Бильярд в половине десятого

Есть поступки, которые нельзя искупить даже раскаянием.Есть книги, к чтению которых я никогда не буду готова. Сюда относится тот же Ремарк, практически каждый роман которого жестоко рвет меня на куски и оставляет зализывать раны в углу. Генрих Бёлль попадает в ту же категорию – вот уже несколько дней прошло, как я наконец-то дочитала «Бильярд…», но до сих пор я не могу внятно говорить об этом романе, а в области грудной клетки словно осколок застрял.Казалось бы, всего лишь один день, но вместо того перед нами целый калейдоскоп образов, образующих воронку в несколько десятилетий. Требуется некоторое время, чтобы приспособиться, расставить действующие фигуры на доске и и уловить, о какой эпохе идет речь. Каждый персонаж будет несколько раз рассказчиком и палачом, судьей и свидетелем, усталым путником или многоликим. Каждое сознание и каждый голос есть часть единого целого, множество событий и взрывная волна эмоций, заключенных в, казалось бы, простые слова…У каждого персонажа свои тайны. Каждый берет слово несколько раз, повторяя ту или иную мысль настолько часто, что создается ощущение, что ты попал в ловушку, тесную комнату, из которой не выбраться. Потому что в этих монологах война, фашизм, трагедия семьи, где отказывались принимать то самое «причастие буйвола», здесь смерть и погибель поколений, усталость от невозможности вернуть павших в мир живых и спрятать в те дни живых тиранов в мир мертвых. Страшная книга, по которой призраком бродит мысль: «А что было бы, если…» И вся эта какофония исторических событий и воспоминаний самый страшный фон и основа для разворачивающейся трагедии семьи, в которой все-таки возможен покой, счастье, умиротворение и успех в поисках себя самого. Да, есть поступки, которые нельзя простить, но есть поступки, которые дают возможность начать все заново, отпустить прошлое и смотреть только вперед, какие бы ужасы не творились в твоей памяти. Сколько бы людей не съел фашизм. Сколько бы жестоких улыбок ты не видел от людей в этой форме. Сколько бы ошибок ты не сотворил сам, потому что хотел что-то (кому-то?) доказать.…мне позволено даже выходить, если я захочу, потому что я не опасна, нисколько не опасна, но я, мальчик, не хочу выходить, я не хочу глядеть на этот мир, не хочу снова и снова сознавать, что они убили затаенный смех отца, что скрытая пружинка в скрытом часовом механизме лопнула…Как итог – читать по главе в день, не более, иначе эта история нескоро отдаст обратно вашу душу. Когда-нибудь я научусь писать так же, чтобы уместить мир в одном дне, чтобы монологи и сознание лавиной крушили все тихой грустью и немым отчаянием. Один день, множество лиц, история семьи среди истории народа, крики на фоне сухой тишины. Когда-нибудь я смогу так рассказать о чем-то стоящем. А сейчас я просто сижу в своем углу и думаю о том, что, слава богам, они не победили.

У Гуго кружилась голова, все эти события произошли задолго до его рождения, и это отбрасывало его на десятилетия, на пятидесятилетия назад – 1885, 1903 и 1935, эти годы были скрыты в глуби времен, и все же они реально существовали; они воскресли в голосе Фемеля, который, прислонясь к бильярду, смотрел на площадь перед Святым Северином.Вот и познакомилась я с еще одним лауреатом Нобелевской премии по литературе, с которым давно уже хотела свести знакомство. В универе мы его то ли несколько обошли вниманием, то ли, возможно, это именно я пропустила посвященные ему лекции, не суть, главное, что подходила я к нему с чистым сознанием, абсолютно не зная, чего ожидать. И знакомство прошло очень даже успешно, зародив интерес к автору. Думаю, в будущем я доберусь и до других его произведений, успевших стать классикой немецкой литературы.Этот же роман произвел на меня сильное, но довольно неоднозначное впечатление, и виной тому и авторское мировоззрение (христианин-социалист это для меня что то новенькое), и авторские стилистические приемы только усиливающие противоречивость и двойственность романа. Вот, например, временные рамки. С одной стороны, весь роман это всего лишь один день, даже не сутки, 6 сентября 1958 года, день, когда глава семейства Генрих Фемель справляет свой юбилей, своё восьмидесятилетие, а с другой стороны, он вмещает в себя полвека германской истории с 1908 года, когда совсем еще молодой архитектор Генрих приехал покорять столицу, видя свое будущее на много лет вперед – успешная карьера, любимая жена, множество детей и внуков. Но в его планы вмешался 20 век со своими