– Вроде как нет, – осторожно возразила я, намекая, что все это точно не сон, иначе мне не было бы так зверски холодно.
– В определенном плане спишь, – издевка проявилась и в улыбке.
Решила не прояснять.
– Таким образом, – продолжил сахир, – в случае, когда ты садишься за стол с нашим правителем, напоминаю его титул – герхарнагерц, ты имеешь право сесть за этот стол, но есть – нет. Любой кусок, проглоченный тобой за одним столом с мужчиной, позволяет ему объявить тебя своей.
Я, почти уже доевшая мясо, последний кусок проглотила не с первого раза.
– Да, ты попала, – нагло сообщили мне.
После чего, налюбовавшись подавившейся мной, сахир добавил:
– То же самое касается одежды – принимая одежду от мужчины, ты принимаешь его покровительство. В интимном смысле, естественно.
Я как сидела…
– Под запретом практически все, – продолжил с аппетитом ужинающий эниреец, – от цветов до обычной ручки, карандаша или даже скрепки. Прикоснулась – приняла в подарок. Учитывая, как тебя подставили сейчас, подобное будет проделываться и в дальнейшем. Тебе придется быть осторожной, максимально осторожной, на твоем месте я бы носил перчатки. К слову, закажу тебе десяток пар.
Быстрый оценивающий взгляд на мои руки, и, призвав сейр, сахир, откровенно игнорируя все, что только что сам же сказал, заказал мне перчатки. После одежду. Обувь. Белье. Учитывая, что при заказе все это демонстрировалось в полном объеме в трехмерной проекции над сейром, естественно, я все это видела.
– Я не приму, – выговорила, наконец, откашлявшись после того, как подавилась.
– Поздно, фактически ты уже носишь одежду от меня, ты в моем доме, ешь со мной за одним столом, и я же сказал – ты не в том положении, чтобы заботиться о своей чести. – Подмигнул и уже серьезно спросил: – Про цветы поняла?
– Да, – мгновенно ответила я.
– У вас это ни к чему не обязывающий подарок, у нас – кандалы на всю оставшуюся жизнь. Поэтому фактически руки девушек всегда скрыты под одеждой. С женщинами все проще – в случае если подарок был вручен ей с не благими намерениями, в дело вступает ее мужчина.
– И-и? – протянула я.
– Обычно хватает одного удара, – широко улыбнулся сахир.
Я все не знала, как бы повежливее узнать его имя, хотя в свете всего про вежливость, похоже, следовало забыть.
– Одного удара кого? – уточнила я, берясь за кофе.
– Зависит от мужчины, – пожал могучими плечами сахир. – Закон сильнейшего действует всегда. В некоторых случаях слабейшему приходится уступить свою женщину на одну ночь, в некоторых – на всю жизнь. По ситуации.
Ситуация нравилась мне все менее.
Сахир тем временем закончил с едой, запил ее все тем же виски и, поднявшись, принялся убирать со стола. Я подхватилась было тоже, но была остановлена приказным:
– На диван. Свой сейр не включать. Уберу сам, прислугу звать было бы глупо в нашем положении. Учись.
И он движением руки включил экран, над которым до того явно качественно поработал – экран был отключен от всеобщей сети Гаэры, и то, что он начал показывать… Да, я бы не рискнула включать свой сейр. На видео были встречи, собственно, встречи дипломатических представителей с самим правителем, то есть герхарнагерцом. Этот самый герхарнагерц был внушительного роста, уважительного возраста, седовлас и крайне опасен. Это я поняла спустя минут десять, когда сахир вернулся, укрыл меня теплым одеялом, сам в одних брюках и майке уселся рядом с неизменной бутылкой, и началось:
– Смотри. Данный посол при поклоне опустил руки ниже груди. Это оскорбление.
Наказание было впечатляющим – герхарнагерц неуловимым движением извлек узкий одноручный меч, по форме близкий скорее к катане, нежели к привычному мечу, и снес дипломату голову… И вот голова еще катилась, подпрыгивая, по алому бархатному ковру, обезглавленное тело все еще стояло, пошатываясь и готовясь рухнуть, а остальные дипломаты, низко кланяясь, проговаривали и проговаривали извинения.
