© Звездная Е., 2019
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
* * *
Я сидела в дорогом ресторане у самого окна, поглядывая на столицу Гаэры с двухсотого этажа, и медленно пила кофе с карамелью и сливками. Удовольствие, которое я, как и любой спецагент моего уровня, могла себе позволить не чаще раза в месяц. Идеальный кофе в идеальном месте…
В Эранеспрингс делали, на мой взгляд, лучший кофе на Гаэре, поэтому раз в месяц я позволяла себе наслаждаться вкусом, наслаждаться видом, наслаждаться стильной обстановкой, полупустым залом ресторана и в целом наслаждаться жизнью.
Это практически все, что у меня осталось – вкусный кофе с карамелью и сливками каждый последний понедельник месяца и работа. В принципе, в основном была работа, а кофе это так – яркий момент, придающий немного цвета моей жизни.
Было забавно сидеть и смотреть на мегаполис с такой высоты… Казалось, ты здесь, высоко, паришь над всеми проблемами, суетой, предательством, женихом, которого обнаружила на своей подруге… без одежды и в положении, которое оставляло мало простора для двусмысленности… Выслушивать его попытки объясниться я не стала. Просто ушла. И, сидя здесь, на высоте двухсот этажей, медленно водя пальцем по сейру, отменяла аренду зала, покупку свадебного платья, бронь отеля на островах. Отмена… отмена… отмена… От священника тогда в ответ пришел вопрос: «Вы хотите поговорить об этом?» Ответила: «Нет». Не хотела. Ни с кем и ни о чем.
Сложнее всего было написать шефу, но, собравшись с силами, я отправила сообщение по внутренней почте: «Отпуск уже не требуется». Ответ пришел спустя несколько минут: «Он дерсенг линялый». Я улыбнулась сквозь слезы, текущие по щекам беспрерывно все то время, пока я сидела здесь, медленно, по глотку, пытаясь пить кофе, казавшийся почти безвкусным.
С того момента прошло три года.
Гилбен и Ненни поженились, я присутствовала на свадьбе как подружка невесты. Улыбалась, фотографировалась, выдержала практически до конца. Обвинять? Сложно обвинять брачующихся на последнем месяце беременности – большую часть свадьбы Ненни была вынуждена вообще просидеть, на второй день после – родила. Гилбен слегка забыл забрать ее из роддома, и единственным человеком, которому она смогла позвонить, была я. Естественно, для начала я отправилась узнать, какого бракованного навигатора, Гилбен не с женой в роддоме, не нашла его и отправила сообщение шефу, что мне требуется покинуть рабочее место, была уверена, что отпустит, я впервые вообще с работы отпрашивалась, а он неожиданно ответил: «Зайди».
Когда я вошла в кабинет к Полиглоту, как мы между собой шефа называли, обнаружила Гилбена, Эрсанну, недавно после выпуска попавшую к нам, и службу внутренней безопасности. На руках Гилбена были наручники, Эрсанна рыдала в потрепанном платье и держала на руках «волчий билет» – черный трудовой сейр. Черный. Для кадета S-класса это было не просто плохо, это была гарантия чистки памяти.
– Уводите, – едва я вошла, приказал шеф.
Я даже не знала, что сказать.
Кроме разве что:
– Шеф, у него ребенок родился… только что.
– Второй не родится, – мрачно глянув на Эрсанну, произнес Полиглот.
Меня передернуло. Ее тоже. Гилбену было все равно, и, помню, меня тогда именно это поразило – ему было все равно. Когда его выводили, он даже не глянул на меня, не спросил ничего… У него ведь ребенок родился, а он… Эрсанну пришлось выносить, она отказывалась идти, и я видела, что ее прямо в коридоре передали с рук на руки спецам из Института Мозга…
– Зайди, – повторил Полиглот.
