На каждом шагу констебли

Посвящается Одри и Гаю

Ngaio Marsh

CLUTCH OF CONSTABLES

© Ngaio Marsh Ltd, 1968

© Перевод. Е. Короткова, наследники, 2023

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

Действующие лица

Список пассажиров теплохода «Зодиак»:

Миссис Родерик Аллейн

Мисс Хейзл Рикерби-Каррик

Мистер Кэли Бард

Мистер Стенли Поллок

Доктор Френсис Натуш (врач)

Мистер Эрл Дж. Хьюсон

Мисс Салли-Лу Хьюсон

Преподобный Дж. де Б. Лазенби

Экипаж теплохода «Зодиак»:

Джеймс Тритуэй, шкипер

Миссис Тритуэй, кок и буфетчица

Том Тритуэй, юнга

Лица, живущие в Толларке или в его окрестностях:

Джо Бэг, агент по продаже подержанных

товаров

Миссис Бэг, его мать

Мистер и миссис Джон Смит, стиляги

Полиция:

Старший инспектор Элберт Тиллотсон, полиция Толларка

Постовой Кейп, полиция Толларка

Старший инспектор Р. Бонни, полиция Лонгминстера

Констебли из полиции графства

Старший инспектор Аллейн, уголовно-следственный отдел, Лондон

Инспектор Фокс, уголовно-следственный отдел, Лондон

Агент Бэйли, уголовно-следственный отдел, Лондон

Агент Томпсон, уголовно-следственный отдел, Лондон

I
За справками обращаться сюда

– Артист всегда действовал наверняка, – рассказывал Аллейн. – К делам он готовился тщательно, не надеясь на случай, работал, как говорится, со вкусом и не жаловался на связанные с его профессией неприятности. Принимая то или иное решение, он смело шел на риск, но думаю, что убивал не ради удовольствия, а по необходимости. Его способности полностью соответствовали избранной им профессии: ловкость рук, поразительная дотошность, недюжинный математически точный ум, богатое воображение и при этом крепкие нервы. И наконец, главное: он превосходный имитатор. Это талант врожденный, выучиться ему нельзя. С самого детства Артист обладал виртуозным даром подражания. Он не только подражал манере говорить и поведению разных людей, он инстинктивно чувствовал, как они должны вести себя в определенных обстоятельствах. Неудивительно, – сказал Аллейн, – что он так долго водил нас за нос.

Он обвел взглядом аудиторию: шесть рядов коротко остриженных голов. Действительно ли туповатые с виду настолько тупы, как это кажется? Действительно ли так уж способен тот, во втором ряду, тот малый, прибывший сюда с отличной аттестацией? Он продолжал:

– Я решил остановиться именно на Артисте, потому что в нем одном сконцентрировались все те черты, которые у других убийц встречаются по отдельности. Его настоящее имя Фолджем. Он родился в Иоганнесбурге, получил хорошее образование и, по слухам, года два изучал медицину, но с детства пошел, так сказать, по плохой дорожке. Кличку ему дали еще в Южной Африке его сообщники, и она привилась: под ней он и известен полиции многих стран. Я начну свой рассказ с момента его удивительно остроумного побега из боливийской тюрьмы 7 мая позапрошлого года.

Несколько человек застрочили карандашами в тетрадках. Эту свою лекцию старший инспектор Аллейн читал на курсах повышения квалификации при полицейском колледже.

– Вследствие необычайного стечения обстоятельств, – начал Аллейн свой длинный рассказ, – я оказался лично причастным к этому делу. «Лично», то есть не только по долгу службы, но и как частное лицо. Случилось так, что моя жена…

1

«…и главное: выставка является обзором творческого пути художницы, но отнюдь не его итогом; художница продолжает исследовать, искать, и эти поиски доставляют и ей, и нам, зрителям, безмерную радость».

– Господи боже мой! – пробормотала художница, в чью честь был сложен этот панегирик, и украдкой отложила в сторону утреннюю газету. Она вышла из ресторана гостиницы, расплатилась по счету, договорилась, что зайдет за багажом перед отходом лондонского поезда, и отправилась прогуляться.

