Тираннозавр

Для некоторых вещей не существует слов. Только чувства, известные лишь тому, кто их прочувствует. Про некоторые вещи нельзя говорить. Не потому, что не хочется, а потому что это невозможно. Сказать невозможно. Саша заглядывает Рексу в глаза и легонько показывает ему самое страшное. Воспоминание.

Одноклассники улыбаются и шушукаются. Их тела намокают мурашками и грязно-липнущим потом, когда они рассказывают друг дружке о том, что мальчики делают с девочками.

Они сидят на задней парте. Тычут своим разговором прямо в спину Саше. У него потеют ладошки. Быстрее дышит сердечко. Эй, Санек! Он не хочет поворачиваться. Но оборачивается. Ты че такой? Напуганный, как голубь. Они смеются. По сосудам их смеха течет холодный яд. Саше как-то обидно за девочек. Не ясно, что это за чувство. Но оно никогда не уходит. Как и все непонятные чувства. Иногда Саше кажется, что он и сам как будто девочка. Папа сделал Сашу девочкой. Ему больно сидеть на стуле и слушать все это.

Он выходит из-за поворота. Папа. Зачем ты пришел? Рекс срывается с места. Папины глаза не успевают удивиться, только обделаться. Челюсти самого сильного из всех наземных животных Земли, как вымерших, так и ныне живущих, смыкаются, пощупав кончики папиных пальцев. Тридцать тонн на квадратный сантиметр. Острая расплата. Жалкая жвачка между зубов. Ничто не важно. Позвонок за позвонком. Как тебе равный бой? Теперь ты уже не такой крутой? Месть не упускает ни единого миллиметра, и того мерзкого инструмента удовлетворения за счет уничтожения: волшебной палочки, делающей ребенка трупом на всю жизнь. Сладкий хруст издает каждая кость. Каждая жила перерублена. Лопается брюхо. Комок истерзанных кишок падает на асфальт. Вот и нет папы. Саша орет. От счастья или от боли. От того и другого. Кровь льется. Бог мертв.

Кто сказал, что Бога нет? Вот Он. Лужа окровавленной мочи с костями в труху. Предатель, который нас бросил.

Саша бежит на кухню. Живым и жестоким трамваем хвост выгрызает в стене дыру. Зверь рвется дальше. Убей или будешь убит.

Безжалостный

Безжалостный

Без жалости.

Взрослые. Мужчины. Женщины. Люди. Жалко всех, никого не жалко. Мальчик подбегает к маме. Заслоняет большое тело – малым. Всех убить. Нет, не надо ее, она не виновата! Миг. Глаза зверя и мальчика сплелись в поединке. Зубы застыли. Миг. Она виновата. Но не надо ее. Ладно.

одеяло вспотело.

поры намокли.

когда уже открыл веки ночью,

и в твою душу глядит слепой потолок,

не ясно, что лучше:

закрыть глаза

или не закрывать их.

окно – бульдог.

у него изо рта

капают слюной

харчки света.

тени разлиты лужами по полу —

первые капли ночи.

кто их проглотит?

слезы ночи.

пол слизывает их своим языком.

это вечер.

снова.

скоро.

Он вернется. Все вернется. Он вернется скоро. Саша подползает к стеклянной глотке. Он хочет посмотреть. Но он уже не может. Он не может не смотреть.

Все было понарошку. Все приснилось. Никто не придет на помощь. Никто не поможет. Помощь невозможна. Мальчик чувствует, что зверю плохо. Рекс никого не убил. Это был сон. Отец еще не пришел.

Саша не хочет смотреть. Ему плохо. Улететь бы туда, где за окном нет двора. Где нет папы. Где за окном колом вогнана в сердце города – телевизионная станция: папиллома человека. Берлин. Саша видел его по телевизору. И Париж. Никто не знает, какой он. Даже те, кто видел его. Потому что никто не знает, какой он – Париж. Он загадочен, как фантазия.

