Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г.

Планирование противником кампании на Балтике 1943 г

Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению вопроса, раскроем структуру командования германскими ВМС на Балтийском ТВД в 1943 г.

По состоянию на начало года главной инстанцией, отвечавшей за ведение боевых действий на театре, являлось командование группы ВМС «Север» (командующий – генерал-адмирал Р. Карльс). Группе были подчинены восемь (!) различных командований, в том числе морская станция Балтийского моря (адмирал Г. Гузе), отвечавшая за береговую оборону всего Балтийского моря и морской район, расположенный южнее линии Мемель (Клайпеда) – южная оконечность о. Эланд, «Морской командующий Прибалтики» (1 февраля должность переименована в «Адмирал Прибалтики»; контр-адмирал Т. Бурхарди), отвечавший за береговую оборону оккупированного побережья Прибалтики и Ленинградской области, и начальник тральных соединений «Восток» (контр-адмирал К. Бемер). Последнему были подчинены все корабельные соединения, действовавшие на Балтийском театре военных действий против СССР, под которым понималась часть Балтийского моря, расположенная севернее линии Мемель – южная оконечность о. Эланд и Финский залив.

Назначенный 30 января на должность главкома кригсмарине гросс-адмирал К. Дениц решил изменить структуру командования, а заодно произвести перестановки командного состава, заменив старых адмиралов, коллег предыдущего главкома на своих доверенных лиц. В марте вместо Карльса был назначен адмирал О. Шнивинд, вместо Гузе – адмирал Г. Шмундт. 2 апреля все три вышепоименованных командования были выведены из подчинения группы ВМС «Север». Теперь «Адмирал Прибалтики» и начальник тральных соединений стали подчиняться морской станции Балтийского моря, которая в июле была преобразована в Военно-морское командование. Впрочем, в 1943 г. адмирал Шмундт, хорошо проявивший себя на Балтике в качестве фактического командующего немецким Балтийским флотом в 1941 г., теперь почти не вмешивался в боевые действия в Финском заливе, сконцентрировав свое внимание на борьбе с минами в южной части Балтики и проводке конвоев и кораблей через датские проливы.

Из опыта кампании 1942 г. командование ВМС Германии пришло к выводу, что никакие потери, понесенные на минах, не заставят советское командование отказаться от попыток развертывания подводных лодок в Балтийском море. В то же время прорыв даже небольшого количества подлодок из Финского залива ставил под угрозу плавание неохраняемых судов на всем Балтийском театре и заставлял вводить систему конвоев, для надежного охранения которых противник не располагал достаточным количеством эскортных кораблей. Кроме того, само по себе введение системы конвоев приводило к задержкам судов в пунктах формирования и, как следствие, к снижению общего объема грузоперевозок. Перед командованием противника стояла задача найти способ полностью заблокировать подлодки КБФ в восточной части Финского залива и, таким образом, окончательно решить вопрос обороны своих коммуникаций на Балтийском театре.

Вопросом, игравшим первостепенную роль при планировании кампании, с точки зрения немецкого командования, являлось занятие наиболее выгодного исходного положения. На состоявшемся в ставке Гитлера 17 ноября 1942 г. совещании главком ВМС гросс-адмирал Э. Редер подчеркивал: «В начале следующего года для ведения войны на море важен вопрос изоляции Ленинграда, чтобы уменьшить объемы применения заградительных средств и кораблей и одновременно сделать изоляцию действеннее. В случае если взятие Ленинграда в эту зиму окончательно не состоится, значительное облегчение принесет занятие берегового выступа Шепель – Ораниенбаум с островами Лавенсари и Сескар» (прил. 2.1). В приложении к докладу Редера указывалось, что «примерно на широте Шепеля (Шепелевского маяка. – Авт.) заграждение можно поставить только из 3600 мин, что составляет примерно 28 % материала, потребного на сегодняшний день, и при этом на гораздо более подходящих глубинах и намного плотнее. Там они также будут более действенными, т. к. их можно будет наблюдать с берега и с помощью небольшого числа кораблей, а также прикрыть от попыток траления береговыми батареями».

