000
ОтложитьЧитал
Посвящается,
моей семье. Спасибо, что поддерживаете мой выбор и мои начинания.
Предупреждение от автора.
Дорогой читатель, ты начинаешь читать вторую книгу трилогии «Несовместимые». Данная часть насыщена далеко не самыми позитивными вещами, которые могут вызвать неприятные ощущения при прочтении, поэтому настоятельно рекомендую тебе читать с осторожностью.
В книге встречаются:
– описание убийств и пыток;
– жестокое обращение;
– сексуальное насилие.
Так же прошу прощения, если вы найдете в тексте ошибки, которые мы не смогли заметить при редактуре.
Если вы захотите больше узнать об авторе, про книги, если хотите получать дополнительные новости, то можете подписаться на мой авторский канал:
ТГ-канал: https://t.me/nesovmestimye
Пролог
Порождение чего-то страшного и неизведанного в душе несет за собой ее смерть. Медленную и мучительную, как принять яд и ощущать всем существом, что он частица за частицей отбирает жизнь.
Мой отец словно продал душу дьяволу. Или в нем поселился демон раздора и разрушения. По-другому я не мог объяснять его необоснованного агрессивного поведения. Все, что он оставил в моих детских воспоминаниях – это лишь несравнимую ни с чем боль и печаль. Сокрушил мою детскую психику и нежную душу вдребезги. Только лишь маме было по силам исцелить меня, но вскоре он отобрал у меня этот дар, тем самым поселяя во мне не по детским размерам гнев и злобу. Они скапливались во мне с каждым днем, становясь гуще и тяжелее, превращаясь в одну смесь – мрак. Качества, которые отец вселял в меня, по иронии судьбы, я направил против него и уничтожил это существо, стерев его с лица земли.
Мама укладывала спать маленькую Эльвиру, когда я находился рядом с ней и слушал колыбельную, которую она пела своим нежным и тихим голосом. Я держался как мог, сидя на кресле, чтобы не уснуть. Как только глаза закрывались, и я неосознанно опускал голову, тут же приходил в себя и снова распахивал глаза, заставляя себя дождаться, когда моя сестренка крепко уснет. Снова начинал любоваться мамой, пока та убаюкивала Элю.
Мама…она очень красивая. Она самая красивая женщина на всем земном шаре, и в этом я крепко убежден. У нее шелковистые, длинные светлые волосы и прекрасное, с нежными очертаниями лицо. Мама белолицая, словно ангел, спустившийся с небес. У нее была особенность – это большие глаза янтарного цвета, которые я унаследовал, излучающие сплошную радость и добро. А улыбка столь завораживающая и притягательная, что будто околдовывает. В свои десять лет, когда я мало о чем мог образованно рассуждать, все же дал себе слово, что моя жена в будущем будет такой же красивой и доброй, как мама. Она – мой эталон женской мудрости, женственности, гуманности, добродушия и красоты.
Дверь в спальню Эльвиры осторожно скрипнула и тихо вошла няня Марта. Она с теплой улыбкой сначала посмотрела на маму со спящей Эльвирой, а потом на меня. Но в ее глазах при этом появилось сожаление.
– Эд, мальчик мой, – шепотом говорила она. – Ты засыпаешь на ходу. Давай я отведу тебя в комнату.
– Нет, – отрезал я.
– Ты же знаешь, что он не пойдет спать, пока я не уложу Эльвиру, – с улыбкой объяснила мама. Ей даже шептать нет необходимости. Нежный и мягкий голос не способен разбудить сестру.
– Какой ты заботливый, мальчик мой. – Марта подошла ко мне и обняла за плечи, прижимая к своему мягкому животу мою голову.
Наконец Эльвира засопела, и мы осмелились покинуть ее спальню, оставляя приглушенный свет ночника в форме полумесяца на прикроватной тумбочке. Чаще всего она поднимается ко мне в комнату, а не я к ней спускаюсь. Этот девчачий розовый цвет сводит меня с ума.
Я осторожно прикрыл за нами дверь и зевнул.
