Маленькие мужчины

Фредди и Джонни, маленьким мужчинам, с которыми она провела самые лучшие и счастливейшие часы ее жизни, посвящает эту книгу любящая «тетя Уиди»

Louisa May Alcott

LITTLE MEN

© Школа перевода В. Баканова, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава первая
Нат

– Скажите, сэр, это Пламфилд? – спросил маленький оборванец у мужчины, открывшего большие ворота, к которым подвез мальчишку омнибус.

– Пламфилд и есть. Тебя кто послал?

– Мистер Лоренс. У меня письмо для хозяйки.

– Ну ступай в дом да отдай письмо, она о тебе позаботится, малец.

Ободренный приветливыми словами, мальчик направился по дорожке. Сквозь пелену весеннего дождика, орошающего пробивающуюся траву и набухающие почками деревья, Нат разглядел большой прямоугольник дома, крыльцо с широкими ступенями и многочисленные освещенные окна. Их гостеприимное сияние не прикрывали ни шторы, ни ставни, и Нат помедлил, прежде чем стучать, наблюдая, как в окнах мелькают фигурки, прислушиваясь к приятному гулу юных голосов и ощущая, что бездомный «малец» вроде него вряд ли достоин тепла и уюта, таящихся внутри.

«Надеюсь, хозяйка и вправду обо мне позаботится…» – подумал он и робко постучал забавным бронзовым молоточком в виде головы грифона.

Дверь открыла розовощекая горничная и с улыбкой взяла молча протянутое ей письмо. Она, вероятно, привыкла встречать самых разных гостей, потому что, кивнув на лавочку в холле, невозмутимо произнесла:

– Посиди тут, пусть вода немного стечет на коврик, а я отнесу письмо хозяйке.

Скучать Нату не пришлось, он с любопытством озирался, радуясь, что сам остается незамеченным в темной нише у двери.

Дом, казалось, кишел мальчишками, которые коротали дождливый вечер, развлекаясь на все лады. Мальчиков было много, как говорят в сказках, «видимо-невидимо», они мелькали в проемах многочисленных дверей – большие, маленькие и средние, предаваясь вечернему отдыху (если столь кипучую деятельность можно назвать отдыхом). Две большие комнаты справа, очевидно, служили классными – там беспорядочно стояли парты и повсюду валялись доски, карты и книги.

В камине пылал огонь, а перед ним вальяжно разлеглись двое парнишек, увлеченно обсуждая новую площадку для крикета и болтая ногами в воздухе от избытка чувств. В углу высокий юноша играл на флейте, не обращая внимания на гвалт. Еще парочка мальчиков прыгала через парты, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух и посмеяться над забавными рисунками маленького проказника, который рисовал их карикатуры на доске.

В комнате слева виднелся длинный стол, накрытый к ужину: Нат разглядел большие кувшины с молоком, горы белого и черного хлеба и столь милые детскому сердцу блестящие имбирные пряники. В воздухе разносился аромат гренок и, кажется, печеных яблок – настоящее искушение для жадного носика и пустого желудка.

Однако самые интересные события происходили в холле. Там шла игра в догонялки, а кроме того, на одном лестничном пролете играли в шарики, на другом – в шашки, на ступенях мальчик читал книгу, девочка пела колыбельную кукле, рядом возились два щенка и котенок, а несколько смельчаков катались по перилам с большим уроном для одежды и риском для конечностей.

Нат, завороженный зрелищем, покинул темный угол и подходил все ближе и ближе. Один мальчишка, слишком разогнавшись, не успел затормозить и с грохотом упал на пол – к счастью, его голова за одиннадцать лет непрерывных падений затвердела, будто пушечное ядро, иначе наверняка раскололась бы надвое; Нат, позабыв об осторожности, кинулся к пострадавшему, ожидая застать того при смерти. Мальчик, однако же, быстро заморгал и удивленно сказал, лежа на спине и глядя на новое лицо:

– Здоро́во!

– Здоро́во! – просто и коротко откликнулся Нат, не найдя других слов.

– Ты новенький? – спросил распростертый на полу юнец, не шевелясь.

– Еще не знаю.

– Как тебя зовут?

– Нат Блейк.

– Я – Томми Бэнгс. Прокатишься? – гостеприимно предложил Томми, поднимаясь на ноги.

– Пожалуй, нет, я даже не уверен, оставят ли меня, – ответил Нат, ощущая, как желание остаться крепнет с каждой секундой.