Молча вошла в кабинет, села на самый краешек стула, напряженно глядя на шефа и не зная… что сказать вообще. Больше всего напугали слова про «второй не родится», но я не представляла даже, как спросить. Судя по черному трудовому сейру, решение уже было принято, обжалованию, соответственно, не подлежало, и в целом тело кадета S-класса принадлежит государству, до определенного количества лет отработки о детях и говорить нечего, да большинству и незачем – специфика обучения такова, что мы всецело отдаемся работе и в ней нет места личным взаимоотношениям… а Гилбен, он просто… мы работали вместе, он умел ухаживать, не мешал моей работе и… подмешивал специальные гормоны в кофе по утрам, как выяснилось позднее. Гораздо позднее.
– Секс на рабочем месте, естественно, нарушение правопорядка, – начал Полиглот, глядя не на меня – на возникший экран перед ним, – но не преступление. Естественно, мы следим за сотрудниками, естественно, в процессе сложной работы иногда случается… снятие стресса подобным образом… Но они прокололись на этом!
И экран развернули ко мне.
В следующее мгновение я была вынуждена сесть удобнее, потому что был шанс рухнуть на пол.
Эрсанна передавала информацию. Танаргцам. По закодированному каналу. Из моего кабинета.
Затем момент, который откровенно потряс: она стащила ключ от моего кабинета. Единственный ключ! Из стола Гилбена. Я так и не забрала, как-то забылось за всеми прошедшими «событиями». Шеф и я заходили просто по скану лица, а для моего бывшего «жениха» было сделано исключение… И вот они, последствия.
– Самое паршивое, – продолжил Полиглот, – что я нутром чую – это его работа. Его, понимаешь. И он девчонку подставил по всем статьям, но…
Кадры сменяются кадрами, и я вижу только два варианта действий – секс их двоих и поступки Эрсанны. Она воровала информацию с сейра Гилбена, когда он выходил, и пересылала ее из моего кабинета, подставляя меня.
– У девочки были прекрасные характеристики, – продолжил шеф, – способности, ее ждало великолепное будущее, вот скажи мне – к чему ей это?!
Я не знала даже, что можно было сказать.
– Против Гилбена нет никаких улик, доказательств, ничего, – продолжил ожесточенно шеф, – ни-че-го. Но единственный в этой паре, кому требовались деньги, – он.
Я недоуменно посмотрела на начальника.
– Удивлена? – Полиглот прищурил серовато-белые, почти прозрачные глаза, в которых зримым оставался только зрачок, и от этого взгляд нашего руководителя был жутким. Но сейчас пугал не он, пугало непонимание ситуации.
Укоризненно посмотрев на меня, шеф тяжело вздохнул, и началось:
– Лея, а ну-ка вспомни, в чьей квартире вы жили, кто оплачивал свадьбу, платье, священника и, в принципе, все?
Я оплачивала… У меня квартира положена по статусу кадета S-класса, и зарплата тоже выше, да и просто я никогда особо деньги не тратила – не на что было.
– Кадеты S-класса, – укоризненно покачал головой Полиглот. – Ты, в принципе, знаешь, сколько стоит аренда квартиры в центре столицы?
Не знала…
Вновь покачав головой, шеф сообщил:
– У Гилбена нет госфинансирования, четыре последовательно сдаваемых экзамена на уровень S-класса он провалил. Тесты сдавал практически на «отлично», экзамены провалил все. Соответственно, его зарплата в десять раз ниже твоей, а живя за твой счет, он привык к высококлассному жилью, отличным флайтам, определенному уровню жизни. На данный момент, вынужденный жениться на обычной сотруднице, он находится в глубокой финансовой… пусть будет яме. И вот риторический вопрос: кому нужны были деньги? Кадету S-класса с оплачиваемым жильем или мужику, женившемуся по залету, просрочившему все платежи по кредитам и не способному оплачивать квартиру, из которой не захотел съезжать?
Не знала… Я съехала, не хотела больше спать на постели, где они…
– Я очень надеюсь на то, что внутренняя служба выбьет из него признание, – сказал тогда шеф.
Не выбила.