Гостиница находилась недалеко от реки. Летнее солнце освещало приземистые викторианские торговые постройки, однообразные ряды которых изредка разбивались высокими домами, напоминающими гигантские вертикально поставленные вафельницы. Сквозь утреннюю дымку виднелись готические шпили и неуклюжее здание ратуши. Трой повернулась к ратуше спиной и стала спускаться к реке. Чем ближе она подходила к набережной, тем больше менялся вид улиц: к реке вели узенькие улочки, мощенные булыжником. Трой прошла мимо лавки, пекарни, пахнувшей свежевыпеченным хлебом, ломбарда, магазина подержанных запчастей, и тогда наконец перед ней открылась живописная панорама реки. «Причальный переулок» – так гласила надпись – вел к берегу, где на причале стояли речные суда. Но еще не дойдя до берега, Трой наткнулась на контору Компании увеселительных речных прогулок. К оконному стеклу были приклеены выцветшие объявления, где сообщалось о всевозможных рейсах. Пока она проглядывала их, какой-то человек показался в окне и приклеил к стеклу только что написанное объявление; заметив Трой, он слегка улыбнулся и, пятясь, исчез.

Она прочла объявление:

На теплоходе «Зодиак»

освободилась одноместная каюта

Отплытие сегодня.

За справками обращаться сюда

В витрине были выставлены фотографии теплохода в пути и на стоянках. Рейс от Норминстера до Лонгминстера и обратно длился пять дней. Ночлег и пансион на теплоходе. Раскрытая брошюрка сообщала, что рейс проходит по местам, связанным с историческими событиями. «Пять дней вне времени», – восклицал автор брошюрки, как видно, любитель цветистых фраз.

У Трой выдалось тяжелое лето: сперва она готовила персональную выставку, а через несколько недель картины нужно везти в Париж, а затем в Нью-Йорк. Муж был в командировке в Америке, сын учился в Гренобле. Трой представила себе утомительную поездку в железнодорожном вагоне, грустное возвращение, летнюю лондонскую духоту, пустой дом. Неожиданно для себя она открыла дверь, подумав: «На пять дней покину время».

2

«Мое двуличие, – писала мисс Рикерби-Каррик, – беспредельно!»

Она рассеянно взглянула на кончик шариковой ручки и громко откашлялась.

«Взять хотя бы, – писала она, – мою филантропию. Или, скорее, так как я не против словотворчества, мои добродеяния».

– Нет! – вслух воскликнула она. – Это не годится. Добродеяние – отвратительное слово, просто ужасное.

Оглянувшись, она встретилась глазами с худенькой дамой в темно-синем полотняном платье, сидевшей на чемодане, как и она сама.

– Добродеяние, – повторила мисс Рикерби-Каррик. – Как по-вашему, остроумное это слово?

– Это зависит, вероятно, от контекста.

– Вы с таким удивлением глядите на меня.

– Да? – спросила Трой Аллейн, которая и в самом деле с изумлением смотрела на свою собеседницу. – Простите, я задумалась, я сейчас была где-то за тысячу миль отсюда.

– Хорошо бы и мне там же оказаться. Или нет, – поправилась мисс Рикерби-Каррик, – я опять неточно выразилась: хорошо бы мне очутиться где-то за тысячу миль от самой себя. Уверяю вас, – добавила она и снова что-то застрочила в своей тетради.

Трой внимательно оглядела ее. Сидящая перед ней фигура была скорее нелепа, чем смешна. Все нескладно. Казалось, кто-то бросил в нее унылый свитер, бордовый костюм, а чуть повыше вязаную жокейскую шапочку, а они так и прилипли. У нее была странная манера выставлять зубы, растягивая рот, отчего казалось, что она то и дело усмехается. Вцепившиеся в ручку пальцы были искривлены артритом.

– Мое имя, – представилась она, – Хейзл Рикерби-Каррик. Приходская старая дева. А вас как зовут?

– Аллейн.

– Миссис?

– Да. – И, минуту помедлив, добавила, поскольку этого, очевидно, от нее ждали: – Агата.

– Странно, – недовольно сказала мисс Рикерби-Каррик. – А я решила, что вы К. Дж. З. Андропулос, каюта 7.

– Каюта действительно была заказана кем-то по фамилии Андропулос, но в последнюю минуту заказ отменили. Это произошло только сегодня утром. Я тут случайно оказалась… по делу, увидела объявление и почему-то вдруг решила взять билет, – сказала Трой.

