Так Бывает

– Откуда знаешь?

– Господи, Олег, ну я же не дура, не до такой степени. Неужели ты думал, что я не знаю, кто работает в компании моего отца?

– И тебе все равно?

– Я знаю, что тебя подставили потому, что ты не захотел делиться прибылью с кое-какими людьми из нашей доблестной полиции. Отжали у тебя твои два клуба, практически за бесценок, но бабки все же заплатили. Жена твоя помогла тебя подставить и пока ты был в КПЗ смылась с деньгами, – Таня говорила все это, глядя ему в глаза и видела в них застарелую боль от предательства самого близкого для Олега человека, – Все знаю и, честно говоря, не понимаю почему мы сейчас об этом говорим.

– Таня, ребята не только снимки мне подогнали.

– Что еще? – внутренне она приготовилась к худшему.

– Его проверяли.

– В каком смысле?

– Ты знаешь, как именно твой отец и Саныч зарабатывали в девяностых? Знаешь?

– Знаю, – отвела взгляд в сторону, знала так же, как и Маришка, которая после истории с угрозами, когда они обе были еще детьми, перестала общаться с отцом.

– Так вот, год назад он взялся за старое. Единичный заказ от серьезного человека в верхах.

– Это в каком смысле?

– Знаю только, что это какой-то крутой мужик со связями в министерстве обороны. Попросил сделать две пары документов, все как полагается, полный комплект.

– И он согласился?

– Да, и вот на Климентьева вышли люди, которые кое-кого искали, -тот прекрасно знает про хобби нашего биг-босса,– и указал на него, я так думаю, но предупредил, что на нас могут наехать, поэтому в тот день, именно моя команда встречала твоего мужа.

– Мы завтра разводимся. – тихо заметила Таня, а сама внутри заледенела вновь от страха, от нового предательства близкого человека.

– Таня! – Олег ее легонько встряхнул, – Что ты собираешься делать?

– Я… ты фотографии оставь только, – голос не слушался, выдавая все ее эмоции с головой. Олег внимательно пару секунд вглядывался в ее глаза, а потом отпустил плечи и отстранился.

– Однажды я уже вляпался в такое дерьмо и больше не хочу, можешь ему так и передать,– криминал не мой метод работы как бы по-идиотски это не звучало.

Таня кивнула, глядя ему вслед.

Да, это и не её метод работы.

Дрожащими руками собрала фотографии со своего стола и на ватных ногах двинулась в кабинет напротив.

Саныч был на месте, читал какие-то бумаги, но оторвался от них, стоило только Тане тихо, без предварительного стука зайти к нему в кабинет.

Видимо у нее все на лице было написано, потому что Саныч как-то весь подобрался, а потом ссутулился и осунулся вмиг.

Все так же ничего ему не говоря, она швырнула фотографии так сильно и быстро, будто они ей пальцы жгли. Что было правдой, только не жгли, а морозили мерзким холодом, маленькими льдинками впивались в кожу, и под нее попадали в кровяное русло, а затем прямо в израненное сердце.

Сил смотреть на него у Тани не было…

– Ты все не так… ай, Таня, это не то… – Саныч подорвался с кресла и хотел было подойти к ней, но споткнулся о ее слова.

– Ты Маришке обещал, что завязал со всем этим давно, – хрипло пролепетала она, – Ты мне обещал, что никакого криминала, никаких поддельных документов, новых клиентов и заказов, что это все в прошлом.

– Так и было, девочка моя, я не мог отказать этому человеку, просто не мог.

– В той машине был мой муж! – заорала она, оборачиваясь к нему лицом, – Там была моя семья, моя, понимаешь?!

– Он давно не часть твоей семьи.

– И поэтому им можно рисковать? Так, что ли? – с каждым словом она распалялась все больше, – Не имеет значения, что между мной и им происходит, ты не имел права рисковать его жизнью.

– Я не оправдываюсь, но им нужны были гарантии, что, если на меня будут давить другие я не сломаюсь. Твоего Диму встречала команда Олега, он под охраной был круглосуточно, Кирилл тоже, тебя бы просто трогать не стали.