Спустя несколько месяцев полностью оправданный Гилбен вернулся в Языковое управление, снова слегка «забыв» забрать жену из пригорода, куда я была вынуждена отвезти Ненни с малышом к ее родителям. Но он ее исправно навещал, да, поэтому детей теперь у них было двое, а вот Эрсанна даже после чистки памяти была переведена на отдаленную планету в глубоком космосе, изучать язык аборигенов… а это лет на двадцать как минимум, на изолированной станции с одними лишь киборгами в компании.
С Гилбеном я более практически не общалась, несмотря на то, что была первой, к кому он прибежал, демонстрируя «Полностью оправдан» и возмущаясь тем, что Полиглот его просто подставил и вообще недолюбливает с тех пор, как мы с Гилом расстались, прямо как папочка, чью доченьку обидели.
Даже комментировать не стала. Мой отец Гилбена бы после такого не просто «недолюбливал», он бы ему всю рожу разбил, меняя форму черепа раз и навсегда… Но, если честно, я была даже рада, что папа не дожил до момента, когда его дочь, его гордость и любимую девочку, просто использовали.
В любом случае в чем-то Гилбен был прав – его задвинули так далеко в управлении, как только могли. Он старался, сидел на работе по двадцать часов, пахал, как фермерский киборг, с чего-то увлекся энирейским. Язык там был невероятно сложный, приходилось делать операцию, перестраивая горло, чтобы воспроизводить эти звуки, но Гилбен почему-то пошел даже на это, хотя операция была не из дешевых и ему пришлось сменить флайт с премиум-класса на эконом. Я бы не заметила, но услышала, как кто-то из охраны пошутил, когда спускалась на лифте.
Через год старания Гилбена окупились!
Это было удивительно, это было невероятно, но энирейцы вышли на связь с нашими напрямую и заявили о готовности вступить в Галактический союз. Шок! Просто шок. У нас не было нужных специалистов для работы по сбору данных, не было информации о языке энирейцев в спектре когда-либо, в принципе, изучаемых, и потому он отсутствовал даже в электронных переводчиках. У нас не было ничего – кроме Гилбена.
На чистейшем энирейском, таком, что представители дипмиссии даже заподозрили в нем соплеменника, он произнес, что бесконечно рад их решению и, несомненно, мы готовы сделать все возможное, чтобы совершенный шаг пошел на пользу всем участникам.
И Полиглоту не оставалось ничего иного, как вытащить Гилбена из «подсобки». Гилбен получил кабинет и трех стажеров – парней, шеф страховался как мог. Начались переговоры, Гилбен сиял, как новая кредитка, развил бурную деятельность и трудился больше, чем просили или намекали. Даже спал в своем кабинете, притулив к стене небольшую кушетку и перейдя практически на круглосуточный режим работы.
Но шеф не был бы шефом, если бы однажды не вызвал в свой кабинет двадцатку лучших сотрудников и не поставил бы перед нами задачу повторить появившуюся на экране фразу:
– Гээхътрэкатахгцрвр греяякъят эмансшрацгхъ.
Без хирургических изменений голосовых связок повторить в нужной тональности, с нужным звучанием и попасть было нереально. И практически, и фактически. Но все двадцать сотрудников были кадетами S-класса – мы попытались. Прикидывали, тренировались, и дошло почти до игры – мы произносили, программа выдавала процент соответствия. Начали с двадцати процентов, что было вообще ни о чем для спецов нашего уровня, потом пошли цифры: 40, 50, 75. И в итоге сканер вдруг выдал:
– Лея Картнер, идентичность сто процентов.
А в окно пробились первые лучи поднимающегося из-за горизонта солнца. Мы просидели здесь всю ночь с шести вечера, без перерыва на еду и прочее. И всем было интересно до жути.
– Надо будет седьмой язык взять, – произнесла, поднимаясь, Кенна. – Лей, соберешь всю инфу для сканера?
– Естественно, – отозвалась несколько оглушенная осознанием я.
И пока все искренне поздравляли, расходясь по домам, но в основном по кабинетам, я сидела и повторяла фразу: сто процентов, снова сто процентов, опять сто процентов.
