Рассказы о пилоте Пирксе (сборник)

Лем невероятно избыточен. В деталях, в описаниях устройств, в тонком психологизме слишком добропорядочного Пиркса. Его точно нельзя записать в категорию тех писателей, над которыми подтрунивали Стругацкие в сказке Понедельник начинается в субботу :«…некоторые авторы имеют обыкновение писать что-нибудь вроде „дверь отворилась, и на пороге появился стройный мускулистый человек в мохнатой кепке и тёмных очках“. Однако удивительным образом это сверхконцентрация на подробностях не снижает темпа повествования, а просто придает ему глубину, насыщенность, какую-то достоверность.И каким же мастером технотриллера предстает Лем в „Рассказах о пилоте Пирксе“ (и в моем любимом Непобедимом )! Тут проблема взаимодействия человека и техники доведена до какого-то непреодолимого совершенства. Пятнышки в катодных трубках, пробитый контур, который дает зеленого мотылька, старый ремонтный робот, ИИ, пытающийся преодолеть себя, космические аварии. И человек. В первую очередь человек интересует Лема.Пиркс так поменялся с 1959 по 1971! В первом, восхитительном рассказе „Испытание“ (не он ли послужил вдохновением для Пелевина с его Омон Ра ?) он совсем еще юнец. А в „Охоте“ он уже совсем другой, рефлексирующий. Эволюция Пиркса вызвала у меня сплошь польские кинематографические аллюзии. Посмотрите „Загадочного пассажира“ (1959) Ежи Кавалеровича и „Защитные цвета“ (1976) Кшиштофа Занусси – и взросление Пиркса станет наглядным.Люди у Лема колючие, колкие, психологическая совместимость средняя. Русские довольно штамповые, только сейчас этот штамп не в чести – наши выше Пиркса на голову, шумные, бодрые, обгоняют в техническом прогрессе лет на пять, героические поступки совершают спокойно и деловито. Англичане, которых удивительно много, то давят авторитетом на канадцев, то разрабатывают крупных роботов, аналогичных американским. Вероятно, во время написания рассказов английская техника еще котировалась. В „Рассказе Пиркса“ при желании можно обнаружить зачатки киберпанка – марихуана на борту космического корабля и метисы создают колорит, вполне схожий с жизнью орбитальных станций из трилогии „Киберпространство“.Сначала мир Пиркса (живущего в неназванной капстране, и это не Франция, не Германия, не Голландия, так как эти языки для него неродные) похож на поздние 1950-е. Хроника перед показом кинофильма, монеты, бумажные книги. Потом детали стираются, остается только космос (даже дальний, за пределами Солнечной системы, в „Несчастном случае“), и куда там „Гравитации“ до холода и пустоты „Патруля“?Я не люблю безапелляционных оценок, но цикл о Пирксе близок к идеалу космической фантастики.

Короче, недавно у меня был приступ – хотелось употребить в речи словосочетание: грохот тазов. И когда я вплела этот дикий образ в интернет-беседу, меня попустило. Вот и сейчас я хочу сказать про «Рассказы о пилоте Пирксе» – космическая кантата, но тут я могу сесть в лужу, потому как в теории музыки я не в зуб ногой. Ну и ладно, не в первой.Вообще, «Рассказы» (как и «Солярис», насколько я помню) вызывают у меня такое же мучительное чувство, как при прослушивании классической музыке: хаос мыслей и чувств и строгая, построенная на неведомых законах гармония. Такой же вышел у Лема космос: хаос камней, поверхностей, изломы теней на Луне и Марсе, и строгие законы гравитации, по которым плывут по своим орбитам небесные тела.А главный герой? В первом рассказе пилот Пиркс – щенок, неуклюжий и забавный, в последнем – космический не волк даже, а волкодав. Сначала ты дико ржешь над любовными играми мух, а потом, без передышки, попадаешь в ванну, где человек перестает чувствовать своё тело (всё для этого: маска на лицо, соляной раствор, температура воды строго индивидуальна) и читаешь про распад личности. Что это? Описание эксперимента? Эксперимент над читателем с достаточным уровнем эмпатии? Жутко, но оторваться невозможно.И вообще я готова поспорить, что это детектив. Как по мне – это учебник этики с начисто выдранным разделом ответов. Вопросы, вопросы, вопросы, мухами жужжат в твоём чане. И не важно, что это про искусственный интеллект и про роботов, всё равно человек остаётся перед выбором, тяжелым, невыносимым, горьким, обдирающим сердце.Вообще, я оказалась в странной ситуации: в начале книжке Пирксу двадцать лет, в конце – сорокет, а я – точно посерёдке: с памятью о былом веселье и страхом перед надвигающимся, которое так красочно, так сочно описал Лем, чтоб его за леву ляжку. И Пиркс мне нравится. Его путь: предательство, предательство, альпинизм, предательство. Молодца. Большинство из нас на альпинизм не отвлекаются – некогда. На самом деле, мне сложно о нем написать – слишком живой и вызывает такие же неоднозначные чувства: от ненависти до головокружительного восхищения. Как итог: Лема читать. Но жутко мне это. Солярис читала в больнице, на Пирксе заболела. Может, мне это, как бы намекают, что неча со свиным-то рылом в калашный ряд? Не знаю, не знаю.