войнами, режимами и диктаторами… То же самое и с событийностью, с одной стороны, кажется, что ничего толком то и не происходит, несмотря на то что герои живут в такие страшные времена, ведь все это уже воспоминания разных членов семьи, ничего не изменить, ничего не исправить… А с другой стороны, тут и постройка аббатства, и участие в двух мировых войнах, рождения, смерти, сопротивление режиму, побег в Голландию, заключение в сумасшедшем доме, взрывы культурных и исторических ценностей… И с посылом опять же та же история, то, что на первый взгляд кажется романом-воспоминанием, попыткой переосмыслить свое прошлое и прошлое своей страны, превращается скорее в наставление ныне живущим, попыткой предупредить, чтобы снова не повторилось. Ведь не зря в тексте нигде нет прямого упоминания нацизма или Гитлера или концлагерей, принявшие причастие буйвола это в принципе все милитаристы, все диктаторские режимы, все бесчинства власть имущих, когда за один жест, за одно слово, за сам факт твоего рождения тебя могут уничтожить… Насилию и жестокости причастившихся автор противопоставляет агнцев, тех, кто не готов причаститься кровью, кого не обмануть лозунгами и красивыми словами, но это и не сопротивление, тут уже идет скорее христианское непротивление злу, если на насилие ответить насилием, то и сам примешь причастие буйвола, насилие это не путь и не выход. И, если в целом я с автором вроде согласна, все же я считаю такой подход утопическим, подставить другую щеку никогда не казалось мне выходом… Возможно, отсюда и мое непринятие, а зачастую и неприятие той героини романа, через которую автор транслирует свои идеи, жена Генриха никогда не притворялась, никогда не молчала и за это оказалась в психиатрической больнице, потому что в разгар нацизма в Германии это был единственный шанс для ее родных спасти ей жизнь. И тут хочется отметить, что здесь и впрямь становится страшно, страшно жить в такое время, когда правду говорить дозволено лишь безумцам… Так что же меня в ней оттолкнуло? Тут чистой воды имхо, но я считаю, что когда ты сам по себе, ты отвечаешь только за себя и тогда можешь ради своих убеждений, идей и принципов делать то, что считаешь нужным, хоть рисковать жизнью, хоть голодать, хоть еще что-то, но когда у тебя на руках малолетние дети, а потом и внуки, ты им все же обязана. А Иоганна раздает все продукты, которые ей присылает настоятель построенного ее мужем абатства и другие люди, от которых она не хочет ничего принимать, питается по карточкам и заставляет детей делать то же самое, они ходят в обносках, как вспоминает ее повзрослевшая внучка Рут пока бабушку не забрали в лечебницу я и не знала, что мы богатые. Для меня это ненормально и отсюда полное отсутствие симпатии к героине, хотя она и получается чуть ли не единственным персонажем, который творит добро, но имхо опять же за счет своих близких как-то это добро с привкусом у меня… Что же касается остальных персонажей из тех, что не принял причастие буйвола, а это сам Генрих, его единственный выживший сын Роберт, его школьный товарищ и брат жены господин Шрелла, то основное чувство, которое они у меня вызывали, это не симпатия, а скорее жалость, потому что хороших по сути людей утянуло и перемололо жерновами истории. И сложно осуждать и Генриха, который сам зла не творил, но молчал, когда зло творилось повсюду, и Роберта, что пошел таки в гитлеровские войска, но инженером, взрывающим здания. Отец строил, а он взрывает и получает от этого какое-то извращенное удовольствие, потому что эти руины это его личный памятник всем погибшим ни за что, что такое исторические и культурные ценности, когда человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша… По иронии судьбы сын уничтожает главное детище своего отца – аббатство, чье строительство дало Генриху билет в новую жизнь, но круг замыкает сын уже Роберта, тоже ставший архитектором, именно его приглашают на реставрацию аббатства и именно он должен переосмыслить что же именно оставила ему в наследство его семья и его страна, нацизм победили, но принявших причастие буйвола не уничтожить, люди все те же, не вынесшие уроков из произошедшего и, увы, это акутально и по сей день…Мощный роман с сильным антивоенным посылом, с интересными и неоднозначными идеями, заставляющий задуматься и мысленно возвращаться к прочитанному снова и снова, но при этом рекомендовать его могу лишь с осторожностью, довольно необычное построение романа, отдающее модернизмом с его потоком сознания, тут сплошные очень длинные монологи, в которых мы скачем во времени то на 30 лет назад, то на 10, то на 50… Чтобы получить удовольствие от такого чтения, мне кажется, нужно суметь попасть в его внутренний ритм, но роман действительно стОящий, так что хотя бы попробовать однозначно рекомендую.Сабли надо топтать ногами, мой мальчик, как и все привилегии;

