ещё серию постов – и мне стали писать люди с такими же проблемами. Опять же неожиданно для меня. Во-первых, что вокруг так много людей с пищевым расстройством. Во-вторых, те девушки с интересной внешностью и интересной жизнью, при виде которых ты никогда не подумаешь, что у них есть такие же проблемы, писали мне:
"Спасибо, что об этом пишешь. У меня похожие проблемы"
"Как я тебя понимаю! У меня была булимия несколько лет назад – сил тебе!"
"Никогда бы не подумала, что у тебя такая проблема"
Как точно: "никогда бы не подумала, что у тебя такая же проблема" – думала я так же, когда откликались девушки с РПП. Серьёзно? Моя одна из близких знакомых с модельной внешностью и совершенной фигурой, с которой мы общаемся больше 5 лет, признается, что периодически объедается, а один раз так сильно, что у неё выступили вены на животе. Или мне пишет одна из руководительниц, в отделе которой работает 4 человека, что всего несколько лет назад она ежедневно брала с собой на работу тренировочную сумку – и занималась по 2–3 часа в зале, чтобы отработать съеденные калории за день. Или то сообщение от девушки с миниатюрной фигурой и признанием, что она тоже несколько лет подряд вызывала рвоту – и всё зашло так далеко, что на одном из приемов у врача ей сказали об угрозе бесплодия. Эти девушки – мои ровесницы в возрасте от 25 до 32 лет.
Эти истории придавали мне сил. Я не одна. Вокруг люди с такими же проблемами. Но что больше обнадеживает, вокруг люди, которые смогли справиться с этим и оставить РПП в прошлом. И как будто это дает такой же шанс и тебе – справиться и оставить РПП в прошлом. У меня так и получилось. Был период, когда булимия ушла. Я сделала ошибку, подумав, что навсегда. И символично удалила все посты. Через год началось всё сначала… Поход в супермаркет, объедание, поход к унитазу. Не каждый день, но каждую неделю. И это как будто стало бы привычным и даже обычным для меня, как оплата счетов, звонок маме или очередное повышение цен. Я начала думать – а может с этим можно жить? Как живут люди, выкуривая по несколько сигарет или пачек в день, не делая из этого драмы. Может, и я так смогу?
На одной из встреч с коллегой, у которой, как у и всех женщин, есть одержимость идеей похудеть, я призналась в своей проблеме. Всё так же шёпотом, стараясь, чтобы тот парень, сидящий за соседним столом и уплетающий свежий круассан, нас не услышал. Не знаю, почему я решила признаться. Может быть, в какой-то момент наша беседа стала такой личной, что мне показалось больше нечестным утаивать свою «тёмную сторону» жизни. Может быть, как и 5 лет назад, мне хотелось придать булимии гласности, тем самым начав с ней борьбу. В любом случае я никак не ожидала, что после такого признания в ответ моя знакомая романтично протянет:
– Даааа, это же болезнь принцессы Дианы. Я тоже всерьез подумываю, чтобы тоже начать вызывать рвоту.
Я была ошеломлена. Что??? Эта женщина напротив меня – старше и умнее меня на несколько лет и несколько детей. Почему она такое говорит? Почему люди грезят о этой королевской болезни, от которой я никак не могу избавиться пятый год?
Я горячо отговаривала свою коллегу, приводя в пример свои истории, и было уже неважно, услышит нас тот парень за соседним столом или нет. За 7 минут я победила чужую булимию, не дав ей родиться. Хотя бы здесь я одержала победу.
Чуть позже я познакомлюсь ещё с одной женщиной, которая старше меня на десяток лет и успешнее на несколько миллионов. Позже она признается, что иногда вызывает рвоту, когда переедает. Не часто, может, один или пару раз в месяц. И это для неё даже не проблема. Скорее, способ управлять своим весом.
После нашей встречи я задумалась, а сколько ещё таких? Которые, как моя коллега или моя новая знакомая, задумываются, что РПП – это ничего страшного, а даже, наоборот, придает тень элитности. Сколько таких, как я, которые уже свыклись с перееданиями/вызовами рвоты/голоданиями, как нечто нормальным и решили, что с этим можно жить всегда? Сколько таких, которые уже прошли этот путь, и смогли вернуться к нормальной жизни? Я знаю, что вы чувствуете при очередном приступе обжорства или вызове рвоты. Я знаю, сколько раз в отчаянии после таких приступов вы обещали себе новую жизнь. И даже знаю, что всерьез подумывали эту жизнь закончить.