22 декабря Редер докладывал Гитлеру по данному вопросу повторно. При этом он не скупился на описание выгод, которые получат немецкие ВМС в случае, если сухопутные войска займут острова в восточной части залива и ликвидируют Ораниенбаумский плацдарм.

«Большая нагрузка и нехватка эскортных сил вынуждает еще раз обсудить большие преимущества мер по изоляции района Лавенсари – Сескар и участка Шепель – Ораниенбаум до весны 1943 г.

Только создание эффективного заграждения внутренней части Финского залива близко к вражеской базе даст возможность сэкономить корабельные силы и мины. Даже если Ленинград будет полностью уничтожен огнем артиллерии, подводная опасность не исчезнет, поскольку Кронштадт останется базой. Каждая подводная лодка, прорвавшаяся в Балтийское море, представляет угрозу для судоходства на всем море и создает опасность дальнейшего сокращения нашего дефицитного тоннажа».

Гитлер признал важность решения данного вопроса и потребовал держать его в курсе принимаемых решений и выделяемых сил^[16]. Впрочем, в связи с общим положением, сложившимся на Восточном фронте в последние недели 1942 г., попытки командования кригсмарине повлиять на Гитлера, чтобы тот, в свою очередь, поставил соответствующие задачи перед сухопутными войсками, оказались обречены на провал.

В результате при попытке спрогнозировать обстановку к началу кампании командующий группой ВМС «Север» генерал-адмирал Р. Карльс был вынужден исходить из того, что сухопутные войска могут как захватить острова в восточной части залива и Ораниенбаумский плацдарм, так и оставить захваченные весной 1942 г. острова Гогланд и Большой Тютерс (прил. 2.2). Это обстоятельство заставило немецкого командующего сосредоточить основные усилия не на передовом – Гогландском (в основе минное заграждение «Зееигель»), а на тыловом – Нарген-Порккалауддском (заграждение «Насхорн») противолодочном рубеже:

«1) Независимо от того, какая из названных ситуаций сложится, предусмотрено, как и в 1942 г., сразу после таяния льда во внешнем Финском заливе усилить заграждение «Насхорн», особенно в отношении вытраленных льдом самых мелко стоящих мин.

2) В будущем году и далее нужно осуществить полное огораживание от подлодок с помощью наблюдаемых сетей, потому что одни мины против русских успеха не достигнут. После переговоров с начальником сетезаградительного отряда установлено, что он сможет выполнить эту задачу с наличным на начало 1943 г. материалом, если отказаться от сетевых заграждений Хела и Гьедсер. Это кажется подходящим. Решение надо принять заранее, в начале января». В конце документа подчеркивалось, что «…ни в коем случае в Финском заливе не надо связывать себя соображениями экономии материалов, т. к. затраты на силы охранения по всей Балтике на случай подводной опасности несравнимы со щедрым расходованием сетей и мин».

В окончательном виде замысел противника на проведение кампании был оформлен в директиве группы ВМС «Север» от 17 февраля 1943 г. (прил. 2.3). Принимая за основу неизменность морских позиций в Финском заливе, Карльс окончательно определил в качестве места сосредоточения основных усилий Нарген-Порккалауддский рубеж. На нем планировалось поставить противолодочную сеть и усиленное минное заграждение. В последнем минный интервал планировалось довести до 20–25 метров, притом что в вертикальной плоскости угроза непосредственной встречи с миной или ее антенной создавалась на любой глубине – от перископной до максимальной в данной точке моря. Заграждение было сугубо противолодочным, мины на нем ставились на глубине с таким расчетом, чтобы противолодочные корабли могли маневрировать над ним без риска подрыва. Между сетями и расположенным восточнее минным полем создавался небольшой свободный район, поскольку существовало опасение, что под влиянием течений сеть может сдрейфовать на восток и сыграть роль гигантского трала.

