000
ОтложитьЧитал
Из темного помещения пахнуло шерстью, кожей и какими-то благовониями. Лаи одним движением рычага, как показала Трица, взвел арбалет и наложил короткую стрелу с твердым оперением. Жмур раздул фонарик, дававший больше теней, чем света и извлек из-за пазухи маленькую кожаную дубинку с песком.
– Ты первый. – велел взломщик и втолкнул юношу в помещение.
Аргилай испуганно выставил перед собой заряженный арбалет и сделал несколько шагов в полной темноте. К счастью ни на что не налетел. Деревянный пол под ногами предательски скрипнул, юноша застыл и прислушался. Позади еле слышно шел Жмур. Взломщика выдавало дыхание. А вот справа что-то звякнуло.
– Тут же никого нет? – с надеждой прошептал Лаи. – Верно?
Ответом ему был повторившийся звяк, а затем что-то упало и разбилось вдребезги. Юноша повернулся в ту сторону, откуда послышались звуки и, в слабом свете фонаря Жмура, увидел высокую фигуру, облаченную в мохнатую шубу. Пальцы рефлекторно сжали рычаг спуска. Арбалет слабо дернулся, выпуская стрелу. Фигура в шубе с грохотом повалилась на пол.
– Убил! – вынес свой вердикт Жмур, освещая фонарем деревянный манекен из груди которого торчала стрела. От манекена под прилавок метнулась маленькая мохнатая тень с хвостиком. – Когда Фея сказала «живым» это означает стрелять по ногам, а не в грудь. – ворчливо напомнил член гильдии Городских Стрелков.
Аргилай густо покраснел, взвел арбалет и наложил новую стрелу.
– Извини, рука сама нажала на спуск. – пробубнил юноша.
– Перед Феей будешь оправдываться. – хихикнул Жмур и продолжил путь вглубь лавки скорняка.
Через несколько шагов была обнаружена лестница, ведущая наверх. Когда напарники поднялись, их ждала еще одна дверь, которую Жмур так же вскрыл без затруднений. За дверью оказалась столовая. Взломщик по привычке потрогал чайник, стоящий на столе и отдернул руку.
– Горячий! – шепнул он и мгновенно насторожился. – Дома кто-то есть!
Аргилай резко обернулся, ожидая, что Тип-топ, притаившийся в темноте, сразу наброситься на него. Но в доме все так же было тихо и пусто.
– Что теперь делаем? – взволнованно спросил юноша.
– Действуем по плану. – отрезал Жмур.
Обыск второго этажа не дал положительных результатов. Оставалось проверить только верхний, третий этаж с балконом. Скорее всего там располагалась спальня и, если очень повезет, был шанс взять Тип-топа в постели, спящим. Но увы, не повезло. Как только напарники поднялись по лестнице на третий этаж и вступили в просторную комнату с большим окном – на них напали. С диким визгом, от которого заложило уши, на Аргилая бросилась черная тень. Юноша успел заметить в лунном свете, льющимся с улицы, что волосы его противника заплетены во множество косичек. Вероятно, это была та самая чернокожая женщина из загадочной страны Черножопии, где девочек учат искусству любви с малых лет. Тренировки от Трицитианы вновь дали о себе знать: Лаи автоматически ушел с линии атаки и подставил подножку. Противница споткнулась, упала и растянулась на полу. Встать она не успела, юноша набросил на свою поверженную противницу одеяло и завалил подушками. А для надежности водрузил сверху стул.
Жмуру повезло меньше. Его противник оказался опаснее и опытнее. Тип-топ без труда избежал удара кожаной дубинки с песком и обрушил на челюсть взломщика сокрушительный удар своего кулака, утяжеленного золотыми перстнями. Член гильдии Городских Стрелков упал, как подкошенный. Тип-топ поднял ногу, чтобы окончательно добить своего противника, но его остановил окрик.
– Руки в гору! – взревел Аргилай. – Пристрелю!
Сводник-рифмоплет среагировал молниеносно. Тип-топ развернулся на пятках и опрометью бросился в сторону закрытой двери, ведущей на балкон. Лаи выстрелил, целя в ноги. Но стрела, с гулким стуком, нашли лишь деревянный пол, устланный циновками. Тип-топ плечом толкнул дверь и…
– Мы не договорили. – мрачно сообщила Трица, поджидая сводника на каменной площадке балкона.
