000
ОтложитьЧитал
– Наш директор думает иначе, – спешно и деловито выпалил он.
Но Кэти только вопросительно молчала, и Фред, улыбаясь, продолжил:
– С точностью могу сказать, простого в тебе столько, сколько и в этой мальве.
Обиженный цветок внезапно ожил, слегка встрепенулся и выстрелил пыльцой вверх.
– Я многое в жизни повидал, и уж точно отличу уникальное от заурядного. Так вот, послушай меня, моя хорошая, ты взаправду диковинная, – полушёпотом сказал Фред, немного пригибаясь. – Мы это точно знаем и хотим помочь проявиться твоим талантам. Ну же, неужели ты не замечала за собой чего-нибудь необычного?
Кэти насупила брови, вспоминая о безразличии родителей и постоянных издевательствах со стороны одноклассников. Она всеми силами старалась отыскать в памяти что-нибудь исключительное, но у неё ничего не получалось. Боль заглушала здравый смысл. После некоторого молчания Кэти ответила:
– Простите… Ой! Прости… Фред. Я не могу.
– Ой, да брось. Не переживай ты так. Как говорится: в умелых руках забудешь про страх! – расхохотался Фред, довольный своим изречением, и весело продолжил. – А, может, ещё кружечку чокофино?
Кэти кивнула, и горячая жидкость с огромной пенной шапкой заполнила её кружку выше краёв. Только теперь она решила насладиться этим напитком чуточку помедленнее.
– Какая славная девочка, – произнёс Фред, смущая её непривычной нежностью. – Пей-ешь сколько влезет и пойдём. Твоя комната давно готова.
Ошарашенная Кэти едва не захлебнулась от этих слов и, прочистив горло, чуть ли не вскрикнула:
– У меня есть своя комната?
– Ну конечно же, – невозмутимо подхватил мужчина. – У каждого, кто сюда попадает, есть своя комната. И, что примечательно, она сама выбирает тех, кому по-настоящему нужна. По правде сказать, я был удивлён подобным выбором, даже, признаться, сконфужен.
Лёгкая грусть коснулась его лица.
– Много лет назад в этой комнате жила одна прекрасная девушка. Только небесам известно, где она сейчас… О, четвёртый кусок пирога! – встрепенулся Фред и погладил Кэти по голове так, что она втянула её в плечи. – Ты ж, моя хорошая. Кушай, набирайся сил. Как закончишь, я тебя сразу же провожу.
Пока она уплетала свежую выпечку, размышляя о том, что ещё спросить, входная дверь громко скрипнула, и по залу разлетелся звук глухих шагов. Фред весело подмигнул ей и отправился встречать своего гостя.
Кэти бросила короткий взгляд на вошедшего, но увидела лишь невысокий худой силуэт в длинном плаще. Ничего интересного в нём не было, и она повернулась к вишнёвой оконной раме в надежде заприметить что-нибудь чуднóе.
Внезапно по её телу пробежала странная дрожь. Фред тут же окликнул Кэти:
– Милая, пойдём скорее.
Она резко вышла из-за стола и схватила рюкзак.
Слева от входного проёма в кухню располагалась деревянная дверь без единого намёка на замочную скважину, которая походила на выдающуюся часть стены. Фред достал из кармана звенящую связку старинных бронзовых ключей. Самый маленький из них, с круглой вставкой, напоминавшей кусочек смятой фольги, он зажал между пальцев.
Тиснёное изображение пера, что находилось в центре двери, просияло золотым светом и выпрыгнуло из деревянной рамы, подобно радостному псу, который долго дожидался хозяина. Оно ловко прошло золотыми чернилами по краям двери, рисуя на огромном деревянном холсте проход с лестницей. Но стоило им вступить на порог, как на улице раздался сильнейший грохот, и Фред настороженно оглянулся.
– Неужели опять эти черти проникли к нам? – недовольно пробурчал он, изменившись в лице, а после обернулся к Кэти.
– Сейчас здесь небезопасно, солнышко. Мне придётся вернуть тебя обратно.
– Но…
– Всё будет хорошо, милая. Мы наблюдаем за тобой, – произнесло доброе лицо Фреда, окутанное туманной дымкой, и тут же исчезло.
