Дневник некроманта

Глава 9: Ложь и доказательства

– Два самых важных ресурса некроманта в наше тяжёлое время – время и силы. Не трать их зря. Без надобности, не вскрывай старые могилы, чем дольше покойник пролежал в земле, тем больше времени и сил уйдёт на его подъём. Обрабатывай тело правильно, обеззараживай эпителий, сшивай разрывы, обязательно проверь целостность скелета – это основа… Это тонкое ремесло, одной только силой ты не обойдёшься. И если у тебя остался разум поднимай мертвецов подальше отселения, в котором они погибли! Но не в этот раз! Наша идея заявиться на свадьбу паршивца с тремя убитыми им ранее жёнами не попадает под это правило, ибо в этом вся суть…

Я засмеялся, наблюдая за старым некромантом Дизубом и в этот момент что-то стукнуло по плечу, ударило щёку. Я очнулся, оказывается, ударился о стенку. Карета подрагивала на камнях, так что я со связанными руками всё время подлетал над сиденьем и ударялся то о стены, то о потолок.

Если хотите наказать мага – накиньте на него серебро в момент применения магии, когда её разряды пронизывают тело. Тогда они застынут, медленно превращаясь в кипяток под действием очищающего металла, начнут жечь его изнутри. А он не сможет применить даже самое элементарное заклинание, чтобы притупить боль. Лучше бы я не приходил в себя.

Храму плевать на светский статус человека, у них две категории: опасный маг – человек. С первой они разбираются самостоятельно и даже слово короля тут не действует.

Так уж повелось королевский род не обладает магией, иначе, по мнению серенидцев, не сможет справедливо править людьми. А вот суд над магами осуществляется Храмом, и правила всем известны. Колдовство – призыв потусторонних сил, во всей стране разрешён только мне и только во благо Серенида. А некромантия запрещена. И бессмысленно доказывать её необходимость в некоторых случаях. Что запрещено, то запрещено.

С Архиведием договориться в этом плане невозможно, так что, когда меня вытащили из кареты и повели в храм через темницы, я знал: мне предстоит только отрицать. Никакие мудрости и философия не помогут.

Уютные же у них подземелья, чистые хоть склад белого белья устраивай – не пылинки. Хотя неудивительно, меня ожидал сам Архиведий Бранта. Восседал на большом кресле, видимо, на специально принесённом для него, потому что в общую остановку из каменных плит и лавок оно не вписывалось. Его мантия стелилась по полу.

– Бранта! – воскликнул я. – Сам лично! На нижний уровень спустился!

– Оставьте нас! – скомандовал Бранта моему конвою, и те вышли, оставив меня стоять без поддержки, что давалось тяжело. – Ты оскверняешь храм одним своим присутствием, ты колдун – портал для нечистых!

– Что ж, это логично. А почему приглашение столь романтичное? Неужели я отказался бы встретиться с тобой просто так?

Я уселся на скамью напротив него – не самое удобное действие, когда ноги в колодках, а руки в цепях за спиной, но удобнее, чем стоять.

– Это не приглашение, – поддался на провокацию святоша, – это арест, Гредвар! Ты некромант, и я должен отправить тебя на костёр сразу же!

– Но?

– Сам знаешь! Ты уважаемый человек, первый советник короля, в конце концов, я сам благословлял тебя на служение короне верой и правдой. Так что сначала я должен хотя бы дать тебе слово.

– Все остальные сожжённые даже этого не удостоились? А как же справедливый суд?

– Не над некромантами!

– Маньяк ты, Архиведий! Маньяк покруче любого своего арестанта!

– За сэром Раниром целую ночь гонялся мертвец! – Бранта гнул свою линию.

– Догнал?

– Нет, он явился к нам, чтобы мы избавили его от этого кошмара.

– Понимаю, мне даже живому противно иметь дело с этим Раниром, а уж после смерти!

– Ты ещё паясничаешь? Ранир утверждает, что ты управлял этим мертвецом. Говорит, ты заявился с ним на пир, тебя видел весь орден Непринуждённых!