Тип-топ резко остановился, расслабился и выдохнул. Теперь в лунном свете стало видно, что мужчина одет в одни подштанники, а поджарый торс рифмоплета украшают многочисленные татуировки.
– Так это ты… – с некоторым облегчением пробормотал Тип-топ.
– А ты думал лошадь кучу навалила?
Сводник приосанился и ответил, чередуя слова и движения руками:
– Фея детка, зачем этот тарарам? Если хочешь в гости – позову тебя сам. Вы же не дикие звери, зачем ломать мою мебель и двери?
Аргилай, тем временем, вновь зарядил арбалет и, направив свое оружие на Тип-топа, медленно приблизился к балконной двери. Но выходить наружу не стал, остался стоять в комнате.
– Еще раз срифмуешь, я тебе руку сломаю. – предупредила наемница, присаживаясь на широкие каменные перила, ограждавшие балкон. – Ты мне соврал!
– О чем ты? Я не понимаю. – изобразив обиду на своем хитром лице, со всей искренностью, на которую был способен, ответил сводник.
– Все ты понимаешь. – Трица кивнула подбородком в сторону Аргилая. – Ты продал арбалет Искры торговцу антиквариатом.
Сводник обернулся и мельком глянул на арбалет в руках юноши. Пожал плечами.
– Я барыжу разным барахлом. Тут купил, там загнал. Вопросов не задаю, не мое дело, все тип-топ.
– Мы взяли твоего подельника. Он напел, что ты просил его передать документы Искре. Что за дела у вас были?
В комнате раздался стон и шорох. Лаи скосил взгляд. В углу шевелился и приходил в себя, после удара, Жмур.
– Мои дела, как сажа бела. – ухмыльнулся Тип-топ. – Я реально не догоняю – о чем ты, Фея. Это гон, я с Искрой дел не имел.
– Так значит? – Трицитиана подняла брови и в темноте сверкнули ее холодные глаза цвета весеннего льда. – Как знаешь. Я хотела с тобой по-хорошему. Одевайся, едем к Маркграфу.
– Ай, зачем ты так? – воскликнул сводник-рифмоплет, поднимая руки, словно сдаваясь. – Не надо ехать! Дай еще раз гляну стреляло. – он повернул голову в сторону Аргилая и позвал. – Малой сюда ходи, че в тенях нычишься. Дай стреляло срисую.
Лаи в точности выполнил просьбу – подошел к Тип-топу и повернул арбалет так, чтобы на светлое ложе из Мурдского дуба падал свет луны.
– Хвалю! – усмехнулся сводник и ударом руки выбил из рук юноши оружие.
Трицитиана успела только податься вперед, когда нога Тип-топа пнула женщину в грудь. От сильного удара наемница отлетела на перила балкона, кувыркнулась через них и исчезла. Лишившись оружия и поняв, что остался один на один с опытным противником Лаи не медлил не секунды, но сделать ничего не успел – мужчина в подштанниках оказался быстрее и проворнее. Тип-тор приложил юношу кулаком в лоб. От сильного удара Аргилай осел на пол балкона. Сквозь звездочки и вспышки света перед глазами, Лаи увидел, как сводник подпрыгнул и ухватился руками за водосточный желоб. Мужчина легко подтянулся и, расшвыривая черепицу, полез на крышу. План рушился, цель уходила, как и единственная надежда отыскать пропавшую Искру.
Внезапно ночь огласил резкий пронзительный свист, а тьму рассек росчерк стрелы с белым оперением. Тип-топ вскрикнул, оступился и покатившись по крыше сорвался вниз на мостовую.
Трицитиане сказочно повезло. Ну то есть как повезло, в полете наемница сумела перевернуться и приземлилась на мостовую ногами, а не головой. Да, в левой ноге что-то хрустнуло, и дикая боль затмила собою весь мир. Но если тебя сталкивают с балкона на третьем этаже, и упав на каменную мостовую ты остаешься жив, то тут невозможно отрицать сказочное везение.
Преодолевая головокружение и смахивая сочащуюся со лба кровь, Аргилай присел возле своей наставницы.
– Ты как? – обеспокоенно спросил юноша.