Ошеломлённая Кэти стояла в парке возле своей «деревянной постели», где до сих пор лежала её старая и никому не нужная спортивная форма. Она снова осталась в полнейшем одиночестве. Только пара воробьёв неподалёку плескалась и чистила свои крохотные пёрышки в серой луже.
– Это был сон? – пробубнили её губы, не веря тому, что говорят.
Не погружаясь в длительные размышления, Кэти со смешанными чувствами собрала вещи в рюкзак и направилась в сторону дома.
Когда она подошла к крыльцу, её встретила кошка – белоснежная, с пепельными подпалинами на мордочке, хвосте и лапах. Кэти называла её Маркизой. Так гласила чёрная надпись на круглой металлической сфере, что висела на серебристом ошейнике. Кошка ласково потирала пушистую шёрстку о худенькие ноги хозяйки, явно выпрашивая рыбку.
Кэти обрадовалась такому тёплому приёму и, улыбнувшись, присела, чтобы погладить её мохнатую шкурку.
– Пошли, милая, – неожиданно для себя проговорила она и резко прикрыла рот рукой.
«Милая?» – Кэти вспомнила ночное видение, и её задумчивый взгляд устремился вдаль. Кошка с любопытством посмотрела на неё и продолжила свой обхаживающий танец, увлекая хозяйку в дом.
Внутри было тихо и немного дымно, словно в ночном кафе. Никотиновый аромат въелся в пожелтевшие от старости обои. Годри никогда не проветривал, а только закрывал тяжёлые пыльные шторы, чтобы не впускать в комнаты дневной свет. Вещи вокруг по обыкновению находились в беспорядке: разбросанные журналы, опрокинутая ваза с искусственными цветами, скомканные покрывала и запятнанные ковры – всё создавало ощущение заброшенности. Только солнечный свет, который пробивался между шторами и падал на этот неряшливый ансамбль, наполнял дом чем-то волшебным.
В этих блестящих столбах густилась седая пыль, напоминая Кэти о магической пыльце, кружащей возле белой мальвы. Она снова погрузилась в томительную задумчивость. Втуне6 мяукающая кошка пыталась прорваться свозь неё – до тех пор, пока не опрокинула виляющим хвостом банку с кремом для обуви, чем и вернула хозяйку в настоящее.
– Какая же ты нетерпеливая, Маркиза, – с деланно серьёзным видом произнесла Кэти, поднимая банку.
На кухне Кэти поставила кастрюлю с водой на пожелтевшую электрическую плитку, а после достала из морозилки сардину, которую припасла для такого случая. Немного погодя, она бросила её в кипящую жидкость.
– Потерпи немножечко, – ласково проговорила Кэти вьющейся между ног кошке.
Она присела на табурет и начала мечтательно водить пальцем по столу, вырисовывая неизвестные символы. Спустя некоторое время Кэти соскочила с места – вспомнила о рыбном лакомстве благодаря насыщенному аромату, что наполнил крохотную кухню. Достав разваренную сардину, она положила её на блюдце и, немного остудив, позвала Маркизу, но та бесследно пропала.
«Ну и куда же она делась?» – мысленно возмутилась Кэти и вместе с миской поднялась по скрипучим лесенкам в свою комнату, а затем вышла на балкон, что вёл на крышу.
В углу, возле тонких погнутых перил, она поставила кошачье блюдце, а сама села рядом, оплетая руками колени.
«Гринме́ллоуз, Фред, Кастенвиль». – Снова в её голове всплывали причудливые имена и названия, увлекая Кэти в бесконечные размышления. Но чем сильнее она пыталась вспомнить подробности предыдущей ночи, тем скорее обо всём забывала.
Так Кэти просидела до самых сумерек, пока вечерний холодный воздух не пробежал по её телу лёгкими мурашками. Она с сожалением вздохнула, поглядела на остывшую рыбку, которая так и не дождалась Маркизы, и направилась в комнату, вспоминая о своих многочисленных уроках.