– Деми, погляди, новенький приехал! – резвый Томас вернулся к перилам с ничуть не угасшим энтузиазмом.

Мальчик, читающий на ступенях, поднял большие карие глаза и после короткой паузы, словно робея, сунул книгу под мышку и степенно спустился поприветствовать вновь прибывшего, а тому сразу понравился худощавый Деми с приветливым лицом и кротким взглядом.

– Ты уже виделся с тетей Джо? – спросил мальчик, будто речь шла о некой важной церемонии.

– Я никого, кроме вас, еще не видел. Меня просили подождать, – ответил Нат.

– Тебя прислал дядя Лори? – вежливо и серьезно продолжил Деми.

– Нет, мистер Лоренс.

– Это и есть дядя Лори, и он дурного мальчика не пошлет.

Нат благодарно улыбнулся, и его худое личико похорошело. Поскольку он не знал, что еще сказать, собеседники стояли и смотрели друг на друга в приветливом молчании, пока к ним не подошла маленькая девочка с куклой в руках. Девочка была очень похожа на Деми, только ниже ростом; лицо у нее было покруглее, щеки – порозовее, и глаза не карие, а голубые.

– Моя сестра Дейзи, – объявил Деми тоном, которым представляют высокопоставленных особ.

Дети кивнули друг другу, девочка заулыбалась, отчего на ее щеках появились ямочки, и приветливо произнесла:

– Надеюсь, ты останешься. Мы здесь очень хорошо проводим время, правда, Деми?

– Конечно! Для этого тете Джо и нужен Пламфилд!

– Несомненно… – проговорил Нат, стараясь быть как можно более вежливым со столь любезными людьми.

– Лучшее место в мире, правда, Деми? – продолжила Дейзи (ей, вероятно, необходимо было заручаться согласием брата по всем вопросам).

– Нет, думаю, Гренландия с айсбергами и тюленями интересней! Однако Пламфилд я тоже люблю, тут здорово, – возразил Деми (книга, которую он увлеченно читал в последнее время, была как раз про Гренландию).

Он уже собирался показать Нату картинки и объяснить, что к чему, однако вернулась служанка и сказала, кивнув на дверь гостиной:

– Проходи, тебя ждут.

– Вот и хорошо! Идем к тете Джо! – Дейзи покровительственно взяла Ната за руку, и тот сразу почувствовал себя спокойней.

Деми вернулся к любимой книге. Его сестра провела вновь прибывшего в комнату, где тучный джентльмен возился с двумя малышами на диване, а худая дама перечитывала только что полученное письмо.

– Вот он, тетя! – воскликнула Дейзи.

– Значит, ты наш новенький? Рада тебя видеть, дорогой, надеюсь, здесь ты будешь счастлив! – сказала дама, привлекая Ната к себе и отводя мягким движением руки влажные темные пряди со лба, отчего одинокая душа мальчика сразу потянулась к доброй женщине.

Миссис Баэр не считалась красавицей, однако лицо у нее было приятное, а взгляд, голос и движения сохранили детскую живость и искренность, и эти черты, столь заметные, но не поддающиеся описанию, сразу располагали к себе детей; мальчики Пламфилда единодушно считали ее «доброй и страшно веселой». Заметив внимательным взглядом, как у Ната дрогнули губы, миссис Баэр погладила его по голове и, крепче обняв гостя в потрепанной одежке, тепло представилась:

– Я мама Баэр, этот джентльмен – папа Баэр, а это два младших Баэра. Идите сюда, ребята, познакомьтесь с Натом!

Трое дерущихся мгновенно послушались, и тучный мужчина, взвалив на каждое плечо по пухлому малышу, подошел поприветствовать новенького. Роб и Тедди улыбнулись Нату; мистер Баэр пожал руку и, указав на низкое кресло у камина, приветливо сказал:

– Тебе уже подготовили место, сын мой, садись-ка, просуши ноги – совсем промокли!

– Промокли? Ах, да! Дорогой, снимай сию минуту, я мигом найду тебе что-нибудь сухое! – воскликнула миссис Баэр и энергично захлопотала – не успел Нат глазом моргнуть, как оказался в уютном кресле, в сухих носках и теплых тапочках.

– Спасибо, мэм! – сказал он с такой благодарностью, что глаза миссис Баэр увлажнились, и она (как часто делала, ощущая прилив нежности) продолжила в шутливом тоне:

– Тапочки принадлежат Томми Бэнгсу, только он вечно забывает их надевать, значит, мы его их лишим. Великоваты, но это к лучшему – сложнее будет сбежать!

