000
ОтложитьЧитал
В лесу тем временем продолжали раздаваться громкие крики. Все более отчетливо до моих ушей стал доноситься протяжный скрежет металла. Было очевидно, что наш небольшой, но смелый отряд вступил в бой с превосходящими силами противника.
– Мы остались без лошадей, – зло сплюнул в сторону Агапит. – Все равно идем за холм. Может быть, еще кто-то из наших людей сумеет туда добраться.
Пригибаясь пониже к земле, мы с Агапитом двинулись к холму. Однако мы не стали подниматься на его вершину, как это сделал кто-то из наших людей, а обогнули холм через редкий подлесок. Подобным образом мы вышли точно на всадника, что уже поджидал нас в условленном месте.
– Демир, ты живой! – искренне обрадовался я и бросился навстречу к своему другу.
– Что с друнгарием Леонидом и отрядом? – требовательно вопросил Агапит.
– Они бьются в лесу, – пояснил Демир и, взглянув на Агапита, виновато добавил: – Извини, господин, но привести лошадей у меня не получилось. Чепни использовали стрелы и убили их.
– Чудно! У нас теперь есть одна лошадь и целая куча тюрок на хвосте! – выразительно скривился Агапит.
– Ты можешь взять эту лошадь, господин, – предложил я. – А мы с Демиром пойдем пешком.
– Чтобы вас прирезали сейчас, а меня через час? – вернулся к своей привычно-невыносимой манере общения Агапит.
– Недалеко отсюда есть поместье, – вспомнил Демир. – Я видел его, когда мы ехали в туркоманский лагерь. Возможно, что там мы сможем позаимствовать, пусть даже украсть, пару лошадей.
– Украсть? Предложение, достойное доблестного солдата императора! – продолжил насмехаться Агапит, а я заметил, что скулы на лице у Демира до предела напряглись.
– Что нам тогда делать, господин Агапит? – встрял я, желая не допустить открытого всплеска гнева моего друга.
– За каким именно холмом находится поместье? – немного спокойнее спросил Агапит, на что Демир молча ткнул пальцем на холм, лежащий в восточном направлении. – Поместье греческое?
– Не знаю, – угрюмо процедил мусульманин.
– Ладно, нет времени препираться, – заявил Агапит и обратился ко мне: – Я и ты садимся на несчастного коня и едем в поместье в надежде раздобыть там еще двух лошадей. А этот, – и красавец-грек указал на Демира, – пусть идет пешком следом за нами.
– Тогда и я пойду пешком вместе с ним, – заявил я, совсем позабыв о недавнем обещании, данном самому себе, что более не стану перечить Агапиту.
– Чтобы тебя прикончили, как попытались давеча в лесу? – напомнил мне Агапит недавнее происшествие, и моя решительность заметно поубавилась, а сын Никиты Схолария продолжил: – Твой мусульманин ничем не отличается и выглядит почти так же, как и проклятые чепни, поэтому если они его нагонят, то не станут трогать.
– А я говорю на языке чепни, – не раздумывая, возразил я.
– А выглядишь, как тощий греческий ублюдок, – заключил Агапит. – Сейчас же садись на лошадь, и я больше не хочу слышать от тебя ни единого возражения!
– Филат, господин прав. Тебе лучше поехать с ним и дождаться меня в поместье. Я быстро бегаю.
– Долго тебя ждать я не намерен, – нетерпеливо повторил свой приказ Агапит, уже сидя на коне.
Мне пришлось занять место за спиной у сына Никиты Схолария.
– Держись за меня крепко. Только сегодня я позволяю тебе нарушить мою интимность, – с откровенной иронией в голосе заявил мне Агапит.
– Да, господин, – и я неловко ухватился за сына великого логофета.
– Что ты, Филат, прямо как юная дева, робеющая перед первой брачной ночью, – выдал очередной перл Агапит. – Если свалишься с лошади, я возвращаться за тобой не намерен.
После этих слов я что есть силы сцепил свои руки вокруг торса мускулистого Агапита. Тот стеганул коня, и мы понеслись к холму, за которым надеялись раздобыть еще двух так необходимых нам лошадей.