Сильное чувство негодования нахлынуло на Кэти. Ей хотелось раз и навсегда покинуть стены своей злополучной школы, но она не знала, куда уйти. Реальность была далека от мечтаний, и Кэти неохотно стала разбирать грязный рюкзак, утешая себя приближением летних каникул. Учиться теперь необходимо было прилежней, чтобы не накопить долгов и не задержаться в школе ни единого дополнительного дня.
На следующий день воспоминания о волшебном сне исчезли. Жизнь Кэти вновь стала обычной – не считая странного чувства, которое она испытывала с той самой ночи: будто рядом всё время был кто-то невидимый, желал ей добра, оберегал и заботился.
Внезапные подарки
Благодаря мадам Нинэ и её бесконечному списку из дополнительной литературы, по которому она грозилась сделать тест, лето пролетело незаметно. Новый учебный год был уже в самом разгаре, но отношения Кэти с одноклассниками носили всё тот же удручающий характер. Правда, её это больше не расстраивало так сильно, как раньше. Причиной тому были интересные обстоятельства.
В свой день рождения, 17 ноября, на пороге у дома она обнаружила большую поздравительную открытку с яркими воздушными шарами. Рядом стояла коробка с прозрачным окошком, из которого выглядывала пара новых лакированных туфель, как раз по её ноге. Они были тёмно-красного цвета с небольшим каблучком и бархатными чёрными бантиками на носках. Никто и никогда прежде не покупал Кэти таких дорогих подарков. Ненароком ей даже представилось, что родители наконец-то вспомнили о своей дочери, но забыли подписать открытку.
Когда она вошла в дом и с надеждой заглянула в комнату Годри, держа в руках новенькую пару, то увидела его уставшее, пропитанное хмелем лицо. Отец безразлично оглянулся и продолжил свой вечерний обряд, переключая очередной канал старого чёрно-белого телевизора. Розалинды дома не было. Та малая надежда, что коснулась юного сердца Кэти, внезапно рассеялась – она, с грустью уронив голову, поднялась в свою комнату.
«Откуда же они могли взяться? – трепетало от волнения её крохотное сердечко. – А вдруг это не мне? Но тогда почему моего размера?»
Сомнений больше не было. Лёгкая улыбка коснулась лица именинницы, и она, довольная, проскакала к зеркалу, чтобы примерить полученный подарок. В этот момент в комнату гордой поступью вошла кошка, будто зная, что сейчас в ней есть особая нужда. Кэти восторженно поприветствовала её:
– О, Маркиза! Ты как раз вовремя! Смотри, что у меня есть!
Кошка ненадолго застыла на месте, с минуту поглядела на Кэти, а после, увидев на полу яркое солнечное пятно, лениво на нём растянулась.
– Правда, они красивые? – восхищённо продолжала именинница.
Но Маркиза, не обращая внимания на свою хозяйку, лишь томно потягивалась и сладко мурчала.
Кэти тут же подскочила к ней, схватила полусонное животное и начала кружиться. Впервые в жизни она чувствовала себя такой радостной и беззаботной.
С этого момента, подарки часто появлялись в её комнате, а совсем скоро Кэти обнаружила на постели изумительную школьную форму: она выглядела безупречно, несмотря на преобладающую серую гамму. Сарафан с воланами на лямках кончался плиссированной юбкой, а на вороте белоснежной блузки красовался бантик с жемчужной брошью.
Если бы Кэти спросили, какой день самый счастливый в её жизни, то она бы ответила: «Этот!». Прежняя форма была уже негодной: рукава у рубашки – совсем короткие, а на юбке – куча заплаток. Казалось, что их больше, чем основной ткани. Сложно представить, сколько насмешек она вытерпела от сверстников, приходя в ней на занятия.
На следующий день, когда Кэти пришла в школу в новом наряде, все ученики косились на неё, обдавая модницу невероятной волной интереса. А она лишь тихонько шла и еле сдерживала смущённую улыбку. Правда, на этом всё и закончилось.
Не успела Кэти дойти до кабинета, как Виктория демонстративно рухнула на пол, разыгрывая вывих левой лодыжки. Одноклассница метнула злобный взгляд в её сторону и перетянула внимание толпы обратно к себе – к сожалению, обновка не принесла Кэти большого признания.