– Ты так спокойно говоришь об этом. А если бы все пошло не так? Ты хоть понимаешь во что влез?

– Не учи меня жизни! – гаркнул он ей в ответ и отвернулся к окну, – Не было никакого риска.

– Да, вы тогда с отцом тоже так думали, про риск? Пока твою жену и дочь не попытались похитить? – Таня понимала, что бьет по больному, но остановиться не могла. – Ты может забыл, а я прекрасно помню, как потом Маришка два месяца боялась темноты и до сих пор боится. Твоя дочь из-за этого с тобой не общается, она всегда говорила, что ты завязать до конца не сумеешь и запрещала общаться с внуком. Ты и так многого был лишен из-за этого дерьма, а теперь полез в него сам, по своему желанию?!

– Никто бы не пострадал!

– А те люди, что теперь интересуются, тоже не несут никакой угрозы?

– Нас они беспокоить не будут.

– Почему не будут? Откуда такая уверенность?

Таня внимательно смотрела на напряженную спину Саныча, думала, перебирала в голове все варианты, и из всех возможных осуществиться мог только один, и чтоб их всех не задело…

– Сколько они тебе заплатили за информацию?

– Тебя это не касается, – ледяным тоном отрезал мужчина, даже не поворачиваясь к ней.

– Значит много, – горькая усмешка исказила лицо, а внутри у Тани что-то умерло навсегда.

Она подошла к его столу, выдвинула ящик, где обычно были чистые листы формата А4, взяла все нужное и начала писать.

– Вот! – исписанный лист бумаги положила на край стола, – Подпиши.

Саныч даже не глядя знал, что именно ему нужно подписать. Такого развития событий он и опасался. Но найдя в себе силы выполнил то, о чем его попросили. И, наступая на горло своей гордости, все же попытался Таню переубедить:

– Знаю, что просить прощения бессмысленно, но ты можешь оставаться тут работать, нет нужды для таких мер. Таня, я тебя прошу, не решай такие вопросы сгоряча, пожалуйста.

– А кто сказал, что сгоряча? – она не знала, что именно отразилось в ее глазах, но Саныч вздрогнул и отвернулся. – И ты не прав, в той машине мог оказаться Кирилл или Маришка с Ильей бы вдруг нагрянули, у тебя не было никаких гарантий их безопасности, но ты все равно полез в это дерьмо, потому что по-другому поступить не мог, потому что этот бизнес, – она махнула рукой на кабинет, – не твое. Тебе нравится заниматься тем, чем ты занимался раньше, так занимайся, но без меня и Кирилла. Им я рисковать тебе не позволю.

– Опять сбегаешь?! – попытался ее задеть, лишь бы она не уходила, лишь бы смогла выслушать.

– Пусть так, только не от себя и не себя спасая, а своего сына.

Уже практически возле дверей она остановилась и произнесла:

– Адрес дай!

– Таня…

– Тебе может и плевать, что с ними будет, а мне нет, пусть я их и не знаю, но хотя бы предупрежу. Адрес.

И Санычу не оставалось ничего другого, кроме как послушно продиктовать ей адрес. А Таня, выслушав и записав, кивнула ему на прощанье, больше ничего ему не говоря и даже не оборачиваясь,– не могла ему показать, как по щекам текли слезы от переполнявшей ее боли и разочарования.

Потому что, Саныч во многом был для нее ближе родного отца, был близким другом. Она ему верила и доверяла. Саныч был тем идеалом делового и просто человека, которого не могли сломать никакие обстоятельства, который все равно оставался верным себе и своим собственным убеждениям.

Он и оставался верным, про себя думала Таня, идя на стоянку к машине, только его убеждения, оказывается, разительно отличались от ее собственных.

ГЛАВА 10

Кажется, это было не слишком правильным решением: садиться в таком состоянии за руль.

Пальцы потряхивало от нервов, трудно было сосредоточиться на дороге. И снова, внутри, все замерзало, покрывалось тонкой ледовой корочкой.

Ей просто не верилось, что Саныч мог так поступить, не верилось. Кто угодно, но не он.

Клялся, божился, что больше никогда не возьмется за старое.

