000
ОтложитьЧитал
– Гражданский, назовитесь.
– Эшворт Таннер. Прибыл из Интакта по поручению… – «Энси», они его так называют?» – Управляющей нейронной сети полиса.
Таннер вызвал на браслете подсветку-документ. Запястное устройство послушно показало трёхмерную имитацию того, что когда-то было листом бумаги, даже с псевдо-объёмной печатью; программисты использовали какие-то крайне архаичные образы.
– Леони Триш, Дрейк Норт… – субедар базы нахмурился. У него были густые брови и узкое, одновременно жёсткое лицо, как будто кто-то вытянул голограмму. – «Любые другие ассистенты по мере необходимости». Слушайте, сейчас мы вам точно не поможем.
– Я заметил, – Таннер поджал губы.
– Тот телепорт, которым вы прибыли. Там теперь кусок железа и камня в пару десятков тонн весом, вам повезло, что уцелели. Но у нас есть телепорт до Ирая – оттуда доберётесь домой. Идёмте, я помогу вам добраться. Най-рисалдар Триш, охраняй других гражданских.
Таннер моргнул. Перед глазами возникла девочка, похожая на дочь Сорена, её упорство – и маленькие розовые ногти, отдельно от всего остального. Из желудка поднялась волна тошноты, пришлось сглатывать и считать до десяти. Субедар продолжал хмуриться. Леони подошла ближе, рядом с ней держалась женщина – вроде бы доктор, судя по униформе, позади ещё несколько санитаров. Близнецы нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая приказа. Их машины напоминали живых существ, нервных, но готовых к бою.
Толстые стены не защитили от порыва шторма. Мигнул и погас свет. Запасной генератор включился с секундной задержкой.
– Чёрт, давайте уже, иначе тут всё вырубит…
– Нет, – сказал Таннер. – И у вас нет полномочий меня заставлять. Знаете, на самом деле, я даже могу попытаться помочь с этой штукой. Это только теория, но нечто подобное случилось в Лакосе. Там никто не выжил…
– Да хватит лекции читать, док! – не выдержала Леони.
– А я не читаю. У вас там всё в лазарете началось, так? Что там вы творили?
– Ничего, – вместо Леони вмешался субедар. Теперь, когда зажглось аварийное освещение, мертвенная белёсо-синяя аура напоминала гниющий труп с повышенной активностью бактерий Photorhabdus.
– Мы были в лазарете, – сказала уже Леони. – Я тоже… едва успела выскочить.
– «Мы»?
– Ещё Нейт и… и Дрейк. Но он, наверное, – Леони прикусила губу, её искалеченный глаз задёргался. Таннер достал из рюкзака пластырь-регенерант.
– Най-рисалдар Триш, у вас рана открылась. Позвольте…
Она отдёрнулась от прикосновения толстого слоя геля-«нашлёпки». Прохладная слизь обволочёт рану, защитит от инфекции и ускорит заживление. Вблизи Таннер рассмотрел повреждение – скорее всего, придётся ставить имплант вместо настоящего глаза. Впрочем, Леони не привыкать к искусственным частям тела.
– Дрейк погиб, – у неё задрожал голос. – Ну, мы его привезли, но… Нейт не хотел признать этого. Дрейк мёртв. Нейт остался там.
Таннер обернулся на остальных.
– Знаете, я вам сейчас сообщу засекреченную информацию, но в Лакосе такое было. Иногда алады зреют внутри живого человека, как… паразиты, а потом вырываются наружу. Самого человека не спасти, к сожалению. Но остановить бурю можно попробовать. Энси, – он всё-таки назвал нейронную сеть по кодовому имени; главное, не оговориться и не вспомнить ещё и настоящее, – сделал такое предположение. Мы должны были проверить останки Лакоса. Но, как понимаю, даже не придётся нырять на глубину.
– Отставить болтовню, – не выдержал субедар. Вблизи Таннер прочитал имя на нашивке: Эркки Аро. – Доставим гражданских к телепорту. В Ирае вы будете в безопасности.
– А сами?
Он спокойно ответил:
– Это наша работа – противостоять аладам.
– Вы собираетесь погибнуть героями. Но есть другой способ – теоретически, конечно.