– Пойдем я налью тебе какао, Эд, и ты пойдешь спать, – ласково предложила Марта, и я кивнул.
Мама обняла меня за плечи, и мы спустились на кухню. Она не особо высокого роста, поэтому я уже почти касаюсь головой ее плеча.
Проходя через прихожую, всем телом уловил свежий ночной августовский воздух, который воровато пробирался через открытую входную дверь. Марта недавно готовила пирожки и за последними немного не доглядела, отчего они приобрели черный оттенок снизу. От этого теперь в доме стоит легкий запах обгоревшего теста, и пришлось открывать дверь нараспашку. Марта хотела выбросить эту неудавшуюся партию пирожков, но я настоял не делать этого и обещал все съесть. Даже если они немного отдавали горьким привкусом, это не мешало мне насладиться очередными вкусностями от моей обожаемой няни.
Мама села за стол и издала какой-то болезненный стон. Схватилась за свое бедро через ткань длинного халата, зажмурив глаза. Я обеспокоенно рассматривал ее. Марта с печалью в глазах погладила ее по плечу.
– Нужно перед сном намазать мазью.
Я нахмурился и сжал кулаки, продолжая стоять рядом с мамой.
– Все хорошо, сынок, – снова улыбнулась она и погладила меня по голове. Опять мне захотелось смягчиться после увиденной доброты на ее лице, но быстро отогнал эту слабость, когда вспомнил недавние события, в очередной раз пошатнувшие мою нервную систему и психику.
– Ничего не хорошо! – зашипел я. – Он избил тебя ни за что!
– Эдвард, это было месяц назад, – отчаянно вздохнула мама, снова заметив гнев на моем лице. – Не нужно хранить столько злости в сердце. Позволь времени унести негативные эмоции прочь и позволить найти место прощению.
Я скорчил лицо. Большой минус мамы – она до тошноты правильная. С самого детства родители учили свою дочь верить в святые высшие силы и молиться. Постоянно прощать самой, а какая-та сказочная кара небесная накажет провинившегося. Сказочная, потому что нет этого наказания. Давно перестал верить в сказки. Я каждый день спрашивал у нее об этом, а мама с улыбкой отвечала: «Научись дружить со временем и тогда все пройдет». Ждать. Я не умею ждать и терпеть. Даже Марту торопил на кухне, когда та готовила мое любимое блюдо.
– Если он еще раз так поступит, я убью его, – отчеканил я, чувствуя, как во мне снова просыпаются злость и обида.
Мама была ошарашена моим заявлением, как и Марта. Женщины смотрели на меня расширенными глазами, будто я вслух произнес самую ужасную речь во Вселенной, которую нельзя произносить. Хотя, так оно и есть. Потому что говорит о таких извращённых желаниях ребенок этого подлого существа.
– Нельзя так говорить! – зашипела мама и нахмурила брови. – Он твой отец!
– Он не мой отец! – воскликнул я. – Это тиран!
– Успокойся, прошу тебя, – взмолилась мама и усадила меня на стул рядом с собой, накрывая мои руки своими. – Каким он бы не был, это твой отец.
Я поджал губы, сдерживая себя, чтобы не наорать на маму за такие праведные умозаключения. В чем их польза, если они только и делают, что слепят мою дорогую маму и причиняют вред?
Отец…Да разве бы отец избил на глазах своего ребенка его родную мать ни за что? Точнее, по его словам, мама ему изменяет, и теперь он наказывает ее за неверие мужу. Но это не оправдание. Это маразм! Он сам себе придумал что-то, чтобы вот так поступить с мамой и выплеснуть на нее свой гнев.
Я увидел эти страшные избиения впервые. В Дублине слышал лишь пару раз крики мамы, исходящие из спальни, а когда прибегал к ней, то видел только ее слезы, которые она поспешно вытирала, когда видела меня. До меня доходило осознание, что папа причинял физическую боль маме, и я снова сжимал кулаки. Во мне уже давно копится ненависть к нему.
В Нью-Йорке же наш отец просто озверел и очерствел конкретно. Он не видел ничего из-за темноты, настигшей его.