Не буду обещать, что вы держите в руках жизнерадостную книгу. Как и не буду обещать, что прочитав её, вы решите проблему с РПП. Но за что точно могу ручаться – вы перестанете чувствовать себя одиноким. Вы не одни. Нас много. И я – одна из вас.
Я
Мы стоим друг напротив друга. Я на коленках, а он – во весь рост. Я уже знаю, как это делать. У меня отработанная схема, вышлифованная техника, а ещё план подготовки, в котором учтено всё. Главное, например, подстелить под коленки что-то мягкое. Потому что лучше, чтобы отпечатался узор половичка или полотенца вместо узора от твёрдой плитки. А ещё, второй по важности элемент – музыка. Это обязательно. Вы же не хотите, чтобы вас услышали. Или что ещё неприятнее – слышать себя. Динамика мобильного телефона будет достаточно. Положите его рядом. Включите приятную для вас музыку и подберите двадцатиминутный плейлист. Я пыталась слушать подкасты, но это отвлекает. Начинаешь прислушиваться, что-то обязательно упускаешь и постоянно ловишь себя на мысли, что надо перемотать и узнать, почему, например, Леонардо да Винчи препарировал трупы и их пенисы. Лучше всё же музыка. Та, которая вам знакома, нравится и не будет вас отвлекать. Как только запустили музыку, переходим к финальному этапу подготовки. Вымойте руки или обработайте их антисептиком. Вы же не хотите себе неприятностей, правда? Занести инфекцию, например. Вымойте, а после промокните полотенцем. Руки должны быть чистыми и сухими. Это важно. Ах да, ещё важная деталь для вашего "праздника" – закрытая дверь в ванную комнату. Закрыли? Лучше ещё раз проверьте. И когда будете уверены, что закрыта, проверьте еще раз, дернув ручку. Всё, что дальше будет происходить за закрытой дверью, ваш секретик. О котором вы не расскажете ни своему супругу (супруге), ни маме (папе), ни своим детям, ни даже тому, в кого вы верите, и обращаетесь в вечерней молитве. Теперь у вас появилась новая вера – что это нужно держать в секрете от всех. Вести тайную жизнь за закрытой дверью ванной комнаты. Поэтому коврик под коленки, включенная музыка на мобильном телефоне, чистые руки, закрытая дверь (не забудьте проверить, дернув ручку). Вдох. Выдох. Становимся на коленки, наклоняемся над унитазом и… отправляем два пальца в рот.
Моё тело
Семья
Я родилась в 90-ые годы в самой обычной семье. Папа – начальник смены на заводе, мама – бухгалтер в той же организации, старший брат – который уже отличается умом и сообразительностью в школе и не только. Повторюсь, ничего необычного. Мама скоро уволится с работы, т. к. всё чаще берет больничный из-за регулярных простуд моего брата. Кажется, всей нашей семье это идет только на пользу. Квартира сверкает чистотой, как только что купленный глянцевый ёлочный шар, мама не упускает возможности позаниматься с нами рисованием/чтением/прописью/домашними заданиями/«или чем-то полезным», как выражается она, а ещё теперь у нас всегда в доме изобилие еды. Напомню, это были 90-ые и всей стране было непросто, в том числе и нам. Жить вчетвером на одну зарплату, которую регулярно задерживали или компенсировали талонами на еду – жестокая проверка на изобретательность и смекалку.
Тогда было нормально, что после школы с подругой мы собирали стеклянные бутылки и приносили их домой, чтобы замочить в ванной и затем сдирать этикетки. Было нормально с полученных денег покупать себе мороженое, потому что родители не могли этого позволить. Считалось нормальным на переменах жевать втроем одну жвачку по очереди – настолько это было дефицитно. Нормально, что нас, детей, в качестве «вкусненького» к чаю вполне устраивал кусок отрезанного батона со сливочным маслом, посыпанным сахаром. Жили мы тогда бедно. Но в этом не было особой драмы, потому что большинство жили так же.
Единственное, что нас отличало от других семей – моя мама. Тогда она была воплощением Юлии Высоцкой и Джейми Оливера. Только себестоимость её приготовленных блюд не превышала ста рублей. И это, правда, было вкусно! Кружевные блинчики на кефире, мясные котлеты, состоящие больше из геркулеса, чем из мяса, макароны с корочкой из сыра и сахара, и бесчисленные вариации пирогов и пышек со всевозможными начинками. Каждый день наш дом был наполнен ароматами свежей выпечки. Именно с этим запахом у меня ассоциируется детство.