– Я не хочу сбегать, мэм! – заверил Нат, подставляя теплому огню перепачканные ладошки с протяжным вздохом удовлетворения.

– Прекрасно! Теперь тебя надо хорошенько прогреть, чтобы ты избавился от ужасного кашля. Давно ты кашляешь, дорогой? – спросила миссис Баэр, отыскивая в своей огромной корзинке для рукоделия кусок фланели.

– Всю зиму. Я простыл и почему-то никак не поправлюсь.

– Неудивительно – жил в сырой коморке без теплой одежды, бедняжка! – тихо сказала миссис Баэр мужу, опытный взгляд которого сразу подметил бледные щеки, пересохшие губы, хриплый голос и частые приступы кашля, сотрясающие худые плечики под залатанным пиджаком.

– Робин, дружище, сбегай-ка к Нянюшке и попроси микстуру от кашля и мазь! – попросил мистер Баэр, переглянувшись с женой.

Услышав слова «мазь» и «микстура», Нат слегка забеспокоился, но опасения сменились веселым смехом, когда миссис Баэр шепнула с лукавым видом:

– Жулик Тедди уже кашляет, слышишь? Тоже не прочь угоститься медовым сиропом!

Малыш Тедди покраснел от натуги, и ему разрешили облизать ложку, поле того как Нат мужественно принял отмеренную дозу лекарства и позволил обвязать горло куском теплой фланели.

Едва были приняты первые срочные меры на пути к излечению, прозвенел колокольчик, и топот множества ног в холле возвестил об ужине. Стеснительный Нат задрожал при мысли о встрече с таким количеством незнакомых ребят, однако миссис Баэр протянула ему руку, а Роб покровительственно сказал:

– Не бойся, ты будешь со мной!

Двенадцать мальчиков, по шесть с каждой стороны стола, стояли за спинками стульев, приплясывая от нетерпения, пока высокий юноша пытался охладить их пыл игрой на флейте. Никто не сел, пока миссис Баэр не заняла свое место около чайника – с Тедди по левую руку и Натом по правую.

– Это наш новенький – Нат Блейк. Можете познакомиться с ним после ужина. Тише, мальчики, тише!

Ребята, косясь на Ната, попытались продемонстрировать хорошие застольные манеры, но не справились с задачей, хоть мистер и миссис Баэр уже добились весьма неплохих результатов на этом поприще. Поскольку правил было не много и они отличались разумностью, воспитанники обычно старались их соблюдать, понимая, что досадные ограничения созданы для их же пользы и пригодятся в будущем. Однако не так-то просто заставить голодных мальчишек прилично вести себя за столом в субботний вечер в конце каникул!

– Детям иногда необходимо вволю покричать, пошуметь и побезобразничать! Выходной не выходной без свободы и веселья, поэтому раз в неделю пусть делают что хотят! – говорила миссис Баэр, когда чопорные гости удивлялись, почему в стенах некогда благопристойного Пламфилда разрешено катание по перилам, подушечные бои и тому подобные развлечения.

Да, временами казалось, что вышеупомянутые стены вот-вот рухнут, но этого не случилось, поскольку одного слова мистера Баэра было достаточно, чтобы призвать мальчиков к порядку, и они знали, что свободой нельзя злоупотреблять. Таким образом, вопреки зловещим предсказаниям, школа процветала, прививая ничего не подозревающим ученикам хорошие манеры и нравственные ценности.

Нат удобно устроился, его почти не было видно из-за высоких кувшинов, по соседству сидел Томми Бэнгс, и мистер Баэр расположился неподалеку, то и дело наполняя его опустевшую кружку или подкладывая еду на тарелку.

– Что это за мальчик рядом с девочкой на другом конце стола? – шепнул Нат своему новому приятелю под прикрытием общего взрыва смеха.

– Это Деми Брук. Мистер Баэр – его дядя.

– Какое странное имя…

– Вообще-то он Джон, но все зовут его Демиджоном, потому что его отец тоже Джон. Шутка такая, понимаешь? – терпеливо пояснил Томми. Нат не понял, однако, вежливо улыбнувшись, с интересом спросил:

– Он очень хороший, да?

– Еще бы! Кучу всего знает и страсть как много книжек прочел!

– А толстяк рядом с ним?