– Вот оно что? Занятно. – Они помолчали. – Стало быть, едем вместе? В странствие по реке, – заключила мисс Рикерби-Каррик цитатой из брошюрки.

– Вы едете на «Зодиаке»? Да, мы будем вместе, – сказала Трой, надеясь, что ее слова звучат достаточно дружелюбно.

Мисс Рикерби-Каррик прищурила глаза, выставила зубы и заметила, что им, наверное, предстоит весьма приятный вояж. Некоторое время она разглядывала Трой, а потом снова начала писать.

По булыжной мостовой подъехала блестящая машина и остановилась чуть поодаль. Из машины вышел шофер в форменной одежде; подойдя к причалу, он надменно осмотрелся, вернулся, что-то сказал в заднее окошко невидимому пассажиру и снова уселся за руль.

«Я прихожу в ужас, – писала в тетради мисс Рикерби-Каррик, – когда задумываюсь о мотивах, побуждающих меня действовать. Вот пример. В моем кругу (конечно, весьма узком) меня считают очень милой и доброй особой, которая всегда готова всем помочь. Мне это очень нравится. Люди приходят ко мне с горем. Бросаются мне на шею и плачут. И я так довольна! Я на редкость хорошо умею быть хорошей. Уверена, что они рассказывают друг другу, какая я хорошая. «Хей Рикерби-Каррик, – говорят они, – такая хорошая». И я вправду такая. Я делаю все, чтобы поддержать свою репутацию. Я иду на жертвы, самоотверженно веду себя в автобусах, стоймя стою в метро и уступаю место в очередях. Я навещаю престарелых, утешаю обремененных горем, и если им это не нравится, это уж их печаль. Сама поражаюсь, до чего я хорошая. О горе, горе, горе мне».

На раскрытую страницу упали две капли. Мисс Рикерби-Каррик громко шмыгнула носом.

«И вот так целых пять дней? – ужаснулась про себя Трой. – Она, наверно, ненормальная. Господи, да у нее насморк».

– Простите, – сказала мисс Рикерби-Каррик, – у бедя дебольшой дасборк. – Слегка приоткрыв рот, она издала какой-то хлюпающий звук.

Трой попыталась вспомнить, нет ли дневного поезда в Лондон.

– Вас, вероятно, интересует, – сдавленным голосом произнесла мисс Рикерби-Каррик, – почему это я сижу на чемодане и пишу? Дело в том, что в последнее время я начала вести дневник.

– Да что вы? – жалобно сказала Трой.

К причалу приближался симпатичный на вид человек в старомодном костюме из твида и матерчатой кепке. На плече у него, кроме рюкзака, висел квадратный ящик на лямке, а в руке он нес что-то завернутое в брезент. Трой решила, что эта штука напоминает изуродованную теннисную ракетку. Увидев женщин, он снял кепку и так и не надел ее обратно. Он был рыжеват, конопат, с голубыми глазами – один из них чуть косил, что отнюдь не портило его лица, на котором застыла выжидательная улыбка.

– Доброе утро, – сказал он. – Мы, вероятно, попутчики?

Трой это подтвердила, а мисс Рикерби-Каррик, лицо которой слегка опухло, закивала, улыбнулась и шмыгнула носом. Кивала она энергично.

– «Зодиака» пока не видать, – сказал пришелец. Он мельком взглянул на мисс Рикерби-Каррик, а затем внимательно на Трой. – Меня зовут Кэли Бард.

– Я Трой Аллейн, а это мисс Рикерби-Каррик.

– Но вы же сказали, что вас зовут Агата, – напомнила мисс Рикерби-Каррик, и Трой почувствовала, что краснеет.

– Это действительно так, – пробормотала она. – Трой просто шуточное прозвище, это мой муж придумал… – Она смешалась и тут же почувствовала, что мистер Бард внимательно разглядывает не только ее, но и видавший виды этюдник у ее ног. Однако он ничего не сказал, только сдержанно обронил: «О, в самом деле?» Когда она смущенно посмотрела на него, он лихо подмигнул ей, чем привел в полное замешательство.

Из этого состояния ее вывело появление молодой парочки на допотопном мотоцикле. Металлические заклепки на их кожаных костюмах и высоких сапогах блестели, освещенные полуденным солнцем. Из-под шлемов на плечи космами падали грязные и сальные волосы.