После школы она грустно зашагала домой, и случайно познакомилась с Чарльзом – англичанином, что уже много лет назад обосновался в Брезе́не и заведовал местной библиотекой.
Немолодой приземистый мужчина с пузом наперевес и в шляпе, напоминающей панаму, нёс две стопки книг, связанные холщовой верёвкой. Походка у него была неуклюжей. Он покачивался из стороны в сторону, словно пингвин, балансирующий на льду, а после очередного неловкого шага его круглая фигура растянулась на обледенелой мостовой и заскользила на животе, проехав несколько метров. Книжки, словно птицы, выпущенные из клетки, взметнулись ввысь, порхая бумажными крылышками, а затем резко пикировали на землю.
Когда Кэти стремительно бросилась на помощь к пострадавшему, он уже перекатился на спину и, сидя с широко расставленными ногами, отряхивал манжеты тёмно-коричневого пальто.
– Дайте я вам помогу, – вырвалось у неё.
Кэти стояла коленями на стылой брусчатке, хватаясь за яркие цветные обложки и укладывая книги одна на другую. Чарльз немного опешил от такой услужливости, но вскоре тоже присоединился к своей юной помощнице.
Когда книги снова были разложены по стопкам, он с трудом встал на обе ноги и подхватил Кэти, отряхнув с её шапки снег, словно хотел погладить по голове. Она подняла глаза и посмотрела сквозь круглые очки Чарльза. Широколицый мужчина с редкой тёмной бородкой и усами стоял неподвижно, добродушно улыбаясь в ответ. От этого в груди у Кэти неожиданно разлилось тёплое, словно весенний ручеёк, чувство, заставившее её смутиться.
Так она проводила его до небольшого двухэтажного здания, примечательного снаружи, разве что цветом. Рыжее сооружение с полосатой вывеской «Библиотека Чарли», напоминающей большую конфету, дружелюбно раскрывало свои объятия каждому, кто хотел испытать вкус неизведанного. И действительно, когда Кэти впервые зашла внутрь, её детским глазам открылся удивительный мир, похожий на музей чудес. В нём царил такой необыкновенный уют, что хотелось остаться здесь насовсем.
Массивные книжные полки заполняли издания сказок с яркими иллюстрациями. Рядом с ними располагались тряпичные куклы, кружевные салфетки и стеклянные вазы, набитые леденцами. А на столе ярко сиял большой, до блеска отполированный, золотой самовар с ароматным пышным кексом по соседству.
С тех пор Кэти часто заходила к Чарльзу и помогала: дежурила, когда его не было, вела архив и картотеку, наводила порядок, раскладывала книги по полкам, сметала с них пыль и подклеивала корешки. В обычном библиотекаре она впервые увидела доброту, которую раньше не встречала в людях. Ей хотелось отблагодарить его за заботу. Мужчина всегда угощал Кэти вкуснейшим липовым чаем с маковым кексом и, несмотря на отказы, каждый месяц платил ей небольшое жалование.
В городе Чарльз прославился своей необычной страстью к совам. На крыше библиотеки, в специально сколоченном вольере, он всегда оставлял лакомства для этих пернатых животных. Иногда они прилетали в дневное время и после плотного обеда, сытые и довольные, позировали для его картин. В эти дни Чарльз находился в особенно хорошем расположении духа. Было большой удачей застать птицу, которая прячется днём и охотится ночью, чтобы предаться любимому занятию. Вот почему стены библиотеки украшали картины с совами. Он считал их необычайно мудрыми, и даже иногда сравнивал себя с ними. Возможно, поэтому его любимым цветом был коричневый, а на носу сидели круглые очки с золотистой оправой и толстыми линзами: они делали его жёлто-карие глаза такими же крупными, как у совы.
Жители Брезе́на не судили увлечение Чарльза слишком строго. Многие дети любили его поучительные сказки и с большим удовольствием посещали библиотеку, чтобы послушать красочные истории о далёких странах. Были и те, кто попросту приходил из большой любви к конфетам и леденцам, которые мужчина раздавал по доброте душевной.