Глава 16. Преследователи
Ехать вдвоем на лошади оказалось неудобно и к тому же очень больно. Если Агапит занял место в седле, то я смог устроиться только на крупе у лошади, отчего во время скачки отбил себе все, что мог. Кроме того, без стремян мои ноги бессильно болтались в разные стороны, и если бы не мертвая хватка, которой я вцепился в Агапита, то несколько раз мог свалиться и сломать себе шею. Я был уверен, что сын Никиты Схолария тысячу раз пожалел о том, что взял меня с собой, и когда мы доберемся до поместья, он не упустит возможности в самых ярких выражениях поиздеваться надо мной.
Взобравшись на холм, на который указал Агапиту Демир, в низине я в самом деле увидел поместье. Скорее, это было даже не поместье, а небольшая ферма с каменным домом, окруженным несколькими подсобными помещениями, крохотным садом и виноградником. На поле, что также прилегало к территории фермы, неспешно работали мотыгами полдюжины обритых налысо рабов в грязных, местами разорванных в клочья балахонах.
– Я желаю видеть хозяина поместья, – важно заявил Агапит, когда мы с ним подъехали к мужчине с кнутом, что начальственно взирал на несчастных рабов.
Я сомневался, что именно этот мужчина в засаленной тунике окажется хозяином поместья. Вероятнее всего, он был лишь слугой, что приглядывал на ферме за ленивыми рабами. Мгновенно оценив внешний вид Агапита и его богатые доспехи, мужчина с кнутом поклонился, а его лицо приобрело подобострастный вид.
– Почтенный господин, моего хозяина ты найдешь в доме, – ответил слуга и указал нам с Агапитом на двухэтажный каменный дом за своей спиной.
– Понятно, – кивнул Агапит и, грубо толкнув меня локтем, скомандовал: – Что расселся, слезай!
Я отцепился от спины Агапита, к которому пристал, словно надоедливый репей, и, думается, намного превысил щедро определенный мне сыном великого логофета предел его интимности. Спешившись, я попытался размять свои ноги. Все, что было у меня ниже пояса, безбожно ныло. Агапит же, быстро соскочив с лошади, продолжил расспрашивать слугу.
– Как имя твоего господина?
– Моего хозяина зовут Трифон, – вновь поклонился тот Агапиту.
– Он грек?
– Да, – как будто с небольшой заминкой ответил слуга.
– Разводит ли твой хозяин лошадей?
– У господина есть несколько голов в стойле, – неопределенно ответствовал мужчина с кнутом.
– Позаботься о моем коне, пока я буду говорить с твоим господином, – распорядился Агапит и сунул кожаные поводья слуге, который растерялся, будто бы не зная, как следует обращаться с лошадьми.
Не мешкая более ни минуты, Агапит и я следом за ним направились к каменному дому с плоской крышей, сделанной из серых продолговатых плиток. Мы пересекли двор, окруженный с двух сторон подсобными постройками, в самом центре которого располагался изрядно заржавевший давильный прибор для винограда и несколько разбросанных в полном беспорядке глиняных кувшинов. Было очевидно, что хозяин фермы занимался винным промыслом, однако дела у него шли не самым лучшим образом.
Из дверей дома вышел немолодой господин с круглым лицом и еще более круглым животом, который был до того странной формы, что казалось, будто мужчине под тунику засунули большой арбуз, а потом отчего-то забыли его оттуда достать. Хозяин мгновенно оценил представительный вид Агапита и дружелюбно, но при этом несколько лукаво, заулыбался.
– Приветствую тебя, многоуважаемый господин! Меня зовут Трифон, и я хозяин этого имения, – представился мужчина. – Чем я обязан твоему визиту?
– Меня зовут Алексей Калистрат, – вновь использовал Агапит свое маскировочное имя. – Я направляюсь по делам в Керасунт, но вот незадача, лошадь моего слуги охромела, и теперь нам нужна новая. Не разводишь ли ты, добрый помещик, лошадей?
– Что ты господин, у меня самого в конюшне лишь пара дохлых кляч, – ответил хозяин фермы и испытующе посмотрел на Агапита, ожидая, что тот скажет в ответ.