Мотоцикл проскочил мимо стоявшей машины с шофером и, чихая, остановился. Девица и мотоциклист спустили на землю ноги и принялись жевать резинку. «Ни у кого не бывает таких наглых рож, – подумала Трой, – как у людей, жующих резинку»; у нее зачесались руки от желания несколькими резкими штрихами нарисовать эту парочку.

– Вы не думаете, что и они?.. – тихо начала она.

– По-моему, едва ли странствие по водам представляет для них интерес, – ответил мистер Бард.

– Во всяком случае, багажа у них нет.

– Багаж им, может, и не нужен. Они, наверное, могут спать и так.

– Серьезно? А эти стальные нашлепки?

– Это, конечно, неудобно, – согласился мистер Бард.

Вновь прибывшие закурили, глубоко затянулись, глядя в пространство, и выпустили дым. Они не обменялись ни единым словом.

Мисс Рикерби-Каррик жадно смотрела на них, затем, нагнувшись, записала в дневнике: «Двое Юных Независимых. С кем их сравнить? С гладиаторами? Интересно, как бы они отнеслись к такому сравнению? Смогла бы я найти с ними общий язык? Понравилась бы я им? Почувствовали бы они ко мне симпатию? Ну вот, я снова за свое. Неисправима!»

Сердито влепив восклицательный знак, она защелкнула ручку и, повернувшись к Трой, спросила:

– Как вы сюда добирались? Я автобусом из Браммерса.

– А я на машине из Лондона, – сказал мистер Бард, – остановился здесь в гостинице. Я ведь еще вчера вечером приехал.

– И я, – сказала Трой, – но поездом, а не машиной.

– Есть и утренний поезд из Лондона, – заметила мисс Рикерби-Каррик, – он прибывает в 11.45.

– Да, я знаю, но… у меня… было тут еще одно дело, – пробормотала Трой.

– Это вы про картины? – весело осведомился Бард. – Я ведь не ошибся, верно? – Трой взглянула на него, но он рассеянно смотрел на реку. – Я уже там побывал сегодня утром. Здорово!

– Картины! – удивилась мисс Рикерби-Каррик. – Сегодня утром? Побывали там? В кино?

Но прежде чем мистер Бард рассеял ее заблуждение, если он собирался это сделать, по мощеной улочке одно за другим подъехали два такси и высадили пассажиров.

– Ну вот, теперь, наверное, прибыл лондонский, – победно провозгласила мисс Рикерби-Каррик.

Первым вышел из такси малопримечательный мужчина лет сорока. Из-под перетянутого поясом дождевика виднелся костюм в мелкую полоску, розовато-сиреневая рубаха и ярко-розовый галстук.

Волосы на затылке и на висках были коротко подстрижены. Когда он бойко к ним направился, держа в руке фибровый чемоданчик, Трой заметила, что он в ортопедическом ботинке и слегка прихрамывает.

– Общий привет, – сказал он. – Прекрасный денек, а?

Трой и мистер Бард с ним согласились, а мисс Рикерби-Каррик восторженно повторила:

– Прекрасный! Прекрасный!

– Будем знакомы: Поллок, – сказал вновь прибывший, – Стен Поллок.

Мистер Бард представился и представил дам. Взгляд мисс Рикерби-Каррик перешел с Поллока на пассажира второго такси, который, стоя к ним спиной, расплачивался с шофером. Он был очень высокого роста и весьма элегантно одет. Его шляпа, клетчатое пальто и полуботинки были настолько безупречны, что Трой изумилась, увидев на нем черные перчатки, как у диккенсовского гробовщика. Его трубный голос оглушительно пророкотал:

– Благодарю вас. Всего доброго. До свидания.

Он поднял чемодан и повернулся. Шляпа у него была немного сдвинута на лоб, поля отбрасывали на лицо тень, но тень была незаметна, так как само лицо оказалось темнее тени: приехавший был негром.

Мисс Рикерби-Каррик издала какой-то возглас. Мистер Бард, мельком взглянув на прибывшего, продолжал беседовать с Трой; зато Поллок пристально посмотрел в его сторону, слегка присвистнул и отвернулся с непроницаемым выражением лица, а мотоциклисты вдруг почему-то громко захохотали.

Новый пассажир приподнял шляпу, проходя мимо них, направился к краю причала и стал всматриваться в излучину реки.