– Какой же? – Аро сложил руки на груди, он нависал над Таннером благодаря разнице в росте – всего несколько сантиметров, просто тот привык к подчинению, а не к спорам.
– Дизрупторы действуют на всех аладов. Кто-то должен войти внутрь и замкнуть «око бури». Скорее всего, обратно он не вернётся, но…
– Мы сделаем, – внезапно выступили вперёд парень и девушка. Близнецы. – Сэр, позвольте нам, – они обращались теперь к своему командиру. – У нас есть преимущество синхронного действия.
«Близнецы». Таннер некстати вспомнил, что у дикарей, кажется, рождение двойняшек – именно разнополых – считалось достаточно плохой приметой, что-то вроде пророчества конца времён и аватаров Инанны и её брата. Чушь, конечно.
Аро опустил голову, чтобы поднять её мгновение спустя.
– Принято, сипай Калеб Юнассон, сипай Энни Юнассон. Я возглавлю операцию. Най-рисалдар Триш, ваш приказ остаётся прежним: доставьте гражданских к телепорту. Снаружи осталось примерно двадцать человек личного состава… и это последние. Но они вам помогут.
– Так точно, – отозвалась Леони, её обычно подкрашенные очередной неоновой косметикой губы казались серыми и мёртвыми, словно у пролежавшего несколько дней в морозильной камере трупа.Она обвела взглядом выживших; повторив её движение, Таннер разглядел уже знакомую женщину, ещё нескольких молодых ребят из обслуги, врачей, учёных. Полдесятка рекрутов – сопляков от пяти до десяти-двенадцати лет. Самые маленькие кричали, ребята постарше обнимали малышей и прижимались к ним. Лица у них казались странно похожими, должно быть, блёклый фосфорент вылепил из всех стандартизированные маски – запавшие глаза, губы сливаются с лицом, волосы растрёпаны.
Таннер расстегнул свой респитатор.
– Забери это, Леони. Оно пригодится для защиты. Отправляй сначала детей.
– Хорошо, док, – та казалась какой-то потерянной, словно воображала: всё это сон или грёза внутри шлема.
– Леони, я буду последним. Постарайся не погибнуть и не бросить меня тут, окей?
Она моргнула единственным глазом. Таннер неловко коснулся её плеча. Рапторы во главе с Аро уже покинули ангар, снаружи бушевал ураган и мелькали молнии – может быть, этот ад на земле повторял не только падение Лакоса, но и катастрофу, разрушившую прежний мир, но сейчас Таннер думал: я на своём месте.Очень вовремя. Очень кстати.
В обезбол и регенеранты добавляли немного транков – не настолько сильных, чтобы лежать клубнем батата в алюминиевом продовольственном ящике, но достаточно, чтобы желание орать и бессмысленно ругаться притупилось. Они, база номер L-134-2, координаты соответствуют положению относительно основных точек Объединённых Полисов Ме-Лем, обосновались здесь десятки лет назад. Когда её направили именно сюда, Леони ещё думала – дырища, хуже некуда. Потом узнала, что могло повезти куда меньше; где-нибудь в каменистых грядах близ Табулы или на болоте недалеко от того, что осталось от города Лакоса.
«Я там никогда не была».
Та территория стала почти «террой инкогнита» после «Падения», а теперь Лакос пришёл к ним. Таннер вон умничает опять, что у них тут гибрид алада и человека. Леони вспомнились его теории – мол, «фрактальные сигнатуры» на самом деле нечто наподобие вирусов. Вирусы из чистого света. Вирусы из молний, искажённого пространства, из каких-то крохотных водоворотов прямо в воздухе.
Она бы не поверила ещё несколько дней назад, вот только накануне они видели огромную тварь, «заряженную» зелёным, а теперь бушевала буря.
Леони не хотела думать, кто именно заразился от твари. Леони старалась вообще не думать – мягкая вата, в которую завернули пульсирующие нервы глаза и мозг, позволяла это. Действовать. Работать. Бионика заменила мышцы, кости и кровь; лучше бы ей целиком превратиться в бионику, пока всё не закончился.
Как бы ни закончилось.