– Протянуть руку для рукопожатия – оскорбление, – равнодушно продолжил сахир. – Взгляд в глаза правителя: если ты мужчина – оскорбление, если женщина – предложение. К слову, правитель в целом очень неравнодушен к женскому полу, однако не все покидают его спальню, передвигаясь на своих ногах, некоторых выносят… иногда сразу в морг. Все поняла?
– Никогда не смотреть в глаза герхарнагерцу, – с трудом проговорила я.
– У тебя замечательное произношение, – похвалил сахир.
Мелькнула трусливая мысль пойти поговорить с Полиглотом, меня как ценного сотрудника должны пожалеть… С другой стороны, представлять Гаэру – честь, которую едва ли следует отдавать в руки подлым людям. А Гилбен оказался невероятно подлым. Настолько, что меня снова начинало трясти, стоило только вспомнить, чему он меня учил!
– Продолжаем? – поинтересовался мой неожиданный… спаситель, хотя, учитывая все факторы, он едва ли подходил под это определение.
Молча кивнула.
Мы продолжили.
Всю ночь. Затем пятнадцатиминутный сон и весь день. Сахир, имени которого я так и не узнала, покидал меня дважды – утром, когда ушел на встречу, оставив меня с тетрадкой и карандашом учить фразы, и в обед, приготовив, собственно, мне обед перед уходом.
С последней встречи вернулся злой, как был в деловом костюме, прошел ко мне, без него отогревающейся с открытыми окнами, протянул сейр с изображением старичка, который проверял мое энирейское произношение, и спросил:
– Он?
Потрясенно прошептала:
– Да.
– Покончил с собой вчера ночью, – мрачно сообщил мне сахир. Выпрямился и уже беззаботно добавил: – Принес тебе пирожных.
– Спасибо, – несколько нервно ответила я.
– Выглядишь уставшей, – окинув меня придирчивым взглядом, произнес эниреец. – Сделаю тебе ванну.
И, уйдя в свою спальню, крикнул мне:
– Иди выбери себе сладости, иначе заснешь в воде.
Подчинилась безропотно. То ли сил на сопротивление не было, то ли потому, что голова безумно болела.
Сходила на кухню, мы в ней завтракали, так что уже знала, что и где. Впечатлилась ящиком пирожных. Двухъярусным, прозрачным. Поотрезала себе по кусочку от трех пирожных, которые, в принципе, знала, остальные даже никогда не пробовала, положила аккуратно в тарелочку, рядом на нее из-за моей спины поставили бокал с кофе, залитым сливками.
Насколько же я устала, если даже шагов сахира не услышала.
– Бери с собой и топай в мою ванную, – приказал он.
– А в моей что? – удивилась я.
– Я у себя воду налил, – просто, с его точки зрения, пояснил он.
Молча пошла в спальню сахира, вошла в ванную… с пеной, лепестками роз и ароматом цитрусового эфирного масла, видимо, для придания мне бодрости, заперла дверь. Проверила, хорошо ли заперла. Подумала, взяла имеющийся в ванной стул, придвинула и подперла ручку так, чтобы не открыть. Разделась… до нижнего белья, забралась в ванную, застонав от наслаждения, и… дверь открылась.
И пока я сидела, открывая и закрывая рот от прочувствованности момента, наплевавший на все законы запирания дверей эниреец втащил в ванную кресло, следом столик, пододвинул все ближе к ванной, на столик установил проектор и, устроившись в кресле, включил запись.
– Что? – спросил, наконец заметив мой взгляд.
– Да как бы это нарушение всех личностных границ, – почему-то уже не слишком уверенно сказала я.
– Да брось, мы же порнуху вместе смотрели, – выдвинул основной аргумент он и включил видео.
К счастью, не порно.
Это оказалась детская обучающая программа. С картинками, буквами, мультиками. Самое то, чтобы изучить язык.
– Запросил вчера из правительственного дома, – вновь взявшись за бокал, на этот раз с вином, сообщил сахир. – Это программа для детей высшего сословия. Я решил, что тебе для закрепления информации будет полезно.
– Это самое то, что нужно, – неотрывно глядя на экран, прошептала я.