– Нога… – простонала арт-три, скрежеща зубами от боли. – Где Тип-топ? Ушел?
– От Лиски не уйдешь. – улыбнулся Лаи и кивнул на стонущее тело сводника, лежащее неподалеку.
– Помоги подняться! – с рычанием велела Трица.
Из лавки скорняка, пошатываясь, появился Жмур. Челюсть взломщика сильно опухла, а лицо перекосилось.
Аргилай помог встать наёмнице и подставил свое плечо, чтобы та не наступала на сломанную ногу. В это время из переулка появилась варварка. Рыжие волосы девочки развивались от быстрой ходьбы, из-за правого плеча торчали белые поющие эльфийские стрелы, а в хрупкой руке покоился ростовой бронебойный лук Зеленого леса. Лиса подошла к Тип-топу и оценила свой выстрел.
– Попала! – с гордостью сообщила девочка, указывая на стрелу, торчащую из окровавленного бедра сводника.
– Тащите этого гада к Маркграфу! – приказала Трицитиана. – Старый Хопкинс отучит его врать.
– Не надо к Хопкинса! – внезапно застонало раненое тело в подштанниках. – Я скажу, я все скажу!
– Раньше надо было говорить! – зло рявкнула наемница. – У тебя был шанс.
– Ты бы мне все равно не поверила, Фея.
– Приведи лошадей. – попросила Трица, кивая Лисе.
Девочка улыбнулась и стремглав кинулась исполнять поручение. Бронебойные стрелы в колчане загрохотали в ночной тишине.
– Не надо Хопкинса, – слезно попросил Тип-топ. – Пожалуйста! Он же мясник, животное. Я не причинял Искре вред. Я лишь оказал услугу, помог. Она сама отдала мне арбалет в оплату.
– Смотри-ка, как он заговорил. – ухмыльнулся Аргилай. – Без грубости, без жаргона. Стрела в ногу – это лучший способ сделать человека вежливым.
– На кой хрен Искре понадобилась помощь сводника? – скривилась рыжая женщина.
– Я же говорил, что ты, не поверишь. – насупился Тип-топ. – Она просила один документ. А я знаком со многими серьезными людьми. Среди законников много любителей экзотической плоти и сладостных утех.
– Освободи меня от подробностей своей работы. – фыркнула Трицитиана. – Что за документ?
– Купчая. Купчая на дом. Искра просила ее переоформить.
– Поясни. – хмурясь, приказала наемница.
– Когда Искра купила дом, она еще состояла в гильдии Городских Стрелков. Не лучшая репутация, когда связываешься с законниками. Оттого купчую оформила на мужа, на Пьера Мольберта. – Тип-топ попытался сесть и застонав от боли, лег обратно на мостовую. – Не знаю, что там у них произошло… Поругались может. Но после стольких лет Искре приспичило переоформить купчую на себя. Это дорого, это сложно и конечно невозможно без связей. Я сделал все быстро и в лучшем виде. В оплату получил арбалет, а мой человек передал Искре купчую. И все, я больше ничего не знаю.
Появилась Лиса, ведя на поводу лошадей. Копыта громко цокали по каменной мостовой.
– Забираем его. – велела Трица, указывая на Тип-топа.
– Нет! – закричал тот. – Я же все рассказал!
– Проверим. – фыркнула наемница.
Аргилай проводил свою наставницу до лошадей и помог ей залезть в седло. Затем юноша вернулся к своднику-рифмоплету, присел рядом с ним на корточки и, после короткого размышления, выдал, чередуя слова и ритмичные движения руками:
– Хей Тип-топ ты оказал себе плохую услугу: подло обдурил меня и мою подругу. Пытался слинять, но тебя поймали. Подбили, скрутили и поломали. Ты сразу сдрейфил – старика испугался, наделал в штаны и во всем сознался. Теперь воняешь, как зловонная опухоль. Не рифмоплет ты, а тупая выхухоль!
Над городом медленно и неторопливо разгорался рассвет. Первые, робкие лучи солнца, прокладывали себе путь сквозь низкие темные тучи и освещали белоснежные стены домов, окрашивая их в розовый цвет. Утренняя тишина заполняла улицу, в теплом районе, напряженным ожиданием.