Первыми она взяла малышей – двух самых младших, девочку звали Таней, мальчика – Юсуфом, а фамилий Леони не то чтобы не помнила, они остались где-то в зоне ваты, очень мягкой и лишь слегка влажной от крови. Обоим было лет по пять-семь. Мальчик расплакался, когда они выскочили из ангара, и Леони приказала: «Ложись», а рядом грохнулся кусок стены от казармы. Из железобетонной конструкции торчали выпущенные кишки проводов, Леони разглядела даже мигающий кусок трёхмерного голо-плаката. Это зрелище заставило её зафыркать; она осеклась. Секунду промедли или опереди – и с мелюзгой бы случилось то же, что с храброй Яо, которая привела Таннера.
«Чёрт».
– Быстрее.
Небо было тёмным, но не как настоящее – без звёзд, без луны. Как будто туча песка поднялась и заклеила солнце, заполонила весь воздух. Ураган казался живым существом: кем-то капризным и злобным, кто громил здания и даже куски бетона с арматурой полигона, но выборочно. Ветра не чувствовалось. Буря то открывала глаз, то закрывала его – у неё он был тоже один, как у самой Леони.
Мальчишка хныкал и медлил. Приборы Леони засекли рывок – он подкинул бы их к нему и разорвал на куски, ей пришлось подхватить Юсуфа и посадить себе на плечо. Таня упорно семенила следом. Лицо у девочки было серьёзным и почти невозмутимым.
– Давайте, шевелитесь.
Телепорт до Ирая недалеко. Но он мог и не работать, они вообще-то его нечасто подключали, да и неизвестно, не вырвало ли эту будку с корнем. План паршивый. Ещё хуже, чем самопожертвование Аро и близнецов; но главное – не думать о лазарете, о том, что Нейт остался там. Превратился вот в это.
Алады могут быть паразитами и жрать тебя изнутри, как однажды сожрали целый мир. Они оставляют только воронки, траву, пустые земли. Хуже лесного пожара и саранчи – недаром мелкие формы прозвали «кузнечиками».
Один такой поселился в Нейте, вырос и устроил вот это.
«Прекрати».
Леони не верила. Они уклонились от очередного броска – это был кусок раптора-машины с торчащей половиной тела, верхнюю половину черепа выломало, когда автоматика пыталась спасти человека знакомой уже прозрачной «шляпкой». Верхняя половина черепа и сгустки мозга болтались в слизи. Леони пригнулась, избегая заострённого штыря – какой-то балки или перегородки. Мальчишка на плечах снова заорал, а Таня побежала вперёд, указывая пальцем в сторону стоящего на отшибе квадратного строения. Там держали капсулы: всего две или три. Больше не требовалось.
«Они могут вообще не работать», – Леони некстати вспомнила про отключение света. Аварийные источники пришли на помощь, спасибо вечным батареям Ме-Лем, но это в ангаре. Чёрт, да она вообще понятия не имела, как функционирует эта штука!
Огромная зелёная молния наполнила небо. Леони подумала, что это похоже на восход и закат, а ещё на самый громадный пучок аладовой травы. Всегда будет теперь ненавидеть мерзкую поросль.
«Всегда», – она усмехнулась.
Таня сиганула в темноту открытой двери. Леони со своим пассажиром задержались ещё на мгновение; внутри с мерным гулом заработала подсветка, капсулы открылись во всей своей спокойной блестящей технологичности. Леони ссадила замершего, как суслик под фонарём движущегося раптора, мальчишку.
– Всё, валите внутрь.
Она поймала за руку Таню.
– Он на тебе, поняла? Отвечаешь как старшая по званию.
Девочка серьёзно кивнула. У неё были растрёпанные русые волосы и голубые глаза.
Леони подключила капсулу. Лишь бы энергии хватило, лишь бы вытянули бессмертные и всемогущие батареи.
Гладь стекла полыхнула оттенком, похожим на всю ту же проклятую зелень, ну, или Леони почудилось.
«Первые двое».
Она царапнула ногтем по стене; так, как прежде ставила засечки на Кислотной Бабке за каждую уничтоженную тварь. Потому улыбнулась, пытаясь отдышаться и сжимая кулаки. Снаружи грохот и мертвенная тишина сменялись друг с другом. Она выждала затишья и помчалась обратно к ангару.