– И что? И это твои доказательства, Бранта? Полуночный бред нетрезвой компании политических бандитов? Ты смеешь меня задерживать из-за показаний двадцатилетнего владельца пляжа? Вот тебе мои слова против его: не управлял я никаким мертвецом, я вбежал следом за этим мертвецом, чтобы остановить. И скажи теперь, что веришь ему больше, чем мне.

Бранта холодно меня выслушал и скучающе проговорил:

– Я и не ожидал от тебя чистосердечного признания с раскаянием. Ты бесстыдник, плут и чернокнижник. Я верен и королю, и королевству, которое оный доверяет тебе! Но сам я не поверю тебе никогда. Я знаю, что ты переговоришь любого, и не стал бы ограничиваться суждениями юного Ранира, чтобы задерживать тебя. На том же кладбище в ту ночь вскрыты две могилы и…

Я напрягся, тут явно что-то было не так.

– Простой эксперимент даст нам ответы на вопросы. На могильном камне найдена прядь волос, и если она твоя…

– Так проверяй, у меня ещё много дел.

Что могу сказать, совсем забыл я в тот момент, как мне в кустах клок волос выдрали.

Архиведий пожал плечами:

– Аура твоя, но, если сам сознаваться не желаешь… Эй, вы там! Начинаем!

В комнату явились двое прислужников, помогли подняться, сняли с меня пару амулетов и цепи с рук.

Всё, что я мог делать в таком положении – немного пощекотать огнём или молнией. Тяжёлые цепи сковывали ноги, не оставляя шанса для любых физических или магических манёвров.

Следом за прислужниками в комнату вошли ещё трое: Ведиус в своей высокой белой шапке и двое его помощников.

Архиведий кивнул на письменный стол слева у окна. Теперь увидел на белой бумаге лежала длинная чёрная прядь волос.

– Действительно похожа, – одобрил я.

– Но не твоя? Ну тогда давай, оставь от неё пепел.

Я ударил огнём, но ничего не случилось, кроме слабой вспышки в воздухе. Захотелось выругаться, Архиведий ждал. Быть может, моих сил слишком мало, я ударил по листу бумаги, и он стал чернеть и сморщиваться, охваченный едва заметными оранжевыми языками, В итоге, на столе осталась кучка пепла, а волосы на ней лежали не тронутые.

Намеренно маг себе навредить не может, а значит волосы мои И вот в тот момент, я наконец вспомнил, даже хлопнул себя по лбу. Сколько же всего в моей голове за эти сутки.

– Схватить! – тем временем прозвучало в комнате и руки мне снова заломили за спину.

– Объяснишь, Гредвар?

– Вряд ли.

А имело смысл?

Глава 10: У эшафота

Вот это вы называете подземелья? Да тут светлее, чем на смотровой площадке Бернардской башни в полдень!

Дело в том, что храм стоит почти на краю Великого Белого плато, и все его «подземелья», вырубленные в этом плато, одной стеной граничат с Красным каньоном. На него-то я и глядел в окошко. Плато не белое, а серое, а каньон не красный, а бурый, но и так слишком яркий, особенно на таком нещадно палящем солнце.

– Нельзя это окно чем-то завесить? – крикнул я в сторону решётки. Голос отразился в длинном коридоре.

Я сел на каменный пол, цепи тяжело звякнули. Такие цепи, что хоть якорь цепляй. Конечно, с собой храмовники таскают гораздо более тонкие, потому нападают всей гурьбой и навешивают побольше. А вот с такими ничего больше не надо, тут даже Чиянар, что там Чиянар, сам Дэадрон бы сломался. Тот, говорят, в своё время вообще четыреста лет с цепями на запястьях просидел. У меня же с ними иной опыт…

Мысли сами унеслись в другое время и место, просто там тоже были цепи. Хотел бы я знать, как она их тогда притащила в спальню, и как я сразу не почувствовал и не проснулся…

– Вот вы аристократы странные, – прервал мои мысли голос, которым, наверное, говорила бы жаба из ржавой водосточной трубы, – сидит в темнице в цепях приговорённый к сожжению, а сияет будто перед ним нагие бабы пляшут

Я повернулся у решётки с внешней стороны стояла низкорослая старуха с морщинистым лицом в чёрной мантии.