Когда я слезно умолял его остановиться, крича, зажавшись в угол, куда он меня отбросил, когда я пытался защитить маму, отец перевел свой неконтролируемый гнев на меня. И я был этому даже рад, потому что это чудовище оставило в покое маму. Он схватил меня за шиворот, как какую-то дворнягу, а не своего сына, и повел на улицу. Отец орал на меня, бросив на колени на лужайку нашего двора. Говорил, что я никчемный и вырасту тряпкой, от которого будут выжимать слезы.
Я бы мог пережить все эти нравоучения с ударами по затылку, если бы по несчастливой случайности мимо не пробегала моя любимая кошка. Отец схватил ее за шкуру и поднял в воздух. Я в ужасе смотрел на то, как мой зверек замер в воздухе и не мог даже пошевелиться.
– Эта тварь делает тебя слабым, – грубо выплюнул он и разбил голову кошки об садовую плитку на нашем дворе. И бил до тех пор камнем, пока на дорожке не образовалось кровавое месиво.
Я просто наблюдал за этой чудовищной картиной, затаив дыхание. Не дышал, не моргал и даже не кричал. Все на что был способен, – тихо лить слезы и ощущать, как внутри меня рушится целый мир от жестокости собственного отца.
Я сглотнул и зажмурился. Мама притянула мою голову и прижала к своей груди, целуя макушку.
– Не думай об этом дне, – зашептала мама на грани слез.
Отец оставил меня тогда одного, точнее наедине с трупом своего любимого зверька. Не знаю по какой причине, но я даже не мог отвести от нее свой пустой взгляд.
Понятия не имею, сколько я там так сидел, но вскоре прибежала мама вся в своей собственной крови и прижала меня к себе, пряча лицо.
Тогда я понял, что в этом доме мне плакать запрещено. Нарушенная детская психика вдруг помогла сделать вывод о том, что отец такое же сотворит с мамой или Эльвирой, потому что они тоже моя слабость.
Я осторожно отпивал горячий какао, когда смог хоть немного прийти в себя и выйти из очередного оцепенения, настигший меня из-за жутких воспоминаний. Мама гладила меня по голове и перебирала черные густые волосы своими тонкими пальцами. Только ее присутствие и действия отгоняют из меня всю дурь, которую впихивает отец.
– Сегодня Лили должна была родить, – с улыбкой поставила мама в известность Марту.
– Как хорошо! – воскликнула она. – Скоро познакомимся с малышкой.
– Думаю, надо ей позвонить и узнать, как у нее дела. – Мама встала со своего места и вдруг замерла, не сделав ни одного шага.
Я посмотрел сначала на нее, потом проследил за ее застывшим в ужасе взглядом. Жесткие очертания лица отца напугали меня, сердце потеряло свой ритм. Он медленно приближался к нам, смотря на маму презренным и угрожающим взглядом. Отец остановился напротив нее, отодвигая меня вместе со стулом в сторону. Марта замерла на месте. Кажется, что все в этой комнате перестали дышать. Так всегда происходило, когда отец приходил в таком состоянии. Меньше движений и провокаций, тогда он просто пройдет мимо. Но сегодня этот трюк не прошел.
Он внезапно бросил в лицо мамы какие-то фотографии, отчего я вскочил. Мама лишь вздрогнула, наблюдая за тем, как на пол опадают глянцевые фотографии.
– Что это за тип? – рыкнул отец.
– Марта, уведи Эдварда, – повелела мама дрожащим голосом.
Не успела Марта приблизиться ко мне, как папа ударил маму тыльной стороной ладони по лицу со всей дури, что та упала на пол.
– Дрянь и потаскуха! – взревел он.
– Не трогай маму! – закричал я не своим голосом и побежал к ней.
Но отец перехватил меня за локоть и отбросил, как ненужную вещь. На скользкой плитке я поскользнулся и упал, не контролируя свое тело. Я потерял сознание от удара головой о край стола и не знал, что произошло дальше. Знал только одно – когда пришел в себя, мамы уже не было. Этот день стал для меня самым ненавистным.