И еще одна бессонная ночь, с пирожными и кофе в горячей ванной для меня, с вином и мясом в ледяном остуженном до состояния образования сосулек воздухе – для него. К чему такие страдания, я понять не могла, но, встав один раз, чтобы сбегать кое-куда, чуть не заледенела, и по дороге туда, и возвращаясь обратно.
– Вообще-то туалет есть здесь, – заметил, казалось, даже не взглянувший на меня сахир. – И белье могла бы снять хотя бы из благодарности.
– Вообще-то это неприлично.
– Быть неблагодарной? – язвительно поинтересовался он.
Вылезла из ванной, сходила к нему, забрала майку из шкафа, натянула на дрожащую себя, вернулась в горячую ванну и облегченно выдохнула – температура в гостиничном номере была адская. В смысле, адски низкая.
– А ты мне начинаешь нравиться, – задумчиво произнес сахир, как только я гордо залезла в воду.
– В плане? – поинтересовалась я, берясь за кофе и неотрывно глядя на экран, где пелась детская песенка о том, как правильно нужно бить других детей, чтобы забирать у них конфеты.
Своеобразный менталитет.
– В смысле не только эротическом, – отозвался мужчина, отвечая на вызов кого-то по сейру.
Мой собственный был мне не доступен. Все, что я смогла сделать вчера вечером, – отправить шефу сообщение о том, что меня некоторое время не будет. Шеф прислал в ответ странное: «Удачи». На этом сахир отобрал мой сейр, и я не могла упрекнуть его в этом – все же информация о том, что твой правитель может запросто голову кому-либо отрубить и жен у дипломатов отбивает на раз, едва ли способствовала бы интеграции Рейтана в Галактический союз. С другой стороны, писать свод правил для наших дипломатов придется мне… и он будет внушительным, хуже, чем для Танарга. Хотя что может быть хуже Танарга?! Последнюю нашу дипмиссию продержали в заключении более пяти суток, вернули с промытыми мозгами – теперь лечат все представительство, почти семьдесят человек. С другой стороны, тут хотя бы вылечить можно, а вот с отрубленной головой к медикам идти поздно.
На следующей песенке про отними у друга кусок чего-то, вроде хлеба, хотя я не уверена, удивленно посмотрела на сахира, уже закончившего разговор.
– Кусок гриба, – пояснил он мне.
Остановил видео и прокрутил еще раз. Я поняла, что действительно гриб – огромный и пористый, что-то вроде древесного.
– Ка-ю, – пояснил для меня эниреец. – Гриб священного дерева Ка-э. Уникальный, обладающий способностью усиливать скорость реакции и уверенность в себе. Дорогой. Крайне. В редких случаях после шквальных ливневых гроз произрастающий в отдаленных от Ка-э местах, иногда их находят дети. Песенка обучающая.
Из всего этого я поняла практически главное:
– Ваши дети воспитываются без присмотра на улицах, поэтому и могут найти это Ка-ю?
– Мальчики – да. Выжил – вернулся домой, не выжил – не вернулся, – последовал лаконичный ответ.
В ужасе посмотрела на энирейца.
– И какой процент выживания… детей? – с трудом выговорила я.
– У нас принято многоженство, – просто ответили мне.
Значит, в обществе девочек больше, чем мальчиков, соответственно, многие мальчики погибают в детстве… «Не выживают», если использовать терминологию сахира.
– Я искренне надеюсь, что эта… традиция утратит свое значение со вступлением Рейтана в Галактический союз, – неожиданно произнес сахир. Повел плечом, разминая затекшие мышцы, и добавил: – Возможно, поэтому и не женился до сих пор. Из девяти братьев двоих смерть обняла на моих глазах, один погиб, закрыв меня собой, еще двое отравились грибами… которые были похожи на Ка-ю, но не являлись ими.
Он вдруг замолчал, затем сипло произнес:
– Прости, вино делает меня болтливым. Продолжаем.
И он вновь включил видео с песенкой. Жуткой песенкой. Но ничто не позволяет выучить иной язык с той скоростью, как детские песни, сказки, стихи, считалочки. Учишься воспринимать язык на уровне носителя, начинаешь понимать больше, изучая язык, как ребенок.