Господи, как же так-то? На сколько еще ее хватит? Что еще должно случиться, чтобы крышу сорвало раз и навсегда?

Она удалилась от города на очень приличное расстояние, -ехала по адресу, который Саныч все-таки дал.

Старалась следить за дорогой, -машин в сторону области было мало, и особо стараться тут не нужно, да и пост ГИБДД уже давно позади. Впереди только редко проезжающие мимо машины, лесополоса вдоль дороги, чистое небо и закат.

Даже захотелось остановиться и просто полюбоваться, но времени не было. Таня давно такого мощного заката не видела. Все окрасилось в красный цвет: само солнце, небо, но облака, правда, стали темными. Неужели дождь будет? С утра вроде в новостях такого не было?!

Вела машину скорей на автомате,– где этот поселок она прекрасно знала,– у нее дача недалеко.

Не буржуйский, со стенами по три метра высотой, но явно необычный дачный поселок, дома в котором с каждым годом ветшают, а хозяева приезжают только летом.

Въезд на территорию был свободным, но насколько знала Таня, охрана на ночь или что-то, типа сторожа, там есть. Она с интересом рассматривала окружающие дома, участки, хорошие такие участки, бедных людей тут явно нет.

На всякий случай, у мужчины, встретившегося ей по пути, уточнила как проехать к интересующей её улице.

Спустя пять минут уже останавливала машину возле нужного дома.

Домик был без претензий на шик, или что-то такое. Обычный кирпичный, двухэтажный, с балконом на втором этаже.

Что удивило, так это расположение. На пригорке. Кто покупает участок, ну или дом, стоящий немного отдаленно от всей улицы, да еще и немного на возвышении?

Если учесть стоимость здешней земли, выплывала еще одна странность. Это забор. Он был из обычного железного листа, коричневого цвета.

Таня сама такой заказывала для дачи, но она понятно, – хоть деньги есть, но не новая дача без шикарного забора обойдется. А тут хороший дом, но почему-то стоял именно этот коричневый металлический забор …

Шустро выбралась из машины в вечернюю жару, подошла к калитке и, постояв, помедитировав минуту, все же нажала на кнопку звонка.

Стоило ей ближе подойти к калитке, как на участке грозно сначала зарычала, а потом и вовсе залаяла, дурным голосом, собака.

Еще и собака в придачу!

Ей уже перехотелось кого-либо о чем-то предупреждать. Хотелось сесть в машину и ехать к Кириллу. Он был нужен ей сейчас, его твердая рука в ее ладони, его уверенность в том, что мама – она, Таня, справится с чем угодно.

По ту сторону забора послышались решительные шаги, -явно мужская поступь. Немного хриплым басом мужчина рявкнул:

– Шельма, сидеть! У нас гости! – собака в последний раз недовольно рыкнула и замолчала.

Это обрадовало, -от ее лая, честно говоря, у Тани начала болеть голова.

Лязгнул металлический замок, и калитка открылась, а перед Таней появился молодой мужчина лет двадцати пяти, и он ей кого-то смутно напоминал, вот только кого именно она вспомнить не могла, как не старалась.

– Добрый вечер, Вы меня не знаете, – Таня решила заговорить первой; мужчина хмуро оглядел ее с ног до головы, и перебил.

– Вы меня не знаете, зато я о Вас осведомлён, Татьяна Юрьевна, Вы – партнер Саныча.

– Мы с Вами встречались? – хоть убей, а вспомнить его не могла.

– К счастью, не встречались, – бросил он через плечо, рукой показывая, что она может идти вслед за ним, – Но мы проверяли Саныча и о Вас знали.

Его слова немного, но все же удивили.

– Проверяли? Зачем?

– Хотели удостовериться, что не доставим ему неприятностей, если попросим помощи.

– Кажется вы немного просчитались.

Таня хмурилась с каждым шагом, похоже благородный порыв предупредить этого мужчину, о чем либо, был поспешным.

Ее поражало его спокойствие: в твой дом приехал незнакомый человек, и при этом у тебя явно какие-то проблемы или с законом, или с очень крутыми людьми, а он взял и просто так впустил ее в свой дом. Охренеть.