Выбор Нарген-Порккалауддского рубежа в качестве главного на кампанию 1943 г. не был случаен. Нахождение его в 300–320 км от аэродромов ВВС КБФ в районе Ленинграда и Кронштадта гарантировало развернутые тут противолодочные силы, как от эффективного воздействия усилившейся по сравнению с 1942 г. советской морской авиации, так и легких сил (торпедных катеров), базировавшихся на расстоянии чуть более 100 миль на бухту о. Лавенсари. Кроме того, он имел меньшую протяженность, чем Гогландский, что обещало некоторую экономию заградительных средств.

Гогландский рубеж, игравший в 1942 г. роль главного, напротив, усиливался лишь незначительно. Противолодочные мины на нем ставить не планировалось, лишь некоторое количество против надводных кораблей и катеров для предотвращения траления и прорывов на запад.

Помимо противолодочных рубежей, Карльс уделял большое внимание активным минным постановкам на маршрутах развертывания наших подлодок на участке от Ленинграда до о. Лавенсари. Для этого планировалось продолжить минирование Ленинградского морского канала силами специального саперного подразделения сухопутных войск, кронштадтских рейдов силами авиации и участка от Красногорского рейда до Лавенсари силами надводных заградителей (быстроходные десантные баржи, моторные тральщики, катера-заградители, финские торпедные катера). Подчеркивалась важность периодичности минных постановок для того, чтобы держать в постоянном напряжении наши тральные силы и затормозить развертывание подводных лодок. В дополнение к этому в течение зимы – ранней весны «Адмирал Прибалтики» контр-адмирал Бурхарди неоднократно обращался к командованию 1-го ВФ с просьбой о бомбардировке объектов инфраструктуры на островах Лавенсари и Сескар, к командованию 18-й армии с просьбой подвергнуть бомбардировке осадной артиллерией судостроительные заводы, где, по данным аэрофотосъемки, производился ремонт подводных лодок и т. п., но, к счастью для нас, общая военная ситуация не позволила противнику использовать для этого достаточное количество сил и средств.

Схожая ситуация была и с минами. На реализацию запланированных в течение кампании постановок выделялся лимит в 10 505 мин (позже урезан до 10 401 мины) и 780 минных защитников, что было меньше числа мин, фактически израсходованных в предыдущей кампании (11 146 мин и 2582 защитников). Одновременно сокращалось количество выделяемых флотилий кораблей – с девяти (по состоянию на конец кампании 1942 г.) до семи, причем среди них не было ни одной флотилии охотников за подводными лодками! Таким образом, для того чтобы заблокировать советский флот в восточной части Финского залива, выделялось меньше сил и средств, чем в предыдущую кампанию, когда эта задача не была решена. В этой ситуации единственным выходом было принятие какого-то оригинального решения, нового способа, и он был найден.

Задача непосредственного распределения флотилий кораблей по задачам, равно как и непосредственное планирование минных постановок легли на начальника тральных соединений «Восток» контр-адмирала К. Бемера. В начале марта он разработал приказы на постановку мин на заграждениях «Зееигель» и «Насхорн» в начале кампании (прил. 2.4), а также приказ по организации дозорной службы на противолодочных рубежах (прил. 2.5). В соответствии с его замыслом дозор на Нарген-Порккалауддском рубеже западнее сетей должны были нести 25-я (тральщики проекта М40) и 31-я (малые тральщики проекта KFK) флотилии тральщиков. Близость Таллина, на который базировались флотилии, позволяла постоянно держать на позиции позиции около 2/ 3 кораблей, числившихся в составе данных соединений. Кроме несения дозора и наблюдения за сетью, они же должны были осуществлять постоянный поиск подлодок – тральщики типа М40 при помощи гидролокаторов, типа KFK – при помощи опускаемых шумопеленгаторов типа FHG. В случае обнаружения признаков нахождения подлодки перед сетью (притопление сети, взрыв мины на заграждении «Насхорн») тральщикам разрешалось переходить в район восточнее сети – проходить над сетью по инерции с остановленными винтами. Для этого следовало сеть притопить, при необходимости продырявив сетевой буй. На минное поле «Насхорн» разрешалось заходить только тральщикам типа KFK, имевшим небольшую (1,3–1,4 м) осадку.