Трицитиана долго не могла решиться на то, чтобы открыть дверь, за которой ее ждал приговор. Дверь в дом, порог которого она переступала несчетное количество раз. В дом, где раньше было уютно и тепло. В дом ее лучшей подруги, дом Искры.
Где-то далеко в городском парке, возможно рядом с Вдовьим прудом, запел соловей. Пробившись сквозь тучи, улицу осветил яркий солнечный луч. Больше оттягивать было нельзя. Трица глубоко вдохнула и толкнула дверь. Аргилай и Лиса бесшумно скользнули следом.
Наемница медленно ковыляла по дому. Под ногами поскрипывали истертые половицы паркета.
Вот прихожая, с такими знакомыми крючками на стене. На каждом крючке маленький набалдашник в виде оскаленной морды рыси с прижатыми ушами. Когда гостей собиралась слишком много, то все мордочки скрывались под оставленными плащами и шляпами. Но сейчас они пустовали.
Вот кухня с овальным столом из темного полированного дерева. Здесь всегда пахло сладкой выпечкой, а по утрам разливался аромат кофе. Искра готовила кофе в обычном котелке, а не в новомодной гномьей кастрюле с зауженным горлышком. Готовила сразу много, на всех гостей, кто остался переночевать. Трицитиана нигде не пила кофе вкуснее.
Вот гостиная с камином. Тут полутьма, окна занавешены тяжелыми портьерами. Теплый дом Искры с паровым отоплением даже зимой не нуждался в топлении камина. Но когда собиралась большая компания, то огонь зажигали просто для уюта. Сейчас камин был темен, а зола разбросана по полу. На стенах гостиной висели картины. Возле одной из них Аргилай притормозил и, чтобы лучше рассмотреть, поднял свечной фонарь. С портрета на юношу смотрела красивая блондинка с кудряшками медового цвета. Девушка была изображена на фоне белоснежной беседки с золочеными каменными колоннами, а позади виднелся черный пруд и небольшой каменной мост с резными перилами из позеленевшего, от времени, мрамора. Художник мастерски нарисовал мелкие черты лица на портрете. Искра улыбалась уголком пухлых губ и насмешливо смотрела на Лаи яркими, зелеными глазами.
– Тот самый портрет. – шепнула Трица севшим голосом. – Планировался, как парный, но Искра бросила Маркграфа. Пьер нарисовал ее в одиночестве.
– Какая она красивая. – с восторгом выдохнул Аргилай.
– Да. – с горечью в голосе ответила арт-три и тут же вздрогнула от резкого крика, раздавшегося в глубине гостиной.
– Нет! Прочь! Уйди! – послышался из темноты голос с нотками ужаса и безумия.
– Пьер это ты? – с беспокойством спросила Трицитиана и сделала пару шагов в ту сторону, откуда раздались крики. Костыль наемницы мерно постукивал по деревянному паркету.
– Что? Кто это? – ответили из глубины гостиной. – Кто тут?
– Лаи, зажги свечи. – попросила арт-три.
Юноша кивнул и, достав свечу из своего фонаря, принялся зажигать большие восковые свечи, стоящие на тяжелом золоченом подсвечнике. Золотое покрытие местами потрескалось и, кроме того, было чем-то испачкано.
– Не надо! Не надо свечи! – заверещал голос и из темноты, а затем появился его обладатель – Пьер Мольберт. Лицо художника было бледным, как мел, а глаза глубоко запали и светились огнем безумия.
Аргилай замер в нерешительности, не зная продолжить свое занятие или нет. Но это было уже не важно. Света от зажжённых свечей хватило чтобы выхватить, из темноты комнаты, большие бурые пятна на полу и брызги на стенах. Трицитиана медленно провела ладонью по одному из этих пятен и резко сжала пальцы в кулак. Ее худший кошмар, ее опасения и предчувствия, которые она гнала прочь, как мерзких насекомых, жужжащих над ухом – все это сейчас обретало плоть и становилось явью.
– Я не хотел… – застонал художник, видя, как потемнело лицо арт-три. – Не хотел. Правда не хотел! Я не знаю, как это получилось… Подсвечник сам оказался у меня в руках.
Аргилай внимательнее посмотрел на тяжелый подсвечник, свечи на котором только, что зажигал. Пятна, принятые юношей за грязь, сейчас предстали для него в совсем ином свете. Трицитиана ничего не ответила Пьеру, но глаза женщины сильно расширились, а дыхание участилось. Она сделала шаг в сторону художника. Костыль издал характерный «бом» по паркету.