Участок, кстати, был не большой, и не захламлен. Зеленый газон везде, каменные дорожки к дому, и насыпь гравия от гаража к воротам. Беседка, рядом с ней гриль, а вокруг беседки росли кусты пионов, и жасмина.

Собачья будка, наверное, была где-то за домом, зато Таня увидела саму собаку – кавказская овчарка по кличке Шельма сидела возле двери в дом на ступеньках и виляла хвостом, поджидая хозяина.

Мужчина шел впереди и угрюмо молчал. Почему именно угрюмо, Таня не знала, но это, видимо, чисто интуитивное заключение.

Он был напряжен, будто готовился к схватке или ожидал нападения, что кстати довольно логично.

Его нельзя было назвать красивым и мужественным, скорей он был привлекательным, и похожим на заучку, или умника. Среднего роста, нормального телосложения, со светлыми курчавыми волосами, и удивительно светлыми серыми глазами, но имени своего не назвал.

– Проходите!

Он открыл входную дверь и пропустил ее вперед. Она, не будь дурой, первой вошла и сразу же наткнулась на колючий, почти ненавистный, опасный взгляд серо-зелёных глаз.

Таня застыла столбом, стояла и смотрела в эти глаза и не могла от страха с места сдвинуться.

– Да не стой ты! – мужчина подтолкнул ее вперед, и ей пришлось сделать шаг, потом еще один, – Димка прекрати смотреть так, точно ты в гестапо и тебе нового шпиона притащили!

Димка, с этими чудовищно пугающими глазами, усмехнулась и отвернулась от них.

– Меня кстати, Роман зовут, эта гестаповская фройляйн Димитрия, но можете ее называть Димкой, она за это не кусает.

– А могу и укусить! – насмешливо протянула эта очень странная женщина, – Ну, так с чем пожаловали?

Эта рыжеволосая красавица с веснушчатым лицом, умостилась в удобное кресло и, взглядом предложила Тане присесть на, стоящий напротив, кожаный диван. Ноги слушались плохо, но как-то-таки она до него дошла и просто плюхнулась.

Сердце бешено стучало, делая головную боль еще сильнее. Не понятно, чего Таня так испугалась. Но да, не очень дружелюбно смотрела в начале эта женщина, но сейчас вполне себе ничего так. Ну подумаешь, смотрит с превосходством и насмешкой. Да плюнуть и забыть.

Но все же, что-то у этих двоих, было общим. Они не были братом и сестрой, по крайней мере, никаких внешних признаков, указывающих на это. Правда, в глазах у обоих отражалась боль: скрытая, затаённая боль потери и предательства. А еще у них в глазах таился опыт прожитых лет. Таня такие глаза и взгляды видела у стариков, или у ветеранов, что через ад, через войну прошли. Вот и они, будто с войны вернулись.

Оба насторожены, Таня может быть, и внимания раньше не обратила, но Олег ей кое-какие премудрости своей работы рассказывал. Так вот, Рома стоял возле зашторенного окна, выходящего на дорогу, немного отодвинув гардину, внимательно вглядывался в тени, чего-то ожидал, а у этой Димки, под легкой джинсовой курткой явно была наплечная кобура с оружием.

– Так что, Татьяна Юрьевна, зачем пожаловали? Санычу что-то нужно? – Димитрия внимательно следила за каждым движением Тани, то ли ждала от нее неожиданностей, то ли это, вбитая за годы привычка.

– Вас ищут, точнее уже нашли, а я пришла предупредить.

– Такая добрая? – саркастично уточнила та.

– Нет, из-за ваших проблем, опасности подверглась моя семья.

– Какой такой опасности? – вкрадчиво уточнил Роман, по-прежнему наблюдавший за улицей из окна.

– На Сашу вышли люди, которые искали вас.

– И что с того? Мы и не прятались, я сразу ему сказала, если что, пусть говорит, как есть,– мы сами разберемся.

– Значит, вы его плохо знаете. Может сначала он и не говорил ничего, но произошел некий инцидент, который заставил его изменить свое решение.

– Что за инцидент?