– Я был уверен, Герна попадет, – задумчиво отозвался шеф, достав трубку и набивая ее табаком – Полиглот был традиционалистом в вопросах курения. – Она массивная, с гораздо большим диапазоном, чем у всех нас, вместе взятых.
О да, Герна помимо работы еще развлекалась оперным пением, и ее диапозон действительно поражал всех, а музыкальные критики так вообще искренне сожалели, что дива так редко выступает. У меня же способности были средние, и брала я всего две октавы, ну, при большом старании и тренировках, три, но это был мой максимум.
– Итак, – решил подвести итог глава Языкового управления, – минус – ты наивная, Лея, и это факт, плюс – с Гилбеном ты уже имела дело и знаешь о нем больше других. Что ж, поздравляю, малышка, ты летишь на Рейтан в качестве главы дипломатического представительства.
С искренним непониманием посмотрела на шефа.
– Глазки мне не строй, – грубовато приказал он. – Гилбен рассчитывал именно на это – возглавить дипмиссию, что: а) – принесет ему деньги, которые, кстати, сейчас пойдут тебе, и б) – карьерный рост всегда был его голубой мечтой. Но я еще не забыл тебя и Эрсанну. Подъем, начинай готовиться.
И больше не обращая на меня внимания, он набрал номер внутренней связи и обратился к кому-то по ту сторону экрана:
– Багор, дело есть.
Почему он связался с Багором, я правда вот вообще не поняла – Багор отошел от дел, сейчас его место главы разведуправления занимал прежний король преступного мира, но, видимо, шеф позвонил старому другу по привычке. А может, и не только.
В любом случае я, покинув кабинет начальства, ушла к себе и начала готовиться. Быть представителем Гаэры – это величайшая честь, принести пользу своей планете, собрав информацию о новом мире и языке – честь вдвойне.
Не знаю, как отнесся к ситуации Гилбен, но ко мне он пришел в благостном расположении духа, поздравил с назначением, правда, не особо искренне, и сказал, что возьмется за меня и подготовит наилучшим образом. И он взялся.
До вылета оставалось три недели, поэтому новый язык пришлось учить с ходу фразами, причем теми фразами, которые пойдут в оборот сразу по прибытии. Соответственно, мы начали с приветственных фраз, и меня поразило то, с каким искренним удовольствием Гилбен меня обучает, ему действительно нравилось это, он подошел к процессу с рвением и старанием. И заставлял меня повторять фразы снова и снова, оттачивая до идеального звучания.
И что-то в этом всем сильно не нравилось Полиглоту.
Поэтому через две недели занятий он попросил у торгового представительства Рейтана кого-нибудь для проверки. Представительство прислало милого седого старичка, который выслушал меня с огромным удовольствием, даже щурясь от удовольствия, похвалил и сказал шефу, что все замечательно.
Придраться было не к чему. Сканнер выдавал мне все те же сто процентов, Гилбен утверждал, что у меня природные способности к языку, опять же, представитель дипмиссии… но шефу что-то не нравилось. В результате в один из дней он позвонил мне и сказал:
– У тебя вылет через пять дней, так что на свой кофе в последний понедельник месяца ты не успеваешь. Сходи сейчас.
И отключился.
А я подумала: почему бы и нет?
В итоге сейчас сидела в Эранеспрингс на своем любимом месте у окна и, потягивая кофе со сливками и карамелью, смотрела на город. Гаэра – самое прекрасное место в мире, это особенно четко понимаешь перед отлетом на длительное время. А мне предстояло покинуть планету как минимум на год.
И вдруг воспаленное стремительным изучением сознание ухватило слово «Хрегххггрц». Искренне удивленная, я повернула голову на звук и увидела двух мужчин, пожалуй, единственных, кроме меня, сидящих в этой части ресторана с видом на восток. От гаэрцев их отличал более смуглый цвет кожи, совершенно удивительные ярко-синие с алым зрачком глаза и чуть более быстрые движения. И если глаза я еще могла списать на новое всеобщее увлечение кибернетическими линзами, то вот движения вызвали во мне интуитивное опасение, отработанное всем курсом боевых навыков. Гаэрцы так не двигаются. И гаэрцы так голову не поворачивают – сидящий справа мужчина повернулся резко и так стремительно, что я невольно вздрогнула. В его движениях и взгляде просто до привкуса опасности на губах чувствовались враждебность и напряженность.