– Ты не понимаешь! – закричал Пьер, отступая назад, во тьму гостиной. – Она хотела забрать дочь!
«Бом!» – вновь отозвался деревянный пол на удар костыля.
– Хотела лишить меня всего! – пискнул художник, продолжая пятиться.
«Бом!» – Трица сделал еще шаг, а ее правая рука извлекла из-за пояса острый нож дядюшки Чуряя.
– Выгнать из дома! Оставить нищим! Бросить на улице! – заверещал Пьер Мольберт и упал на пол, получив костылем в висок.
Рыча, наемница навалилась сверху на лежащего художника и приставила к его горлу нож.
– Не надо! – пискнул тот.
Трица надавила на клинок и по шее жертвы заструилась струйка крови, показавшаяся в темноте черной.
– Пожалуйста! – взмолился Пьер и из его глаз брызнули слезы. – Пожалуйста, Фея, не убивай! Ты же сама… Сама просила меня. Сама дала зелье.
От последних слов художника, арт-три вздрогнула и застыла, затем медленно убрала оружие.
– Где Искра? – хриплым и низким, совсем не своим голосом, спросила женщина. – Где ее тело?
– Вдовий пруд. – с облегчением выдохнул художник, поняв, что ему сохранят жизнь. – В пруду… Большей частью.
– Лаи, – позвала наемница. – Помоги встать.
Юноша быстро выполнил просьбу своей наставницы – помог женщине подняться и проводил до кресла, стоящего возле камина. Трицитиана перевела дух и утерла рукавом слезы на щеках. Затем она с отвращением взглянула на, все еще лежащего на полу, Пьера Мольберта и с трудом заставляя себя говорить, тихо произнесла:
– Убирайся из города. Сейчас.
Художник быстро закивал, вскочил на ноги и опрометью бросился к двери, но окрик арт-три остановил его.
– Нет! Уходи через заднюю дверь. У главного входа ждет Маркграф.
Солнце поднялось выше облаков. Утренний Грейсван медленно просыпался и оживал, наполняясь привычным гомоном и шумом. На деревьях щебетали птицы, над клумбами жужжали пчелы. Несмотря ни на что жизнь продолжала свой ход, а день обещался быть погожим.
Долговязая рыжая женщина с костылем и могучий мужчина с внешностью горца, сидели на ступенях двухэтажного домика с башенкой. Радом стояла рыжая девочка с длинными распущенными волосами, и юноша, чьи темные волосы были собраны в хвост.
– У нас говорят: женщина является отражением любви своего мужчины. – тихо проговорил Маркграф. – До чего должен был довести ее этот мерзавец, чтобы Искра решила выгнать его на улицу?
Трицитиана не ответила. Она молча смотрела в одну точку.
– Я бы никогда не посмел поднять руку на Искру. – продолжил мужчина. – Ты же знаешь, Фея.
– Знаю. – рассеяно ответила та, не переставая смотреть в одну точку.
– Ее дочь ни в чем не будет нуждаться. – заверил могучий мужчина. – Воспитаю, как родную.
– Хорошо. – вновь, без эмоций, промолвила Трица.
– Не понимаю… – обреченно покачал головой Марк Макинтош. – Почему она предпочла художника? У нас же все было хорошо.
Женщина закусила нижнюю губу и прикрыла глаза, отыскивая в себе храбрость, чтобы ответить, но не успела. По мостовой громко застучали копыта, приближающейся лошади. Всадник подъехал к ступеням и остановился. На мостовую, словно мешок с землей, упало мертвое тело. Из груди Пьера Мольберта торчала короткая арбалетная стрела.
– До самых Северных ворот успел добраться. – усмехнулся старый Хопкинс, успокаивая разгоряченную лошадь под собой. – Почти убег, шустрик.
Маркграф поднялся на ноги и с тожественной улыбкой посмотрел на труп своего давнего соперника.
– И так будет с каждым, кто поднимет руку на дорогих мне людей! – громогласно провозгласил бывший глава гильдии Городских Стрелков. Затем повернулся к Трице и спросил. – Ты что-то хотела сказать?
– Не важно. – мотнула головой наемница, рассматривая мертвое тело.