– Я готов дать тебе хорошую цену, – произнес Агапит волшебные слова.
Фермер изменился в лице и даже просиял, ожидая от Агапита именно таких слов. Я же удивился, чем сын Никиты Схолария собирался заплатить за лошадей, хотя и не исключал, что у него под доспехами вполне могло быть запрятано не только секретное сонное снадобье, но и куча серебряных монет.
– Есть у меня один добрый конь как раз для такого важного и щедрого господина, как ты, – хитро заговорил Трифон. – На ярмарке прошлой весной я отдал за него целый талант серебра.
– Нам нужны две добротные лошади, – пояснил Агапит.
– Две?
– Именно две, и цену за них я дам тебе хорошую.
Втроем мы пошли на конюшню, которая находилась на первом этаже хозяйского каменного дома вместе с амбаром и другими подсобными помещениями. Как выяснилось, Трифон был владельцем четырех лошадей, но все они показались мне какими-то слишком костлявыми и низкорослыми. Тот замечательный конь, за которого хозяин год назад якобы отдал талант серебра, оказался вполне заурядным и плохо ухоженным. Его светло-коричневая шерсть местами нещадно скаталась, а волосы из гривы и хвоста торчали в разные стороны неряшливыми соломенными паклями. Цена ему была от силы с десяток серебряных монет, и вряд ли фермер Трифон, даже год назад, мог отдать за него столько чистого серебра.
Агапит мельком взглянул на лошадей и поморщился. Впечатление они производили не самое благоприятное. Однако привередничать нам не приходилось. Мы согласились на замечательного коня Трифона и миниатюрную кобылу, которая по сравнению с остальными выглядела не столь изможденной и была в состоянии везти на себе легкого всадника.
Сын Никиты Схолария снял со своей шеи цепь толщиной в мой указательный палец, которая каким-то мудреным способом была сплетена на одну половину из золота, а на другую – из серебра. На наших с Трифоном глазах Агапит своим мечом разрубил цепь ровно на две части. Одну половину он протянул хозяину фермы в качестве платы за лошадей, а вторую припрятал у себя в кожаном поясе. Даже в разрубленном виде металл во много раз превышал настоящую цену двух кляч, и глаза Трифона сначала округлились от удивления и неожиданности, а потом алчно заблестели. Хозяин фермы поклонился красавцу-греку и, раскрасневшись от радости и восторга, принял щедрую плату.
– Прикажи, хозяин, тотчас же оседлать лошадей, – дал указание Агапит. – Думаю, сумма, которую я тебе заплатил, включает седло и сбрую.
– Несомненно, господин, – вожделенно тискал в руках драгоценный металл Трифон. – А не желает ли достопочтенный господин перекусить перед дальней дорогой?
– Желает, – согласился Агапит. – Но только быстро. У нас мало времени.
Поднявшись по массивной деревянной лестнице, прямиком из конюшни мы попали в просторное, но какое-то кажущееся совсем пустым, помещение с большим массивным столом посередине. Хозяин немедленно удалился, чтобы сделать распоряжения по поводу угощения для нас и припрятать богатство, которое неожиданно свалилось ему на голову.
Я уселся за пустой стол и обратился к Агапиту:
– Господин, ты явно переплатил плутоватому фермеру.
– Знаю, – удивительно спокойно и даже как-то равнодушно отреагировал сын Никиты Схолария на мою смелую критику. – Дай угадаю. Ты подумал, что, имея оружие, мы могли просто-напросто забрать у хозяина фермы его старых, никому не нужных кляч. Однако это было бы слишком хлопотно и шумно, поэтому пусть лучше негодяй подавится моими деньгами.
– Нам следует спешить, господин, – продолжил беспокоиться я о возможном преследовании.
– А своего смуглого друга ты дождаться не намерен?
– Мы можем поехать Демиру навстречу, – предложил я.
– Вот еще! – хмыкнул Агапит. – Дотопает твой дружок сам, ничего с ним не сделается. Хватит с нас и того, что мы дождемся его в этом захолустье. К тому же я сегодня еще не успел позавтракать.