– О, это Пышка Коул. Он Джордж, но мы зовем его Пышкой за то, что он слишком много ест. Рядом с папой Баэром – сынишка Роб, а большой парень – Франц – племянник папы Баэра, он добрый, ведет некоторые уроки и вроде как главный среди нас.

– Франц играет на флейте, верно? – спросил Нат, однако Томми временно потерял дар речи, засунув в рот печеное яблоко целиком.

Кивнув, Томми ответил быстрее, чем можно было предположить в данных обстоятельствах:

– Еще как играет! Мы иногда танцуем или делаем гимнастику под музыку. А я собираюсь освоить барабан!

– Мне больше всего нравится скрипка. Я умею играть, – признался Нат – тема музыки живо его интересовала, он даже разоткровенничался.

– Правда? – Томми, округлив глаза, с интересом уставился на собеседника поверх края кружки. – У мистера Баэра есть старая скрипка, он даст тебе поиграть, если захочешь!

– Неужели? О, как бы мне хотелось! Видишь ли, я играл на скрипке на улицах вместе с отцом и его другом, пока отец не умер.

– Вот здорово! – восхитился Томми.

– Нет, совсем не здорово! Зимой было холодно, летом – жарко. Я уставал, на меня часто сердились, и приходилось голодать. – Сделав паузу, Нат откусил большой кусок пряника, чтобы удостовериться, что тяжелые времена позади, а потом с сожалением добавил: – Вот по моей скрипочке скучаю, я ее очень любил! Когда отец умер, Николо забрал инструмент и не стал со мной работать, потому что я заболел.

– Если ты хорошо играешь, тебя возьмут в оркестр. Наверняка возьмут!

– У вас есть оркестр? – У Ната заблестели глаза.

– Есть, и отличный! Там одни мальчишки; они дают концерты и всякое такое. Вот увидишь, что будет завтра вечером!

Томми вновь занялся ужином, а взволнованный радостной вестью Нат погрузился в мечтательную задумчивость, сидя над полной тарелкой.

Миссис Баэр слышала весь разговор, хотя казалось, что она целиком поглощена другими заботами – наполнять чашки и приглядывать за сонным малышом Тедом, который, клонясь головкой, словно мак, пару раз ткнул себя ложкой в глаз и наконец уснул, положив румяную щеку на булочку. Миссис Баэр посадила Ната рядом с Томом, потому что неугомонный Томми, искренний и общительный, умел разговорить даже самого стеснительного человека. Нат не стал исключением и многое поведал за ужином, а миссис Баэр узнала нового воспитанника лучше, чем если бы расспрашивала его сама.

В письме, которое передал с Натом мистер Лоренс, говорилось:

Дорогая Джо!

Уверен, мальчик придется тебе по душе. Бедняга осиротел, болен, и у него никого нет. Он был уличным музыкантом, я нашел его в каморке, оплакивающим умершего отца и утраченную скрипку. В пареньке определенно что-то есть, давай с тобой на пару ему слегка посодействуем! Ты излечишь изможденное тело, Фриц поработает над головой (которой не занимались вовсе), а когда придет время, я разберусь, талантлив он или просто хороший музыкант, способный заработать себе на хлеб. Возьми его, пожалуйста, на поруки ради меня!

твой Тедди

– Конечно! – воскликнула миссис Баэр, прочтя письмо.

Миссис Джо было совершенно неважно, насколько талантлив ее гость, прежде всего она увидела перед собой брошенного больного ребенка, которому нужен дом и материнская забота, – именно то, что она может дать. Они с мистером Баэром незаметно наблюдали за Натом, и голубоглазый двенадцатилетний паренек определенно вызывал симпатию, несмотря на потрепанную одежду, неуклюжесть и перепачканное лицо. Нат был худ и бледен, нечесаная шевелюра прикрывала высокий лоб, а на лице застыла тревога, даже страх, будто его вот-вот одернут или ударят. Стоило взглянуть по-доброму, и у Ната дрожали губы, стоило сказать ласковое слово – глаза вспыхивали трогательной благодарностью.

«Бедняжка! Пусть играет на скрипке хоть целый день, если хочет!» – сказала себе миссис Баэр, увидев, как просиял Нат, когда Томми рассказал об оркестре.

А после ужина, когда мальчишки собрались в классной комнате, чтобы еще «пошуметь», миссис Джо появилась со скрипкой и, переговорив с мужем, подошла к Нату, который, сидя в уголке, с живым интересом наблюдал за происходящим.

– Ну что, мальчик мой, сыграешь что-нибудь? Нам нужен скрипач для оркестра, и, полагаю, ты как раз подойдешь.