Я, воспитанная отцом в восточной культуре, которая, как выяснилось, имела массу сходств с рейтанской, безумно смутилась, мгновенно встала, подошла и, поклонившись со сложенными вместе перед грудью ладонями, не поднимая глаз, извиняясь, протарабанила:
– Искренне прошу прощения, сахир, я не желала помешать или прервать несомненно важный для вас разговор. Причина моего пристального внимания заключалась в том, что вы обменялись несколькими словами на энирейском, который я сейчас изучаю, и только. Я повторно искренне прошу простить меня.
И, высказав все это, я собиралась, не поднимая головы, уйти, заплатить по счету и вообще покинуть ресторан, но…
Но сахир самым неожиданным образом вдруг произнес:
– Спину ровнее, руки должны быть менее напряженными, при извинениях допускается смотреть на собеседника, если тот сидит, и… каким образом вы изучаете слова, подобные тому, что в порыве излишней эмоциональности высказал мой подчиненный?
Я… я, возможно, была наивная, тут шеф прав, как раз по гуманоидной психологии у меня были самые низкие баллы, но… «Каким образом вы изучаете слова, подобные тому, что в порыве излишней эмоциональности высказал мой подчиненный?» А что может быть сказано в порыве излишней эмоциональности?!
Медленно выпрямившись, но все еще держа руки в просящем жесте перед собой, я севшим голосом спросила:
– Это было… ругательство?
– Более чем, – пристально глядя на меня, произнес эниреец.
Я застыла, потрясенно глядя на него. Ругательство?! Сколько процентов вероятности того, что специалист моего уровня мог неверно услышать слово? Да ни одного!
– Санэн, – все так же глядя на меня, вдруг произнес эниреец, – заплатите по счету девушки и возвращайтесь на рабочее место. – И, поднявшись, из-за чего стремительно увеличился в размерах, уже мне: – За мной. Без слов, без возражений, держитесь ровно на два шага позади.
Находясь в любом другом состоянии, я бы абсолютно точно сказала «нет», сейчас же без возражений последовала за сахиром, с трудом осознавая все, что произошло. Или не осознавая. Осознать подобное было практически невозможно.
Мы покинули ресторан, и я едва ли ответила на прощание баристы, с которым за столько лет мы практически подружились, но на невербальном уровне – ему на работе было запрещено разговаривать с посетителями ресторана, мне, по той же работе, в принципе, с работниками его уровня.
В лифте, который стремительно рванул вверх, я несколько опомнилась и хотела было возразить, но мой спутник, усмехнувшись, сообщил:
– Боюсь, вы не в том положении, чтобы беречь свою честь.
Я не совсем поняла, о чем он, но тут лифт доехал до верхнего уровня гостиницы, открываясь в пентхаусе. В ЛИЧНОМ пентхаусе.
– Я… – начала смущенно.
– Будете моей гостьей. К сожалению, в ином варианте наши встречи недопустимы в принципе. Лея Картнер, как я понимаю?
И я молча вошла на личную территорию не просто незнакомого мужчины, но представителя другого мира фактически.
– Проходите в зал, устраивайтесь вон на том широком белом диване, – обойдя меня и открыв ближайшую дверь из затемненного стекла, приказал, не попросил, а именно приказал сахир, – а я, так и быть, проявлю гостеприимство и сделаю нам напитки. Даже сам.
Я, похоже, ничего не знающая о энирейском гостеприимстве, молча последовала приказу.
Прошла в роскошный, отделанный в сверхсовременном стиле зал, с огромным экраном, явно возникающим на месте ныне видимой картины, прошла по каменному полу и неловко присела на край белого кожаного дивана в тревожном нервном ожидании.