В комнате вновь появился хозяин дома. Следом за ним вошли двое его слуг и принялись проворно расставлять перед нами на столе глиняные чашки и кружки, наполненные какой-то малопривлекательной по внешнему виду и запаху едой.
– Откуда изволит ехать уважаемый господин? – заискивающе поинтересовался Трифон у Агапита.
– Из Триполи, – смело соврал сын Никиты Схолария.
– А мне показалось, что достопочтенный господин изволил спуститься с холма, а это, надо сказать, в некоторой степени совсем иное направление, – мягко подловил Агапита на лжи прозорливый фермер.
– Мы немного заплутали, – коротко ответил Агапит, принимаясь за разваренную овощную похлебку.
– Немудрено, господин, – с наигранной отзывчивостью заметил Трифон. – Без провожатого из местных тебе не стоило рисковать и съезжать с приморского тракта.
– Очень уж много на этом тракте всякого люду, что так и норовят со своими телегами перегородить дорогу, а мне, понимаешь ли, гостеприимный хозяин, нужно побыстрее добраться в Керасунт.
– Что же господина так туда торопит?
– Дела личного, я бы даже сказал, сердечного характера.
– Женщина? – догадался Трифон, и его глаза сально заблестели. – Тогда дело ясное, что так невтерпеж.
– А твоя хозяйка где? – осведомился Агапит.
– Она померла, упокой Всевышний ее душу. Два года как моей жены нет на этом свете.
– А это кто? Твоя дочь? – указал сын великого логофета на молодую ладную девицу с большими зелеными глазами, что принесла нам вино.
– Моя воспитанница, – чуть замялся хозяин. – Ее зовут Мария. Она чудесная девушка, и я привязался к ней всей своей душой.
– И телом, – бесстыдно добавил Агапит и продолжил: – Не смущайся, хозяин, к такой чудной девице грех не привязаться.
– Не встретил ли ты кого-нибудь, мой дорогой господин, пока ехал через холмы? – поспешил переменить щекотливую тему Трифон.
– Ты, хозяин, кого – не тюрок ли имеешь в виду?
Фермер как-то напряженно сглотнул, но нашелся и с невинным выражением на лице проговорил:
– Шалят они тут иногда.
– И как ты с ними ладишь? Вроде хозяйство у тебя славное. Они тебя не трогают? – откровенно приукрасил действительность Агапит.
– Я человек маленький и стараюсь ладить со всеми, – сладким голосом пропел Трифон. – Плачу все подати, так за что им меня трогать?
– Ты сам, хозяин, судя по имени, грек, да и выговор у тебя правильный. Вот только я не пойму, не хватает у тебя чего-то для настоящего грека.
– Я грек по отцу, – с осторожностью заметил Трифон. – Ну а мать моя была из местных, да померла быстро, когда я был совсем мальцом.
Я не мог не уцепиться за последнюю фразу Трифона и невольно предположил, что мать фермера вполне могла происходить из племени чепни. Скорее всего, именно по этой причине тюрки его и не трогали. Признаюсь, что хозяин фермы мне отчаянно не нравился, и я с открытой подозрительностью взирал на него. Мое недоверие, кажется, передалось Агапиту, и тот, наконец, вспомнил о том, что нам давно пора отправляться в путь.
– Не соберет ли твоя красавица нам еды в дорогу, чем доставит мне огромное удовольствие? – дружелюбно предложил Агапит.
– С большой радостью, – уверил его Трифон и шепнул что-то девице Марии, которая начала суетливо пихать еду в старую и немного запачканную сажей дорожную сумку.
– А ты, – командным голосом обратился ко мне Агапит, когда я закончил хлебать тарелку с невкусной похлебкой, – пойди и проверь наших лошадей!
– С лошадьми все в полном порядке. Они уже запряжены и готовы к дороге, – сообщил Агапиту хозяин дома. – Сейчас Мария принесет нам мясной пирог. Горячий, прямо из печи, он уже почти готов. Осталось подождать каких-то несколько минут.
Агапит же, проигнорировав увещевания Трифона, повторил мне свой приказ:
– Чего ждешь? Иди!