Гражданские. Сначала все гражданские, Таннер – последний. Леони подышала концентрированным кислородом, в него, наверное, тоже чего-нибудь добавили, только не транков, а наоборот – стимуляторов. В крови кипел сумасшедший коктейль – одни элементы встраивались в метаболизм, стараясь перепрыгнуть через голову других, замыкали нейромедиаторы, заставляли её то едва ли не кричать от ужаса, то снова падать в мякоть искусственного спокойствия. Внутри была буря – прямо как снаружи.
Ей пришлось сделать ещё несколько таких ходок – туда-обратно. Всего несколько сотен метров, сколько именно – не считала. Один раз, провожая доктора Ван, Леони обернулась в сторону зелёного шпиля; рапторы собрались вокруг него на своих механизмах, готовые войти внутрь. Аро был впереди. Близнецы – кажется, это их механизмы двигались совершенно одинаково, словно зеркальное отражение друг друга, – окружали то, что осталось от лазарета, готовые прыгнуть внутрь по приказу субедара; точно на дно бездонной ямы. Столб странно мигал: то исчезал, то появлялся ещё ярче. Порывы ветра бились в такт этому ритму. Невидимое чудовище из ветра и молний хватало очередную стену или разбитую машину, швыряло наугад, но по всем правилам «ока» рядом с лазаретом образовалась «мёртвая зона»; внутри ничего не происходило. Казалось, будто рапторы могут там переночевать и вообще отдохнуть немного от бессмысленной битвы, безнадёжной бойни.
«Гражданские…»
Она выдохнула, запихнув доктора Ван в капсулу. Та нагрелась, пищала о «перегрузке 37,9%», но срабатывала так же послушно, как с первыми двумя. Многого от неё уже и не требовалось.
Последний рывок.
Леони стояла согнувшись, сжала колени. Бионическая и живая рука подрагивали пальцами почти одинаково.
Она почти закончила.
Таннер последний, но Леони не собиралась уходить. Кислотная Бабка всё ещё в ангаре; она присоединится к остальным – к близнецам, к Аро, к выжившим. Они останутся здесь, как те, кто безуспешно защищали Лакос, а может быть, получится сделать что-то ещё.
«Там Нейт».
Это так глупо, и все же Леони попытается вытащить его – хоть что-нибудь, что осталось.
Таннер ждал её у выхода. Он выглядывал в неспокойную полыхающую мглу, с порога потребовал доложиться так, словно был старшим по званию:
– Ну, что там у вас?
Леони пожала плечами. Она могла бы рассказать о кусках железобетона, о фрагментах рапторов-машин, в которых вплавились тела людей – тех, кого она знала десятки лет. Барай. Станеску. Калинова. Цзян. Это имеет какое-то значение, все эти имена, десятки, может, и сотни? Нет, точно не для Интакта, статистика потом прогуляется падальщиком, подберёт цифровые трупы, переварит и срыгнёт своими таблицами. Это нереально, мы ничего не узнаем – я так точно.
Леони прошептала:
– Идёмте, вы последний.
Таннер подчинился с какой-то неохотой, озирался по сторонам, будто пытаясь найти свободного раптора, но машин не осталось, кроме Кислотной Бабки Леони и тех, что принадлежали Дрейку и Нейту – остальные либо на задании, либо…
Когда Леони начинала об этом думать, у неё пронизывало глаз, будто длинной иглой, но она находила в себе силы скомкать мысли в какую-то липковатую полимерную глину и отложить на неизведанное потом. «Никакого потом», – не у неё точно.
– Идёмте, – повторила она, и Таннеру пришлось подчиниться.
Он потянулся к ней с желанием то ли схватить за руку – за механическую, конечно, – и почувствовать себя в безопасности, то ли просто обнять. Потом дёрнул головой слишком резко, чтобы это напоминало кивок согласия. Леони отстранилась от первого движения и безучастно пронаблюдала за вторым. Синеватый свет аварийных батарей превращал фигуру Таннера в призрака, в видение из шлема, приходилось кусать губы, чтобы напомнить себе: это не учение и не симуляция. Реальнее некуда – хотя бы потому, что никто из программистов, просиживающих задницы в Интакте или Ирае, дважды или трижды сунувших нос на базу, не знал ничего об оке бури. Да и об аладах, кроме названия «фрактальные сигнатуры», – ага, сигнатуры, они их засекают с помощью общего наблюдения, чтобы направить ближайшему охотнику, – тоже.