Представьте, вы последние два часа катались с горки. Морозный воздух, который то и дело покусывает вас за нос и щёки. Одежда настолько промокла, что в сырых варежках руки замерзают быстрее, чем без них. Руки покрыты красным цветом и легким онемением – и только потом связанными мамой шерстяными колючими рукавицами. Вы спешите домой, чтобы побыстрей согреться. Несколько минут возитесь в тамбуре с ключами – напомню, настолько замерзли руки. И уже различаете запах дома, пробивающийся через две двери. Запах корицы, запах сдобы, запах дома и уюта. Наконец, пальцы одерживают победу и раскрывают настежь дверь. Голос мамы из кухни и этот одурманивающий запах поторапливают вас быстрее стянуть с себя промокшие вещи и оказаться на кухне. Горячий чай, ещё не остывший пирог в металлической форме, прикрытый полотенцем, многообещающе предвкушают, что пора забыть о холоде, промокшей одежде и замёрзших руках. Какое же это приятное чувство: тепло снаружи и тепло внутри! Заполненная жаром духовки наша кухня, две теплые и сухие кофты, одетые друг на друга и махровые носки. Исходящая струйка пара от горячего чая с долькой лимона и огромный отрезанный маминой рукой кусок пирога. Я здесь. Я дома. Я в безопасности.
Так в нашей семье незаметно появился культ. Культ еды. Мама постоянно готовит – мы постоянно едим. Первое, что я делала после того, как просыпалась – ела. Первое, что делала, когда приходила после школы – ела. Первое, что делала после возвращения с прогулки или из дома подруг – ела. Первое, что делала, после тренировок, … думаю, вы поняли. Иногда я сопротивлялась и пыталась объяснить маме, что не хочу есть.
– Ну как ты не хочешь есть? – искренне изумлялась мама, – ты же сегодня только завтракала, а потом полдня гуляла. Конечно, ты проголодалась. Не придумывай. Садись за стол.
Что я могла сказать? Это моя мама – человек, который знает гораздо больше меня. Даже когда мне пора есть. Поэтому я ела. Сейчас мне кажется, я редко чувствовала себя по-настоящему голодной в детстве. Мама поощряла мой аппетит. А ела я столько же, сколько и мой старший брат. Если брата хвалили за помощь по дому, огороду, в подготовке моих домашних заданий, меня – за мой аппетит. Очень быстро я тоже стала гордиться, что могу съесть три половника борща, тарелку жаренной картошки с котлетой и выпить большую кружку сладкого чая с куском пирога. И это только обед. Каждый раз оставляя тарелки пустыми, мама говорила, что я молодец. А так обычно говорят, когда ты делаешь что-то правильное. Поэтому споров про «не хочу есть» становилось всё меньше, в отличие от приёмов еды и размеров порций.
С ума сойти, оказывается … я толстая
Никогда не чувствовала себя толстой. Да и как можно? Ты просто живешь в этом огромном мире и ищешь, чем себя занять. У тебя есть подружки, книги, телевизор и школа, чтобы скоротать время. Есть мама и старший брат, которые говорят, как правильно жить. Мир кажется дружелюбным и подает надежды, что готов найти тебе достойное место – осталось только подрасти. И всё, что представляет опасность, это потерять сдачу с тысячи рублей по дороге из магазина. И тот паук, что живет за шкафом твоей комнаты, изредка сердито выползающий на свет – и то, вы оба справляетесь, делая вид, что друг друга не замечаете.
Изменил этот мир тот разговор. Как странно: я запомнила его фразы почти дословно, а с кем он был – уже о нем и не вспомнят. Или удивятся, что для меня он так отпечатался. Я сидела на полу в нашей гостиной, увлеченной чтением книги. На мне были ярко-кобальтовые спортивные штаны, что получила в посылке от старшей двоюродной сестры. Не знаю, почему, но я их обожала. Возможно, из-за привлекательного цвета – в джинсах такого же оттенка танцевала Beyonce в только что вышедшем клипе «Crazy in love». Или тот факт, что это вещи моей старшей сестры, пусть и поношенные, но зато отжившую свою жизнь на Дальнем Востоке. Донашивать вещи, собранные специально для тебя, даёт надежду, что твоя жизнь станет чуточку интереснее, хотя бы по тому, что эти штаны проделали месячный путь по маршруту Находка-Липецк.