– Наши ребята сопровождали клиента из аэропорта.

– Да, я слышал, была какая-то заварушка на объездной, пару недель назад, – задумчиво заметил Роман, – Тачку нашли?

– Да, ворованная, а ребята залетные.

– Подрезали и смылись, чисто сработано, – Димитрия спокойно посмотрела на Рому и кивнула тому.

А он, будто только этого кивка и ждал, ушел наверх по лестнице, на второй этаж.

– Так при чем здесь Ваша семья, Таня? – женщина снова смотрела на Таню изучающим взглядом.

– В той машине был мой муж, эти люди не могут добраться до дочери Саши, у него есть только я…, и он меня не предупредил, я вообще узнала обо всем случайно.

– А от нас, Вы, что хотите!

– Да ничего я от вас не хочу! – вспылила, начала злиться, – Приехала предупредить, что вас нашли, думала вы, как и я, можете пострадать, но видимо зря волновалась.

Я уже собиралась вставать, как Димитрия схватила меня за руку, останавливая.

– Вы злитесь! – констатировала очевидное.

– Я боюсь, – поправила я, – Я боюсь, что из-за его прошлых дел и из-за вас, может пострадать мой сын.

– Насколько я знаю, ребенка у Вас не было, – тихо заметила она, по-прежнему, не отпуская мою руку, – Садитесь, Вам нужно успокоиться. В таком состоянии, за руль мы Вас не пустим.

После моих слов о сыне она разительно переменилась, как-то открылась, что ли, смягчилась.

– Насколько я знаю, мы с Вами вообще не знакомы, – пришлось снова сесть, – Кирилл не мой по крови, но все же сын.

– Думаете, Саныч хотел рисковать вашей безопасностью? – уточнила она, читая все мои эмоции на лице, будто книгу пролистывая, – Мне казалось Вы его хорошо знаете.

– А мне кажется теперь, что я вообще его не знаю. Он клялся и мне, и Маришке, что не станет больше браться за старое. Больше никаких левых документов, подписей и всего остального.

– Он не делал нам документы, просто помог с кое-какими бумажками, и парой советов. Но он единственный, кто знает где мы с Ромой живем.

– Дом оформлен не на вас, верно? В этом он помог?

– Да, и прежде чем рубить сгоряча, выслушайте. Можете мне поверить, я бы не стала его просить ни о чем, если б знала, что этот старый осел захочет мне спину прикрыть. Но такой он человек, за своих будет рвать и метать.

– А Вы значит, его? – саркастично протянула Таня, – О Вас я раньше не слышала.

– Зато я слышала о Вас. Мой отец, как и Ваш и Саныч вместе служили, и так вышло, что мой отец им двоим спас жизни,– молодыми были, глупыми. Но урок запомнили, поддерживали связь после армии. Они оба, и Ваш отец, и Саныч, были обязаны жизнью моему отцу.

– Хотите сказать, что у Саныча выбора не было, вернул долг и все такое?

– Я хочу сказать, что для него это было очень важно: помощь мне. И он помог. О большем я не просила. Уверена, Вашей семье ничего не угрожает сейчас, он этого не допустит. А инцидент на дороге…с этим я разберусь.

– Разберетесь? – без уверенности, что поняла ее правильно, Таня уточнила, – Как разберетесь?

– У нас свои методы, – уклончиво ответила та, – Татьяна, могу попросить Вас?

– Смотря о чем.

– Не вешайте всех собак на Саныча, не думаю, что ему было легко скрывать что-либо от Вас. Вы очень ему дороги.

– Откуда Вам знать? – она не хотела грубить, но эта ситуация и этот разговор начинали выводить из себя и бесить.

– Я довольно наблюдательна, и знаю его достаточно долгое время.

Таня молча кивнула, и собралась уходить, Димитрия поднялась на ноги вместе с ней, провожая к двери.

– Можно вопрос? – может и не стоило его задавать, но не удержалась, – Кто Вы? И почему Санычу пришлось Вам помогать?

– Правда Вам не понравится, а врать я не люблю. Просто специфика и риски моей бывшей работы дали о себе знать.

– А кем Вы работаете?