А еще начинаешь понимать, почему этот сахир уделяет тебе столько времени и внимания…
– Кстати, ты заметила, кто использовал те обороты речи, которым частично обучили тебя? – вдруг спросил он.
Неуверенно мотнула головой, но память мгновенно выдала образ – мужчины с синхронными движениями, затянутые в черные мундиры.
– Танарг? – тихо спросила я.
– Да, – мрачно подтвердил сахир.
И я, вдруг решившись, наконец спросила:
– А как тебя зовут?
Внимательный взгляд темно-синих, ярких даже в полумраке глаз, и очень спокойное, угрожающе спокойное:
– Тебе лучше не знать.
– Ну, что-то в этом духе я и предполагала, – искренне ответила ему и вернулась к просмотру видео, чувствуя на себе взгляд энирейца.
* * *
К утру я вымоталась настолько, что несколько раз вылезала из ванной, просто чтобы проснуться от холода – меня вырубало на ходу.
– Иди спать, – приказал находящийся все еще со мной сахир и отключил подогрев воды в ванне.
Это было хорошей идеей, только холодно было очень.
– В твоей спальне сделаю потеплее, – поднявшись и протянув мне полотенце, произнес мужчина.
– А… в остальном номере?
– Холоднее на порядок.
Да куда уж холоднее? Но говорить ничего не стала. Завернувшись в полотенце, пожелала ему хороших предрассветных часов и ушла в гостевую спальню. Пока дошла, продрогла насквозь, так что еще у себя под душем горячим постояла, потом, толком не вытираясь, в полотенце залезла под одеяло, игнорируя оставленную для меня ночную рубашку, и вырубилась, едва голова коснулась подушки.
Уже во сне отметила, что потеплело и кончик носа больше не мерзнет.
* * *
Спала долго и неожиданно крепко. Настолько, что проснулась от зазвеневшего сейра, и, резко поднявшись, обнаружила… что я в ночнушке. Когда и как ее на меня надели, я понятия не имела.
Но порыв злости был сметен появившимся сообщением от Гилбена: «Милая, ты где?!»
Милая, значит…
«У любовника», – ответила я.
Ответ начал писаться мгновенно, стирался и писался снова и снова стирался… Видимо, кто-то был в ярости.
«С начальством согласовано», – продолжила я.
Писаться что-либо перестало.
«Продолжайте подготовку к миссии», – добавила я и вырубила связь с Гилбеном.
Почти сразу пришло сообщение от шефа:
«Наш герой-любовник крушит все в своем кабинете».
«Он меня так подставил!» – написала я.
Полиглот ответил:
«Я предполагал что-то подобное. Надеюсь, Багор подкинул нужного сахира».
И я поняла, кому обязана знакомством.
«Нужного», – успокоила шефа.
«Рад. Учись», – ответил он.
И отключился.
Дверь открылась практически сразу. Вошедший эниреец молча продемонстрировал мне свой сейр, на котором отчетливо были видны все мои исходящие и входящие.
– Любовник? – насмешливо произнес эниреец.
– И тебе доброго дня, – ответила, отложив сейр.
– Пошли обедать, – приказал сахир и вышел. Уже издали донеслось: – Такой нужный, я уже приготовил обед.
Вылезая из постели, умываясь, собирая волосы и натягивая халат, я все думала об одном моменте и, когда вошла на кухню, с недоумением, которое не отпускало, прямо спросила:
– Почему ты сам готовишь?
– Хргц энтра ъвс, – последовал ответ.
Три слова, всего три слова, а перевод: «Так я точно знаю, что пища безопасна».
– Энгра эцг каэтрэн? – поинтересовалась, проходя за стол.
«Ты всегда сам готовишь?» – был мой вопрос.
Сахир внимательно посмотрел на меня, удовлетворенно кивнул, видимо оценив мое произношение, и ответил:
– Эс-хар.
Что означало: «Дома готовит прислуга, которой я доверяю, их жизни зависят от моей».
Да, энирейский был не самым простым языком, используемым в открытых нашей цивилизацией мирах.