Снаружи ничего не менялось. На сороковом шаге до капсулы пролетит кусок железобетона с искрящими змеями проводов – Леони это предвидела и оттолкнула Таннера, кинулась на землю сама. Она осознала: всё повторяется, они попались в какую-то временную ловушку – и судорожно обернулась, боясь увидеть вместо Таннера кого-то из малолетних рекрутов или гражданских, кого доставила ранее.
Таннер послушно согнулся, когда она пихнула его, но сейчас выпрямился во весь рост и смотрел в небо, словно любуясь достопримечательностями.
– Шевелитесь, док, – сквозь гул ветра прикрикнула Леони. Тот отчего-то рассмеялся, а потом перехватил её за руку.
– Я не хочу бежать.
– Что?
Таннер сжимал запястье и с какой-то одуряющей интимностью мосластого тощего тела прижимался к Леони. От него пахло одеколоном, пылью и потом.
– Думаете, я не догадался? Вы сейчас меня отправите, а потом прыгнете в ту дыру, – он кивнул в сторону лазарета, где уже скрылись несколько рапторов; Аро и близнецы держали последний рубеж обороны. – Я не хочу. Позвольте… быть с вами, най-рисалдар Триш. Леони. Помните, как мы поймали первого алада? Вы принесли его мне, словно сияющий цветок; он прижился в мясе, но потребовались годы, чтобы понять, как именно это работает. Леони, у меня не будет второго шанса оказаться в центре ока бури. Позвольте.
– Да пошёл ты.
Она оттолкнула Таннера. Тот заверещал, когда она сдавила предплечье, рискуя переломать лучевые кости – действовала-то бионика, ей всегда Леони поручала самое важное, лучшей части себя, – но потом она затолкала его в маленький сарай с капсулами.
– Внутрь, Таннер. Док, не обсуждается.
Он пригнулся, и это дало ей возможность поцеловать его уголком губ; тот слегка дёрнулся, как от укуса, – или же оттого, что слепой кровоточащий глаз оказался так близко к его собственному. Леони отстранилась, впихивая Таннера в «сарай» с капсулами.
– Включите сами?
Настройки стандартные. Леони следила только за малышней, взрослые сами способны нажать нужную сенсорную кнопочку.
– Да,– ответил тот.
– Отлично. Док… простите. Я знаю, что вы бы хотели тут остаться, хотя, по-моему, ничего здесь нету хорошего, сплошное дерьмо. Я всё надеюсь: оно закончится, будет нормальная база, а потом вспоминаю голову Маришек в «грибной шляпке» регенеранта, а её нижняя челюсть вывалилась мне прямо под ноги.
– Или та девочка, – согласился Таннер. – Яо.
Леони передёрнуло.
– Угу. Короче, отправляйтесь в Ирай, расскажите о том, что случилось у нас. Я попробую кое-что ещё сделать, но ничего не обещаю. Но мы-то рапторы, док. Мы обязаны защитить всех, ну, или умереть в битве с потусторонними тварями. И так далее. Всё прочее дерьмо. Вы это про нас тоже слышали. Мы типа герои.
– Идите, Леони, – сказал Таннер.
Он вошёл в капсулу. Она повернулась, чтобы кинуться к выходу – уже знала, что в сантиметре от виска метнётся свая, ещё несколько поиграют с ней в дротики, но ни одна не попадёт. Время зациклилось. Леони посмотрела на фигуры рапторов: близнецы били в центр зелёного луча дизрупторами. Аро ломился внутрь. Рядом валялось несколько груд металла, какие-то куски оторванных конечностей или фрагментированных тел, Леони не хотела пока разглядывать подробности.
Кислотная Бабка дожидалась её в ангаре, и Леони преодолела этот последний рубеж в несколько скачков, гораздо быстрее, чем все остальные маршруты. Прошло всего минут десять или пятнадцать от первых рекрутов, которых она доставила к капсуле и отправила в безопасное место. Время разрушилось и осыпалось, зацвело бесплотной аладовой травой.
Леони запрыгнула в Кислотную Бабку. Автоматика забаррикадировала её.
«Всё хорошо. Действуй», – говорил ей механизм. Леони даже улыбнулась.