Ломтем ваницианской дыни в чистом ночном небе над Грейсваном светила полная большая луна. А с черной глади Вдовьего пруда на луну смотрела ее точная копия – подружка-отражение. Такая же круглая, такая же яркая и столь же красивая во всем, кроме одного – не настоящая.
– Не может быть в мире двух лун. И второй такой как ты никогда не будет. – тихо промолвила Трицитиана.
В одиночестве она сидела среди высокой травы на берегу пруда и глядела на темную спокойную воду.
Женщине никто не ответил. В городском парке стояла умиротворяющая тишина. Ни один листочек не колыхался на деревьях. Лишь ночные насекомые пели свою печальную песню прощания с летом, и звезды мерцали на небе цвета спелой ежевики.
Внезапно в кустах кто-то зашуршал. Наемница резко повернулась на звук и замерла, сливаясь с густой темнотой. Прислушалась. Звук не повторился. Трицитиана расслабилась и вновь перевела взгляд на черную, как смоль, воду Вдовьего пруда. Где-то там, в глубине лежала ее лучшая подруга. Где если не здесь сказать последние слова и проститься.
– Ты была лучше меня во всем. – призналась Трица. – Я могла прыгнуть выше головы, могла совершить невозможное, но никогда не достигала твоих успехов. Я лишь твое блеклое отражение. – произнесла женщина, качая головой. По щеке скатилась одинокая слеза. – Прости меня Искорка, прости за Марка. Я действительно любила его и хотела превзойти тебя хотя бы тут. Но даже в этом, даже после приворотного зелья, что я подлила тебе, чтобы ты полюбила другого – Марк все равно не стал моим. Он продолжал и продолжает любить только тебя. Не понимаю, как ты это делаешь. – она утерла слезу. – Если бы я знала, как все обернется. Эх, коли бы знала… Хотя кого я обманываю? Мое честолюбие родилось раньше меня. Но я действительно любила Марка, правда.
Она немного помолчала, затем подобрала с земли костыль и с трудом поднялась на ноги. Еще раз посмотрела на темную гладь пруда с плавающей там луной.
– Твоя кровь на моих руках, твоя смерть на моей совести. Прости меня, если сможешь. А я… Я никогда, никогда тебя не забуду, подруга. Ты всегда будешь жить в моем сердце маленькой искоркой счастливых воспоминаний. Ты слышишь?
Ей вновь никто не ответил. Но налетевший порыв ветра принес облако, которое закрыло луну в небе. Подружка-отражение в пруду тоже исчезла. По воде пробежала рябь, в парке стало темнее и заметно похолодало. Трицитиана развернулась и медленно заковыляла прочь от Вдовьего пруда.
Как только наемница скрылась за деревьями, в кустах вновь раздалось шуршание. Ветки раздвинулись и на илистый берег, поросший осокой, вылез Аргилай с длинной палкой в руках. За ним появилась Лиса с веревкой, завязанной петлей на манер аркана, которым пастухи на равнинах ловят сбежавший скот.
– О чем она говорила? – недоуменно спросил юноша, растирая себя пониже спины. – Я половину не расслышал, а другую половину не понял.
– Сказала, что все мужики козлы! – зло буркнула варварка, испытывая чувство истинной женской солидарности.
– В смысле? – удивился Лаи. – Да ну, бред какой-то. – махнул он рукой и отбросил в сторону длинную палку. – Топиться не полезла – и то хлеб. Пошли уже домой, у меня от этой земли вся попа окоченела. Пригреться бы.
Веревка со свистом рассекла воздух и огрела Аргилая по мягкому месту.
– Ай! – вскрикнул юноша. – Ты чего?
– Да это я так, – хищно улыбнулась Лиса. – Чтобы кровь тебе разогнать – пригрела.
Глава 9. Путь на Юг.
Сборы торгового каравана в Фельдбон продолжались уже вторые сутки. С указания Марселя Роже два больших деревянных фургона, усиленных стальными полосами, грузили оружием для продажи южанам. А еще один такой же фургон оборудовали со всеми удобствами, разместив в нем три кровати, стол со стульями и даже туалет, отгороженный ширмами. В этом чудесном месте можно было уединиться и медитативно понаблюдать, через дырку в полу, как дорога, и не только, утекают прочь.