– Ты хорошо говоришь, но ощущается напряжение, – сообщил сахир, подойдя и ставя передо мной тарелку с омлетом и салатом, а также большую чашку кофе. – Поиграем сегодня, – попытавшись погладить меня по щеке, сказал он.
Попытавшись, потому что я все же кадет S-класса – я уклонилась, инстинктивно избегая прикосновения. Под насмешливым взглядом вернулась в исходное положение.
– Поиграем сегодня, – повторил сахир. – При любом неверно произнесенном слове или предложении я отрезаю кусочек от твоей одежды.
– Зачем? – испуганно спросила я.
– По трем причинам, – ответил сахир, беря собственную тарелку, опять с мясом, едва прожаренным. – Первая: ты потеряла форму, не в плане форм, там все отлично, но скорость реакции снижена явным игнорированием тренировок.
Вот тут он был полностью прав.
– Второе: как я уже сказал, ты говоришь напряженно. Напряжение выдает страх совершить ошибку, стыд – неплохой способ заменить страх. И третье: мне понравилось видеть тебя голой, я не против повторить опыт.
Открывшей было рот мне просто сказали:
– Отныне только на энирейском.
Как сказать на энирейском «Да пошел ты!», я не знала, как послать, не нарываясь на ответный вызов… тоже не знала. Обнаружив тем самым нехилый пробел в моих языковых базах, нервно ответила:
– Крагэр хг вцгерн.
Что переводилось как «мне было бы неприятно, если бы ты позволил себе подобное».
– Хг-энц, – последовал ответ.
То есть «тебе будет неприятно» в утвердительной форме. Не в форме вопроса, не в форме предположения, а в такой наглой уверенной форме! Хотелось было сказать, что в таком случае я буду делать то же, что и он, причем я точно знала, как сказать это на энирейском, но у меня не было никакого желания видеть сахира голым. Вообще никакого.
В итоге начала есть. Молча! Во избежание!
– Хрц эна гаэта? – прозвучало невозмутимое.
«Как тебе погода сегодня?»
– Каэ-та – «нормально», – ответила я, почти не задумываясь.
И поняла, что это было ошибкой. Огромной, основательной ошибкой. Вопрос относился к так называемым «светским», и отвечать, соответственно, полагалось не одним словом, а целым высокопарным предложением.
– Нет, ну это же не совсем ошибка! – с отчаянной надеждой воскликнула я.
Блеск багровых зрачков, сверкнувший меч, наподобие нашего эенга, появившийся вообще ниоткуда в руке сахира, и два кусочка от рукава моего халата упали на пол. Я даже дернуться не успела!
«Маньяк!» – раздраженно подумала я, стиснув зубы.
Потом подняла мрачный взгляд на сахира. Тот предвкушающе улыбался, сменив меч на нож и с аппетитом обедая.
«Определенно маньяк!» – подумала уже с гораздо большей уверенностью.
Но за обедом ему больше не удалось подловить меня ни разу – соображала я все же быстро, а когда один раз ошиблась, сумела увернуться от удара.
Из кухни мы выходили как два заправских дуэлянта, один из которых явно развлекался, и даже не пытался скрыть это, второй просто хотел выжить… и желательно одетым.
Увы, едва мы занялись этикетом и сводом правил для дипломатической встречи, от моего халата остались лохмотья и пояс. Причем пояса было больше, чем лохмотьев.
– «Полагаю, мой внешний вид уже достаточно порадовал вас?» – ядовито поинтересовалась я, собственно, на энирейском.
– Ну что ты, – на гаэрском ответил сахир, – я лишь приступил к самому интересному.
Он сегодня даже не снизил температуру воздуха в номере. Мне интересно, эта забава планировалась с самого начала или как?!
* * *
К наступлению ночи я осталась без нижнего белья. Любовно выстиранного мной вчера и вообще любимого, между прочим!
И теперь стояла в ночнушке, обзаведшейся двумя разрезами до талии по бокам, сжимая остатки настольной лампы. Просто статуэтки уже пали далеко не мирной, но героической смертью. Лампу же я искренне желала запустить в сахира, довольно покручивающего на конце катаны остатки моего… белья нижнего.
– А ты неплохо держишься, – неожиданно признал он.