Глава 16
Шон заставлял себя ехать. Часть его хотела вернуться или хотя бы оглянуться, но он не был койотом, который прибегает на место, где разорил заячье гнездо на высоком уступе скалы. Скорее уж вараном, что бежит прочь от тех, кто отхватил половину хвоста. Хвост отрастёт.
В байке что-то сломалось: он останавливался и начинал чихать, откашливаться. В двигатель песок набился, а может, батареи садились. Шон понятия не имел, он не прихватил с собой достаточно инструментов, чтобы раскрутить всю эту штуку по винтикам. Арбалет остался возле камня. С собой – нож.
Ничего, этого хватит добраться.
«Вернуться и проверить»…
Тварь осталась валяться на аладовой траве; Шон мог поклясться – под ней та примялась, будто приняла родича или даже отчасти скорбела. Мысль вызывала приступ хохота; Шон старался не смеяться: слишком больно в голове, спине и почему-то в животе. «Почему-то». Он пару раз мочился за это время и видел примесь красноватой жидкости. Ничего, это не смертельно.
Он думал о Дрейке, начинал злиться: вот урод, заманил его в эту ловушку. Потом думал: да нет, вроде эта штука его тоже атаковала.
«Она не взялась из ниоткуда, похожих делал ублюдок-Рац», – Шон понимал, что останавливаться не следует, можно упасть и уснуть – надолго, навсегда. Он тормозил немного и припадал, сутулился, кренился к рулю; перед глазами, осиянное зелёными сполохами, вставало лицо «твари».
Шон его почти узнавал, хотя призрак узнавания лишь касался, мимолётный, как звенящий над ухом комар. Лови-заловись, пока не вцепится кровь сосать – ничего не выйдет, зудит и зудит на одной тонкой, протяжной и заунывной ноте.
«Норт подстроил».
Да точно он. Ещё и дружков своих притащил – Леони Шон помнил, а вот мальчишку – нет, какой-то новенький, наверное, из Ирая пригнали по распределению. Это не имело значения, Дрейк теперь мёртв; Шон сам видел расколотый череп и выглянувший из пролома розовато-серый мозг, все камни вокруг были залиты кровью и церебральной жидкостью, только трава стояла, как всегда, нетронутая.
Дрейк мёртв, так что Шон теперь ему даже морду не набьёт за предательство, за то, что приманил какое-то созданное Рацем чудище. А ведь казалось, будто Норт проникся правдой, которую услышал от своего бывшего сослуживца и приятеля.
«Может, он и передумал меня “ловить”, да уже поздно было», – нога свесилась, байк опасно накренился. Жара поднялась в зенит громадным белым солнцем. Небо без единого облачка – только на горизонте, где-то за Ираем, в Тальтале, вечная хмарь, клок мира, в котором они копошатся, словно черви в гниющей ране, всё сжимается, скукоживается; а может быть, тело умирает, гангрена его дожирает, скоро черви будут вынуждены искать новое мясо или подохнуть.
«Мы защищали мир от аладов, а потом Рац решил превратить нас в тварей», – Шон поднял голову. Боль накатила тяжёлой мутной волной, он плюхнулся с байка прямо на колени, его в очередной раз вывернуло пустым спазмом. Шон понимал: ему повезло, только пара дыр в спине – некритичных, от них не умирают. Вывихнутое плечо, которое поначалу висело верёвкой, но он его вправил, а потом ушёл. Мальчишка, может, видел, что ушёл, но не погнался. Леони пропала. Дрейк умер.
Очень кстати умер, злобно подумал Шон, больше не сомневаясь: это Рац натравил ту тварь, чем бы она ни была, а Дрейк ее привел. В конце концов, он-то видел, как учёные Интакта создавали из человечьего мяса и «ужасного сияния» мерзкие формы какой-то искажённой антижизни; эти черви не просто питались мягкой от некроза тканью, не просто объедали чёрную гниль, а испускали токсины и пытались заразить здоровые мышцы, фасции, кожу и кровь.
«Зачем эта тварь», – он понимал. Его поймать, «Монстра». Дрейк знал об охоте – вероятно, и сам охотился. А про образину с третьей рукой вряд ли догадался, что это его хозяева творят из дрессированных рапторов такую вот херню.