Саша выглядывает в окно. Только сейчас мальчик видит, что с Рексом что-то неладное. В светлой тени фонарей. Первый воин на Земле лежит, как мертвый. Гигантская слеза скатывается по чешуйкам и смешивается с его кровью.

Зверь боролся так сильно, что его собственные ребра вырвались из-под кожи. В крови умирающего солнца виднеются язвы и торчащие кости. И его хвост… Он наполовину оторван. И из него него него хлещет жизнь, волнами, волниеносно.

Зверь умирает. Саша плачет. Вот-вот у него остановится дыхание. Но как же это? Мальчик читал в энциклопедии, что главное преимущество Тирекса не в силе и не в размерах, а в том, что он – неубиваем. Саша страдает.

Мальчик уже представляет, как зверь захлебывается своим последним вдохом. В конце концов, остается скелет, а после и его не остается. Только боль за то, что он умер, а никто даже не знал, что он был. Саша знает смерть. Мальчик знает, что такое – потеря. Дедушка. Саша помнит, как…

осень.

каштаны опадают на изголовье мертвой листвы.

дедушка.

его каштановые ресницы опадают на листья книжек.

а потом его нет.

дедушка был лучшим из всего, что существует.

теперь он худшее из того, что было.

смерть ничего не значит.

смерть ничего не значит.

смерть бессмысленна.

У нее нет никакого значения, никакой цели, никакого смысла, в ней нет замысла.

в ней нет ничего,

но смерть есть.

Мы не знаем, что она такое, потому что мы – разум, потому что смерть – это полная противоположность всего, что мы знаем.

Нет. Ученые. Саша читал. Величайшая загадка: как тираннозавру удавалось излечиваться, получая столь невыносимое количество травм. Почти каждая кость рассказывает историю невозможного выживания. Потрясающее умение заживлять себя, жить дальше смерти, дальше сломанных костей. Но почему же он не глядит на меня? Почему он один? Из всего кровожадного никогда не было ничего сильнее его. Ни страх, ни мощь, ни власть, ничто. Ничто не способно спасти его. Потому что он не птица. Никакая сила не спасет. Никакая кровь не позволит. Ему не улететь.

и к чему кожные плиты,

зеленоватый щит,

когда на каждом миллиметре внутри,

в каждой точке внутри черепа

вырыт окоп?

идет война с собой.

что делать,

если даже самое главное правило в жизни —

не работает?

если совесть – исключение.

все виновны.

но ведь дети

ни при чем?

Именно невероятная адаптация позволяла Рексу доминировать в окружающей среде. Хвост длиной более шести метров. Хвост – противовес и руль, но и наиболее уязвимая конечность. Без него Рекс неспособен охотиться. Ну и что Саше делать? Попросить маму выпустить его? На улицу. Чтобы мальчик смог хоть как-то помочь. Вы думаете, он не просил? При потере хвоста следует сместить центр тяжести на ноги. Крылья необязательны. Если ты в состоянии ходить, значит, можешь убежать. Саша рвется в окно, чуть не падая в глотку высоты, надрываясь, кричит ему: "Уходи, пожалуйста, уходи. Ты умрешь, если не уйдешь!"

а мальчик просил,

чтобы папа ушел,

чтобы не пришел

Отец

и плакал. А мама сама тоже плакала, клялась и обещала. И мальчик верил. Каждый раз. Саша думал, это правда. Ведь слезы не лгут. Слезы не лгут – это правда. Но никто не знает, о чем слезы говорят. Еще меньше мы знаем о том, о чем слезы молчат. Они не говорят нам о том, о чем хотят сказать слова. Каждый раз, когда верил, Саша не знал: если говорят правду, значит, хотят обмануть. Слово “правда” используют, чтобы лгать. Только лжецы говорят правду. А правда не бывает однобокой. Правда ворочается и лежит на двух боках.

на чьей стороне правда? – но правда ничья!

правда никому не принадлежит.