– Думаю, плясать ты не будешь, – заметил я.

– Разве что на твоём прахе. Так и будет, если будешь продолжать тут сидеть, – старуха шаркнула ногой, и по полу с лёгким ритмичным стуком ко мне покатился белый шарик. Я накрыл его ладонью, старуха зашагала дальше, как ни в чём не бывало.

Я поднял артефакт и внимательно осмотрел его. Любопытно, он был сделан не из дерева или стекла, как большинство других, и даже не из кости – из Солнечного камня. Минерала, что вмещает чудовищное количество энергии. Что же за заклинание спрятано внутри? В цепях я, конечно, ничего не мог понять, серебро блокировали способность проводить магические потоки. Единственный способ узнать, как действует артефакт – применить его. Делать этого я, разумеется, не собирался.

Я засунул шарик во внутренний карман камзола.

Вряд ли меня можно назвать аристократом, как выразилась эта странная старуха, но во мне хватает благородства, чтобы не бежать, когда невиновен. Можно подумать они поймали бы меня, будь это действительно так.

– Да завесит кто-нибудь это окно или нет?! – снова крикнул я в отчаянной надежде. – Или это должно быть моим последним желанием?

Ну нет, последнее желание я тратить не собирался. Приберегу.

Следующим моим гостем был мужик в капюшоне.

Я уж обрадовался, что он пришёл окно заделать, а он, ничего не говоря, кинул в меня скомканной бумажкой и убежал. На бумажке был начерчен план побега, в неё была завёрнута отмычка. Они пополнили содержимое моих карманов.

Свет в окне померк, стал алеть, потом синеть, наконец, перестал щипать глаза. Из окна пахнуло благословенной прохладой. Вот теперь можно было расслабиться, но кто же мне позволит?

В коридоре тут же появились признаки жизни: скрипнула дверь, послышались шаги, и вскоре перед решёткой нарисовался страж в расшитом сюрко и шлеме с личной. Он объявил о моём праве поужинать. Даже достал ключ.

– Я не люблю серенидскую кухню, – честно признался я. – Поешь сам. Тебе нужнее. Можно уже идти на костёр?

Лица его я не видел, но он громко выдохнул и резко подался назад. С минуту переваривал услышанное.

– Без фокусов, – только выдал он.

– Без каких? Я спрашиваю, всё готово к моему сожжению.

– Да. Нет. Я не знаю. Почти, – выдал он. Люблю, когда мне позволяют самому выбрать ответ.

– Ну так веди меня уже туда, меня ждут важные дела.

Страж замер, ещё с минуту подумал, потом кивнул и ушёл. Вернулся с тремя такими же стражами и всё-таки отворил решётку.

Они отстегнули от стены цепи, и двое из них взяли их в руки. Один встал сзади, обнажив меч, последний – впереди, повернулся спиной:

– Следуйте за мной.

Так медленно и церемониально по тёмным коридорам и лестницам мы добрались до выхода. Наша процессия забралась на повозку, та дрогнула, покатилась по вечерним улицам.

На площади, не Центральной, а той, что позади дворца, уже собрался народ расслабиться, развеяться, у костра погреться. Меня встретили очень даже восторженно, когда я величественно сошёл с повозки в сопровождении стражей. И прошествовал к столбу.

Справа за кафедрой разглагольствовал Ведиус, да с таким упоением цитировал Священные писания, что казалось до утра не закончит. Рядом с ним выстроилось аж восемь стражей и четыре прислужника.

Я кивнул Раниру, что тёрся в первых рядах, и парень, поспешно поправив накладные усы, нырнул в толпу. Тогда взгляд упал на старуху в чёрном плаще, я улыбнулся ей, она ритмично осуждающе помотала головой.

А где же Архиведий?

Никакие дела не заставят его пропустить такое событие, как моё сожжение.

Ждал его, похоже, не только я, потому что время словно остановилось. Я устал стоять, а уж ребята с цепями и вовсе начали скрипеть зубами.

– Вы их положите, – шепнул я. Повернувшись вполоборота. И они последовали моему совету.

Наконец я услышал свист, будто огромный меч разрезал воздух.

– Разойдитесь, разойдитесь! – стража отталкивала толпу назад.