– Эсха?! – раздраженно вопросила я, что означало «Серьезно?!».
– Абсолютно, – ответил сахир и, уничтожив катану, подхватил мои трусики, сунул к себе в карман и ушел к выходу, бросив мне, не оборачиваясь: – В душ – и переодевайся. Одежду уже доставили.
Швырнула в него лампой.
Увернулся, как и от всего прочего. Тем обиднее было. Мне.
* * *
От ужина я отказалась. Сил уже ни на что не было. Так что в очередном спортивном костюме забралась в кровать и собиралась заснуть, тем более что сахир сказал, что на сегодня занятий достаточно.
Передумал!
Заявился ко мне часов в одиннадцать ночи, с подносом, на котором был его ужин, забрался на мою кровать, устроился поудобнее, посадил и сонную меня, заботливо подложив подушку под спину, и включил энирейские мультфильмы.
– Почитал тут характеристики кадетов S-класса, понял, что еще одну ночь ты вполне выдержишь, – пояснил он мне свои действия.
То неприятное чувство, когда искренне жалеешь о своем статусе.
– Мясо будешь? – поинтересовался он, приступив к ужину.
Неуверенно кивнула, еще до конца не проснувшись, и получила кусок непрожаренного стейка в приоткрытый от зевания рот.
– Хватит зевать, начинай жевать, – посоветовали мне.
– Ткрат мцхрген, – давясь сочащимся кровью куском, проговорила я, что означало «вы очень красноречивы».
– Знала бы ты, как я учил гаэрский, – усмехнулся он и попытался засунуть в меня еще мяса.
Уклонилась.
– Не нравится? – удивился мужчина.
«Дожарить бы», – с тоской подумала я.
– Нка эгърет – «по моему скромному мнению, мясо нуждается в дальнейшем приготовлении», – ответила сахиру.
Тот невозмутимо пожал плечами, демонстрируя, что ему и так нравится, и сунул мне тарелку с кашей, судя по размеру порции и салату с краю, изначально приготовленной для меня. А раньше нельзя было?
– Кстати, позволяя мужчине кормить себя, ты фактически позволяешь ему делать с собой все, что он пожелает. Так просто, к сведению. Но у нас даже жены обычно подобного не допускают. Только наэ.
– Наэ? – холодея, переспросила я.
– Наложницы, – любезно пояснил сахир. – Их кормят насильно. Впрочем, по поводу всего остального согласия тоже не спрашивают.
То есть не только многоженство процветает на Рейтане.
Хотелось было спросить, означает ли что-то тот факт, что он меня сейчас накормил собственноручно… но есть вопросы, которые иногда лучше просто не задавать.
– Я улетаю утром, – сообщил вдруг сахир.
И вопреки всему, что этот гад проделывал со мной, я почувствовала себя и растерянно, и испуганно, и просто грустно стало. И страшно, если совсем откровенно.
– Загрузил две программы в твой сейр, – продолжил он, – считываться они будут исключительно твоей сетчаткой глаз. Мой совет: не демонстрируй своих знаний сотрудникам до последнего – слишком опасно, да и глупо. Ну и так, к сведению – старика, который проверял твое произношение, убили… Видишь ли, он очень любил свою кошку, и «выходить из окна», не покормив ее, он бы не стал, а вскрытие показало, что кот был голоден.
Вскрытие?!
– Как каша? – невозмутимо поинтересовался сахир.
Наплевав на условия «игры», ответила на гаэрском:
– Мне очень жаль, что ты улетаешь.
– Мне тоже, – совершенно серьезно ответил он.
Помолчал, глядя на демонстрируемый проектором мультфильм, словно забыв про свой ужин, затем добавил:
– Я сделаю все возможное… и даже невозможное, и постараюсь находиться на Рейтане в момент вашего прибытия. Одежду для встречи с герхарнагерцом доставят утром, ее украсят розовым бантиком, чтобы ты точно не забыла, что надеть. Главные требования помнишь?
– Никакой косметики, закрытая одежда, капюшон на волосах, не смотреть в глаза.
– Умничка, – с заметной грустью похвалил он.
Даже не знала, что сказать, хотя хотелось сказать очень многое. Повернувшись, посмотрела на орлиный профиль мужчины с неизвестным мне именем и тихо сказала:
– Спасибо.