Словно ангел, спустившийся с небес…Но такому ангелу было не по силам уничтожить зло внутри отца, и оно поглотило ее, уничтожив. Ее доброта ее же и погубила. А вера в то, что она сможет исправить папу, привела ее к неминуемой и жестокой гибели.
Глава 1
Эдвард
С самого утра льет дождь. Вся природа окрасилась в серый цвет и это лишь сильнее нагнетало мое и так не похожее на хорошее расположение духа настроение. Я сидел в мрачном кабинете, пока ко мне не зашла Эльвира. Появившись, она нажала на все выключатели, что есть в моем укромном помещении, дабы свет озарил каждый угол и отогнал мрак. Потом к нам зашла Эмили и принесла моей сестре свежий кофе. Вместо тишины теперь голоса, шелест бумаг и изредка звон посуды.
Пока я сидел один в кабинете, был погружен в свои собственные мысли. Я думал, что с появлением Эльвиры отвлекусь от себя и своего внутреннего мира, но ничего не изменилось. В то время, когда сестра проверяла бумаги на строительство чего-то, а чего не знал, поскольку не посмотрел, я продолжал пальцами массировать лоб, облокотившись о стол, и пялиться на монитор компьютера. Джон сменил картинку на рабочем столе. И вместо привычного для меня черного квадрата, я рассматривал гоночную машину, которые так обожает мой друг.
– Нам предложили просто чудесный проект! – воскликнула Эльвира, собирая изученные бумаги обратно в стопку. – Детский развлекательный центр. Я считаю, стоит брать.
Я промычал, не отвлекаясь от своего «увлекательного» дела, словно отрешенный от всего остального мира и людей. Я слышал Эльвиру, но мой внутренний голос заглушал ее.
С самого утра не могу себе места найти, чувствуя внутри какую-то нелепую тревогу. За месяц накопилось слишком много всего. Повсюду я ощущал исходящую опасность. Стал словно параноиком и в каждой машине видел слежку. Я ходил по тонкому льду и рисковал провалиться под него, взяв на себя этот шаткий план по истреблению Клауса Патерсена. А что еще более важно, с каждым днем я сильнее переживаю за безопасность Эллы. Я обязан все контролировать и не оступиться.
Переживать… Это автоматически отдать душу мучительным испытаниям.
– Где Элла? – вышло из меня, и я, наконец, посмотрел на сестру.
– Я звонила ей утром, с ней все хорошо. Не сложно догадаться, где она сейчас. Элла практически переехала в клинику.
Я закивал и вздохнул.
– Что на счет проекта? – снова спросила Эльвира.
– Сможешь заняться им?
– Ну, – ее глаза забегали в растерянности. – Я могу конечно, если ты будешь давать советы.
– Ничего сложного не предстоит делать. Держи связь с заказчиком и контролируй бригаду. Заставляй делать в точности, как желает клиент, – объяснил я.
– Хорошо. – Эльвира секунду помолчала, обеспокоенно рассматривая меня. – У тебя что-то случилось? Ты никогда не взваливал на меня работу компании.
Я потер лицо ладонями и откинулся на спинку кресла, проводя рукой по затылку.
– Тебе не нужно об этом знать, – дал я грубый ответ.
– Это касается не самой лучшей стороны твоей жизни?
– Да.
Было достаточно этого короткого ответа, чтобы Эльвира больше не задавала вопросов на эту тему и перестала интересоваться мрачной стороной моей жизни. Но в данный момент, к моему удивлению, Эльвира сказала о том, о чем никогда и не пыталась.
– Если бы ты все бросил, то я была бы очень счастлива, – пробубнила она, опустив глаза, когда убирала бумаги в папку. Она произнесла эти слова настолько осторожно и тихо, что я еле смог уловить на слух произнесенную ею фразу.
Я перевел на нее слегка обескураженный взгляд. Эльвира сглотнула и поджала губы, думая, что я разозлился на нее.
– Когда знаю, что творится в этой части мира, уже не смогу все бросить.