Шон поднялся на ноги. Рваная одежда липла; пот или кровь, всё вместе. Щипало и кололось. Песок набился на корень языка, царапал кожу. Хотелось найти какую-нибудь речку или хотя бы ржавый ручей – один из тех, что вытекал из древних ржавых труб и вёл к заброшенным остовам городов, – и лежать в нём, остужая больное горячечное тело.
«Ну так иди, мать твою».
Байк не завёлся. Кашлянул, конвульсивно дёрнулся и затих. Шон пнул его, но лишь причинил себе боль, сапог-то порвался, пальцы торчали.
– Сучий потрох!
Толку мало. Во фляге оставалось немного воды, Шон её допил. Поозирался по сторонам – без карты и координат сложно, но он отыщет дорогу обратно по следам, да и вообще не впервые здесь; это только кажется, будто Пологие Земли одинаковы, куда ни взгляни. Рапторы и рейдеры одинаково неплохо умели читать ландшафт, вторые бы сказали о первых – на свои железки полагаются, но это было не так. Примерно десять километров на юго-запад, по прямой – там будет небольшое скалистое плато, зато и хорошая река всего в двух. Он доберётся до своих, а потом скажет: уходим, я уведу вас…
«В Лакос?»
Может, и туда. Он ещё не знал. Он хотел вылечиться от того, что с ним сделал Сорен Рац – потому что рано или поздно, похоже, сам превратится вон в эту трёхметровую хреновину с зелёными искрами внутри отросшей третьей руки; и будет опасен для своих же. Шон представил Айку на камнях с пробитым черепом – взъерошенные волосы, пустые неподвижные глаза и красновато-серая масса выглядывает из пролома, словно какой-то зародыш. Его замутило.
«Байк придётся бросить», – он отмахнулся, потом заберут. Он запомнит. Заодно будет ориентир. Шон присмотрелся для верности, пытаясь сфокусировать взгляд. Воспалённые глаза резало от самой идеи напрячь зрачки и зрительные мышцы, зато за усилие он получил награду: впереди, совсем близко – достанешь рукой, если вытянешь её, – поблёскивала серо-желтоватая извилистая полоса реки. Там он отдохнёт и очистит себя от пота, песка и крови. От призраков экспериментов Интакта. От всего, что связывало с рапторами.
От Дрейка в том числе – может, тот и не заслуживал подобной смерти; Шон бы предпочёл честно набить ему морду и натыкать в Интактово дерьмо, как глупого, плохо поддающегося дрессировке ручного варана, но сейчас слишком поздно.
Нужно к своим. Вон они – за грядой, за камнями и чуть дальше. Если повезёт, он доберётся сегодня же к вечеру, в худшем случае – завтра к утру. Еды нет, но от голода он не умирает. Всё хорошо.
Не так уж и далеко идти.
Поначалу всё шло хорошо, даже лучше, чем Шон рассчитывал. Он добрёл до реки, не раздеваясь, плюхнулся в грязноватую, пахнущую одновременно железом, тиной и какой-то химией воду. Пить её не стоило, но он не удержался от нескольких больших глотков. Прохлада уняла боль в голове, рёбрах и ноге в районе бедра, мелкие ссадины облепили, словно стая комарья и гнуса, но потом тоже стало тихо. Шон провалялся в воде очень долго – несколько часов по ощущениям, пока не промёрз и не понял, что рискует заснуть здесь и захлебнуться. Он выбрался и поковылял дальше, не оглядываясь ни на выступ, где бросил байк, ни на обрыв трёшек – отсюда уже и не видно его.
После купания жара отпустила. Шон понимал: потом хуже будет, сырая одежда не высохнет к ночи, а мороз опаснее. Решил пока не думать о последствиях опрометчивого купания и заставлял суставы сгибаться, мышцы натягиваться, все остальные органы чувств как будто отключились, отдавая драгоценные питательные вещества – глюкозу из печени, запасы АТФ в клетках, – ногам и позвоночнику, а головной мозг взял на себя только навигационные обязанности, пока отказавшись от рефлексий и размышлений о прошлом, будущем, о Дрейке Норте, Лакосе, аладах и прочем, что почти не имело значения, когда идёшь пешком к лагерю «своих».
Он перебрался через плато и тут уже замер в недоумении. Лагерь было видно с большого расстояния – по правде сказать, они не прятались, от кого, от бизонов, что ли? Умники из полисов считали ниже своего достоинства гонять «дикарей». Рапторы врагами не были, пока рейдеры сами не наглели и не пытались разобрать не только черепаху, но и самих рапторов на кусочки.