Я спустился в конюшню. Лошади, которых купил Агапит, по-прежнему находились в своих стойлах, и никто даже не думал запрячь их для нас и вывести во двор. Ни на конюшне, ни во дворе я не встретил ни единой живой души, поэтому, хорошенько оглядевшись вокруг, сам отыскал в одном из углов конюшни два потертых седла и целый ворох довольно потрепанных, а местами даже порванных уздечек.
Не без труда снарядив лошадей в дорогу, я вывел их во двор и привязал к деревянному столбу, у которого уже давно нетерпеливо топтался на одном месте наш конь. Никто из слуг фермера не подумал заняться им и даже не удосужился напоить и накормить бедное животное. Поэтому я набрал воды в колодце, что был вырыт за сараем, и накормил беднягу краюхой хлеба, которую успел стащить со стола, перед тем как Агапит выпроводил меня на улицу.
Теперь я стоял во дворе рядом с лошадьми и смотрел на холм, на вершине которого появилась пока едва различимая, но быстро приближающаяся к поместью человеческая фигура. Я не сомневался в том, что это мой друг Демир.
Усевшись на коня, что с аппетитом умял мой хлеб, я взял под уздцы жеребца, купленного у Трифона, и отправился навстречу мусульманину.
– Мы достали лошадей! – радостно сообщил я своему другу.
– Нам нужно уходить, Гупин! Сюда едут чепни! – тревожным голосом объявил мне Демир, вскакивая на лошадь фермера Трифона.
– Ты их видел? Сколько? – выкрикнул я, ведь мы с моим другом уже во весь опор неслись по направлению к поместью фермера Трифона.
– Человек пятнадцать! Не больше!
Получалось, что на наш след все-таки напали. Нас оказалось трое против пятнадцати. При этом нужно учесть, что от меня в бою не было никакого толка. Нам следовало бежать из низины как можно скорее и куда подальше.
– Держи лошадей, Демир, а я за господином Агапитом! – крикнул я своему другу, когда мы достигли двора поместья.
Сломя голову я взлетел на второй этаж каменного дома фермера Трифона и на ходу прокричал:
– Господин, чепни! Они идут сюда!
– Вот ведь чертовы тюрки! – выругался Агапит, вскакивая со стула.
– Они не причинят вам никакого вреда, не стоит об этом беспокоиться. Туркоманы проезжают мимо и заезжают ко мне иногда, – попытался успокоить нас Трифон, чем вызвал у меня еще больше подозрений на свой счет.
– Еще встретиться здесь с туркоманами нам не хватало! Сейчас же уходим! – распорядился Агапит.
– А как же пирог? – изобразил искреннее недоумение фермер.
Однако Агапит уже успел покинуть комнату и торопливо спускался по лестнице во внутренний двор. Я же, не забывая о припасах, что приготовила для нас в дорогу зеленоглазая дева по имени Мария, схватил сумку с едой и только после этого бросился к выходу из комнаты.
К моменту, когда я появился во дворе, Демир и Агапит сидели верхом на лошадях, а с гребня холма спускался, с каждой минутой неумолимо приближаясь, небольшой отряд всадников.
– Это за нами, – тупо констатировал я, садясь на доставшуюся мне самую хилую кобылу.
– Поехали! Движемся очень быстро! – хмуро приказал нам Агапит.
Сын Никиты Схолария взял себе лучшую из имеющихся лошадей, а именно жеребца, что был в нашем отряде с самого отъезда из Трапезунда. Это позволило Агапиту почти с первых минут уйти от нас с Демиром в отрыв. Мне же досталась низкорослая и ужасно вредная кобыла, которая всячески упорствовала и не сразу пошла вскачь. В том, что мне предстоит с ней изрядно намаяться, я даже не сомневался.
Выехав с территории поместья, я не удержался и обернулся. Наши преследователи неумолимо приближались. Вот только их было не пятнадцать, а немногим меньше, чем утверждал Демир, ровно дюжина. Однако и этого могло быть вполне достаточно для того, чтобы расправиться с нами.