Трой быстро сказала:

– Значит, теперь нас пятеро. Недостает троих.

– Один из них, без сомнения, приехал в том шикарном автомобиле, – сказал мистер Бард. – Я пытался разглядеть его в окошко, но мне помешала развернутая газета.

– Мужчина это или женщина?

– Мужчина, уж это точно. Рука большая, наманикюренная. Шофер этакий замороженный. Давайте поглядим по списку, кто же это может быть. – Он взглянул на стоявшего у реки. – Как вы думаете, который из них доктор Натуш, а который мистер Дж. де Б. Лазенби?

– Я ручаюсь, что в машине Дж. де Б. Лазенби, – сказала Трой, – это звучит так величественно.

– Да? А по-моему, наоборот: в машине доктор Натуш, специалист по некой экзотической отрасли медицины, берущий астрономические гонорары. А наш приятель у реки – откуда-нибудь с Барбадоса, где у него уйма отелей, и зовут его Джаспер де Брабазон Лазенби. Хотите пари?

– Согласна, – сказала Трой. – Ваши условия?

– Если выиграю я, вы со мной выпьете перед ленчем. Если выиграете вы, я плачу за напитки.

– Ну, знаете ли! – воскликнула Трой.

Мистер Бард ухмыльнулся.

– Давайте поглядим, – сказал он. – Попробую-ка я… – Он улыбнулся и, не закончив фразы, направился к причалу.

– Вы, очевидно, едете с нами? – донеслось до Трой.

– На «Зодиаке»? – спросил могучий бас. – Да.

– Нам, пожалуй, следовало бы познакомиться?

Все внимательно прислушались.

– Натуш.

– Доктор Натуш?

– Совершенно верно.

Бард незаметно поклонился Трой.

– Я Кэли Бард, – сказал он.

– Вот как? Я тоже читал список пассажиров. Доброе утро, сэр.

– Пойдемте, я познакомлю вас с остальными.

Они повернулись. Мистер Бард был высокого роста, но рядом с доктором Натушем не казался очень крупным. Подвижная, пестрящая солнечными бликами поверхность реки странно изменила облик обоих, преувеличивая рост и окружив дрожащим нимбом, искажая каждое движение. Трой, у которой все плыло перед глазами, вдруг подумала: «Ну что я так разнервничалась. Все будет хорошо, разве только мистер Поллок окажется слишком агрессивным или мисс Рикерби-Каррик – чересчур экспансивной». Она взглянула на мостовую. Мотоциклисты стояли так же неподвижно, жевали жвачку и глазели в пространство.

Трой протянула доктору Натушу руку, и тот вежливо поклонился, сняв шляпу. Его густые волосы были коротко острижены, на висках виднелась седина. Он не был абсолютно черным: кожа у него была темная, теплого оттенка, с тенями цвета черного винограда.

Как и предполагала Трой, мисс Рикерби-Каррик проявила чрезмерный энтузиазм. Она схватила доктора Натуша за руку и долго трясла ее и смеялась как безумная:

– Ох-хо-хо, как чудесно.

Мистер Поллок засунул руки в карманы и, прихрамывая, отошел, уклонившись таким образом от знакомства.

Поскольку другой темы не было, Трой спросила Натуша, прибыл ли он лондонским поездом. Он объяснил, что приехал на машине из Ливерпуля, добавил несколько общих слов, улыбнулся ей и, слегка кивнув, отошел к причалу.

– Вот те на! – ни к кому не обращаясь, сказал мистер Поллок. – Попробуй теперь жаловаться, коли ни о чем таком и разговору не было.

– Не было разговора? – переспросила мисс Рикерби-Каррик. – О чем не было разговора?

– А вот об этом. – Он кивнул в сторону доктора Натуша. – Разве нас предупредили, когда мы билеты брали?

– О, зачем вы так, – прошептала она, – не надо так, честное слово, не надо.

– Ведь эта поездка вроде считается первоклассной. Верно? Так они говорят? Люкс! Роскошные условия! На черта мне такая роскошь. Знал бы я, какая тут подобралась компания, меня бы сюда калачом не заманили, это точно.

– Странно, – небрежно бросил мистер Бард.

– Вам, может, и странно, – сердито сказал мистер Поллок. Он повернулся к Трой, надеясь найти в ней союзницу. – А вот дамы, например, обижены.