Дозор на Гогландском рубеже обеспечивали тральщики 3-й (проекта М35) тральной флотилии, усиленные тяжелыми плавбатареями из состава 24-й десантной флотилии и охотниками ПВО. Эти силы должны были постоянно базироваться на финский порт Котка. Тральщикам также ставилась задача поиска и преследования обнаруженных подлодок, но главной задачей этого дозора все же являлось наблюдение за минным заграждением «Зееигель» и недопущение попыток его траления или прорыва через него советских надводных кораблей и катеров.

Помимо вышеназванных остальные флотилии кораблей должны были решать следующие задачи:

24-я десантная флотилия^[17] (БДБ) – оборонительные минные постановки и транспортные перевозки в интересах

ВМС в Финском заливе;

1-я флотилия моторных тральщиков (моторные тральщики проекта «R 41») – навигационное и противоминное обеспечение оборонительных минных постановок, активные минные постановки, разведывательное траление в районах маневрирования ДОЗК, уничтожение старых минных полей;

3-я флотилия сторожевых кораблей (мобилизованные рыболовные траулеры) – конвоирование наиболее ценных судов в Балтийском море.

Флотилия охраны побережья «Прибалтика» (мобилизованные эстонские рыболовные катера) – несение дозорной службы на таллинском рейде, траление и поиск подлодок на «Фиолетовом» фарватере (Таллин – побережье Эстонии – о. Большой Тютерс).

Силы, выделенные командованием ВМС Германии для участия в кампании 1943 г. в Финском заливе (состав флотилий дается по состоянию на 1 мая 1943 г.)

Действия противника по развертыванию противолодочных рубежей и минных заграждений в начале кампании 1943 г

Усиление минного заграждения «Насхорн»

По сути, подготовка к будущей кампании началась в 20-х числах марта 1943 г. с момента перехода выделенных для действий в Финском заливе соединений кригсмарине в Таллин и Палдиски. Не понимая сути проводившихся противником мероприятий, командование КБФ тем не менее спланировало и осуществило силами ВВС специальную миннозаградительную операцию с целью «стеснить использование портов»^[18]. В общей сложности между 16 и 26 марта удалось выставить 51 мину, из которых 31 приводнилась в Таллинской бухте, 18 – между полуостровом Порккала-Удд и Хельсинки, а две были сброшены аварийно. Задачу выполняли самолеты Ил-4 1-го гмтап, которые, вылетая одиночным порядком, успевали в течение ночи совершить по два вылета. Мины следовало сбрасывать с высот 250–300 м, на которых огонь береговых зениток был бы смертелен. В связи с этим в каждом случае в штабе тщательно планировали боевые курсы самолетов при постановке и корректировали их с изменением группировки ПВО противника. Помимо этого с целью отвлечения зенитной артиллерии бомбардировщики ДБ-3Б, СБ и летающие лодки МБР-2 бомбардировали таллинский порт. Наиболее крупные бомбардировки имели место в лунные ночи 23—26-го числа. В них в общей сложности приняли участие 46 самолетов (6 ДБ-3Б, 15 СБ, 25 МБР), которые смогли нанести некоторые разрушения жилым и производственным постройкам, потери гражданскому населению (по трем первым налетам 13 убитых и около 15 раненых). На территории порта бомбы взорвались лишь в последнем налете, но все ограничилось выбитыми стеклами в зданиях и незначительными повреждениями причалов. Что же касается минных постановок, то после подрыва и гибели на них транспорта «Бунгсберг» (24 марта) немцы быстро организовали систему противоминного наблюдения на внешнем рейде Таллина и движение судов по обводным фарватерам. В апреле при попытке оказать помощь севшему на камни моторному тральщику в непротраленной зоне на авиамине погиб сетевой тендер, в мае при тралении катер-тральщик «ORe 35»^[19].