Эниреец явился через несколько минут, опоздав к началу моих моральных терзаний, но успев к принятию решения о мгновенном покидании данного гостиничного номера, одним словом призвал небольшой пушистый ковер, тоже белый и скорее похожий на шкуру, который скользнул из-под дивана и едва не заставил вскрикнуть меня, переставил на стеклянный столик напитки – кофе со сливками и карамелью для меня и нечто явно спиртное янтарного цвета себе, затем уже этот столик переставил на коврик и пояснил мне:
– Вы так дрожите, что, боюсь, в ином случае нам придется бегать за ускользающим по гладкому полу столом.
Только сейчас поняла, что меня трясет буквально, причем всем телом. Невнятно улыбнулась в ответ на его теплую и полную расположения улыбку, тут же отвела взгляд, так фактически и не рассмотрев сахира… Боюсь, такими темпами я его потом при повторной встрече не узнаю.
– Итак, – вольготно устроившись на диване на расстоянии вытянутой руки от меня, произнес эниреец, – начинай.
Ситуация рвала все мои шаблоны на куски и тряпки.
– И да, кофе тебе. – Кажется, сахир снова улыбнулся, широко и во все сорок с чем-то там клыков.
Видимо, хотел продемонстрировать, что он действительно представитель Рейтана.
Судорожно выдохнув, я схватила кофе, сделала глоток через соломинку, неожиданно поняла, что тут кофе вкуснее, чем в ресторане… сильно удивилась этому факту и выговорила первую полагающуюся по этикету фразу:
– Гехрр кацатнар жъегггрш эметри, аноасътер герхарнагерц.
Сахир выслушал молча, но улыбаться перестал. Потянувшись, взял свой стакан, покрутил, вдохнул аромат напитка, посмотрел на меня и произнес:
– Я даже не знаю, как бы тебе так помягче сказать об этом. Первая часть фразы идеальна, действительно то, что тебе требуется, то есть традиционное энирейское приветствие, а вот вторая… Думаю, будет лучше, если покажу.
Он активировал встроенный сейр, проявившийся экраном прямо над его рукой, держащей стакан, вбил что-то в поисковую систему, прокрутил, видимо пытаясь найти что-то конкретное, а вот затем указал кивком на экран, как я и предположила, возникший перед картиной, и вот на нем… Анатомическое сложение энирейцев от нашего отличалось мало, и мне, узревшей особь при полном отсутствии одеяния, было это отчетливо видно, но поразило не это – отважно скакавшая на энирейце девушка, потрясая как телодвижениями, так и явно накатывающим на нее экстазом, повторяла одно и то же слово:
– Аноасътер, аноасътер, аноасътер, аноасътер…
И похоже, под это слово ей и стало окончательно хорошо, а сахир выключил запись порнофильма.
Я сидела как оплеванная, дрожащими руками держа кофе и не веря в происходящее.
– Кто направил тебя ко мне? – сделав глоток виски, поинтересовался эниреец.
– Шеф, – совершенно честно ответила я. Боюсь, после того, что я ему только что сказала, скрывать было уже нечего. – Я пью кофе в этом ресторане каждый последний понедельник месяца, но мы улетаем через пять дней… шеф неожиданно предложил сходить сейчас… – К последнему слову мой голос осип окончательно.
– Предусмотрительно с его стороны, – уважительно произнес сахир. – По протоколу первым лично встречающим представителя нового мира должен являться герхарнагерц. – Заметив мой удивленный взгляд, пояснил: – Наш правитель. По этой причине контактирование с Гаэрой производилось исключительно удаленным способом, не на государственном, а минимально-торговом уровне, я в целом прилетел по личному делу, и фактически я – твоя очень счастливая случайность.
И, отсалютовав мне стаканом, сахир выпил все до дна, поднялся и, выходя из зала, спросил, обернувшись через плечо:
– Тебе принести что-нибудь выпить?
– Уже есть, – тихо ответила я, указав на кофе.
– Уверена? Что-то мне подсказывает, что дальше нам будет веселее.