– Да будет вам, – сказала Трой как можно добродушнее. – Нисколько мы не обижены, верно, мисс Рикерби-Каррик?

– Ох, ну конечно нет. Конечно нет.

– Я зря не буду говорить, – не уступал мистер Поллок. – Я сдаю внаем дома и знаю: стоит кому-то из этих поселиться в районе, местность превращается в трущобы. В момент!

– Мистер Поллок, но он ведь доктор, – сказала Трой.

– Шутки шутите? Какой еще там доктор?

– Доктор медицины, – сказал Бард. – Вы поглядите в списки пассажиров. Там написано.

– Назваться можно как угодно, – мрачно сказал мистер Поллок. – Как угодно, да. Вот я, например, возьму и скажу, что я граф. – Он сердито посмотрел на улыбнувшуюся Трой. Потом и на его лице мелькнула тень улыбки. – Может быть, никто и не поверит, – добавил он, – но сказать-то все можно.

Мотоциклист вдруг резко просигналил: «Таа-та-та-та. Та-та». Парень и его спутница смотрели на излучину реки, откуда медленно выплывал белоснежный теплоход. На носу развевался ало-зеленый флаг компании пароходства, а на корме – красный, кормовой. Солнце освещало медную обшивку теплохода, а за окошками салона багровели занавески. Чем ближе судно подходило к берегу, тем ярче выступали золотые буквы на носу: «Зодиак».

Часы на колокольне пробили двенадцать.

– А вот и теплоход, – сказал мистер Бард. – Минута в минуту.

3

«Зодиак» бросил швартовы, и паренек лет пятнадцати очень ловко их закрепил. Шкипер вышел из рулевой рубки, чтобы проститься с пассажирами, благодарившими его и сетовавшими, что путешествие уже закончилось. Когда пассажиры проходили мимо ожидавших, одна из женщин сказала Трой: «Вы получите огромное удовольствие». Кто-то из пассажиров грустно говорил жене: «Ничего не поделаешь, приходится возвращаться на землю».

Когда все пассажиры прошли, новая группа направилась к «Зодиаку». Их приветствовал шкипер, добродушный, опрятного вида человек в белой рубахе, темно-синих брюках и галстуке. На нем была традиционная форменная фуражка.

– Вы, конечно, хотите подняться на борт. Том! – крикнул он, и паренек начал перетаскивать багаж на палубу. Шкипер протянул, руку, чтобы помочь дамам взобраться.

Мисс Рикерби-Каррик никак не могла решиться на этот подвиг.

– Боже мой! – воскликнула она. – Ох, ох, спасибо. – И совершила поистине чудовищный прыжок.

У нее была привычка ощупывать левой рукой на груди свитер, словно она носила в мешочке на шее все свои капиталы и проверяла, на месте ли они.

Пройдя мимо рубки, пассажиры по крутому трапу спустились в салон. Еще один трап вел в коридорчик, где находились каюты. Слева от трапа сквозь люк виднелась кухня, где какая-то блондинка ставила на поднос тарелки с мясными закусками и салатом. На женщине было черное ситцевое платье и накрахмаленный белый передник. Блестящие соломенного цвета волосы были разделены на прямой пробор и стянуты в пучок. Блондинка ослепительно улыбнулась и сказала: «Доброе утро. Ленч будет через полчаса, бар откроется сию минуту». Трой заметила, что бар расположен у самого входа в салон с левой стороны.