– Не за что. – Он резко повернул голову пугающим до сих пор слишком стремительным движением, улыбнулся мне и добавил: – Не справишься с миссией – возьму тебя в наложницы. И во всех позах оторвусь за все эти трое адовых суток.
После чего вернулся к ужину, оставив меня в догадках на счет того – это сейчас серьезно было или очередная шутка в энирейском стиле?
– Я надеюсь, это сейчас была шутка? – нервно поинтересовалась в итоге у ужинавшего с аппетитом сахира.
– Надейся, – милостиво разрешили мне.
И мы приступили к просмотру мультфильмов, под утро даже до фильма дошли, а с наступлением рассвета на часах сахира сработал будильник, и он, молча поднявшись, собрал тарелки на поднос и, скомандовав мне «Спать!», собрался уйти.
– Да я тоже пойду, уже дома отсыпаться буду, – поднявшись, ответила я.
– Ты не можешь, – улыбнулся сахир. – Твою одежду доставят через несколько часов, и доставят на этот адрес. Так что ложись спать и постарайся отдохнуть за два оставшихся дня. Не прощаюсь, думаю, ты уже знаешь почему.
Знала. На Рейтане это плохая примета.
Так что я просто сидела на постели, отслеживая его перемещения по номеру, быстрый завтрак, молниеносные сборы.
– Ложись спать, – приказал он, выходя из номера.
И уходя из моей в будущем крайне непростой жизни.
– Ложусь, – едва слышно ответила я.
Дверь закрылась.
Лифт приехал.
Лифт уехал.
Я осталась одна.
«Номер оплачен еще на семь дней вперед, ложись спать!» – неожиданно пришло на сейр.
«Ты вуайерист?» – спросила от удивления, причем удивление было по большей части потому, что номер идентифицировался как «любимый».
«Я в целом извращенец, – ответили мне. – Не ляжешь – вернусь и продемонстрирую».
Я улыбнулась. Думаю, где-то там, удаляясь от гостиницы, он улыбнулся тоже.
Я долго стояла под душем, потом заставила себя вернуться в постель и попытаться заснуть. С этим, несмотря на дикую усталость, были проблемы, на душе было тревожно. В конце концов поняла, насколько же неуютный этот номер.
И пустой.
* * *
Одежду доставили вовремя. Думала заказать доставку уже себе домой, но среди принесенных вещей обнаружился рюкзак. Дизайнерский, дорогой даже для меня с моей зарплатой и госфинансированием и недвусмысленно намекающий на необходимость конспирации. Несмотря на премиум-класс рюкзака, он оказался предельно вместительным – влезло все, когда повынимала вещи из упаковок. Длинный, оснащенный глубоким капюшоном и просторными рукавами плащ темно-бордового, почти черного цвета, как и обещал сахир, был перетянут розовой ленточкой, вот его я, не распаковывая, положила в самый низ рюкзака, остальное запихнула сверху.
Зайдя на кухню просто затем, чтобы кофе себе сделать, обнаружила в термостате готовый завтрак, кофе начал делаться сам – кофе-машина среагировала на мое вхождение, видимо, и кофе был, как я люблю – со взбитыми сливками и карамелью.
Минуты две стояла в дверях, привалившись плечом к косяку, потом прошла, съела весь завтрак, загрузила посуду роботу и ушла не оглядываясь.
На выходе обнаружила, что стоит режим абсолютной чистки, то есть, когда я выйду, приборы уничтожат все следы нашего присутствия, включая частицы, содержащие ДНК. Галактическим законом подобное было запрещено, но сахир, видимо, систему взломал. Что ж, я исправлять не стала, конспирация и все такое.
* * *
Когда вернулась домой и поднялась на свой этаж, обнаружила камеру слежения. Гилбен, в принципе, никогда особо камеры ставить не умел, так что не составило труда осознать, чья она. Камеру сломала из принципа и ушла к себе.
Минут через двадцать в дверь начали отчаянно звонить. Стучать смысла не было – у меня стояла звукоизоляция. Посмотрев в камеру, увидела, кто звонит, безразлично отключила звонок и ушла мыться, переодеваться, а затем по внутренней лестнице покинула дом. Насколько позволяли увидеть датчики, Гилбен продолжал звонить и стучать в дверь.