Он вернулся с бутылкой, сняв где-то там с себя рубашку и обувь, а потому по возвращении вид имел вполне домашний и свойский. Это не отменяло того, что опасность сахир более чем представлял. Она ощущалась во всем – в движениях, в том, как он, несмотря на то что это было его личное пространство, отслеживал это пространство, в жестах, в поворотах головы.
– Интересно, сколькими способами вы можете меня убить? – вдруг спросила я, глядя, как сахир наливает в свой стакан виски.
– Кадет S-класса, – мгновенно догадался он.
Пожала плечами, подтверждая.
– Если имеется в виду голыми руками – то будет достаточно одного удара, – и мне очаровательно улыбнулись во все сорок или сколько там клыков.
Это была… оригинальная информация. С тоской подумала, что за все три недели ни разу не посетила тренировочный зал… Позор мне.
– Ну-с, продолжим, – предложил сахир.
– Только, пожалуйста, без порнофильмов, – опустив глаза, попросила я.
– Мм-м, это как получится, – многозначительно произнес он.
В течение следующего часа я узнала, что безукоризненно, без акцента даже способна произносить на энирейском такие выражения, как: «Возьми меня прямо здесь», «Возьми глубоко», «Возьми в…», «Я хочу тебя прямо сейчас», «Ты меня возбуждаешь», «Да, да, сильнее, глубже» и многое другое. Без порнофильмов сахир, к слову, не обошелся, ему доставляло истинное удовольствие видеть мое горящее от стыда лицо как при виде эротических сцен, так, собственно, и когда звучали эти самые слова и выражения.
Внезапно вспомнила, с каким удовольствием слушал меня Гилбен… Стало безумно противно.
– Самое паршивое заключается в том, – выключив очередное произведение порнографического искусства на самом пике нестандартного секса, о котором я, как оказалось, тоже могу просить на чистейшем энирейском, начал сахир, – что подставили тебя очень качественно. Понимаешь, слова похожи. Так, «аноасътер», что переводится как… пусть будет «начинаю получать пик эротического переживания», по звучанию очень близко «аноастерн», что переводится как великий, величайший, имеющий наибольшее значение.
Я сидела как оглушенная и в то же время как кадет S-класса: столкнувшись с проблемой, я сразу начала искать решение. И да, я нарушила все правила этикета, но может… может…
– Вы сможете мне помочь? – наконец спросила я, с надеждой взглянув на сахира.
Молод он не был – от глаз расходились лучиками морщинки, между бровей залегла борозда, выдававшая неожиданно мрачный характер этого вполне улыбчивого со мной мужчины. Но он улыбнулся еще шире, под моим взглядом рассмеялся, а затем, вновь наливая себе, произнес:
– Детка, оставь церемонии, какое тут «вы», если мы только что с тобой порнуху вместе смотрели?
У меня просто слов не было.
Но сахир, перестав издевательски улыбаться, неожиданно серьезно произнес:
– Естественно, помогу, я заинтересован во вступлении Рейтана в Галактический союз, и мне лично было бы крайне интересно узнать, кто не заинтересован… Раздевайся, в душ сходи, вода поможет как минимум успокоиться, я пока еду приготовлю. Мясо ешь?
Неуверенно кивнула.
– Душ там, гостевая спальня в твоем распоряжении. И возвращайся в халате, твоя кофточка после всего просмотренного будет явно отвлекать меня от работы.
И сахир покинул зал, оставив меня растерянно допивать кофе. Естественно, я его не допила.
* * *
В гостевой спальне все было тоже роскошно, шикарно и нетронуто. Я оставила сумочку на столике, начав расстегивать кофточку, обошла все по кругу, нашла ванную и включила воду в душевой на полный напор. Меня трясло. Меня просто трясло, и от омерзения, и от ощущения гадливости, и от стресса, и от осознания всей ситуации. Душ действительно помог успокоиться хоть немного, заставив взять себя в руки и отказаться от крайне соблазнительной идеи просто сесть и расплакаться.