Марсель Роже, очень обеспокоенный травмой Трицитианы, поспешил отыскать для женщины лекаря. И, как заверил луноликий, не простого лекаря, а самого лучшего, лично проверенного.
В назначенный час лекарь постучался в дверь гостевой комнаты дома Марселя Роже. Аргилай нехотя встал с кресла и открыл дверь, да так и замер на пороге. Из коридора на юношу смотрела здоровенная птица, облаченная в промасленный кожаный плащ без застежек.
– Добрый день. – человеческим голосом, приглушенно поздоровалась птица, не открывая свой длинный клюв. – На что жалуемся, больной?
– Здрасти… – удивленно пробормотал Лаи, постепенно понимая, что перед ним тот самый доктор, которого грозился прислать Марсель Роже. – Я здоров. Помощь нужна моей подруге. Проходите, пожалуйста.
– Ах, молодой человек, – слегка картавя, и все так же приглушенно, отозвалась птица, пропихиваясь через дверной проем в комнату. – В наше время медицинская наука достигла таких высот, что сейчас практически невозможно встретить здорового человека.
– Уверяю Вас я абсолютно здоров. – категорически заверил Аргилай, с опаской поглядывая на большой саквояж лекаря, в котором что-то позвякивало и булькало.
– Что Вы говорите? – удивилась птица, поглядывая на собеседника сквозь стеклянные линзы маски. – Давно обследовались?
– Я вообще… – растерянно пробормотал юноша. – Я вообще не обследовался.
– Вот! – лекарь торжествующе поднял палец, укутанный в кожаную перчатку, и водрузил свой саквояж на стол. – Как говорят у нас: здоровых нет, есть необследованные. Где больной?
– Там. – Лаи указал на кровать где лежала, крайне недовольная и чрезвычайно хмурая, Трицитиана. Женщина совершенно не хотела прибегать к услугам незнакомого лекаря. Тем более, что Мамба, имевший большой опыт в нанесении и диагностике травм, сразу сказал, что сломана лодыжка, и предложил наложить деревянный лубок.
– Ну-с, приступим! – с хищным видом сообщила птица-лекарь и принялась извлекать из своего саквояжа и ставить на стол всяческие баночки, скляночки, мензурки, весы и разнообразные инструменты, от вида которых сразу хотелось стать здоровым и никогда в жизни не болеть.
Доктор в начале осмотрел глаза пациентки, затем попросил открыть рот и заглянул туда.
– Мне необходимо взять у Вас анализ слюны, крови и желчи.
– С желчью у нее все в порядке. – заверил Лаи. – С избытком!
– А также измерить температуру. – продолжил доктор, доставая из саквояжа два градусника. – Вот этот помещается в ротовую полость, а вот этот в заднепроходное отверстие. – Он протянул градусники наемнице, но внезапно засомневался. – Или этот в зад, а этот в рот?
– Похоже нехватку лекарей в Грейсване решают раздачей дурацких костюмов на улицах. – недовольно вздохнула Трицитиана. – Вы хоть ногу мою осмотрите!
– Ногу? – удивился лекарь. – Хм, что ж… – он откинул одеяло и взглянул на посиневшую, распухшую лодыжку. – Действительно! Хм… Сейчас будет больно. – предупредил доктор и тщательно ощупал ногу.
Трицитиана сжала зубы, побледнела, но не издала ни звука.
Доктор выпрямился и, отойдя от кровати пациентки, принялся убирать свои инструменты, которые к счастью, так и не пригодились.
– Со всей ответственностью готов заявить дорогуша, что у Вас перелом лодыжки. Пара месяцев в лубке, и Вы сможете ходить. А вот от танцев впредь придется воздержаться. – он с щелчком застегнул саквояж. – С вас семьдесят монет за осмотр. И я немедленно пришлю своего слугу, чтобы он сделал для вас лубок и произвел перевязку. Это будет стоить еще тридцать монет.
– Вот теперь мне действительно больно. – простонала Трица. – В этом городе проще сдохнуть, чем вылечиться.
– О, дорогуша, – глухо усмехнулся под кожаной маской доктор. – Это вы еще расценок гробовщиков не видели.
– Лаи, зову Мамбу, – попросила наемница. – Пусть он займется моей ногой. А этого носатого гони прочь, пока я ему сама в заднепроходное отверстие чего не засунула.