ни у кого нет правды.

правды нет ни у кого.

ни у того, кто верит.

ни у того, кто врет.

Крокодилы – предки динозавров. Получается, отец пережил своего ребенка. Но что же делать ребенку? И кто во всем виноват? У нас за плечами более двух с половиной миллионов лет людоедства. И лишь зная это, можно понять, как трудно встретить настоящего человека. Но, может, есть еще дети, не евшие людей? Спасите детей.

Спасти зверя. Но как спасти того, кого невозможно убить? Боль – часть естественного процесса выздоровления. Нарост. Сначала формируется костная мозоль. Она удерживает вместе части перелома. Затем особые клетки меняют форму кости. Так все происходит. Даже с теми, кто больше не может. И особенно с теми, кто борется.

Боевые шрамы, обломки ребер, попавшие в грудь и живот, раздробленные бедренные кости, зараженная челюсть, открытый перелом, порванная кожа, общая гнойная инфекция. Дело в том, что тираннозавра трудно убить даже после множества ранений. И даже смертельное – не смертельно.

Рексу позволяют выжить три вещи. Иммунная система – это первое. Белые кровяные клетки. Страшные травмы естественным образом излечиваются. Уникальнейший иммунитет не пускает внутрь инфекцию. Сразу нейтрализует. Как вообще выжило человечество?

Рекс не пускает в себя ночь. Он хранит в себе солнце. Но не сегодня. Сегодня он страдает за другого. Что же делать? Кто-то скажет: “Все просто, когда ты ребёнок. Все плохие, ты – хороший”. Ну а что, если так все устроено? Цвет мира – это зло в крапинку, где крапины – добро. Саша пускает в себя инфекцию. Что, даже если он борется, даже если просит, инфекция все равно проникает в него? Помимо его воли. Не потому, что он хочет, а потому что он сын – того, кто хочет.

Область ранения заполняет зернистая ткань. Она быстро формируется и восполняет структуру, пока место ранения зарастает новым слоем кожи. Из-за нее рубцы приподняты и растянуты. Невероятный процесс заживления. Мощнейшая иммунная система и высокоэффективный механизм зарастания ран. Уникальная регенерация. Это умение недоступно его холоднокровным родственникам с их медленным метаболизмом. Гистология костных тканей животного, изучение клеток под микроскопом все объяснило. Тирекс не был холоднокровным животным, как его предок – крокодил. Рекс теплокровный, как его потомок – птица. У птиц быстрый метаболизм, у аллигаторов сильный иммунитет. Тираннозавр взял лучшее от обоих. Рексу позволяют выжить три вещи. Быстрый метаболизм – это второе.

Теперь дождь ревет за окном. Зачем дождь рыдает на него? Ему же больно! Ну и что, сейчас мальчик вновь побежит и попросит. Пусть папа не приходит, папа плохой. Ну что ж, пускай еще раз попросит.

Саша бежит к маме. Хватает ее за халат.

– Мама, мама! Пусти меня к нему на улицу, пожалуйста!

– Что тебе надо? К кому пустить?

– Динозаврик, он на улице, он умирает! Мама, я должен пойти к нему, ему нехорошо. Я больше не могу смотреть на это.

– Так скажи ему, чтобы ушел!

– Нет, мама, он не может уйти. Он ждет меня. Я должен помочь. Он хочет, чтобы я ушел вместе с ним. Он хочет, чтобы я ушел.

– Куда это?

– Не знаю.

Отсюда.

– Так, папа придет, пусть он с тобой разбирается.

– Нет, пожалуйста, мама, пусть папа не придет. Папа плохой, он делает мне больно.

Саша просит.

Саша просил.

но и в этот раз,

подобно тому, как

чтобы сломать сломанного,

чтобы разбить разбитого,

чтобы привести в действие самоубийцу —

нужно вместо помощи предложить ему денег,

мама ответила мальчику самое страшное из всего, что могла:

иди в комнату.