С палубы спустился Том с вещами Трой, и она последовала за ним вниз, к своей каюте. Каюта 7 была третьей по правому борту и занимала площадь ровно вдвое больше койки. В ней были шкафчик, умывальник и расположенный под низким потолком иллюминатор. Покрывало и занавески были вишневого цвета, а на полочке у койки стояла в вазочке красная герань и несколько веточек папоротника. Мальчик поставил чемодан, затем и этюдник, улыбнулся и исчез. Трой распаковала чемодан, сунула его вместе с этюдником под койку, вымыла руки и хотела уже пройти в салон, как вдруг услышала на берегу голоса. Трой выглянула в иллюминатор, для чего ей пришлось, стоя на коленях, примоститься на койку. Иллюминатор был на уровне причала. Прямо перед глазами Трой возникли краги и ботинки франтоватого шофера, его коричневые бриджи и две руки в перчатках, в каждой из которых он держал по чемодану. Все это исчезло из виду – шофер, по-видимому, шел к трапу, – и в поле зрения Трой попали чьи-то полуботинки и серые брюки. Ноги в серых брюках остановились, образуя усеченную треугольную рамку, сквозь которую Трой, как в искусно снятом кадре, увидела вдали мотоциклистов в черной коже: они по-прежнему сверкали металлическими нашлепками, жевали жвачку и глазели в пространство. Ей вдруг пришла в голову нелепая мысль, что они смотрят на нее, но она тут же поняла, что это глупо. К парочке подошел мальчик с «Зодиака», и в тот же момент всех троих загородило подъехавшее такси. Образующие рамку ноги в серых брюках сдвинулись, дверца такси приоткрылась, но тут вдруг раздался громкий стук в дверь. Трой быстро села на постели и сказала: «Войдите». В каюту заглянула оживленная физиономия мисс Рикерби-Каррик.

– Послушайте, – сказала она, – это же блаженство! Душ и два клозета! Чудо! – Трой не успела ответить ей, как мисс Рикерби-Каррик исчезла. На судне послышались голоса только что прибывших пассажиров.

– Очень вам благодарен… м-м… возьмите. – Голос пробормотал нечто неразборчивое.

– …Спасибо, сэр, – ответил второй.

Дверь захлопнулась, и по трапу, а затем на верхней палубе застучали шаги. «Это шофер, – догадалась Трой, – и мистер Дж. де Б. Лазенби». Она прислушалась, ожидая, когда же появятся остальные. Снова послышался невнятный шум, стук. Женский голос сказал:

– Верно, стюард, у нас в самом деле много фотооборудования. Пожалуй, каюту 3 займу я, там у нас будет как бы и гостиная, а в номере 6 разместится мой брат, и все вещи тоже несите туда. Ладно, Эрл? Ты не против?

– Конечно-конечно.

Шестая каюта находилась рядом с каютой Трой. Она слышала, как расставляют вещи, несколько раз пассажиры вежливо предупредили, что вещи хрупкие. Мужской голос несколько раз повторил: «Конечно-конечно. Прекрасно. Отлично».

Трой заглянула в список пассажиров: прибыли мистер Эрл Дж. и мисс Салли-Лу Хьюсон. Трой прибрала свои вещи и поднялась в салон.

Там уже собрались все, кроме троих, приехавших последними. Доктор Натуш, сидя в сторонке, пил пиво и читал газету. Мисс Рикерби-Каррик, беседовавшая с мистером Поллоком, заняла место на круговом диванчике под окнами салона. Мистер Кэли Бард явно дожидался Трой и тут же ей напомнил, что она обещала с ним выпить. «Миссис Тритуэй, – сообщил он, – делает великолепные мартини».

Миссис Тритуэй, уже знакомая нам блондинка, стояла за крошечным баром в классическом обрамлении сверкающих на солнце бутылок и стаканов. Казалось, она и сама излучает сияние. Мистер Поллок все поглядывал в ее сторону, чуть улыбаясь, а мисс Рикерби-Каррик глазела на нее с прямо-таки страдальческим изумлением. Мистер Бард выразил свое восхищение в манере, весьма для него характерной, как позже убедилась Трой.

– Бар в Фоли-Бержер может прикрыться, – заявил он. – Побывав здесь, Манэ перестал бы туда заглядывать. Кстати, рядом с вами его ореол, пожалуй, бы слинял. – Он слегка поклонился Трой и многозначительно улыбнулся.

– Перестаньте, – торопливо попросила Трой. – Пожалуйста.

Он рассмеялся и стал расплачиваться. Миссис Тритуэй улыбнулась своей ослепительной улыбкой.

Даже доктор Натуш опустил газету и несколько секунд очень серьезно рассматривал миссис Тритуэй.

На стенке бара в рамке висели небрежно напечатанные на машинке стишки.

ЗНАКИ ЗОДИАКА

Названья светил бесконечно просты,

Легко их запомнить, ей-ей.

Вот Дева, вот Овен, а там Близнецы,

Стрелец, Скорпион, Водолей,

Вот Рыба и Рак, Козерог и Весы,

Вот Лев и Телец – заучи их скорей.

– Очаровательно, не правда ли? – спросил Кэли Бард, обращаясь к Трой.