Эля вздохнула и просто молча приняла мое решение. Я не посвящаю ее в эти грязные дела и не собираюсь. Делаю это не только ради ее безопасности, но и ради того, чтобы у нее не было истерик. Она волнуется за меня, боится за мою жизнь, но если бы она знала, что меня окружает практически каждый день, то вряд ли бы была такой спокойной. Не могу позволить ей жить в большом страхе, как это было в детстве. Хочу, чтобы Эльвира создала свой мир и жила лишь в нем.
– Я тогда пойду и созвонюсь с клиентом.
Я кивнул. Она поцеловала меня в щеку и покинула кабинет.
В это же мгновение зазвонил мой мобильник. Посмотрев на экран, я прочел имя звонившего и сжал челюсть, принимая вызов в дружелюбном тоне со сдерживаемой злостью.
– Дэвис, как жизнь? – послышался ненавистный для меня веселый голос.
– И не надейся, я все еще крепко стою на ногах.
Клаус хрипло рассмеялся.
– Отлично. Ты как всегда в своем репертуаре. Звоню тебе напомнить, что завтра в восемь вечера в моем особняке я отмечаю свой праздник, и ты приглашен.
– Какая честь, – буркнул я.
Дверь скрипнула, и я резко поднял глаза. В кабинете возникла Элла, а за ней шел Алек. Я выставил свою руку, показывая этим жестом, чтобы они оба молчали. Они тихо сели на кресла рядом с моим столом и выжидали конца этого не самого приятного разговора.
– Ты не держишь связь с нашим новым красивым партнером? – поинтересовался Клаус.
Я снова посмотрел на Эллу. За два дня она превратилась в ходячий труп из-за стресса. Лишь блеск двух льдинок показывал, что в ней все еще сияет сила и стремление.
За эти дни она не появлялась в офисе Либорио и просто отреклась от своей работы, отчего начали задавать вопросы все, не только Клаус. Ее трагедия заставила забыть о миссии, но я не мог, просто не смел обвинять в этом Эллу. Даже Алеку самостоятельно пришлось рассказать, что Элла смогла внедриться в доверие к Шамилю и отдать заработанные ею деньги от продажи между людьми Либорио, которые теперь уж точно зауважали Эллу и в любое время встанут за нее горой. Теперь это самая обсуждаемая тема среди кланов, а я фигурирую в ней как проигравший и это не может не радовать ублюдков. Сейчас я старательно глотаю это поражение, которое даже для себя самого поражением нельзя назвать, потому что Элла под моим крылом и территория Квинса все равно будет под моим контролем.
– Кажется, она улетела во Францию, чтобы похоронить матушку. Алек передал, – ровным тоном произнес я, смотря на Эллу.
Она сглотнула и опустила глаза вниз. Для нее эта фраза имеет иную трактовку. Если вставить другое имя, то лжи нет.
– Надо же, жаль ее. А она так рвалась на мой праздник. Что ж, судьба-злодейка. До завтра, Дэвис, – закончил он разговор равнодушным тоном, и я сбросил звонок, кидая мобильник на стол.
– Что ты здесь делаешь? – задал я вопрос Элле.
– Завтра Клаус устраивает праздник, и я должна там быть. Мы же должны обсудить план действий.
Я смотрел на нее молча несколько секунд, читая на бледном лице горе от утраты, а в глазах радость за брата. Элла будто ходит по грани, раскинув руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, когда с одной стороны у нее море страданий и горя, а с другой – море радости и счастья. Она не может выбрать позитивную сторону, поскольку обязана сохранять баланс.
Я посмотрел на Алека. Тот пожал плечами. Кажется, он пытался отговорить ее от этой затеи, что хочу сделать и я.
– Ты когда в последний раз смотрелась в зеркало? – начал я издалека.
Элла коснулась пальцами своих впалых щек и нахмурилась.
– Причем здесь это?
Она как обычно вынуждает меня говорить прямо.
– Твое состояние не позволит тебе сейчас окунуться в свою миссию. Каждое твое действие будет обречено на провал, – сдержанно объяснил я.
– Почему же?