Потом будто молния сверкнула в воздухе и перед нами возникла белая сияющая карета. Толпа издала дружное «Ах!».

Бранта! Не слишком ли эффектно для твоего возраста?

Двое стражей кинулись к карете, раздвинули шторы. Архиведий в белой мантии и своём любимом серебряном плаще медленной величественной походкой сошёл… нет, снизошёл к людям.

Я точно уверен, что увидел в карете ещё кого-то. Свет успел обрисовать его силуэт прежде, чем шторы закрылись, но цепи не давали мне почувствовать его ауру.

А Бранта проследовал к кафедре, которую Ведиус поспешно освободил. Умеет он вселять какое-то благоговение. На площади при виде него воцарилась тишина. Ночь сгустилась, свет факелов теперь освещал только его, заставляя одежду отливать магическим блеском.

– Именем Единого Создателя всего живого и неживого! Милостивого Владыки нашего… – традиционно начал он. Значит, дальше начнёт рассказывать, что во всём виноваты некроманты и немного чужестранцы.

Я уже подумывал заскучать, как уловил, что он свернул куда-то не туда.

«Заслуженный деятель страны»?

«Второй шанс»?

Кому? Мне?

На фразе «…даровать помилование» я не выдержал и воскликнул:

– Ну уж нет!

Я выждал, когда отзвучат возбуждённые возгласы и продолжил:

– Оставь помилование для виновных! Я требую, чтобы меня жгли по всем канонам Божьим!

Глава 11: Реликвия Истины

Архиведий Бранта сощурился:

– Это значит, вы отказываетесь от помилования?

– Да.

– И признаёте себя виновным?

– Не путайте меч и вилку, Мудрейший! Я отказываюсь от помилования, потому что заявляю, что невиновен. И если я невиновен, то, как всем здесь известно, – я сделал паузу, вскинул руку и оглядел толпу, – если я действительно невиновен, то не сгорю в священном огне.

Площадь наполнилась шёпотом, переходящим в гул, стражники обернулись, Ведиус у кафедры закашлялся. Архиведий посмотрел на меня, как, должно быть, смотрят люди, когда восхищаются чужим безумием, но через мгновение лицо его вновь стало бесстрастным.

– Вы хотите довериться священному огню? Я правильно вас понял?

– Верно. Пусть моя казнь состоится.

Архиведий кинул быстрый взгляд на карету, что уже откатили в сторону. Он молчал, толпа гудела.

– Да он же мёртвого поднять может! – доносилось из неё.

– А сам смерти не боится!

– Хочет, чтобы мы думали, что невиновен.

– А чего не жгут, если он согласен?

Бранта продолжал молчать, толпа не унималась. Ночь заступала на площадь, краски тускнели, очертания таяли. И передо мной были уже не отдельные люди, а единая гудящая стихия.

– Да будет так! – прогремел голос Архиведия. – Начинайте!

Гул стал стихать, отзвучал последним эхом, на смену ему пришла тишина.

– Жуть какая, это не справедливо! – разрезал её женский плач. Но его перекрыл тяжёлый грохот – это стражники сзади подняли мои цепи. Передо мной вырос ещё один страж, я пошёл за ним. Хотя что там было идти? Пять шагов и мы у столба.

Я встал спиной к нему, стражники забегали вокруг, живот и грудь сдавили цепи. Людская стихия снова дрогнула, зашептала, неуклюже отодвинулась от загадочного некроманта.

– Приговорённый, – раздалось с кафедры, – каково твоё последнее желание?

Стихия зашумела громче, ударившись в воспоминания, дала волю фантазиям. Под пологом ночи мне предложили сотню вариантов от бесплатной выпивки в клубах сегодня ночью до соития на площади. А некоторые были уверены, что я для того и захотел быть казнённым, чтобы наконец что-то выпросить у Храма.

Извини, народ, я тебя разочарую.

– Я бы хотел, чтобы костёр подо мной был зажжён от реликвии Истины! – объявил я.

– Что? Что он говорит? – послышалось на фоне разочарованных стонов.

– А это что?

– Какая реликвия, я не слышу?