– Убийцей, – весело ответила она и подмигнула, но что-то Таню внутри царапнуло, что-то в глазах этой женщины мелькнуло, что снова заставило Таню от ужаса похолодеть, – Берегите себя, Таня, и не злитесь на Саныча, он хороший человек.

Таня лишь молча кивнула и направилась к выходу на едва гнущихся ногах, на автомате двигалась, шла к машине. Села, завела ту, но на этом кажется ее силы закончились,-уперлась лбом в собственные руки, лежащие на рулевом колесе.

Дура она, но он тоже дурак старый!

Не выдержала все-таки, заревела!

Она обидела его своими словами, ранила. Самой от себя противно было. Но со слезами не стало легче. Страх ушел, сомнения в Саныче ушли, а горечь осталась. Горечь от того, что не сказал, что не предупредил. Она бы поняла его.

Пусть эта Димитрия рассказала далеко не все, пусть она показалась Тане опасной, хотя Роман как раз был достаточно не мягким, но добрым что ли. Она бы поняла все.

А еще ей, наверное, впервые стала понятна реакция Димы.

Да, пока сама не побываешь в такой роли псевдо-преданной, никогда не понять, как сильно задевает твое же молчание и скрытность других.

Просидела так минут пять, наверное, и все же двинулась по дороге домой. А еще позвонила Санычу.

Пусть за рулем говорить опасно, -в конце концов, у нее гарнитура с собой, -но ей срочно нужно было с ним поговорить.

– Слушаю! – на том конце трубки ей ответил очень уставший голос.

– Почему ты мне не сказал? Почему сейчас не остановил? Саша, я не достойна такого доверия? – она не хотела начинать с обвинений, но вопросы посыпались из нее, как из рога изобилия, и она зачастила, стараясь чтобы в голосе не было слышно слез.

– А ты бы мне поверила сейчас, Таня? – тихо уточнил он, – Рубишь сгоряча, а потом думаешь… есть за тобой такой грешок. Не хотел, чтобы ты волновалась.

– Ты должен был мне все рассказать сразу, я бы поняла.

– И все равно позволила бы рисковать жизнью Димы? – недоверчиво хмыкнул, – Я почти поверил. Но мы оба знаем, что он дороже всего для тебя.

– Это не оправдание. Ты мог рассказать мне потом, после, почему я узнаю это от Олега?

– Если я попрошу прощения, тебе станет легче? – теперь он говорил достаточно жёстко, – Я поступил так, потому что это было правильно. Твой Дима не пострадал, а ты и Кирилл всегда были в безопасности.

– Я знаю, Диму ты не любишь, но что стало бы со мной если бы он погиб?

– А что сейчас тогда с тобой? Рядом он, Дима твой? – зло начал Саныч, но быстро выдохся и заговорил спокойней, – Извини, я не хотел делать тебе больно, и уж тем более не собирался подвергать Диму опасности, но таким людям не отказывают, и такие люди всегда предупреждают о том, что будет, если такие как мы с тобой будем трепать языком. Предупреждению я внял, а теперь еще и Димитрия в курсе, так ведь?

– Да, – нехотя призналась, – Она сказала разберется.

– Значит разберется, она слов на ветер не бросает. – он молчал некоторое время, она тоже молчала, – Ты далеко от города?

–Минут через сорок буду дома.

– Я приеду? – неуверенно спросил, и от этой его неуверенности у Тани сердце сжалось и заныло.

– Конечно приезжай, вместе отпразднуем сдачу экзаменов Кирилла.

Они попрощались вроде на радостной ноте, но на душе у Тани все равно было очень паршиво.

Сегодня она могла лишиться очень дорогого человека из-за собственной дури и нежелания услышать то, что ей говорят.

А еще поняла, наконец, на собственной шкуре, что это такое за гадское ощущение,-предательство, когда от тебя самые близкие люди скрывают правду. Это понимание обрушилось на нее еще одной ледяной волной холода внутри.

О Диме старалась думать, как можно меньше, то есть, она говорила о нем, о себе, об их жизни, но от боли старалась отстраняться. Пыталась смотреть на их отношения трезво и со стороны.