Каждый раз получая посылку и доставая из фанерного ящика свёрток одежды, мама любила повторять:
– Может быть, эта одежда из Японии, – как мне казалось, разворачивая одежду с гордостью, – Находка находится рядом с её островами, – уже обращаясь ко мне, поясняла мама.
Япония… Страна далекая для меня, как и смысл песен Beyonce. Не хотелось размышлять, как дядю Витю могло занести в Японию и был ли он там хотя бы раз. Главное, теперь я имела отношение к целой восточной стране и западной RB-культуре, а между ними – я в спортивных поношенных штанах кобальтового цвета. Поэтому они быстро износились, а мама, как могла, перекрыла появившуюся дырку на коленке ярко-розовыми нитками. «Потому что розовый отлично сочетается с синим» – безапелляционно заявила мама, отдавая мне починенный костюм, который должен починить меня. Мне нечем было возразить. Как и на ту фразу, которую я помню до сих пор:
– Тань, мне кажется, тебе надо взяться за себя и начать худеть.
Не успев вынырнуть из сюжета детского детектива, я не нашлась, что ответить. Не успела растеряться, обидеться, расплакаться, оспорить, спросить, удивиться или что-то ещё. Как тут же подхватил соло мамы мой старший брат:
– Да, правда, соглашусь. Тебе надо бы начать следить за собой., – тоже вынырнув из книги, продолжал он, – Хочешь, ходи со мной в тренажерный зал? Я тебе всё покажу, а дальше сама будешь заниматься.
Были ещё какие-то слова, но я их уже не слышала. Я так и продолжала сидеть на полу, мама – на диване, брат – на кресле. Они возвышались надо мной, словно Будды на пьедестале. Мои два Иисуса, только что указавшие мне на грех, и тут же протягивающие руки помощи. Как я могла не обратиться в их веру? В веру, что я толстая?
Не помню, что чувствовала в тот день. Но сейчас точно знаю, этот разговор стал началом моего конца с телом. Нет, не подумайте, я ни в коем случае не обвиняю маму или брата за случившийся разговор. Тогда и сейчас знаю, что они это сказали из лучших побуждений: чтобы я хорошо выглядела, чувствовала себя лучше, приучалась к заботе о теле и так далее. Рано или поздно я бы всё равно догадалась… что я толстая. Поэтому лучше такие «новости» узнавать от близких людей.
Хотя как понять, что ты толстый? До этого разговора я никак не оценивала свое тело. Смотрелась в зеркало, чтобы любоваться собой или посмотреть, стало ли больше сходств в этих спортивных штанах с теми певицами из клипов. Моя лучшая школьная подруга с миниатюрной фигурой – как мне могло бы прийти в голову сравнивать наши тела и считать, что кто-то из нас лучше? Это как решить, какое из наших имен складнее: Таня или Ирина?
Но потом, после разговора с мамой, это всё же случилось. Как всегда после уроков в школе я сидела на кухне в гостях у Иринки. Она ушла переодеваться из тёмно-синей школьной формы в домашнюю одежду. Появилась в дверях кухни она в коротких шортах и топике, оголявшем её живот. Мы дружили уже лет пять и я сделала это впервые. Даже не знаю, как это вышло. Что-то похожее я испытываю сейчас, в 30-летнем возрасте, когда вижу на улице женскую грудь без белья. Я понимаю, что не должна на неё смотреть, но всё равно незаметно кошу взгляд и рассматриваю её. Также и в прошлый раз: мой новый инстинкт пробудился – теперь я рассматриваю чужие тела и сравниваю со своим. Ты понимаешь, что не должен этого делать, но и ты и не можешь этого НЕ сделать.
И вот она передо мной. Её гладкий живот с аккуратным пупком. Бледные и тонкие руки, что повернувшись в профиль, составляют тонкую прямую линию. И ничем примечательные детские две ноги, вместе сложив которые, получится одна моя… Я ничего ей не сказала. Например, о моих новых появившихся чувствах к ней: зависти, восхищения, смущения. Как и том, что вернувшись домой, я стала рассматривать в зеркале себя. Отражение обрывалось чуть ниже бедер. И может, это и хорошо. Потому что всё, что расположено выше – вызывало у меня отвращение. Этот надутый, как шар, живот, разнеженный и напоминавший ходивший ходуном холодец, который мама готовила в Новый год. Бесформенные бедра, занимавшие всё пространство спортивных брюк. Распухшие ноги, между которыми не оставалось пространства. Если бы я была русалкой, то этот хвост из жирных ляшек, тут же отправил меня на дно. И, наконец, руки. У мня оставалась надежда на них. Может, хотя бы с руками всё в порядке? Пожалуйста, Господи, пусть хотя бы что-то одно в теле будет нормальным. Прошу тебя, Господи. Я подняла взгляд на руки. В зеркале я увидела два лениво распластавшихся куска жира, обтянутой кожей. Даже руки казались мне безобразными. МНЕ НИЧЕГО В СЕБЕ НЕ НРАВИЛОСЬ! Всё было уродливым. От любой своей части тела хотелось стыдливо отвести взгляд.