Но в мировой клетке. В клетке мира. В комнате. Когда чувствуешь, что жизнь закончилась, но она продолжается, но она закончилось. Человек несмотря ни на что. Несмотря ни на что, несмотря на клетку, несмотря на конец, несмотря на людей, есть Человек. Человек несмотря ни на что. Он живет дальше смерти, дольше жизни. Саша со слезами идет в комнату.

каждый чувствует себя, как хомяк в клетке,

по которой он бегает,

а клетка все меньше и меньше,

а каждый не знает, что делать, что делает. Жизнь каждого заслуживает такого глупого описания. Потому что эта метафора так же банальна, как и жизнь каждого. Но не тираннозавра.

Когда же это закончится? Вопросом задаются взрослые, задаются дети. Только Бог знает. Что-то Бог знает слишком много. Да. Только где он? – Вот, в чем вопрос. Все меняется быстрее, чем люди успевают говорить об этом. Но одно остается неизменным: Бога нет. Детям никто не способен помочь и не должен.

мальчик вбегает в комнату.

впору порох после боя

вдохнуть

и задышать по-новому.

но

Саша не воин,

Саша воет.

Однако, если мальчики не могут быть мужчинами, то кто тогда вообще на это способен? Судьба мужчин в руках ребенка. Смысл в том, чтобы выжить. Воля к жизни – это костная реакция на перелом. Без травмы нет личности. Нас рожают травмы. Травмы живут наши жизни. Быстрое лечение, как у птицы. Невероятная иммунная система, как у аллигатора. Но это не все. Есть еще третье.

Так как Тирекс не был холоднокровным животным и мог поддерживать крайне высокую температуру тела, – Тирекс теплый, даже горячий. – Он был вынужден постоянно есть. Но если был ранен, то кто-то приносил ему пищу: либо члены семьи, либо члены стаи. Семьи? Стаи? И хоть большинством ученых оспаривается стайность тираннозавров. Раскопки у Драмхеллера доказывают обратное. Там было найдено свыше десятка скелетов предков Тирексов – Альбертозавров. Среди них как малолетние, так и крупные особи. В момент смерти они были вместе. А это значит, что тираннозавры были социальными животными. Они создавали семьи, подобно птицам, и охотились сообща.

Рексу позволяют выжить три вещи. Третье – это семья. Последняя деталь. Пока он ранен, кто-то лижет его раны. Три составляющие. Три. Этот зверь так силен, потому что не может быть убит, хоть и должен умирать.

Замереть. Все они смеялись и говорили, что динозавров никогда не было. И теперь Саша видит одного из них. Лучшего, сильнейшего. Окровавленная гигантская птица. Задние конечности стерты о каменный пол. Замереть. С замиранием мальчик наблюдает за его страданием. Глядит на сомкнутость его век, на то, как тот ослабевает. Повернись, пожалуйста, посмотри на меня. Сердце мальчика не хочет биться. Ему нужен кто-то, ему надо домой, но у него нет дома.

Все попытки собрать горячие мысли в холодный кулак оборачивается тем, что мысли сплетаются в клубок зубастых червей. И жрут тебя, жрут тебя, жрут тебя. И вдруг зверь дарит Саше свой последний взгляд. Глаза в глаза. В нем рыдает вечная печаль. Их глаза застывают в объятиях. Зрачки больше не ползают по лимонной орбите. У зверя останавливается дыхание.

Нет! Нет! Нет. Осталось всего ничего. Папа вот-вот придет. С минуты на минуту. Нужно бежать! Шестьдесят шесть миллионов лет назад. В окружении давно умерших джунглей. Поздний Меловой период. Северная Америка. Мир тогда был совсем иным. Мир всегда иной. Страдания тогда были огромными, все тогда было огромным. Гигантская борьба сотрясает почву. Исполинская кровожадная смерть ходит по земле с тридцатисантиметровыми клыками. Здесь его дом.