Миновав холмы, я выехал на лесную просеку, идущую через темный густой лес с преобладанием бука, мха и папоротника. Агапит давно скрылся из вида, а вот Демир, видя мое затруднение с лошадью, сдерживал своего коня, того самого замечательного жеребца Трифона, который оказался намного резвее моей рыжей клячи.
У меня же никак не получалось заставить свою лошадь двигаться быстрее. Я отчаянно колотил ее бока пятками, но рыжая кобыла лишь тяжело сопела и кряхтела мне в ответ. Вдруг она резко дернулась и издала какой-то странный глухой хрип. Сначала я даже не понял, что произошло, почувствовав мощнейший толчок сзади. Неожиданно и резко я вылетел из седла куда-то вперед и больно стукнулся правым плечом о толстый ствол большого замшелого бука. Я сел и какое-то время беспомощно хлопал глазами, наблюдая за тем, как моя лошадь бьется в мучительных конвульсиях, ведь из ее живота торчала стрела, а из раны обильно текла кровь.
В голове мелькнула мысль, что мне пришел конец. Я ужаснулся и по-мальчишески отказался в это поверить. Поворотив своего коня, ко мне подъехал Демир. Мой друг спешился, подбежал ко мне и начал сильно трясти за плечи. Я пришел в себя и даже смог встать на ноги, однако было уже поздно. Чепни нагнали нас и принялись окружать.
– Держись за мной, и как только дам тебе команду, беги в лес, – распорядился Демир, вынимая свой меч и принимая боевую стойку.
Мы с мусульманином оказались в настоящей западне. Даже мне было очевидно, что бежать глубоко в лес было уже слишком поздно.
Передо мной возникло знакомое лицо со шрамом во всю левую щеку. Во главе наших преследователей оказался Ягмыр, тот самый тюрок, что разговаривал со мной в лагере Авшара на ломаном греческом языке.
– Куда бежать? Нет бежать! – торжествующе загоготал туркоман. – Бросать меч, и мы не убить!
– Да пошел ты! – рявкнул на него Демир. – Толстая безмозглая свинья! Выйди и сразись со мной один на один как настоящий мужчина!
Ягмыр смерил взглядом моего друга и гневно прохрипел в ответ:
– Я тебя резать!
– Беги в лес! – негромко скомандовал мне Демир.
– А ты?
– Я за тобой.
Со всех ног я бросился в гущу леса, неловко виляя между буковых деревьев и густо растущих папоротников. Но тут дорогу мне преградил тюрок. Он был верхом на лошади и с пугающей уверенностью двигался прямо на меня.
Впрочем, первая атака туркомана не удалась. Я сумел уклониться от свирепого врага, нырнув между соседними деревьями. Мужчина что-то гневно прошипел мне в ответ, ведь вести бой в густом лесу с пешим противником оказалось для него неудобно.
Мой преследователь спешился и, оскалив зубы, вновь двинулся на меня. Доставать меч из ножен мне не было никакого смысла, ведь удачно воспользоваться этим оружием в бою с опытным противником я все равно не сумел бы. У меня оставался лишь нож, мой чудесный клинок из дамасской стали. Я достал его из голенища своего сапога и удобно вложил в правую руку. Тюрок остановился и дико заржал, увидев оружие, которым я собирался дать ему отпор. Я же принял привычную стойку и, доверившись инстинкту, почти не целясь, метнул нож.
К счастью, я и в этот раз оказался исключительно точен, всадив свой острый клинок чуть ниже кадыка тюрка, точно во впадину над его грудиной. Я хорошо помнил наставления Демира, который утверждал, что попадание в это самое место вызывает мгновенную остановку сердца у противника. Грозный туркоман замер и через долю секунды упал замертво.
Я приблизился к телу тюрка, с трудом преодолевая желание бежать из этого самого леса как можно дальше. Одним сильным рывком выдернул нож из горла своего противника. Кровь мужчины неожиданно брызнула мне в лицо, и от этого я резко вздрогнул. Вытерев свои щеки и верный нож краем туники, я оглянулся. За моей спиной шла настоящая битва.