Эти акции, которые нельзя назвать массированными ударами даже с большой натяжкой, вызвали серьезные затруднения при проведении начавшейся с 24 марта операции по усилению минного заграждения «Насхорн».

К концу 1942 г. оно представляло собой сравнительно небольшое минное поле (14 постановок по 1–2 минных линии в каждой, 1855 мин), большая часть которого (1389 мин) входила в состав противолодочных минных линий, установленных на глубину 10 и более метров^[20]. По-видимому, именно последним обстоятельством объяснялась его сравнительно высокая эффективность, подтвердившаяся в послевоенные годы обнаружением остовов советских подлодок. В течение кампании на минах «Насхорна» погибли четыре (М-97,

Щ-304, Щ-306, Щ-311) и получили повреждения еще две (Л-3, С-12) наши субмарины. Следует подчеркнуть, что этот результат был достигнут, несмотря на тот факт, что ось рекомендованного для форсирования фарватера пересекалась всего шестью минными линиями. С учетом глубины постановки к началу кампании 1943 г. на своих местах должны были оставаться еще не менее 1400 мин, поскольку мелко-поставленные линии пришлось уничтожить самим немцам во избежание подрывов при постановке новых мин.

Между 24 и 30 марта (29-го выхода не было из-за свежей погоды) сводная группа из девяти БДБ 24-й флотилии («F 191» – «F 195», «F 203», «F 259», «F 267», «F 268») полностью выставила минные поля «Насхорн-1а», «Насхорн-3а» и в основном завершила постановку «Насхорн-2а», включавших в общей сложности 3258 мин! Каждое из них состояло из трех – шести минных линий. Постановкой мин во много рядов противник стремился добиться на каждом из заграждений 20—25-метрового суммарного минного интервала. Поскольку безопасное расстояние^[21] между минами UMA^[22] составляло 69 метров, поля из мин этого типа могли быть трехрядными, а у мин ЕМС с их расстоянием в 120–140 метров – шести- или семирядными. При этом мины в соседних рядах одного поля ставились не одновременно, а с 5-секундной задержкой – так, чтобы при пересечении поля неизменным курсом увеличить шансы подлодки на подрыв.

Постановки осуществлялись в светлое время между ранним утром и полуднем, после чего БДБ возвращались в Таллин и сразу же приступали к погрузке очередной партии мин. Ее следовало завершить до 21 часа, то есть до предположительного времени начала налета советской авиации. Дело осложнялось отсутствием достаточного количества портовых кранов (всего три) на причале торгового порта с железнодорожными путями, а также запретом на хранение мин непосредственно в порту, во избежание уничтожения их в результате бомбардировок. Мины хранились на минных заградителях, минных транспортах, различных мобилизованных лихтерах, но главным образом прямо в железнодорожных вагонах, которые рассредоточивались по запасным путям в пригородах Таллина и подавались в порт в первой половине дня непосредственно перед погрузкой. При этом немецкому морскому командованию пришлось пойти на такие меры, как изменение расписания движения пригородных поездов и даже захват гражданских локомотивов под свои нужды. Для ускорения погрузки использовались каботажные суда с грузовыми стрелами, которые принимали утром мины на борт, а вечером своими силами перегружали их на БДБ. С наступлением темноты десантные баржи и все суда плавучего тыла выходили на внешний рейд, где пережидали очередной налет, чтобы в 4–5 часов утра выйти на постановку снова^[23]. Таким образом, несмотря на созданные советским противодействием затруднения, противник не только не приостановил постановки, но смог поддерживать их в беспрецедентно высоком темпе.