Как-то раз, в конце учебного дня, Кэти отправилась в библиотеку. Томас проследил за ней, а после распустил слух, будто у Чарльза появилась новая сова с таким же именем, как у одноклассницы. С той поры её стали дразнить «Совой». Виктория даже клялась, что видела, как Кэти подкармливает птиц и натравливает их на детей по ночам, заставляя отдать ей самые лучшие вещи. Совсем неудивительно, что эту сплетню поддержала вся школа, а сверстники стали бояться одноклассницы, избегая даже разделить столик в кафе.
Когда Кэти впервые узнала об этой сплетне, она кое-как дождалась окончания смены и, еле сдерживая слёзы, сбежала в парк, в котором когда-то уснула. В последнее время он стал для неё вторым домом и утешительным приютом в те дни, когда одиночество было необходимым лекарством для детской души.
Молчаливые слёзы стекали по щекам и цеплялись за белоснежный бантик на вороте блузки, а на лице Кэти вместо печали всё отчётливее проявлялась злобная гримаса. Она бросала хлебные куски, не замечая, что они долетали до земли уже подгоревшими, а возмущённые голуби жадно сновали вокруг и пытались разбить поджаренные сухари серыми клювами.
«И кому нужна эта дурацкая школа? Зачем я туда вообще хожу? – вертелось в голове Кэти. – Не хочу больше! Не хочу!»
В тот момент, когда она вытирала рукавом слёзы, подошёл Чарльз в своём старом тёмно-коричневом пальто и поношенной шляпе-панаме. Он ходил так весь год, словно у него больше не было другой одежды. В руках библиотекарь держал изрядно потёртую трость из красного дуба: на её рукояти находилась резная голова лошади с развевающейся гривой.
Искусная работа приковала взгляд Кэти, заморозив солёные потоки. Чарльз медленно усадил свою плотную фигуру рядом, положил тёплую руку на голову Кэти и проскользил пальцами по её тёмно-русым волосам. Горькие чувства нахлынули вновь, и она расплакалась сильнее прежнего.
– Ну почему они так со мной поступают, мистер Чарльз? – лепетала сквозь всхлипывания Кэти. – Что я плохого им сделала?
– Не ищи в себе вины, – ласково отвечал библиотекарь. – Причина в них. Люди бывают жестоки из-за собственной боли.
– Но это же их боль! При чём тут я?
– Ты права, Катрина. Она не твоя. Ты не имеешь к ней никакого отношения, – замотал головой Чарльз, поджимая губы. – Мне жаль, что многие этого не понимают и вымещают досаду на других.
– Как же обидно, – жалобно простонала Кэти. – Дома меня совсем не замечают, в школе всё время дразнят. Хочу стать такой же злой и противной, как Томас с Викторией!
– Я уверен, в глубине своего сердца тебе хочется быть другой, непохожей на остальных. В этом заключается твоя особенность, – тепло отвечал Чарльз.
– Моя особенность – притягивать неприятности, – недовольно пробубнила она, вытянув губы вперёд и скрестив на груди руки. – Меня окружают одни дураки!
– Не суди слишком строго других за выбор, который они делают, – улыбнулся библиотекарь при виде милого обиженного лица Кэти. – Люди странно устроены. Они так сильно стремятся к комфортной жизни, что при виде чего-то необычного или непонятного чувствуют себя неуютно. Им просто не нравится, когда кто-то выделяется из общей массы и нарушает душевное спокойствие. Всегда проще осуждать, чем допустить, что мир гораздо шире личного восприятия.
Кэти ничего не ответила и только нахмурилась, пытаясь угнаться за сутью непростых слов, что так легко слетали с губ её немолодого друга. Чарльз вновь обернулся к ней, придав лицу самое серьёзное выражение, на которое оно было способно.
– Не бери с них пример, Катрина. Я понимаю, плыть против течения труднее, но запомни, мир очень большой, в нём есть место каждому. Ты обязательно его найдёшь, если не будешь тратить время на бестолковые попытки угодить тем, кто этого не ценит. Не ищи любовь там, где её нет. Из пустого колодца воды не начерпаешь.
– Но мне так хочется со всеми дружить, – бормотала Кэти, утирая влажные щёки и шмыгая носом.