Данная цитата – слова из произведения Генриха Бёлля «Бильярд в половине десятого», которые наилучшим образом отражают суть этого антифашистского семейного романа-воспоминания.Действие романа охватывает всего один день – 6 сентября 1958 г., наполняясь при этом воспоминаниями пятидесятилетней немецкой истории от 1907 до 1957 г. В центре истории – семья Фемелей, состоящая из трех поколений архитекторов: Генриха Фемеля, его сына Роберта Фемеля и внука Йозефа. Ядром, связующим всю композицию романа, является юбилей Генриха Фемеля, которому 6 сентября 1958 г. исполняется восемьдесят лет. Это дает повод автору и его героям оценить прошлое в исторической ретроспективе.Бёлль часто пользуется библейской символикой, наполняя ей свой роман. Так Генрих Фемель: творец, созидатель, – ассоциирует себя с библейским Авраамом, основоположником большого рода. Более пятидесяти лет назад полный надежд на успех и личное счастье Генрих Фемель подал на конкурс свой проект возведения аббатства Святого Антония, и осуществил свой проект. Но жизнь обманывает ожидания и надежды Генриха Фемеля на счастье. Он теряет 20-летнего сына Отто (погибшего под Киевом), который принял «причастие буйвола» и невестку Эдит; а жена Иоганна, оказывается в лечебнице для душевнобольных. В романе существенную роль играет следующее противопоставление: принявшие «причастие буйвола» – те, кто поклоняется силе и милитаристской власти и в результате пропаганды, становятся нацистами, противопоставляются принявшим «причастие агнца» – жертвам этих «буйволов». Все это восходит к библейской антитезе «агнцев» («овцы») и «волков», подчеркивая чистоту, невинность, жертвенность одних и слепую жестокость, и антигуманную сущность других.Так мы узнаем, что сын Генриха Роберт Фемель, будучи гимназистом, клянётся не принимать «причастие буйвола». В юности он вместе с группой сверстников вступает в борьбу с фашизмом. Из-за этого ему приходится бежать из Германии в Голландию, как ранее его другу Шрелле, спасаясь от преследования нацистов, на грузовом судне. Вернувшись через несколько лет на родину, он оказывается в армии; но его служба оборачивается местью за погибших друзей. Роберт – подрывник: во время войны он «обеспечивает сектор обстрела» и без сожаления уничтожает построенное отцом аббатство святого Антония. Для него эти руины – памятник ошибок прошлого Германии, которые никогда не должны повториться. Поэтому аббатство – это символ всей истории Германии. О церковниках и монахах Бёлль пишет, что они вместе с нацистами с факелами в руках «отпраздновали наступление новой эры, эры “жертв и страданий”». Это также дает понимание, почему Роберт взрывает аббатство. Для Бёлля Церковь – отпавший от Бога и его заповедей институт. А темы ложной «фарисейской» религиозности и «квасного патриотизма» являются сквозными в творчестве Бёлля.Бёлль, стремясь оценить и понять послевоенную действительность, выделяет прошлое и настоящее. Сцены из прошлого, повторяясь вновь и вновь по мере продвижения текста от начала к концу повествования, наполняясь новым содержанием, в итоге как бы прорастают в настоящем времени. В книге происходит слияние прошлого, настоящего и будущего – их нерасторжимость. Почему «Бильярд в половине десятого»? В послевоенное время Роберт проводит каждый день в отеле с половины десятого до одиннадцати, играя в бильярд вместе с Гуго (гостиничным боем). Для Роберта Фемеля в игре в бильярд открывается сущность мира и его жизнь. Метафора удара – это взрыв аббатства: Фемель взял кий наперевес, словно винтовку, и прицелился в башню Святого Северина красный шар катился по зеленому полю, белый по зеленому; монотонная музыка шаров звучала почти так же, как грегорианская литургия, а в бесконечных геометрических фигурах, которые три шара прочерчивали на зеленом сукне, была своя строгая поэзия; никогда не принимай «причастия буйвола», покорно терпи истязания, «паси овец Моих»Поэтому роман изобилует метафоричностью, которая не всегда может быть уяснена.Подытоживая можно сказать: «Бильярд в половине десятого» сложный, типично немецкий роман, который стоит читать, хотя бы, потому что в нем находит свое воплощение тема «непреодоленного прошлого».