После наскоро высушила волосы, замоталась в полотенце и вышла за одеждой – моего комплекта из юбки, рубашки и чулок не было, на его месте лежал новенький – из спортивной майки, толстовки и свободных брюк.
– Простите, сахир… – начала было я.
Но из глубины номера раздалось:
– Надевай молча, без слов. И собери волосы. Мне с тобой придется работать всю ночь, на секс времени не будет.
Да я и не соглашалась! На секс, в смысле.
– И халат сверху! – донеслось откуда-то оттуда.
– Я запарюсь, – мрачно сказала я, скорее самой себе и потому тихо.
– Это вряд ли, – каким-то невероятным образом услышал сахир.
Молча вытащила спортивный костюм из упаковки, надев, утонула в нем. Сходила в ванную, взяла мужской здоровенный халат, надела сверху, поясом можно было замотаться чуть ли не сверху донизу. Завязала пояс. Собрала в пучок волосы. Стерла и так практически не имеющуюся на мне косметику.
Вышла из гостевой спальни.
Сахир, настраивающий что-то в гипотетически не существующем экране, глянул на меня и сообщил:
– Умыться забыла.
– Умылась, – мрачно возразила я.
Скептически оглядев меня, эниреец произнес:
– Ладно, в крайнем случае вызову любовницу. Садись за стол.
Я хотела было сказать, что мне эротики на сегодня хватило выше крыши разведуправления, а у них самое высокое здание в столице, но промолчала по одной-единственной причине – этот сахир нужен был мне как даже не знаю что. Поэтому я молча прошла к столу, осмотрела внушительный кусок недожаренного мяса на тарелке, стоящей на одной его стороне, обогнула стол, осмотрела другую тарелку с куском поменьше раз в пять и прожаренным гораздо лучше, там и села. К тому же там стоял кофе – крепкий, очень крепкий.
– Как у кадета S-класса, у тебя должна быть высокая обучаемость. Я прав? – продолжая возиться с экраном, спросил эниреец.
– Да, – уже не слишком уверенная в этом, ответила я. И добавила: – Но это в основном касается только языков.
– А боевая подготовка? – закончив с экраном и отойдя к системе кондиционирования, спросил он.
Пожав плечами, прикинула его возможности и ответила:
– Голыми руками я вас… тебя не убью точно, с ножом вероятность достигает девяноста процентов.
– Это если я сопротивляться не буду? – уточнил, усмехнувшись, сахир.
– Теоретически это если будешь… сопротивляться, – сообщила я.
В следующую даже не секунду – ее сотую часть я оказалась прижата к груди энирейца, отчетливо ощущая острие ножа для нарезки мяса у собственной сонной артерии.
– Уверена? – издевательски поинтересовались у самого моего уха.
– Уже не очень, – честно ответила я.
– Значит, мы имеем в наличии только способности к языкам, – вернув мой нож на место и отпуская меня так, словно вообще ничего не было, произнес сахир.
И, отправившись на другую сторону стола, сел на свое место, поднял нож и произнес:
– Лэнэр.
Указал на вилку:
– Акхэ.
На мясо:
– Сгхц.
Практически одновременно с последним произнесенным им словом заработал кондиционер, и в зале стало холодно. Очень холодно. И холодало, и холодало дальше, заставляя поеживаться меня и вызвав признание у энирейца:
– Ты меня слишком заводишь, так что придется так, малышка. Замерзнешь – принесу одеяло.
При слове «одеяло» его глаза нехорошо сузились… Я подумала, что одеяло – не слишком хорошая идея.
А дальше началось с этикета – на Рейтане женщина могла есть за одним столом с мужчиной в двух случаях: в случае личных отношений, в которые, как это ни удивительно, входила и работа, и в случае сватовства. Все. В иных случаях женщина ела за другим столом, в другом помещении и вообще где-то там, далеко.
– По тому, как ест женщина, о ней можно сказать слишком многое и не всегда то, что хотелось бы знать мужчине, – пространно объяснил мне сахир и издевательски добавил: – По тому, как ешь ты, можно сказать, что ты еще спишь.