– Это прекрасная, но, к сожалению, несбыточная мечта, – тяжело вздохнул библиотекарь. – У обиженных есть только оскорбления и упрёки. Дружить и открывать сердце можно тем, кто к этому готов. Не стоит стучаться в запертые двери. Я и сам долго упорствовал, пока не понял, что борьба здесь бессмысленна. Оставь её и прекрати эти мучения. Чем раньше ты поймёшь, что мир устроен не так, как мы придумали, тем скорее отыщешь свой путь.
– А вдруг я буду искать слишком долго и стану жестокой, как они? – Она с отчаянием взглянула на друга.
– Не станешь. Это они боятся потерять внимание публики и, чем сильнее добиваются признания, тем больше боли причиняют другим. В тебе же – лишь чистая мечта о дружбе.
Кэти опустила глаза, вновь изучая деревянную лошадь на рукоятке, и через некоторое время тихонько произнесла:
– Наверно, они, тоже хотят, чтобы их кто-то любил.
– Ты права, Катрина. Однако внимание они привлекают не хорошими поступками, а плохими, – произнёс Чарльз, и в его голосе вновь зазвучали тёплые нотки. – Но ты не поддавайся и научись вере. Надо верить, что сердца этих ребят когда-нибудь очистятся от копоти злобы и страха. Верить, что в каждом из них живёт доброта, хоть пока и незаметная глазу. Верить всеми своими силами, даже если сейчас это кажется невозможным. Вот тогда тебе откроется весь мир, а те, кто обижал, навсегда растворятся в прошлом.
Кэти глубоко вздохнула, слёзы на её лице высохли, стягивая худые щёки, а напряжённое тело наконец-то стало расслабленным. Она откинулась на спинку скамейки и застыла так на несколько минут. Комка обиды больше не было в горле, только в груди ощущалась распирающая пустота.
Кэти встала, надела на одно плечо новенький чёрный рюкзак с ярким цветочным рисунком, и в этот момент Чарльз протянул ей небольшую книжицу с жёлтыми страницами.
– Вот, возьми, здесь собраны рассказы об одном юноше по имени Кристо́ф. Открывай её, когда снова станет тяжело на душе или заходи ко мне, почитаем вместе.
Лицо Кэти просияло улыбкой.
– Спасибо вам, мистер Чарльз, – ответила она, спрятав распухшие от слёз глаза под чёлкой, и с опущенной головой направилась в сторону дома. А библиотекарь остался сидеть, облокотившись двумя руками на основание трости, и тепло улыбался ей вслед.
С тех пор она стала учиться ещё прилежнее, а новое прозвище «Зубрилка» уже не так сильно расстраивало. Кэти понемногу начинала понимать, чем отличается от других. Внутри неё с каждым днём возрастало желание стать необычной, чтобы мир поскорее открылся ей, как и обещал Чарльз.
Когда учебный год подходил к концу, и все готовились к выпускным, возле дома она обнаружила велосипед с ярким блестящим бантом. На его звонке висела небольшая, сложенная вдвое открытка с надписью «для Кэти». Абсолютно новый он сиял на солнце глянцевой серебристой краской на руле и педалях. Рама была белоснежной, а большие колёса накрывались светло-голубыми крыльями. Но особенно Кэти понравилось мягкое кожаное сидение с нежным цветочным узором, которое было таким приятным на ощупь, что хотелось скорее на него взобраться.
Прежде она никогда не ездила на велосипедах, но много наблюдала за тем, как это делают соседские дети. Недолго думая, Кэти схватила голубые ручки и побежала в парк осваивать новое для себя транспортное средство.
Кое-как она забралась в седло, а после, поворачивая руль из стороны в сторону, неуверенно проехала несколько метров. Полуденное солнце разливало горячие лучи, изрядно припекая голову, – это сильно её изматывало.
Кэти сделала ещё пару не очень успешных заездов и, решив, что больших способностей в этом деле у неё нет, прекратила попытки. Она держала велосипед за ручки и, присмотревшись, увидела на металлическом изгибе руля еле заметную надпись: «Джи́ффини». С довольной улыбкой на лице Кэти загадочно протянула:
– Джи́ффини… – как будто называла по имени давнего друга, которого долго не видела.