– Знала бы, что ты тронутый, не пришла бы! – голос лягушки из ржавой трубы я узнал сразу.

– Так иди себе, – не знаю зачем буркнул я под нос, однако был услышан.

– Ну, нет я ещё не сплясала!

Колдунья не иначе – у нас, занимающихся колдовством, обострённые чувства.

С трибуны послышался кашель:

– Желание смертника – закон, – мне показалось, он усмехнулся в бороду. – Привезите сюда реликвию Истины.

– Это всего лишь легенда! – я различил шёпот Ведиуса. – Ведь так, Мудрейший?

– Поезжай, – просто ответил тот, видимо знал, что я всё слышу. За реликвией нужно было ехать обратно в храм, и он заполнил паузу: – Однажды Годун Нечестный оклеветал святого Рудина, который тогда работал травником. Годун говорил, что по вине Рудина жители деревни умирают от неизвестного недуга. В доме Рудина, и правда, были найдены подозрительные зелья, и он был схвачен стражами, а после приговорён к сожжению. Он утверждал, что невиновен, но все доказательства были против него. Селяне, что покупали у него зелья заболевали. Рудину оставалось последнее…

Он взял драматическую паузу, за которую не послышалось ни звука, затем продолжил:

– Священный огонь никогда не обожжёт невинную душу. Никогда! Дело в том, что в нашем грешном мире, – я физически почувствовал, что он косится на меня, – таких очень мало. Но святой Рудин оказался одним из немногих, огонь не коснулся его, а дым не вызвал удушья. От поленьев остались головешки, а Рудин стоял "пламенем не тронутый". И тогда все поняли, что Рудин невиновен. Не просто невиновен, а в жизни своей не совершил ни единого греха! – Архиведий поднял палец. – А огниво, от которого зажгли факелы, прозвали реликвией Истины…

Вот мне интересно, Рудин сделал, как и я, или, и правда… В этот момент послышался звук приближающейся повозки, и Бранта поспешил закончить:

– Многие приговорённые после желали быть сожжёнными от его огня в надежде, что пламя пощадит их, но не нашлось более души достаточно чистой. Вскоре реликвия была забыта смертниками, но она хранится в храме.

Повозка остановилась.

– Внесите реликвию!

К повозке кинулись стражи, освещая её светом нескольких факелов одновременно. Ведиусу открыли дверцу, он показался оттуда с подушечкой в руках. То, что лежало на подушечке закрывала бархатная ткань. Сойдя на землю, он прошествовал к кафедре.

Бранта лёгким движением снял ткань, открыв взорам небольшой серый камешек. Простая вещь, так обычно и выглядят настоящие ценности.

– Этот человек уличён в некромантии! – резко сказал он, бросив на меня строгий взгляд. – В нарушении покоя тел усопших, преданных земле до Судного дня. В надругании над созданной Господом оболочкой. В общении с душами в час, когда должны они готовиться ко встрече с Ним. При свидетелях было доказано, что прошлой ночью он вскрыл две могилы на городском кладбище.

– А чьи? Чьи хоть могилы?

– А дальше что? Он поднял их или нет? – послышалось в толпе.

– Да какая разница? Раскопал, значит, некромант.

– Может, он клад там искал.

Бранта держал руку над камнем:

– Клянусь Единым Богом, если этот человек невиновен, не сгореть ему в пламени, рождённом от искры великой реликвии Истины. Но, приговорённый, уверен ли ты, – он повернулся ко мне, чётко выговаривая каждое слово. И будто пытался говорить со мной всем лицом, – что кристально чист. Что никогда, – он повторился, – никогда не нарушал канонов Божьих.

Я успел кивнуть, но не успел выговорить ни слова, как он снова заговорил:

– Ведь огниво судит не только теперешнюю твою вину, а грехи за всю жизнь. Отказаться от помилования, не будучи уверенным в своей чистоте, подобно самоубийству, а это уже нарушение.

Я хотел, чтобы этот умник почувствовал себя ещё хуже:

– Нет, я не приму помилования. Я невиновен. И пусть я сгорю, если хоть когда-нибудь нарушил каноны Божьи!

– Ты что задумал, святоша чёртов, тебе вроде из ума выживать ещё рано! – проквакал знакомый голос.