Саша видит все вещи глазами сверхзверя. Саша плачет древним дождем. Всю его жизнь до песчаных подробностей. И этот бой, и тот миг, когда его конечности утянуты в пески папоротников. Напротив зверя – другой, враг. Два сверххищника вгрызаются друг в друга. Все их силы и гнев – пущены по толстым венам. Но враг оказывается хитрей. Он узнает тот момент, когда может вонзиться в хвост. Пила делает свое дело. Хлещет кровь, покрывая напуганные лица папоротников. У кости нет больше сил, она сдается. Каждую клетку атакует невозможная боль. Хвост падает на сырую почву. Рекс падает вслед за хвостом. Если зверь сейчас же не встанет, то будет съеден. Он больше не может. Видимо, это все.

Что-то невероятно сильное бьет в дверь. Несколько невыносимых раз. Древний ужас рвется в квартиру толчками. Рыдает звонок. Отец пришел.

Время иссякло, как воздух в гробу. То, что осталось – последний глоток под землей. А дальше: жестокая, как судорога – смерть от удушья.

и что?

чужой среди чужих.

чужой среди своих.

никому не нужный.

с энциклопедией никому не нужных историй о мире.

он мог бы остаться в комнате.

так Саша был бы не виноват.

и оставалось бы еще пространство для маневра.

но для какого?

сломать себе позвоночник?

выбор.

это его шанс на выбор

и он его использует.

Как только ухо мальчика слышит звонок. И мурашки зудят от ужаса. Мальчик несется к дверной ручке комнаты. Из тьмы на свет. Лампочные лучи полнят глаза. Кажется, удивлена не одна только мама, но и мамин халат. Неужели Саша бежит встречать отца? Да!

Пасть двери распахивается. Стоящая возле дверной глотки мать не понимает. Что происходит? Саша нагибает голову и прыгает в окно между рукой и торсом отца, которые встречаются и становятся прямым углом – подмышкой. Мальчик пролетает мимо и вырывается в открытое небо подъезда.

Недоумевающая рука отца тянется, тянется, тянется, длинится, чтобы ухватить сына за спину, за кожу, за мышцы – и метр, и два, и три в длину – как спагетти. Ты куда?! Ты куда! – Но рукам отца ничто не подвластно. Не существует никаких расстояний, когда ты летишь. Саша летит. Вот так вот просто.

Зверь лежит без сил. Кровь успокоилась. Сгладилась штилем на порванной коже. Он смог подняться. Он смог убежать. Но. Ему все еще больно. Нет, не все еще. Теперь. Теперь ему больно.

Он рухнул в свалку кустарников. Среди огромных деревьев древнего леса. Где почти что нет света. И худшее, что его ждет, – это голод. Но зверь не может охотиться. Ведь хвост это все. Без хвоста он не сможет поймать никого. Без хвоста не встать, без хвоста не бежать, не повернуться, не жить. И голодать он не может, иначе умрет.

Саша падает вниз по ступенькам. Свободный, как заключенный. Мальчик летит, как скала, между старых дверей и дыр на стенах, заткнутых бетоном и монтажной пеной. Он еще не отрастил себе крылья, но скоро. Скоро он вырвется из лестничной клетки.

Все кончено. Зверь спасся, но теперь умрет от голода. Горящие веки еще шевелятся. Но чем больше приходит свет, чтобы порезать глаза, тем дальше уползает надежда. Его найдут, и добьют, и съедят, и.

И вот, он видит, как в мутной жиже юного рассвета. С ореолом рассветных лучей вокруг громадного тела. Толстенные когти, бороздящие землю. Утиные, малютные лапки. Зуб за зубом, засевшие в дряхлой мертвой плоти. Туша в гигантских ножах. С первым лучом света. Это другой. Вернее, другая. Его другая. Его спасение. Его семья. Она убила, чтобы он – ел. Она живет, чтобы он – жил. Последний шаг. Саша выбегает во двор, а там ничего нет.