Кэти вышла из парка и по узкой тропинке спустилась к небольшому озеру. Она приставила велосипед к сломанной скамье, взглянула на пунцовые ладони – они горели от напряжения и жары – и подошла ближе к прозрачному водоёму. Кэти погрузила в него руки и, не спеша, начала ими двигать. В какой-то момент ей показалось, будто на коже появилось лёгкое мерцание.
Соединив ладони и зачерпнув воду, она медленно подняла руки и с изумлением посмотрела на них. Время вокруг неё будто застыло, загадочная тишина сковывала воздух, и ни единой капли не стекало обратно в озеро. Кэти замерла и, затаив дыхание, начала потихоньку раздвигать руки. Перед ней, словно в невесомости, парил огромный водяной пузырь, сквозь который преломлялись солнечные лучи, играя на его гладкой поверхности всеми цветами радуги.
Будто заворожённая, она стояла и разглядывала большой прозрачный шар, готовясь прикоснуться к нему, как вдруг над парком взлетела стая крякающих уток и отвлекла её. Когда Кэти вернула взгляд к озеру, то разочарованно выдохнула. Волшебства больше не было. Иллюзия испарилась, а подобный мираж мог запросто возникнуть из-за того, что она перегрелась на солнце.
Влажными руками Кэти протёрла лицо и, ощутив приятную прохладу, спряталась под сенью пушистого клёна. Он был клён, такой же старый и заброшенный, как и его сосед – парк. Людей здесь обычно не бывало, что не могло не радовать тех, кому необходимо молчаливое уединение.
Кэти села, запрокинула голову и, глубоко вздохнув, закрыла глаза. Так прошло несколько минут. Когда она размежила веки, то увидела на другом конце озера худого мальчишку.
Он стоял по колено в воде, подвернув чёрные штаны. Его лицо закрывали длинные тёмные волосы и как будто всё время ему мешали, а мокрая рубашка в серую клетку почти касалась озёрной глади. Мальчик выглядел так, будто что-то ловил или искал.
Любопытство Кэти нарастало с каждой секундой и, ощутив в груди внезапное волнение, она снова подошла к озеру. Незнакомец совершал странные махательные движения. Он сильно нагибался и, раздвигая напряжённые руки в стороны, резко складывал их под водой. Для любого обычного человека это выглядело бы странно, но Кэти, хоть и совсем не понимала нового для неё ритуала, не могла сдержать улыбки и даже тихонько рассмеялась. Мальчик ничего не услышал: он был сосредоточен и сильно хлопал в ладоши, не оставляя на своей одежде ни единого сухого места.
Кэти хотелось подойти ещё ближе, если бы не внезапный шорох в кустах. Обернувшись, она увидела, что к её велосипеду кто-то подходит и, не раздумывая, бросилась спасать свою Джиффи. Не успела она сделать и шага, как застыла на месте.
Перед ней вырос Томас. Его выгоревшие на солнце русые волосы были горделиво зачёсаны набок, а ехидная ухмылка искажала тонкие губы. Через секунду, к нему подошёл высоченный Люк, который небрежно жевал жевательную резинку, а возле него сновал коротконогий Джим, отмахиваясь ладонью от надоедливой мухи.
Все трое походили друг на друга, словно братья, различием служил только рост. Чтобы они не выглядели лесенкой дураков, Томас всегда старался держаться немного подальше от своих прихвостней.
– А, это ты? – небрежно протянул он, осклабившись, и двое других повторили злобную ухмылку. – Мы первые нашли этот велик. Топай отсюда!
Томас оттолкнул Кэти к своим дружкам, которые тут же её схватили.
– Отпустите меня, – прокричала она испуганно.
– Отпустить? Как пожелаешь, – надменно ответил мальчишка.
Люк с Джимом в тот же момент подхватили Кэти за руки за ноги и, слегка раскачав, бросили её прямо в озеро.
– А-ха-ха-ха, страшила озёрная! – Все трое громко засмеялись, глядя на барахтающуюся возле берега Кэти с тиной на волосах.