А сейчас, как обухом по голове грохнуло полное осознание всей ситуации. И ее накрыла такая безнадега, такое отчаянье, что дышать было невыносимо,– салон автомобиля будто наполнялся горьким запахом полыни, пропитывал все вокруг, и саму Таню.

Она все разрушила своими руками, абсолютно все!

И единственное, что сейчас может сделать, так это постараться не удержать то, что у нее осталось. А это -отношения с Санычем, их дружбу, и свою семью с Кириллом.

В голове почему-то мелькала Маришка с предложением переехать в Москву, насовсем. Кирилла туда одного она не отпустит, в любом случае. Но если рассуждать здраво, Маринка права, как никогда. Там больше шансов у него. И больше возможностей.

Но оставался Саныч, его бросить она тоже не могла, не сейчас. За этот год она к нему привыкла еще больше, чем за все те годы, что были раньше. Именно поэтому, сегодняшние новости так ее разозлили, так по ней ударили.

Звать его в Москву с собой? Откажется, ведь! Да и Маришка будет проблемой, но оставлять его здесь одного, если, учитывая то, что Олег решительно настроен с работы уматывать… Лично она бы не хотела старость встретить в одиночестве, а у Саныча кроме нее да Кирилла никого, так что, по сути, кроме бизнеса его ничего не держит.

Шансы на переезд всем вместе увеличиваются.

Она ехала сюда в ожидании, в напряжении и с мыслями о предательстве, а возвращается обратно, будто другим человеком.

А еще было чувство, что сюда она еще вернется. Может ей только показалось, но этой парочке нужны друзья, и почему-то именно она, Таня, может их другом стать.

В тоже время. Москва.

У него голова трещала с самого утра, и эти двое не улучшали ситуацию.

Вообще, весь последний месяц он провел в диком напряжении и сейчас был готов сорваться и просто набить Косте морду, а Руслана послать куда подальше.

Началось все с того, что сегодня позвонила мама. Ольга Семеновна уточняла во сколько именно он будет подписывать бумаги о разводе, и когда он станет официально свободным. И этим самым разговором резала его без ножа по живому, вспарывала, своим энтузиазмом, мышцы, царапала кости, короче делала ему невыносимо больно, и он едва сдержался от того чтобы не нагрубить собственной матери.

По правде говоря, он не знал за что та так невзлюбила свою, практически, бывшую невестку. То ли мама в Тане ощущала соперницу,– хотя с чего бы вдруг,– то ли просто она ей не нравилась, как человек. Он не знал, и знать не хотел. Но настойчивые попытки матери познакомить и свести его с дочерьми собственных подруг, сильно бесили, доводили до такой степени, что последние две недели он на выходные к ней даже не заезжал, предпочитая личные встречи телефонным разговорам.

Матери он ничего не объяснял по приезду, просто сказал, что они разводятся и больше тянуть время он не намерен. Про свои сомнения, относительно правильности такого поступка, упоминать не стал, как и не стал рассказывать историю Таниной семьи, про аборт. Молчал и том, что с каждым днем в этой гребаной Москве он медленно подыхал. Сходил с ума от мыслей о Тане, о ребенке, об их жизни.

Психовал в одиночестве, напивался до такой степени, что добраться до спальни становилось невозможно. А вообще, спальню, по приезду, он разгромил в пьяном угаре. Там все о ней напоминало, и вся квартира напоминала о ней. В собственном доме его душили стены, и он пропадал на работе, заодно работоспособность всех своих сотрудников повышал.

Даже, всегда довольно флегматичный отец, во время своего последнего визита, спросил не делает ли Дима ошибку, разводясь с Татьяной.

Не сказать, чтобы такое услышать от отца было удивительным, но Дима давно вырос и в советах родителей, по поводу личной жизни, не нуждался. Но все же отцу попытался объяснить ситуацию и его мысли на этот счет в целом, но взял с того слово, что матери он ничего не расскажет.

Родители, после развода, грызлись друг с другом, как кошка с собакой. А тут отец признался, что жалеет о своем разводе, что мать любит, но ей он оказался не нужным.