– Это оскорбительно! – возмутился лекарь. – Я ученый человек, дипломированный специалист со степенью магистра медицины, а вы хотите обратиться к какому-то варварскому коновалу? Знайте, я ярый противник нетрадиционной медицины! Я готов бросить вызову этому вашему…
– Что ты готов мне бросить? – пробасил Мамба, заходя в комнату и заполняя собой половину свободного пространства.
Стеклянные линзы маски доктора моментально запотели.
– Ни-ни-ни-ничего. – заикаясь выдавил из себя лекарь, подхватил саквояж и поспешил покинуть дом Марселя Роже.
– Наши аргументы в ученом споре весомее. – ухмыльнулся Лаи, провожая взглядом большую кожаную птицу, убегающую по коридору.
После короткого размышления, Аргилай решил, что перед отъездом необходимо навестить Нюха и Бипу, узнать, как прошла их охота на крысу-предателя и еще разок попрощаться. Подавленная смертью подруги и собственным бессилием Трицитиана, на отрез отказалась покидать комнату. Компанию юноше в посещении гномов составила лишь варварка.
Центральные ворота города, что охраняли могучие горцы кангалы, в дневной час были открыты для прохода, и друзья без проблем очутились в Северном Грейсване. Тут пришлось немного покружить по улицам, расспрашивая прохожих про лавку Кошеля. Дело могло оказаться проще, встреться им на пути какой-нибудь гном. Но, как назло, всех бородатых из города словно ветром сдуло.
Спустя час, лавку Кошеля отыскать удалось. Аргилай опасался, что повториться история с домом Искры, когда им пришлось топтаться у закрытой двери. Но этого не произошло. Дверь лавки была гостеприимно приоткрыта, а внутри горел свет. За прилавком гостей встретил рослый, для своего народа, и весьма мускулистый гном с длинной бородой, одетый в кожаную безрукавку. Создавалось впечатление, что этот наряд гук выбрал исключительно для того, чтобы привлечь внимание к размеру своих бицепсов.
– Добро пожаловать в лавку Кошеля. – с важным видом поприветствовал вошедших бородатый продавец и сложил руки на груди, чем еще сильнее подчеркнул свои мускулы. – Чем я могу быть вам полезен?
– Добрый день. – улыбнулся Аргилай, с интересом осматриваясь по сторонам. А посмотреть было на что. При большом желании в лавке Кошеля можно было одеть и вооружить небольшую армию. Стены украшали стойки с оружием, с вешалок под потолком свисали промасленные кольчуги и полированные нагрудники, а по углам в бочках стояли алебарды и копья. – Мы хотели бы видеть Нюха и Бипу.
– А кто их спрашивает? – подозрительно прищурившись, спросил рослый гном.
– Их друзья. – заверил юноша. – Меня зовут Аргилай, а это Лиса.
– Аргилай, Аргилай… – гук нахмурил густые кустистые брови и задумчиво поскреб пальцами в бороде. – Ах, да! Аргилай, у меня для тебя письмо от Нюха.
– Да? – забеспокоился Лаи. – А сам Нюх? С ним все в порядке. Где он?
– А Вы не в курсе? – удивился гук. – Наш король Барабум объявил всеобщую мобилизацию. Каждый гном, способный держать в руках оружие, обязан явиться к призывному пункту в городе в котором находится. А после быть оплавленным к месту сбора. Его величество собирает армию.
– Ого. – поразился Аргилай. – Я слышал, что ваш король собирает армию, но не знал, что таким образом.
– Да, у вас у людей все иначе. – с важным видом сообщил мускулистый гук. – У нас, в случае войны, каждый гном обязан сражаться, а не прятаться за чужими спинами.
– Каждый? – уточнила Лиса, поглядывая на продавца лавки Кошеля.
– Каждый. – кивнул гук.
– Но Вы здесь. – нахмурилась девочка.
– А я… – слегка смутился могучий гном. – А мне здоровье не позволяет. И за магазином следить надо. Если я уйду, то это ж какие убытки! Кому воевать, а кому и деньги зарабатывать надобно.
– Так много слов, чтобы заменить одно единственное – сдрейфил! – Лиса фыркнула не хуже, чем Трицитиана.