После завершения периода плохой погоды утром 2 апреля постановки были возобновлены с новой силой. В тот день уже упоминавшийся отряд из девяти барж выставил первую часть поля «Насхорн-4а», а спустя двое суток – утром 4 апреля – вторую. В момент выхода на эту минную постановку немецкие корабли наблюдали налет трех самолетов Пе-2 на таллинский порт. Учтя опыт мартовских ударов, командование ВВС КБФ решило перенести время атаки на момент рассвета, предоставляя возможность пилотам пикирующих бомбардировщиков нанести точечный удар по видимой цели. В качестве таковой планировался «миноносец», обнаруженный у одного из причалов вечерней авиаразведкой. К сожалению, при реализации данного замысла возникли проблемы – из-за густой дымки у земли цель не наблюдалась, и удар был произведен с высоты 2000 м по месту стоянки. Согласно немецким наблюдениям, две ФАБ-250 взорвались в воде у северного мола, две другие – в жилых кварталах.

Этот эпизод оказался последним в ряду неосознанных попыток командования КБФ затруднить создание противолодочного рубежа в западной части Финского залива. Теперь противник мог действовать без затруднений, чем он сразу же и воспользовался. В тот же день 4 апреля три наскоро перезаряженные минами баржи совершили повторный выход на постановку, завершив поле «Насхорн-2а». 5–7 апреля в связи с погодными условиями экипажам БДБ был предоставлен отдых, после чего работа закипела с новой силой, тем более что в Таллин прибыли остальные баржи трех первых групп 24-й флотилии^[24]. 8-го две группы по шесть барж завершили «Насхорн-4а» и начали «Насхорн-5а», а на следующие сутки целое соединение из 15 БДБ выставило 669 ЕМС и EMF, завершив таким образом 5-й «Насхорн», а с ним и главный участок заграждения, простиравшийся от о. Найссаар до маяка Порккалан-Калбода. Но и этого Бемеру показалось мало, и во второй половине дня пять свежеперезаряженных барж выставили первую часть поля «Насхорн-7а» на входе в Таллинскую бухту. 10-го две баржи завершили «Насхорн-7а», а 12 других одновременно в один прием выставили «Насхорн-8а» (648 ЕМС и EMF). В конце апреля две баржи в течение четырех суток выставили поля «Насхорн-9а» и «Насхорн-10а», запечатав Таллинскую бухту окончательно.

Минные постановки на заграждении «Насхорн» в 1943 г.

Подведем итоги. В общей сложности с 24 марта по 30 апреля противник выставил на заграждении «Насхорн» 6864 мины, в том числе 1365 якорных неконтактных^[25]. Поля «Насхорн-1а» – «Насхорн-5а», как отмечалось выше, составляли главный участок. Первые два заграждения состояли из поставленных на различную глубину противолодочных мин UMA, третье из тяжелых якорных мин EMC с антеннами, четвертое и пятое – из равного числа поставленных вперемешку якорных контактных ЕМС и якорных неконтактных EMF. Такое число полей потребовалось для того, чтобы перекрыть всю толщу воды от перископной до максимальной глубины хода подлодок. С учетом уже упоминавшегося горизонтального 20—25-метрового интервала между минами в пределах каждого поля это создавало практически 100 %-ную вероятность встречи с миной или минной антенной при движении на запад любым курсом на любой глубине.

Помимо этого были выставлены четыре схожих по плотности заграждения на входе в Таллинскую бухту. В мае и июне за этим последовала постановка еще четырех заграждений (1219 мин)^[26] – одного на входе в Таллинскую бухту, одного перекрывавшего мелководье между маяком Порккалан-Калбода и полуостровом Порккала-Удд и двух из донных неконтактных мин близ сетевого заграждения «Вальросс» в тех местах, где сети не достигали дна. К 29 июня – моменту завершения противником постановок на рубеже Порккалан-Калбода – о. Найссаар – на нем с учетом мин, сохранившихся с 1942 г., стояло не менее 9,5 тыс. смертельных сюрпризов. Плотность заграждения была беспрецедентной – до момента достижения сети, следуя по использовавшемуся в 1942 г. фарватеру, каждой подлодке предстояло бы пересечь 31 минную линию, что практически не оставляло шансов на возвращение.