– Потому что в голове у тебя все, что угодно, но только не план, как раскусить Клауса.
– У меня и раньше в голове было много что, помимо Клауса и его дел. Но как-то справлялась. Я смогу адаптироваться снова, – настаивала она низким голосом.
– Элла, ты сейчас уязвима. Ты не сможешь действовать с холодным рассудком и спокойствием.
– Смогу! Вы же сказали, что больше не смеете сомневаться во мне, – повысила она голос.
Я вздохнул. Как же она упряма.
– Элла, тебе нужно прийти в себя окончательно, – старался говорить я мягко, чтобы не выводить ее на эмоции. Неужели она не понимает, в каком сейчас состоянии, она просто не способна сохранять хладнокровие. – Будут еще возможности, но завтра ты никуда не пойдешь, потому что вовсе ничего не узнаешь и только поставишь себя под удар. Они будут чувствовать твою слабость.
– Это самая идеальная возможность. Кто знает, когда Клаус еще раз позовет меня в свое логово. А если я буду напрашиваться сама, то будет подозрительно. Если бы я не была уверена в себе и своих силах, то не напрашивалась бы. К тому же, горе на моем лице совершенно обоснованно. Это для нас я потеряла бабушку. – На этом моменте ее голос сел, и она сглотнула снова быстро взяв себя в руки. – А для них Дженнифер похоронила свою мать. Они увидят, что Дженнифер Дженовезе не прогибается перед утратой или болью. Вы говорите, что они почувствуют мою слабость, но скорее они подумают, что я слабая, если буду совмещать личные проблемы с работой. Мой отец все еще жив и мне есть ради кого держаться.
Элла закончила свою речь и уставилась на меня выжидающим взглядом. Я облизал губы и вздохнул, не зная, как снова противоречить ее настойчивости. Не мог уже, потому что она, черт возьми, права. Это я хочу, чтобы все было идеально и без изъянов, но Элла готова идти напролом, даже когда нет четкого плана, даже тогда, когда вместо этой работы ей хочется просто свернуться калачиком и быть слабой. Она противоречит сама себе, игнорирует свое состояние. Элла слишком сильно углубилась в свою роль несгибаемой и стальной леди при любых обстоятельствах. Только два дня назад она рыдала на моей груди, демонстрируя свою слабость и беспомощность, и я не знал, как вести себя. А сейчас она осознанно игнорирует это состояние, заставляет себя, и с этим тоже не знаю, что делать. Как у нее получается вводить меня в замкнутый круг, не могу взять в толк. Элла какое-то исключение из всех правил.
– Она и меня разнесла по фактам, – послышался голос Алека.
– Если вы считайте, что я завтра провалюсь, то это не так. – Она перевела на меня пристальный взгляд своих голубых глаз. – Я накрою все целями и у меня получится.
Пожинай плоды, Эдвард.
Она помнит о каждом моем слове, когда я учил ее игнорировать все эмоции и теперь умело пользуется моими словесными методами.
– Ты меня с ума сведешь, – пробубнил я, надавливая пальцами на переносицу.
Она даже представить себе не сможет, сколько нервных клеток я завтра прожгу, зная, что на самом деле творится в ее душе. Всегда во всем был уверен, но в завтрашний успех уже не особо верю. На идеальной тактике появились ямы, и мы все рискуем провалиться в какую-нибудь из них, если Элла не справится с маневрами в силу своего непростого положения.
– Что нужно делать? Ну, помимо того, что я должна стойко держаться.
Я открыл ящик стола и достал оттуда небольшое подслушивающее устройство, бережно положив аппарат на стол перед Эллой.
– Клаус большую часть времени проводит в своем кабинете, как и все мы. Твоя задача проникнуть туда и установить это устройство в незаметном месте.
Я смотрел на нее и ждал вопросов как это всегда было. Каких-то сомнений. Но их не было. Элла задумчиво осмотрела аппарат, будто раскидывала в голове план действий и всего лишь кивнула.
– Поняла. – Она облизала свои иссохшие и потрескавшиеся губы.
– Может поделишься планом действий? – спросил Алек, будто озвучив мои мысли.