В то же мгновение из кустов выпрыгнул бледный мальчик, который только недавно был в озере.
– А это ещё кто? Её страшный брат-близнец? Вот умора! – продолжал потешаться Томас.
Темноволосый молча подошёл, развёл руки в стороны и сильными ладонями шлёпнул главного задиру по ушам – они тут же побагровели.
– А-а-а-а-а! – завопил Томас. – Я оглох!
Резко подпрыгнув, мальчишка проделал то же самое с остальными. Люк с Джимом застонали и скрючились от боли, держась за пылающие уши, а затем каждый из них отхватил по заслуженному пинку, который заставил хулиганов бежать восвояси.
Как только они оказались у входа в парк, Томас выкрикнул:
– Я тебя ещё найду, патлатый7! Мой отец тебя посадит! Слышишь меня?! Он известный юрист! – И скрылся из виду.
Кэти, вымокшая до нитки, стояла по колено в озере и с удивлением наблюдала за происходящим. Темноволосый взглянул на неё из-под налипшей чёлки и протянул руку – хотел снять с её волос тину, – но она внезапно сжалась и пугливо отступила на шаг назад.
Мальчик на мгновение застыл, а затем встряхнул мокрыми волосами, будто вышедший из воды пёс, и пошёл в сторону тропы, ведущей к парку.
– Подожди, – вырвалось у Кэти, и она, схватив велосипед, направилась за своим спасителем. – Я же не сказала спасибо.
Он был высокий и длинноногий. На один его шаг приходилось три её, поэтому Кэти еле поспевала, постоянно запинаясь о корни деревьев.
– Как тебя зовут? – лепетала она ему вслед.
Темноволосый оглянулся в её сторону. В его глазах Кэти разглядела что-то знакомое, будто видела его раньше. Вот только где? В ответ на её размышления он лишь слегка улыбнулся, резко взмахнул рукой и указал пальцем на голубое небо. Кэти запрокинула голову и, прикрывая ладонью глаза от солнца, стала вглядываться в плывущие облака. Её попытки отыскать волшебный портал или воздушный корабль, о которых она читала в библиотеке у Чарльза, не увенчались успехом, а когда её взгляд вернулся назад, мальчик бесследно исчез.
«Куда же он…?» – негодовала Кэти про себя и ещё раз взглянула на небо.
– Спасибо… – прошептала она с задумчивой улыбкой, резво перекинула ногу через велосипед и уверенно закрутила педалями, будто давно умела ездить.
Страх лишиться его предавал смелости, и было необходимо поскорее освоить новый вид передвижения. Ей даже вообразилось, будто она обладает удивительной способностью – летать по бескрайнему небу на своей Джиффи. Как только она подъехала к дому, мечтательное настроение испарилось. На пороге стоял отец. По его взгляду Кэти поняла, что он давно её ждёт.
– Откуда у тебя это? – сухо спросил отец.
Годри указывал на сверкающий велосипед шишковатым пальцем, испещрённым трещинами и чёрными прожилками, похожими на те, что покрывают состарившуюся керамическую посуду. Но Кэти только молча стояла с опущенными глазами и не находила ответа.
– Я жду, – строго проговорил он и медленно покрутил носком ноги из стороны в сторону, затаптывая очередной окурок.
– Я… не знаю… – всё, что могла сказать Кэти.
Отец прищурил один глаз так сильно, что правая часть его рта раскрылась, обнажая чернеющие зубы, которые тут же заскрежетали:
– Я не собираюсь краснеть за тебя в полиции, если ты его украла.
– Нет! – Её тело задрожало от волнения.
– Я купила!
– Ах, вот как. Все денежки выворачивай на стол. Если узнаю, что где-то прячешь, найду и запру в гараже. Это теперь моё. – Он резко схватил велосипед и потащил за собой.
Кэти оставалось молча уйти в дом. От обиды она так крепко вцепилась в подол мокрого сарафана, что ткань задымилась, испаряя накопившуюся влагу.
Каждый день внутри хрупкой на вид девочки происходили крошечные метаморфозы, которые предвещали удивительные перемены, но пока никто не догадывался какие – и даже она сама.