Я увидел Демира, что сражался на мечах сразу с двумя противниками, и неизвестно откуда взявшегося Агапита, который должен был быть уже где-то очень далеко от букового леса. По мере приближения к месту схватки я приметил еще одного рослого мужчину. Мощными ударами топора он загонял в густые папоротниковые заросли какого-то низкорослого тюрка. Я узнал этого воина. Это был друнгарий Леонид, а рядом с ним бились двое солдат нашего отряда. Каким чудом они оказались на проселочной дороге букового леса, у меня не было ни единой мысли.
И вдруг я заметил, как какой-то тюрок, сидящий на коротконогой лошади, целится из своего лука в Демира. Я бросился к лучнику и, вновь метнув свой верный нож, попал туркоману в лицо. Хлынула кровь. Мужчина дико заорал и упал с лошади на землю. Не думаю, что я своим броском сумел проломить череп стрелка, скорее всего, лишь повредил несколько кровеносных сосудов. В порыве гнева я подбежал к поверженному туркоманскому лучнику, что продолжал лежать на земле, закрывая лицо руками, достал свой короткий меч и начал отчаянно колотить им нашего врага. Именно колотить, потому как по-настоящему прорубить плотный доспех тюрка у меня не хватало сил.
– Не руби, а коли его! Со всей силы коли! – кричал мне Демир, который, расправившись со своим противником, уже спешил ко мне на подмогу.
Я занес свой короткий меч, который был предназначен именно для колющих, а не для рубящих ударов, вертикально и со всей силы попытался вонзить его в живот туркомана. Мое оружие едва надорвало кожаный доспех противника и слегка оцарапало живот мужчины, который начал еще более истошно орать и дергаться на земле.
Ко мне подоспел Демир. Одним точным ударом по шее он практически отрубил голову недобитого мною противника.
– Зачем ты вернулся, Гупин? Я же сказал тебе бежать в лес! – гневно заорал на меня Демир.
– Он целился в тебя из лука, – испуганно пролепетал я.
Мои руки и одежда были в крови, и я ощутил, как меня начинает бить крупная дрожь.
– Гупин, чертов ты ублюдок, убить стрелой в ближнем бою невозможно, только оцарапать, потому что стрелы не могут пробить кольчугу и отскакивают от нее! – громогласно выругал меня Демир, ведь бой с нашими преследователями был окончен и все, кроме одного-единственного пленника, были мертвы или смертельно ранены.
– Где Филат? Найдите мне его! – услышал я голос Агапита.
Сын Никиты Схолария держал свой меч у горла тюрка, стоявшего перед ним на коленях. Он пытался спрашивать о чем-то у пленника, но тот делал вид, что не понимает его.
– Тебя зовут, – бросил Демир, и я, против воли продолжая дрожать от пережитого мною кровавого испытания, направился к Агапиту.
– Ты видел этого грязного язычника в лагере Авшара? – строго спросил у меня сын Никиты Схолария, когда я приблизился к нему и плененному им туркоману.
– Да, его зовут Ягмыр, – признал я своего разговорчивого знакомого.
– Подонок прикидывается, что не понимает меня. Поэтому спроси на его языке, как он узнал, что мы находимся в поместье у Трифона. Не верю я в такие удачные совпадения.
Я перевел вопрос Агапита пленнику. Ягмыр изумленно уставился на меня, совсем не ожидая, что я так хорошо владею его родным языком.
– Ты, греческий кусок дерьма! – зло обозвал меня туркоман. – Ты знаешь мой язык? Ты вынюхивал что-то в нашем лагере?
– Что он говорит? – настороженно переспросил у меня Агапит.
– Пока ничего особенного. Лишь ругает и оскорбляет меня, – отделался я общими словами.
– Скажи, если он ответит на мои вопросы, то я убью его милосердно. Одним ударом меча в сердце. А если примется упорствовать, то мне придется резать его по частям долго и мучительно, – заявил красавец-грек.
Честно говоря, я сам похолодел от такого зловещего обещания Агапита. Мне не хотелось верить в то, что сын Никиты Схолария способен сделать с пленником что-то подобное. Однако он не переставал меня удивлять. Теперь я даже слишком хорошо знал, что от него можно было ожидать все что угодно. Может быть, даже и жестокой расправы над пленным.