Это было ужасное чувство. Теперь я понимала, что со мной не так. Я толстая. Хотя у меня было не так много лишнего веса. Но я была больше, чем половина девочек в классе. Я возненавидела свое тело. Мне казалось, что это оно – мой талисман неудач. Поэтому у меня так мало друзей. Поэтому не нравлюсь мальчикам. Однажды незнакомые мальчишки, младше меня года на 2, бросали в меня и подругу камни со словами «толстые», пока мы с ней разговаривали. Мы были ошарашены и не знали, что делать, поэтому продолжали стоять и разговаривать, делая вид, что мы не замечаем их криков и летящих в нас камни.
Моё отношение к телу и себе бесповоротно изменилось. Сотни раз я засыпала со слезами и в ненависти к своему телу. Я молила Бога, чтобы он дал мне новое тело. Как у моей подруги. Как у остальных худых девчонок в классе. Как у девчонок в музыкальных клипах. Как у девчонок с обложек глянцевых обложек. Не было ни дня, чтобы я не стыдилась своего тела. Но было каждое утро, когда с распухшими от слёз глазами, я откидывала одеяло и снова видело его. Моё бледное уродливое жирное тело.
Дальше с каждым школьным годом становится только хуже: мало кто тебе лично скажет, что с твоим весом что-то не так, потому что ты и так прекрасно об этом знаешь. Из-за этого чувствуешь себя везде лишней. Ты не можешь поднимать руку на уроке, когда знаешь ответ. Пойти с друзьями погулять после уроков, потому что там будет много красивых и худых девчонок, на фоне которых ты будешь чувствовать себя несчастной. Ты ненавидишь физру и пытаешься убедить учителя физкультуры, отдавая написанное освобождение от мамы, что критические дни два или три раза в месяц – это нормально.
Конечно, тот разговор не только изменил моё восприятие себя (со мной что-то не так), но и изменил моё поведение. В следующий раз, когда брат собирался в тренажерный зал, сумку с вещами собирала и я. Не знаю, какой у вас был первый тренажерный зал, но у меня был такой, какой и должен быть: маленькое и душное помещение с развешенными и затёртыми плакатами железного Арни, где все посетители знают, что им делать. Мой брат, конечно, тоже знал, что делать. Он показал мне пару тренажеров, махнул рукой в другой конец зала, показав, где стоят велосипеды и беговые дорожки. И ушел тренироваться, оставив меня одну. Хитрый прищур Арни смотрел на меня, словно спрашивая:
«Ну и, что будешь делать?».
Вопрос что надо от мужчины, позирующего в трусах.
Я направилась в угол зала к велотренажеру. Мне это по силам: крутить педали. Сил хватило надолго. Я крутила, кажется, целый час. Крутила так, как будто на кону была моя новая фигура, отлитая только из мышц и бронзовой кожи. Как у той девушки в красном бикини на плакате рядом с Арни. Пару раз ко мне подходил брат узнать, как дела.
«Всё отлично, – отвечала я, – Нет, спасибо, я не хочу попробовать другие тренажеры».
Потому что я нашла своё призвание.
Обожаю велотренажер.
Обожаю потеть.
Обожаю разгоняться.
Обожаю, как ноги наливаются камнем и чувствовать, что их невозможно поднять.
Обожаю, что мне нечем дышать и слышать, как стучит сердце, что уже не различить, как рычит тот пузатый мужик, приседая со штангой.
Обожаю притворяться, как мне это нравится.
Обожаю чувствовать, как мне становится душно и появляется звон в ушах…
Кто-нибудь, пожалуйста, снимите, меня, нахрен, отсюда.
Не помню, кто это был. Как и не помню, как суетливо подсунули мне под нос нашатырь и увели в женскую раздевалку.