Архиведий опустил взгляд:

– Начинайте!

Стражники сгребли поленья у моих ног, подсунули под них солому, Ведиус уже стоял напротив меня с расширенными зрачками и подушечкой в руках. Он передал огниво одному из стражников. С лёгким поклоном тот взял реликвию и, удерживая её в руке, под чей-то плач в толпе, достал нож.

В ночи от огнива полетели золотые искры, солома вспыхнула, запахла подпалённая древесина.

Глава 12: Хитроумный артефакт

Я обычно предпочитаю теплу прохладу, но сегодня погода была неприятно сырой, поэтому испытал удовольствие, когда в лицо повеяло теплом. Оно пронеслось по телу, расслабляя продрогшие ещё на полу подземелья мышцы.

Стражи отошли, пламя вспыхнуло ярче, огонь взвился вверх, оказался на уровне шеи. Но глаза не слепил, извивался красиво, плавно. Коснулся одежды… В тот момент я испугался: быть может, это не то самое огниво… Но нет. Одежда вспыхнула, задымилась, а кожа осталась целой, пламя и не думало обжигать меня.

Теперь оставалось ждать, когда догорят дрова.

Примерно через минуту послышалось дружное "Ах!".

– Да сын же ты собакин! – квакнула старуха.

К сожалению я мало что видел вокруг – огонь закрывал обзор. А треск мешал слышать, но слух колдуна уловил шёпот молитв о прощении со стороны кафедры.

Непрекращающийся "Ах!" перерос в "О!", а затем в восторженное "Ааа!".

– Так он чистый? Он что, полностью чист?

– Это герцог Гредвар, да?

– Говорят, да.

– Советник короля, чего хотеть!

– Он святой!

От дыма у меня слезились глаза, и это было очень к месту. Хорошо, одежда не сгорела вся – лоскутья повисли, прикрывая меня, а то наколдовать гамбезон в цепях не получилось бы.

Догорали последние поленья под ногами.

– Быстрее, быстрее, снимите цепи! – кричал Архиведий, так, будто силился не зарыдать в голос.

Люди вокруг подходили всё ближе, рисковали обжечься отголосками пламени, на лицах сиял восторг. Я решил, что неплохо бы воспользоваться этой минутой и закричал:

– Слава королю! Слава Серениду!

И народ радостно вторил моему возгласу, не задумываясь, какое это вообще имеет отношение к ситуации.

А потому что воспитывать надо молодёжь! А то верят всяким орденам Непринуждённых, и наговаривают на тех, кто действительно старается для них и день. Ну, и чтобы знали, на чьей я стороне.

Растерянные стражники мельтешили вокруг меня, цепи упали на землю, и тяжёлый гул, словно звон большого колокола, разлетелся по площади. Запястья заболели, теперь я мог двигаться свободно, магическая энергия вновь наполнила тело, я сделал шаг вперёд.

Толпа ликовала, некоторые смеялись, слышался даже плач, кто-то протягивал ко мне руки, но не решался и коснуться. Не входило в мои планы становиться святым, но что поделать – судьба.

Ну где же там Архиведий, разве он не должен констатировать, что огонь не коснулся плоти праведника? Должен-то он был, но что-то молчал. Я огляделся, он стоял за кафедрой, вдруг боковое зрение резанула слабая вспышка света со стороны кареты. Ну теперь уж я точно знаю, кто приехал вместе с Архиведием и чуть всё не испортил помилованием. Ну что ж, умение вовремя уйти – это вообще сильная семейная черта.

Мне и самому пора уходить, потерял кучу времени на это представление. Стражники расступаются, я иду в народ.

– Ах, как я за вас боялась! – послышался рядом схлип. Хм, всё-таки это не Лирита, но голос знакомый. Ох уж эти дамы! Я ничего не слышал!

Ночным зрением я просматривал толпу – мерзавцу, лжецу и убийце не скрыться. Как я и думал, Ранир улепётывал, активно расталкивая мирных подданных.

– Держите нечистого! – закричал я, безошибочно указав на него.

Толпа дёрнулась, люди кинулись в указанном направлении, вот только не были уверены, кого ловить, так что мимоходом по башке получили все, кто собирался уходить. А нечего удаляться раньше святых!