От лагеря всегда поднималась дымка – костры, чад генераторов. Её было видно даже за оставшимися камнями. Сейчас – ничего.
Шон покосился на высокий валун. Плохая идея – карабкаться в его состоянии, и он отказался от неё. Лагерь без него не снимется и никуда не денется. Даже если кому-то придёт в голову офигенная мысль захватить власть и стать вожаком, пока Монстр отсутствует, Айка сумеет не только постоять за себя, но и вправить шибко умному мозги.
Мозги.
«Чёрт».
Ну вот, теперь вместо навигатора – снова активный поглотитель ресурсов, который к тому же заставляет выбрасывать всякий там адреналин и прочую дрянь; Шон помнил по курсам подготовки и анатомии, сейчас едва ли не вертелись перед глазами какие-то формулы и правила. В том числе признаки внештатной ситуации.
«Да мать вашу, что там могло случиться?»
Он осознал, что идёт быстрее – и это плохо, раненое тело использует весь ресурс, будет обидно, если не хватит на последние несколько километров, а то и сотен метров. Шон усилием воли попытался вернуться в прежний экономичный режим; почти получилось, но снова в голове крутилось: «Должен быть дым, нужно посмотреть». Он пообещал себе, что влезет на камни во-он там, чуть дальше, а потом уже останется всего ничего.
Нужные камни наслаивались друг на друга. Шону пришлось карабкаться целых минут пять или больше, мокрая одежда тянула вниз, почти голые ноги соскальзывали. Однако подняться удалось, и Шон прищурился, выглядывая своих, свой лагерь.
Он не увидел ничего, кроме воронки.
Воронка напоминала обрыв трёшек; может, более пологая и даже какая-то аккуратная, как будто кто-то взял огромную лопату и выкопал весь лагерь вместе с парой метров каменистой земли, песка, ряски. Шон закрыл глаза – мне почудилось, да нет; ну, или я ошибся и не туда иду, – а потом как будто заорал себе же на ухо: какое почудилось, какое не туда, эти места я знаю, как свои пять пальцев.
Он едва не рухнул со своего наблюдательного пункта, а остаток пути бежал – защитные механизмы сдались. Шон бежал и выкрикивал имена. Чаще других – Айка.
Пожалуйста, иногда повторял ещё Шон. Пожалуйста, что бы ни случилось, пусть она будет жива.
Он остановился возле Горба. Древний кусок горной породы пережил катаклизмы и катастрофы рода человеческого, выставил своё пиритовое и кварцевое нутро, которое не стало мякотью песка – ему было наплевать на людей. Шону же пришлось хватать воздух ртом, горло занемело от криков.
«Что здесь случилось?»
«Мать вашу».
Больше всего это напоминало взрыв бомбы или битву с целой стаей аладов – трёшек, а может, и четвёртого-пятого уровня, хотя таких он никогда не видел. Ладно, возле обрыва вроде была одна штука, вытянувшаяся в почти человеческий рост, так в виртуальной классификации обозначали «четвёрок», а потом алады обычно не росли, обычно сжирали всё вокруг и исчезали навсегда или на время.
«Они пришли сюда. Я ушёл, а они явились».
Вместо лагеря была яма. Сгустки ряски вперемешку с мокнущим мясом. Фрагменты костей перемешались с железом. Подойдя ещё ближе, Шон узнал Отмычку Рика – целый кусок его лица лежал сорванной маской, а рядом сплавилась в лужу железная кружка. Кое-где торчали куски ног, рук. Шон наступил на обгорелую флягу, отпрянул; она покатилась под откос и упала в лунку, где покоились, словно памятник, чей-то арбалет, кусок лезвия и бедренная кость с большим куском плоти и грязной тряпкой поверх. Комки ряски запутались в волосах Красной Нины, но волосы лежали отдельно, головы не осталось, только немного шеи, грудной клетки – без рук; позвоночный ствол заканчивался ничем. Внутренние органы, похоже, испарились. Ещё несколько обугленных костей лежали разбросанными, хотя вроде принадлежали одному человеку. Шон предпочёл не узнавать, кому именно.