– Сама еще не знаю, – пожала она плечами. – Решим на месте.
Она встала с кресла и поправила ремешок сумочки на своем плече.
– Отвезешь меня обратно в клинику?
Алек посмотрел на меня, и я кивнул ему в знак согласия.
Откинувшись на спинку кресла, я подумал об изменениях в Элле. Мне почему-то показалось, что каждое прожитое ею горе наоборот делает ее только сильнее. Сначала она разбита, но вскоре осознает, что ей необходимо встать на ноги, потому что она все еще не одна, и у нее есть смысл держаться дальше.
Перед глазами все еще та самая ужасающая картина, когда я нашел ее на полу разбитую и отчаявшуюся.
Когда я увидел воду в коридоре, то постучал в дверь ванной, спрашивая, все ли у нее в порядке. Но когда не услышал ответ, мне пришлось выбить дверь и забыть о том, что Элла там, возможно, лежит голая. Мне повезло не видеть ее самые скрытые части тела, поскольку Элла была в нижнем белье. Она лежала без сознания на полу и, когда я увидел эту картину, внутри меня прошла холодная волна волнения. Я испугался, и этот испуг сидел во мне словно что-то колючее. Сначала проверил ее пульс. Только потом выключил и спустил воду, поднимая ее мокрую с пола.
Когда я остался с ней и позволил оплакать потерю на моей груди, это была не моя обдуманная прихоть. Я увидел это желание в глазах Эллы. Ей это было необходимо, чтобы хотя бы как-то смириться с утратой. Я дал ей свою поддержку, хотя считал, что опора в моем лице ей нужна только в своей миссии. Возможно, в доме просто больше никого не было, кроме меня, поэтому Элла увидела ее во мне. Хотя я не способен поддерживать. Просто не умею.
Я был в смятении в тот момент, а в голове возникал рой вопросов. Мне тогда показалось, что Элла больше не способна выполнять свою работу. Когда она надрывно рыдала на моей груди, крепко прижимаясь, будто я спасательный круг, внезапно потерял в нее веру. Я чувствовал ее слабость и беспомощность и подумал, что она разбилась вдребезги и не сможет собрать себя заново.
Но вот сегодня мои доводы улетели словно пыль на ветру. Элла – сильная личность, но ее сила зависит от благополучия своих близких людей. Она не опустит руки и пройдет сквозь огонь, пока хоть один единственный близкий человек рядом с ней. Остальных Элла просто хранит в своем сердце и помнит о них. Если я увижу, как Элла теряет последнего близкого, то тогда в действительности буду наблюдать, как распадается сильная личность без шанса на восстановление.
Такова натура Эллы Тейлор. И мне она не по душе.
Дверь моего кабинета снова отворилась, и я уже раздраженно подумал о том, что это помещение превратилось в проходной двор.
– Тут была Элла? – уточнил Джон, приближаясь к моему столу.
– Да. – Я потянулся за подсушивающим устройством и убрал его обратно в ящик стола.
– Ты серьезно? – удивился Джон, догадываясь, о чем шла беседа.
– Она решила идти завтра на праздник Клауса, – подтвердил я.
– Почему ты позволил ей? Это же автоматический провал, учитывая ее состояние, – паниковал Смит.
– Я сказал ей тоже самое, но она стояла на своем.
– С каких это пор кто-то влияет на твое мнение? – выгнув бровь спросил Джон.
Я одарил его злобным взглядом, но при этом понимал, что Джон прав. Я бы мог запереть Эллу дома, если не смог ее убедить не идти в логово зверя. Но чертово понимание, что я не имею права так поступать с ней, липко осело в моей голове. Элла вольна делать все, что ей заблагорассудится, она не моя собственность, но я все равно буду неподалеку и оберегать ее, позволяя ощущать безопасность. Не хочу, чтобы этот мир поглотил ее. Хочу, чтобы эта миссия быстрее подошла к концу, и Элла вновь вернулась в свой прежний и привычный мир. Там ее место, и я отпущу ее, когда придет время.