Диму это откровение поразило и задело за живое. Потому что любовь никуда не делась, боль тоже не ушла, хотя и прошел всего месяц. И он не мог не начать сомневаться, думать, вспоминать.

И с самого утра ходит на нервах из-за завтрашнего дня, а еще в копилку добавляли Руслан и Костя.

Если быть совсем честным, то Косте рожу стоило начистить. За дело.

Дима всегда друга принимал таким, какой он есть, не пытался того изменить или направить на путь истинный, а оказалось, зря не пытался.

Несколько дней назад к нему зашел Руслан Даричев, глава службы безопасности их компании. Мужчина серьезный, бывший военный, служил в разведке, родом из Чечни. И у него не то, чтобы устарелые взгляды, но есть те принципы, через которые он никогда не переступит. Собственно, из-за этого он к Диме и пришел за советом.

Дело в том, что Костя, месяца два назад узнал, что у него есть сын,– это Дима и так знал,– но о личности матери, да и самого мальчика он не ведал. И как-то слишком настойчиво не интересовался, не до того было.

Костя попросил об этой женщине узнать информацию именно Руслана. Вот тут и начались проблемы.

Руслан года три назад встретил женщину, полюбил, у той взрослая дочь и внук восьми лет. О своей личной жизни Руслан молчал, мог обмолвиться так, в общих чертах, но не больше.

И то ли это насмешка судьбы, или просто совпадение, но дочкой той самой любимой, оказалась бывшая Кости, которая родила его сына. Костян о беременности не знал, но с девушкой поступил очень некрасиво. И вообще, женщины для него – это способ снять напряжение, не важно какого характера. Не все, конечно, были исключения. Таню он уважал как специалиста, ну и еще было пару «достойных». А остальных баб использовал, другое слово подобрать было сложно.

Возвращаясь к моральной дилемме Руслана. Давать какую-либо информацию о своей семье тот был не намерен, и как только узнал личность отца своего, почти что внука, поклялся, что Костя к тому не приблизится никогда.

А тут это письмо, Костина просьба. И Руслан решил прийти к Диме, выложил все, что знал о матери мальчика, и предоставил право решать все остальное Диме, иначе говоря, переложил всю ответственность на него.

А Дима в буквальном смысле осатанел от такой жизни и несправедливости.

От личности матери и сына можно было лишь нервно рассмеяться и пойти утопиться с горя, потому что историю Маришки он прекрасно знал, так же, как и о гибели близнеца Ильи, сразу после рождения. Знал о том, как Маришка себе здоровье подорвала, работая как проклятая, чтобы подняться на ноги, потому что мать уволили, и надо было кому-то сидеть с Ильей. Также знал сколько денег та выкинула на врачей, когда мальчику поставили диагноз аутизм. Все это горе молодой матери Дима знал и поверить не мог, что Костя хоть и косвенно, но был виноват.

И сейчас эти двое сидели и чуть ли не бросались друг на друга с кулаками.

А он думал о Тане. И ее словах, сказанных когда-то давно об отце Ильи.

– Мне его бесконечно жаль …он не знает жизни, не знает, что это такое- сыновья любовь и дружба. Таких людей можно лишь жалеть.

И она была права. Ему самому Костю было жаль, потому что он так и не осознал, что на самом деле потерял, испугавшись много лет назад своей влюбленности.

О да, Костя в Маришку был точно влюблен, Дима это помнил. И сейчас, видя тот же бешеный горящий, чем-то непонятным, взгляд друга, пытался скрыть улыбку. Костя сильно попал, ой сильно… и даже еще не понял этого.

– Ты самая настоящая паскуда! – вдруг сорвался на крик Руслан, треснул кулаком по столу и угрожающе навис над, спокойно развалившемся на стуле, Костей, – Ты не знаешь, через что эта женщина прошла, через какой ад. Но решил выступить, и кем? Рыцарем в сияющих доспехах. Ты и мизинца не стоишь своего сына!

– Тебе откуда знать, а? Что ты завелся на пустом месте? А сам святой, что ли? – в голосе друга послышалось предупреждение, но Руслан это пропустил мимо ушей.