– Магия имен собственных, – согласилась она. – Да еще таких. Конечно, это производит впечатление.

– Мне их подарил один пассажир. Он сказал, что это из какой-то детской книжки, – пояснила миссис Тритуэй.

– Напоминает считалку, – сказала Трой, подумав, что неплохо было бы нарисовать знаки зодиака и разместить их вокруг стихотворения.

– Ну, мне пора вас кормить, – сказала миссис Тритуэй. Она позвонила в колокольчик. – Ленч сегодня холодный. Угощайтесь, пожалуйста, сами.

Мистер Бард, не спросив Трой, заказал еще два мартини.

– Благодарю, мне не надо, – отказалась она.

– Ну что ж, – заметил он. – Отложим до обеда. Пусть нашим девизом будет умеренность.

Трой видела, что мистер Бард решил за ней приударить. При данных обстоятельствах это ее никак не устраивало (независимо от того, был ли ей по сердцу такой поклонник). Мистер Бард, очевидно, понял, кто она, поскольку побывал на ее выставке. Наверняка он догадался, что Трой не хочет быть узнанной. Надо полагать, он собирается воспользоваться этим преимуществом, навязав ей себя в качестве союзника. Все это было вовсе ни к чему.

В конце кругового диванчика рядом с доктором Натушем Трой заметила свободное место. Она положила себе салат и холодное мясо и села рядом с доктором. Он привстал и поклонился.

– Надеюсь, вы довольны своей каютой? – спросил он. – Мне все очень понравилось.

Он отложил газету. Взглянув на нее, Трой увидела свое изображение. Фотограф запечатлел ее в тот момент, когда она обменивалась рукопожатием с Особой, открывавшей ее выставку. Неужели доктор Натуш не узнал ее? «А что я так беспокоюсь? – одернула она себя. – Еще будь я кинозвездой, это могло бы вызвать переполох, но кого в наше время интересуют художники? Наверное, все дело в том, что я не умею разговаривать о живописи с людьми, которые ничего в ней не смыслят. Я начинаю мямлить и смущаться и веду себя как идиотка».

Но доктор Натуш не стал говорить с ней о живописи. Он говорил о погоде, о предстоящей поездке, и речь его слегка напоминала брошюрки Компании увеселительных прогулок. «Мы увидим много исторических достопримечательностей», – сообщил он веско.

В салоне появились мистер и мисс Хьюсон, типичные американские туристы, без особых претензий. Оба чистенькие, аккуратные, весьма практичные на вид. Мисс Хьюсон – светловолосая, низенькая, плотная. Мистер Хьюсон, высокий, худощавый мужчина, носил очки и слуховой аппарат.

– Вот и мы, – сказала мисс Хьюсон. – Опять заканителились. Вы уж нас простите.

Миссис Тритуэй представила им собравшихся, и Хьюсоны вежливо повторяли вслед за ней каждую фамилию, а англичане с учтивой улыбкой что-то бормотали в ответ.

– Еще не все пришли, – сказала мисс Рикерби-Каррик, с оживлением запихивая в рот салат. – Вы не самые последние. – Она указала на лежащий на столе список пассажиров. Трой уже заметила, что фамилия К. Дж. З. Андропулоса вычеркнута, а ее пока что не проставлена. Мистер Бард, украдкой покосившись на нее, протянул руку к списку и исправил эту оплошность.

Мисс Рикерби-Каррик игриво зашептала, указывая на фамилию Дж. де Б. Лазенби:

– Давайте угадаем, кто он.

Приход самого мистера Лазенби избавил их от необходимости гадать и слегка разрядил напряжение: мистер Лазенби оказался священником.

Это было неожиданно: обычно простые священники не разъезжают в дорогих машинах, за рулем которых сидят шоферы в форме. Мистер Лазенби не производил впечатления богатого человека. Высокий, с розовым лицом и чуть редеющими волосами, он носил темные очки, строгий серый костюм, голубой пуловер и соответствующий званию высокий воротник.

Миссис Тритуэй представила его, резонно добавив, что он, конечно, сам вскоре разберется, кто здесь кто.

– О, несомненно, – сказал мистер Лазенби с чуть заметной пасторской интонацией.

– А как же в списке-то! – воскликнула мисс Рикерби-Каррик. – Там не написано «преподоб…», почему, интересно?