* * *
Добравшись до управления, сразу пошла к шефу.
Полиглот, едва я вошла, демонстративно заблокировал двери, отключил систему видеоконтроля и спросил:
– И как?
– В деле замешаны танаргские технологии и ощущается танаргский след, – с ходу сообщила я.
Шеф кивнул и уточнил:
– Ты как?
Пожав плечами, честно ответила:
– Устала, но каждая минута того стоила.
Пристальный взгляд полупрозрачных глаз мимолетно отразил тревогу. Внезапно поняла, о чем Полиглот подумал, и заверила:
– На это не было времени.
И шефу явно стало легче, а я вдруг поняла – переживал. И вообще наш начальник уже не молод, совсем не молод.
– Значит, Багор не подвел, – наконец произнес он. И уже спокойнее приказал: – Рассказывай.
Я рассказала все, от того момента, как меня практически подставили, до истории о том, что старик, который приходил в управление, был убит. Идею с подменой нормальных слов аморальными шеф заценил особенно – и если честно, страшно за него стало, ни к чему ему такие переживания в его-то возрасте.
– Танаргские технологии психологического программирования объяснили бы многое, – спустя долгое молчание произнес Полиглот. – К примеру, то, почему на допросах даже с применением силы Гилбен молчал.
То, что моего бывшего пытали, стало откровением. Неприятным откровением. Наши внутренние службы до подобного не опускаются, если только… не было личной просьбы Полиглота. Шеф мой вопросительный взгляд встретил спокойно, так же спокойно ответил:
– Если бы не ребенок, рожденный ребенок, он бы оттуда не вышел.
Жестко.
– Что будем делать? – внезапно спросил мой начальник.
Меня спросил. Давая мне выбор: участвовать в этом дальше или отказаться. Я точно знала – если попрошу, задание аннулируют, мне поручат другое. Но так же точно знала, что отказываться не буду.
– Играем дальше, – улыбнулась я, – и делаем вид, что верим всему, до последнего.
Полиглот задумчиво покивал, затем произнес:
– Ты оставишь Гилбена в команде?
Подумав, ответила:
– Если в деле замешан Танарг, гораздо безопаснее будет сохранить все в тайне. Вы видели Эрсанну, видели, что она делала, но явно ни вы, ни безопасники не определили, как и когда Гилбен мог ее запрограммировать.
– Все так, – с сожалением признал шеф. Затем добавил: – И сейчас получается, мы не знаем, кого из команды он также подверг влиянию. Я могу сказать тебе только одно – упорство и рвение, с которым ребята работают, слегка, но все же кажется мне несколько… чрезмерным. Знаешь, внешне ничего особенного, но здесь, – он ударил кулаком в грудь, – здесь неспокойно, понимаешь?
Понимаю. Кадетов S-класса учат в первую очередь доверять интуиции. Не технике, не идентификаторам, да даже не собственным глазам – интуиции. И учат основательно. На последнем курсе Университета Космических сил всех кадетов с верхней планкой показателей сажают на «ментальную диету», как называют это мастера. Сначала на пять минут, потом на десять, затем постепенно увеличивая до часа, кадетов помещают в комнаты, лишенные света и звуков. Кто-то психологически не выдерживает и сходит с дистанции, остальные учатся доверять интуиции и противостоять собственным страхам. На выпускном экзамене в мертвой тишине проводишь десять часов, сдал – отлично, не сдал – повторная переэкзаменовка через час после окончания испытания.
– Замена всей команды перед самым вылетом? – предложила в итоге.
Полиглот задумчиво постучал пальцами по столу и внес свое предложение:
– Авария?
– Как вариант, – согласилась я.
– И будет обоснование медицинского вмешательства, – улыбнулся шеф. Помолчал и добавил: – Сделаю замену на сотрудников разведслужбы.
– Их могут не допустить на Рейтан, – неуверенно озвучила я, но в то же время вспомнила дипмиссию Танарга. И уверенно добавила: – Я подготовлю. Но никаких женщин.