Постановки на МЗ «Насхорн» в 1943 г.

Постановка сетевого заграждения «Вальросс»

Как уже отмечалось ранее, в 1943 г. германское командование коренным образом изменило свое решение на организацию противолодочной обороны в Финском заливе и сделало рубеж Порккалан-Калбода – о. Найссаар главным. Теперь его основным элементом являлось двойное сетевое заграждение «Вальросс» (Морж), перекрывавшее залив практически от берега до берега. Приказ на постановку был отдан шефом Сетевого заградительного соединения капитаном цур зее З. Чирхом 10 марта (прил. 2.6.). Постановка была начата 28 марта и осуществлялась с той же энергией, что и усиление заграждения «Насхорн». Уже 10 апреля, несмотря на перерывы, вызванные плохой погодой, был выставлен первый ряд сети между Найссааром и Порккалан-Калбода. Во второй половине месяца из-за погоды и нехватки сетевого материала заградительная группа работала всего четыре дня. Наконец, в первой половине мая погода улучшилась, что позволило завершить к 15-му числу установку второго ряда сети на главном участке, а также дополнительного двойного заграждения между маяком Порккалан-Калбода и о. Мякилуото. Участок сети, прикрывавший вход в Таллинскую бухту, был выставлен позже (прил. 2.10).

Противник оценил реализацию своего замысла как крупный успех. «Постановке таких сетей, которые закрывали бы глубины до 72 м в морском районе таких размеров, как Финский залив, – отмечалось в отчете начальника тральных соединений за 1943 г. (прил. 2.14), – не было аналогов. До глубины 40 м ставились обычные сети. До 60-метровой глубины сначала с тендеров-носителей были выставлены донные тросы, и затем сети наподобие занавесок были подвешены между тендерами с помощью необходимого количества промежуточных буев. В таком виде сеть была планомерно размещена между Порккала и северной оконечностью Найссаара. Таллинская бухта была загорожена на западе дополнительным сетевым заграждением с проходами (участками затопленных сетей) для судоходства. Севернее Порккала тоже была выставлена двойная сеть – до шхер, фарватер по шхерам сам был на западе загорожен финнами по моей просьбе с помощью двух небольших сигнальных сетей, так что просачиванию русских на запад пришел конец»^[27]. На изготовление сети с четырехметровыми квадратными ячейками ушло около 1500 км стального троса диаметром 18 мм^[28].

Потери немцев в течение всей операции составили два сетевых тендера: один подорвавшийся на авиамине, другой перевернувшийся при сильном волнении. На темпах и качестве постановок это никак не отразилось.

Усиление минного заграждения «Зееигель»

На развернутом на участке о. Гогланд – о. Большой Тютерс – о. Вигрунд минном заграждении «Зееигель» (Морской еж) в течение кампании 1942 г. противником было выставлено 5763 мины, в том числе 254 донные неконтактные^[29]. На участке о. Гогланд – о. Большой Тютерс нашим подлодкам приходилось форсировать не одну, как считали составители «Плана действий подводных лодок», а 13–14 линий мин (в зависимости от курса форсирования), в том числе две донные неконтактные. На маршруте форсирования через проход между о. Большой Тютерс и о. Вигрунд стояли 9—10 линий мин, в том числе одна линия неконтактных. На основе данных о разряжении минных полей можно предположить, что значительное количество мин самоликвидировалось в период осенних штормов и ледостава, однако с учетом того, что 2703 якорные мины стояли в противолодочных заграждениях, то есть были выставлены с углублением 10 м и более, даже по самым оптимистичным подсчетам к началу кампании 1943 г. на «Зееигеле» должно было оставаться не менее 4000–4100 мин. Это понимало и немецкое командование. В связи с данным обстоятельством, а также с сосредоточением основных усилий на Нарген-Порккалауддском рубеже, оно решило дополнить «Зееигель» лишь относительно небольшим количеством новых мин с углублением 1,5 м, вместо тех, что были потеряны в период ледостава 1942/43 гг. (прил. 2.4). Для подлодок в силу отсутствия противотральных трубок и электрических антенн эти мины непосредственной угрозы не представляли, но представляли большую опасность для тральных и катерных сил КБФ.