Она думала, Нат застесняется, но тот мгновенно ухватился за старую скрипку, обращаясь с ней с такой любовью и осторожностью, что стало понятно: музыка – его страсть.

– Я буду стараться изо всех сил, мэм! – только и сказал он, провел смычком по струнам, сгорая от нетерпения услышать любимые звуки.

В комнате стоял ужасный гвалт, однако Нат его будто не замечал, он тихо играл, погрузившись в собственную музыку и позабыв обо всем на свете. Это была незамысловатая мелодия, которую часто исполняют уличные музыканты, но она сразу же привлекла внимание. Мальчишки притихли, бросили игры и слушали с радостным удивлением. Они постепенно обступили Ната, и мистер Баэр тоже подошел, чтобы посмотреть на музыканта, – тот был в своей стихии и играл, никого не смущаясь, его глаза блестели, щеки раскраснелись, а тонкие пальцы порхали, когда он обнимал старую скрипку, обращаясь к сердцам собравшихся на языке, который больше всего любил.

Бурные аплодисменты порадовали музыканта больше, чем гора монет, когда он остановился, оглядывая публику и словно говоря: «Я очень старался! Надеюсь, вам понравилось!»

– Первоклассно играешь! – заявил Томми, который уже считал своим долгом опекать Ната.

– Ты будешь первой скрипкой оркестра! – с одобрительной улыбкой добавил Франц.

Миссис Баэр шепнула мужу:

– Тедди прав – в мальчике что-то есть!

Мистер Баэр, энергично кивая в знак согласия, похлопал Ната по плечу и с жаром произнес:

– Хорошо, сын мой! Теперь сыграй что-нибудь, чтобы мы спели!

Бедный Нат никогда еще не был столь горд и счастлив, как в тот миг, когда его провели к почетному месту у рояля. Мальчики собрались вокруг, и они не косились на бедную одежду Ната, а смотрели уважительно, с нетерпением ожидая музыки.

Выбрали известную ему песню и после пары неудачных попыток сыгрались: скрипка, флейта и фортепьяно слились с громкоголосым хором, и стены старого дома вновь задрожали. Нежное сердце Ната переполнилось чувствами, и, когда эхо последних аккордов затихло, лицо мальчика исказилось; отложив скрипку, он отвернулся к стене и по-детски зарыдал.

– Что ты, дорогой? – спросила миссис Баэр – она пела вместе со всеми и одновременно следила, чтобы Роб не слишком громко топал в такт музыке.

– Вы так добры… и так хорошо вышло, я не могу… – прорыдал Нат, задыхаясь от кашля.

– Пойдем, дорогой, тебе надо лечь и отдохнуть; ты очень устал, а здесь слишком шумно, – шепнула миссис Баэр и отвела мальчика в свою гостиную, чтобы тот спокойно выплакался.

Мало-помалу Нат поведал о своих несчастьях, и у миссис Баэр тоже навернулись слезы, хоть она слышала подобные истории уже не раз.

– Дитя мое, теперь у тебя есть отец и мать, теперь ты дома. Не думай о грустном, поправляйся и будь счастлив, поверь мне – твои страдания окончены! В нашем доме хорошо живется самым разным мальчикам, мы учим их заботиться о себе и приносить пользу другим. Занимайся музыкой сколько пожелаешь, но сначала – восстанови силы. Теперь иди к Нянюшке, она сделает тебе ванну, потом ложись спать, а завтра подробней обсудим наши планы!

Крепко пожимая ее руку, Нат не находил слов, зато глаза его сияли благодарностью. Миссис Баэр проводила мальчика наверх, в большую комнату, где их встретила тучная немка с круглым и веселым лицом, которое в обрамлении чепца с широкими оборками походило на солнышко.

– Познакомься с Нянюшкой Хаммел, она сделает тебе ванну, пострижет и «угнездит», как выражается Роб. Здесь у нас ванная комната, по субботам мы купаем перед сном малышей, пока старшие поют. Ну, Роб, давай!

Говоря это, миссис Баэр сдернула с Роба одежду и посадила его в большую лохань в комнатке, примыкающей к детской.

Там было две больших ванны, а также тазики для ног, раковины, несколько душей и всевозможные принадлежности для наведения чистоты. Вскоре Нат блаженствовал, отмокая в теплой воде, наблюдая за Нянюшкой и миссис Баэр, которые отмыли, нарядили в чистые ночные сорочки и разложили по кроватям четырех малышей – те, разумеется, вовсю проказничали, пока их не водворили в постель.