– Трифон послал за мной, – возымели действие на Ягмыра последние слова Агапита. Он отлично понимал все вопросы и не нуждался в моем переводе, однако упрямо продолжал говорить на своем родном языке. – Трифон мой свояк и всегда шлет мне весточку, когда к нему заезжают богатые господа, которых можно ограбить. В этот раз было так же. Мы ехали в поместье и не подозревали, что встретим там тех, кого хозяин разыскивает по всей округе с самого рассвета.
Я перевел ответ тюрка Агапиту.
– Надо было прирезать этого прощелыгу Трифона, – горестно посетовал Агапит и задал свой следующий вопрос: – Кто, кроме тебя и твоих людей, знал о греках в поместье Трифона?
– Никто, – был ответ Ягмыра.
– Куда именно Авшар разослал своих людей, чтобы разыскать нас?
– Мой господин ищет вас повсюду! С его земли вам не уйти! Осталось немного! Мои братья по оружию обязательно настигнут вас и выпустят всем до единого кишки! – зло расхохотался тюрок, а затем добавил послание, предназначавшееся лично мне. – Я тебя, крысеныш, пожалел и пригласил к нашему костру, а ты оказался неблагодарным мерзким ублюдком! Я тебя убью! – и пленный мужчина рванулся в мою сторону.
Реакция Агапита оказалась молниеносной. В один миг он вонзил свой острый клинок туркоману между лопаток.
– Пора убираться отсюда, – распорядился Агапит, после того как последний из наших преследователей был повергнут.
– Парамон ранен, – послышался тревожный голос Леонида.
Я увидел, как друнгарий склонился над своим солдатом: рябым мужчиной, что только вчера вечером радовался вину, принесенному мною от имени Агапита. Теперь императорский солдат беспомощно лежал с распоротым животом, не шевелился и не подавал никаких признаков жизни.
– Он больше не жилец, Леонид, – жестко заявил Агапит, едва взглянув на раненого солдата. Затем перевел взгляд на меня и отдал новое распоряжение: – Пойди и отыщи наших лошадей!
– Моя лошадь убита, господин.
– Тогда возьми любую другую. Нашим мертвым врагам их лошади более без надобности.
Я предпочел не злить Агапита и огляделся вокруг. Тела наших врагов были разметаны по всей лесной просеке, и я всячески старался не смотреть на жуткие последствия страшного боя, сосредоточившись исключительно на поиске лошадей.
Оказалось, что конь Агапита мирно стоял под соседним буком и с аппетитом щипал редкую зеленую траву. Я привязал его к дереву, чтобы он в поисках более сочной зелени не вздумал забрести поглубже в лес. После этого схватил за поводья первую попавшуюся мне малорослую коричневую с белыми пятнами лошадь, что прежде принадлежала кому-то из туркоман. Животное не упиралось и сразу пошло со мной. С убитой подо мной лошади хитроумного фермера Трифона я не забыл стянуть сумку с провиантом и теперь был полностью готов к продолжению нашего нелегкого пути.
Рябой воин по имени Парамон умер. Демир затащил его труп в густые заросли папоротника, слегка присыпав сухими ветками и накрыв травой. Хоронить тело верного солдата императора, как полагается, в земле не было времени.
Нас оставалось пятеро: я, Демир, Агапит, друнгарий Леонид и еще один оставшийся в живых после всех передряг жилистый воин невысокого роста, которого звали Федулом. В таком составе мы и двинулись дальше в путь. Нам следовало торопиться, поэтому свои вопросы о чудесном появлении друнгария Леонида на богом забытой проселочной дороге в буковом лесу я оставил до более удобного случая.
Глава 17. Триполи
Мы покинули злосчастный буковый лес и продолжили свой путь без остановок, только изредка переговариваясь друг с другом. Ехали мы то полем, то очередной лесной просекой, то кружили между кажущимися мне совершенно одинаковыми холмами. Все, что я знал, мы избегаем встречи с людьми Авшара и направляемся к приморскому тракту, который должен был безопасно привести нас в Триполи, а затем в Трапезунд.