Сразу после окончания создания главного участка «Насхорна», вечером 10 апреля 17 БДБ приняли мины, предназначенные для постановки полей «Зееигель-2а» – «Зееигель-5а». Следует отметить, что если все постановки заграждения «Насхорн» в части, касаемой количества и типов мин, были осуществлены в точном соответствии с планом, то постановки «Зееигеля» были перепланированы в сторону некоторого сокращения. Количество тяжелых мин ЕМС и донных неконтактных мин RMH было сокращено за счет использования старых немецких мин ЕМВ, а также голландских и французских мин, использовать которые изначально не собирались. По-видимому, целью этих изменений являлось создание резерва минных материалов, так, сэкономленные донные мины позже были использованы для усиления заграждения «Насхорн». Впрочем, с учетом изменения роли «Зееигеля» в кампанию 1943 г. такие меры считались немецким командованием допустимыми.

Планировалось выставить все четыре поля одновременно, закрыв таким образом все доступное для форсирования подлодками пространство между о. Большой Тютерс и Кургальским полуостровом. В исполнение этого замысла в очередной раз вмешалась погода. Из-за сильного волнения 11-го и 12-го числа соединение простояло на таллинском рейде и лишь около полудня 13-го три отряда кораблей, куда помимо барж входили еще и 12 «раумботов», вышли для проведения операции. Вечером, когда соединение проходило район м. Юминданина, оно было обнаружено нашей воздушной разведкой. Хотя лишь 12 вражеских кораблей были опознаны как баржи, этого хватило, чтобы вызвать большой ажиотаж в штабе КБФ. Там в первую очередь опасались неприятельского десанта на Лавенсари и сразу же потребовали у командования Островного укрепленного сектора доклада о готовности к отражению высадки. Командир Островного укрепленного сектора полковник С.С. Молодцов доложил, что вокруг острова стоит сплошной лед, но противодесантная оборона находится в готовности к отражению врага. Данные о ледовой обстановке уже должны были вызвать сомнения в отношении правильности определения намерений противника – высаживать десант на кромку сильно подтаявшего льда вряд ли стали бы и в советском ВМФ, – но в штабе Балтфлота решили исходить из самого для себя опасного, пусть и маловероятного варианта развития событий. Впрочем, для нас это было к лучшему, поскольку командование поставило задачу перед ВВС флота утром 14-го обнаружить десантное соединение противника и нанести по нему массированный удар^[30].

Метеобстановка утром наступивших суток оказалась много хуже, чем рассчитывало командование противника. Облачность силой 10 баллов на высотах от 200 до 800 метров сократила видимость до 2–4 километров. Волнение не менее 4 баллов тяжело переносилось экипажами плоскодонных барж, ставя под сомнение удержание заданной для постановки скорости и курса. В этих условиях командир 24-й десантной флотилии, командовавший наиболее многочисленным отрядом (10 БДБ, 5 моторных тральщиков), предназначенным для постановки «Зееигель-2а», принял решение перенести выполнение приказа на более подходящий момент. Дело было не только в вышеназванных причинах и том, что отряд не мог определить свое местоположение с необходимой для постановки мин точностью по береговым объектам, но и в риске попасть на свои же старые заграждения. Не дойдя до Большого Тютерса, отряд направился к Гогланду и по пути подвергся атаке четырех истребителей И-153 из состава дислоцировавшегося на острове Лавенсари 71-го краснознаменного истребительного авиаполка. Хотя летчики доложили о попадании одной из 50-кг бомб в тральщик, фактически атака оказалась безрезультатной. До полудня отряд бросил якоря на стоянке у острова Киркомансаари, находившегося в шхерах южнее порта Котка.