– Эта девчонка все равно бы пошла туда, – проговорил я, вспоминая о ее упорности.
Джон усмехнулся и кивнул.
– Да уж, нет смысла что-либо ей говорить, потому что она всегда поступает так, как хочет сама. Я это понял еще при первой встрече с ней. Вломилась в дом, несмотря на мой запрет.
– Сейчас все намного серьезнее. Завтра на ней будет лежать большая ответственность, а наша задача глядеть в оба и не спускать с нее глаз.
– Думаю, Элла это прекрасно осознает. Это мы внушили себе сомнения. Элла лучше знает себя и свое состояние. Будем верить в успех.
Я кивнул, смирившись со сложившейся ситуацией. Джон подошел к стеллажу и достал оттуда графин коньяка, а потом приблизился к моему столу и разлил янтарную жидкость по стаканам, передавая один мне. Я сделал глоток и крепкое спиртное моментально осело горечью на моем языке, прожигая горло.
Я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, думая о завтрашнем дне. Такое ощущение, будто мы с Эллой поменялись местами. Раньше она всего опасалась и остерегалась даже меня, теперь же я взвешиваю каждую деталь, чтобы не нарваться на неприятности и сохранить жизнь Эллы. Без нее я сам мог пойти добровольно в эпицентр огня или послать своего человека, не думая о последствиях. Теперь же только и делаю, что думаю и взвешиваю варианты, как бы безопаснее проделать работу, совершенно позабыв о том, что процент надежности действий в моем мире непозволительно мал. Желание совершить практически невозможное меня уматывает.
– Наши чикагские товарищи зашевелились, – пробрался голос Джона сквозь мое сознание, и я медленно открыл глаза.
– Немного осталось, и мы их прижмем. Наш человек следит за его сыном?
– Да. Он работает складно и незаметно. Ждут твоего приказа, когда можно действовать, но его сын тоже осторожен. Наш дружок обучает его всем тонкостям, ведь он займет его место.
– Не думаю, что это произойдет. Я прикончу его быстрее.
– Может лучше было бы всего давить на него через его жену или дочь?
Я покачал головой, снова отпивая коньяк из стакана.
– Ему плевать на них. Он не видит ценности, чтобы бороться за женщин.
– Гнилые ублюдки, – нахмурился Джон и опустошил стакан, сморщившись.
Дверь моего кабинета отворилась и с широкой улыбкой вошла Эльвира.
– Я договорилась с клиентом, – на ходу проговорила она, приближаясь к столу.
– Какая умница, – заулыбался Джон.
– Не надо меня хвалить так, будто это самое глобальное, на что я способна, – нахмурилась в недовольстве Эльвира.
– Ну что ты, я вовсе об этом не думал. Твои возможности намного выше, – продолжал подлизываться Смит.
– Прекрати это.
Джон усмехнулся и продолжал молча, словно зачарованный, наблюдать за моей сестрой.
– Мне Эмили сказала, что Элла была здесь.
– Она уехала в клинику, – дал я ей знать.
– Я тогда поеду к ней, – предупредила она, оставляя папку на моем столе.
– Я могу подвезти тебя, – предложил Джон.
Эльвира посмотрела на меня в поисках одобрения на моем лице. Я кивнул, и Джон поднялся со своего места, оставляя стакан на столе.
Я вижу, что Эльвира испытывает к Джону лишь теплые чувства, но любви, как таковой, у нее к нему нет. Да и не так сильно она нужна. Другой партии для нее я и представить не могу. Джон может и связан со мной и опасной работой, но так Эльвира будет под моим присмотром и защитой. Джон готов ради моей сестры на все, и я уверен, что он будет ухаживать за ней так трепетно и бережно, как за редким и хрупким цветком. Пока она будет под его и моим крылом, Эльвира будет в безопасности.
Мой мобильник зазвонил на столе и, увидев имя, я сжал челюсть, сбросив вызов.
Я поднялся со своего кресла, застегивая пуговицу пиджака. Уходя из компании попросил Эмили прибраться в моем кабинете и предупредил, что до утра меня уже не будет.