Хорошие книги всегда правдивы, даже если в них описываются события, которых никогда не было и не будет.Никогда не могла понять, что движет теми, кто завороженно смотрит на фокусников, и буквально открыв рот, ловит каждый жест мастера. Сейчас всё стало кристально ясно. Нет, цирковые фокусы меня по-прежнему не интересуют, а вот фантастические, да в исполнении Станислава Лема очень даже! Можно, наверное, сказать, что я в восторге от данного сборника, но, кажется, «восторг» слишком безцветное слово для той невидимой бури эмоций, которая бушевала во мне в процессе чтения рассказов о пилоте Пирксе. Это совсем не та радость, когда у тебя в руках весёлая или милая книжка, и не то возвышенно чувство, которое возникает при погружении в классический роман, а именно что мощная неумолимая стихия, зарождающаяся в голове и оседающая где-то в пятках. Рассказы Лема завораживают, но вместе с тем и потрясают. После чтения остаётся одно лишь междометье – «Ух!».Впечатляют темы, которые поднимает автор. В потрясающих декорациях космического будущего у Лема в фокусе всегда сам человек: его отношения с другими людьми, его выбор, поступки и ответственность за свои действия. Затронуты не только настоящее и будущее, есть и попытка взглянуть на человечество глазами робота, который оценивает истоки: история формирования человека – это история сражений мозга с самим собой. Если речь идёт об искусственном интеллекте роботов, то наиболее важно – равны ли они человеку. Если о достижениях науки и техники, то последствия открытий неумолимы – самое большее, можно на какое-то время затормозить их реализацию. От того, как Лем создаёт свои сюжеты, от процесса их развития просто невозможно оторваться. Любые рассуждения – песчинка золота. Особенно ценно, что Лем предоставляет читателю поле для самостоятельных размышлений, часто недоговаривая, не давая оценок. Хотя его главный герой, пилот Пиркс, склонен к рефлексиям, и его мысли открыты для читателя.И пара слов непосредственно о пилоте Пирксе: понравился безоговорочно. Лему удалось создать настолько интересный, доступный пониманию и вполне правдивый персонаж, что кажется, вполне можно встретить такого в жизни, и более того – это делает реальным даже описанное бущущее: думаешь, так вот же оно, прямо сейчас. И очень радует тот факт, что этот персонаж показан в развитии. На момент начала рассказов он ещё зелёный курсант, а последная история уже относится к тем временам, когда Пиркс задумывается о времени ухода из космонавтики. И тем не менее черты характера просматриваются уже с самого начала: упорство, честность, хладнокровие, и любовь к своей профессии. Зрелый Пирс ничего этого не растерял, и даже умножил. Он умел смотреть так, чтов нём просыпалось что-то, от чего на борту ракеты его слушались и уважали,но отчасти побаивались. Страха не ведал, всё оценивал трезво, а в критических случаях:однако теперь у него было другое состояние, потому что хуже ничего представить невозможно и нервничать было уже совершенно ни к чему.А главное – он умел размышлять, умел спокойно рассмотреть ситуацию со всех сторон, проявлял терпимость к другим. И конечно же, у Пиркса появляется бесценный, тяжело добытый опыт. Поэтому тональность рассказов к постепенно меняется. В «Ананке» звучит уже крещендо, обрываясь на самой высокой ноте.