Я подошёл к Раниру, которого уже колотила дрожь.

– Опять убежишь? Забыл, чем это в прошлый раз закончилось? – сказал я.

Но парень подозрительно оглядывался, так что я поспешил ухватить его за ворот и потащил за собой.

Хорошо, что у него хватило ума не орать и не брыкаться.

– Коня мне! – скомандовал я.

Для святого что угодно! Мне привели коня, даже с седлом, что радовало. Я кинул Ранира поперёк седла, на всякий случай парализовал, потом влез сам. Настало время для прощальной речи святого:

– Люди! Берегите себя и ступайте по домам! – по моему, вполне достаточно.

Я пришпорил коня, через пару переулков задал ему ускорения и сделался невидимым.

Ранир не мог ни двинуться, ни повернуться, да если бы и мог, вряд ли запомнил бы дорогу при такой скачке.

Через полчаса я уже швырнул его на пол одной из лабораторных комнат своего особняка.

– О баронет, у меня к вам много вопросов! Но… – я не сдержал зевок. – Я слишком устал. Поэтому спите, а утром поговорим! – с этими словами я плеснул на него снотворное зелье и снял "Паралич". – Кровати вы не заслужили.

На всякий случай запер дверь и приставил рогатую тварь сторожить, а то этот Ранир, по-моему, не так прост, как кажется.

Я поднялся на самый верх, на чердак особняка. Мне хотелось рассказать ей, что сегодня случилось.

При входе в помещение сердце, как всегда, замерло, грудь сковало, ноги отяжелели.

– Минора, любимая, – вздох сам вырвался из груди. Я закрыл спиной дверь и сполз на пол. – Я сегодня немного устал. Наверное, не создан я для политики. Вроде, знаю, как надо, а получается всё через… сама знаешь. У меня, собственно, всегда так. Вот Дарган… Дарган, он молодец, всегда знает что, чего и как, всё спланирует, обмозгует. Отличный король из него вышел! И обо мне не забывает. Сегодня уговорил Архиведия меня помиловать. Я попался на некромантии, а ты знаешь, с некромантами Храм сам разбирается. Быстро и чётко Уж не знаю, как он с Архиведием договаривался.

Я встал.

– Ох, не надо было! – я подошёл, посмотрел на длинные ресницы, на губы в форме сердечка, остренький подбородок, точённую шейку. – Клянусь всем на свете, Минора, ты самая прекрасная из женщин!

Я осторожно коснулся её руки, погладил длинные пальчики. Сердце дёрнулось, отдалось болью при вдохе. Я продолжил, не глядя на неё:

– Сожжения я не боялся. Ты же помнишь, как ещё тридцать лет назад боялась, что меня поймают и сожгут. И тогда я придумал украсть Реликвию Истины и заменил её на хитроумный артефакт. Представь себе, до сих пор никто кроме меня не додумался зачаровывать предметы изнутри. Так что снаружи им можно придать любой облик! Ну не будут же они, в конце концов, разламывать реликвию. А так вполне нашли бы внутри камня кость, зачарованную мною на удар огня. Эффект внутренний, так естественно, что от стука вырываются искры. А они думают, что это огниво. Что ж. В своём роде так оно и есть, вот только создано мною, а свой огонь навредить не может.

Я усмехнулся сам себе:

– Теперь я святой, представляешь?! Думаю, тебя бы это повеселило.

Я разжал её ладонь, выпрямился:

– Приснись мне сегодня, я так скучаю. Только не в тот день, когда я чуть не потерял тебя.

Я не хотел этого, но в голове пронеслись те самые воспоминания. Я видел их, как и тогда, сквозь слёзы, которые обжигали глаза и щёки.

– Не уходи, я не смогу жить без тебя в этом мире.

– Я и сама не хочу уходить. Исцели меня.

– Что я могу сделать? Что?! У меня даже нет времени разобраться.

– Ну тогда заморозь меня, как ты рассказывал, пока не найдёшь способ исцелить…

– Но на это могут уйти годы…

Я пошёл к двери.

Десять лет, Минора, скоро уже десять лет.