Когда чистый Нат, завернутый в одеяло, сидел у огня, а Нянюшка стригла ему волосы, прибыла новая партия мальчишек и заперлась в ванной, откуда вскоре донесся плеск и шум, будто там купалась целая компания озорных китов.

– Нату лучше спать здесь: если ночью раскашляется, напоите его чаем с льняным семенем, – сказала миссис Баэр, которая хлопотала, как добрая наседка над выводком резвых цыплят.

Так и сделали: Нянюшка нарядила Ната в теплую ночную рубашку и, напоив чем-то горячим и сладким, устроила в одной из трех стоящих в комнате кроватей; он лежал, похожий на довольную мумию, и, по своему мнению, буквально утопал в роскоши. Чистота была новым и восхитительным для него ощущением, фланелевых рубашек он сроду не носил, теплая «вкуснятина» уняла кашель, добрые слова согрели израненную душу, а чувство, что он кому-то небезразличен, сделали простую комнату раем для одинокого ребенка. Нат специально зажмуривался и вновь открывал глаза, чтобы убедиться, что это не сон – так ему было хорошо. Впрочем, он при всем желании не заснул бы: через несколько минут его изумленному и восхищенному взору предстало одно из традиционных развлечений Пламфилда.

По окончании водных процедур наступило минутное затишье, а затем белые приведения самовольно повыскакивали из постелей, и во все стороны полетели подушки. Битва разгорелась в нескольких комнатах и охватила весь верхний этаж, временами распространяясь и на спальню малышей, когда загнанный в угол боец искал там укрытие. Взрослые не ругались и не велели прекратить, они даже не удивились. Нянюшка продолжала развешивать полотенца, а миссис Баэр невозмутимо раскладывала чистую одежду. Когда один шалун кинул в нее подушкой, она лишь швырнула ту в ответ.

– Они не зашибутся? – спросил Нат, смеясь от души.

– Нет, конечно! По субботам мы разрешаем подушечные бои. Смена наволочек завтра, пусть мальчики побегают, проветрятся после купания! – пояснила миссис Баэр, возвращаясь к дюжине пар носков.

– Какая хорошая школа! – воскликнул Нат в порыве восхищения.

– Скорее странная, – смеясь добавила миссис Баэр, – но, видишь ли, мы не хотим мучить детей бесконечными правилами и учебой. Поначалу я запрещала веселье после отбоя, однако это было бесполезно. Удержать столько мальчишек в кроватях невозможно, как черта в табакерке. Мы заключили договор: я разрешила пятнадцатиминутный подушечный бой по субботам, а они пообещали без капризов ложиться спать в остальные дни, и все пошло хорошо. Если они нарушают слово – никакого боя, если сдерживают – я переворачиваю зеркала, убираю лампы в безопасное место и разрешаю им буйствовать в свое удовольствие.

– Здорово придумано! – сказал Нат, чувствуя, что с удовольствием поучаствовал бы в схватке, однако не смеет просить об этом в первый же вечер. Он лежал, наслаждаясь захватывающим зрелищем.

Томми Бэнгс руководил командой нападающих, а Деми защищал свою комнату с завидным мужеством, быстро собирая брошенные в него подушки. Расстреляв все до последнего, захватчики ринулись на противника гурьбой и вернули снаряды. Несколько человек слегка пострадали, однако никто не расстроился, мальчики весело обменивались ударами, а подушки летали, будто огромные снежки, пока миссис Баэр не объявила, взглянув на часы:

– Время вышло! Возвращаемся по своим табакеркам, не то – пеняйте на себя!

– Что им тогда будет? – спросил Нат, садясь, очень уж любопытно было посмотреть, найдется ли проказник, который ослушается эту необычайно странную, но понимающую нужды воспитанников классную даму.

– Лишатся следующего боя, – объяснила миссис Баэр. – Я даю пять минут, чтобы улечься, затем гашу свет, и тогда должна быть тишина и порядок. Они честные ребята и держат слово.

В последнем Нат и сам убедился: битва закончилась так же внезапно, как началась. Пара прощальных выстрелов, последний торжествующий крик (Деми запустил седьмую подушку вслед отступающему противнику), несколько напутствий – и все. Тишину больше ничего не нарушало – разве что сдавленный смешок или шепот, а мама Баэр поцеловала своего нового воспитанника и оставила его мечтать о счастливых днях в Пламфилде.