Уроки ведьмы. Книга первая

Глава 4. Ленкина грустная история

Вернувшись домой, я с наслаждением скинула с ног туфли на каблуках и босиком пошлепала в кухню. Ненавижу каблуки. Я понимаю, что это красиво, но до чего же неудобно. Мне так сложно поверить подругам, которые уверяют, что на плоской подошве чувствуют себя неуверенно и, чтобы чувствовать себя хорошо, им необходимы туфли на шпильках. Как можно на шпильках себя чувствовать хорошо? Конечно, красота требует жертв. Но я не в силах принести такую жертву. Шпилек в моем гардеробе не имеется, а просто высокие каблуки есть, и иногда хочется покрасоваться в изящной лодочке с подъемом, но после таких выходов я себя ругаю почем зря.

«Нет, все, убираю эти туфли в дальний угол на черный день», – решила я. Чернота того дня виделась мне уже сейчас. Не знаю, чем будет день плох, но вышагивание на каблуках его точно сделает еще хуже. Говорят, это дело привычки. Но зачем целенаправленно себя приучать к такому неудобству? Чтобы нравиться мужчинам? Так, если мне некомфортно, я ни о каких мужчинах даже думать не смогу. В общем, я для себя выбор сделала. Больше никаких каблуков.

В кухне я посмотрела на городском телефоне, кто звонил в мое отсутствие. Определитель номера пестрел сплошными ежеминутными Ленкиными звонками. Вот нетерпеливая, чего ей от меня надо? А мобильный я с собой просто так таскаю? Я набрала номер подруги. В последнее время слышала я ее не часто.

После первого же гудка трубку незамедлительно сняли, и в ней раздались безутешные всхлипывания.

– Косова, это ты? – Я поняла, что подруга ждала моего звонка.

– Я, – раздался еле слышный дрожащий голосок. – Я тебе звонила, звонила…

– Что случилось? – Ленка жизнерадостный человек, и меня встревожило ее настроение. Видно, произошло что-то серьезное.

Итак, что же случилось.

У Лены был молодой человек, Слава. Встречались они относительно давно – ну, это по моим меркам – года, наверное, полтора, а может, все два. Жить стали вместе несколько месяцев назад. Изначально была у них идиллия, отношения – трепетнее не бывает, просто идеальная пара, с которой можно писать любовные романы с хорошим концом. А потом пошло-поехало, появилось раздражение, причем с его стороны больше, чем с ее. И ведь не то, чтобы он ее разлюбил, просто стал самим собой, стал высказывать то, о чем раньше находил сил промолчать. И ей, разумеется, не все в нем нравилось, но она очень старалась вести себя как «мудрая женщина», прощать, мириться со всем, не пилить (о, это было просто законом!), терпеть недостатки. А Славка не был «мудрым мужчиной» и вел себя так, как вел, как умел, как мог. И если что-то его коробило, говорил прямо. Но это с каждым разом происходило все чаще, и Ленке, которая просто стала другим человеком, полюбив его, становилось все тяжелее. Ведь на самом деле она не стала другой, просто смогла усмирить свои желания, противоречащие его потребностям. Смогла перестроиться на его ритм жизни. Смогла ограничить контакты с друзьями до того уровня, что общалась теперь только с теми людьми, которые ему понравились. Для нее стало незыблемым такое понятие как верность. Она практически никуда не ходила без него. Но Слава ценил это только поначалу, а затем стало воспринимать, как должное, и откуда-то сразу появилась куча претензий, что все она делает не так. Не так, как что? Не так, как он для себя когда-то определил. Она пыталась поговорить с ним, объяснить, что мелочи лучше не теребить, на них можно смотреть сквозь пальцы, как делает это она. Все разговоры оказывались ее монологом, обращенным в никуда. Он смотрел в сторону и молчал, и нельзя было понять, согласен он с ней или нет.

Ленка постепенно начала жаловаться мне, но и то не сразу. Долгое время она пыталась один на один с этим находиться, опасаясь высказывать наболевшее, чтобы оно не обрело материальную силу. Она тешила себя иллюзией, что, если никто не знает о ее проблемах, то, стало быть, их не существует. Затем она начала делиться со мной более откровенно. Часто она просыпалась ночью часов в пять и подолгу не могла заснуть, потому что пыталась мысленно разговаривать с любимым и выяснять отношения. Она готовилась к настоящему разговору, но при свете дня не находила смелости. Я не знала, что ей посоветовать. Я видела, что они оба друг друга все еще любят. Его, по всей видимости, устраивали их отношения. Слава был человек импульсивный, вспыльчивый, нервный. Ему нужны были подобные разрядки. Но она эти встряски терпеть устала. Ленка слышала недовольство по поводу самых пустячных своих промахов, которые и за промахи она не считала. Впрочем, я тоже считаю, что промахов не было. В свою очередь, он ошибался и промахивался столько же, если не в два раза больше, но у Лены хватало еще терпения как бы не замечать их. Она все пыталась быть «мудрой женщиной».

Но любому терпению приходит конец. И даже самая сильная любовь к другому человеку часто не может превзойти любовь к себе самому. И это правильно. Лена любила себя. Она хотела быть счастливой, но была несчастна. Она не знала, какую реакцию можно ожидать на тот или иной поступок. Сделав что-то приятное ему, она тут же могла услышать претензию по совершенно другому поводу. Лена теряла силы. Она теряла себя.

* * *

И все же они решили попробовать жить вместе. Мы с Косовой возлагали на этот проект большие надежды. Может быть, совместный быт – это то, что им нужно. Они просто встречались больше года, но вдруг они станут жить вместе, и что-то изменится? Иногда быт убивает любовь, но если здесь любовь не находит поддержки, может быть, именно быт ей поможет?

Ленка старалась вовсю. Сроду не готовившая дома, она с усердием принялась постигать секреты кулинарного мастерства, и, надо заметить, ей неплохо это удавалось. Она нашла в этом удовольствие и стала готовить очень вкусно. Славка принимал это как должное. Она держала весь дом, готовила, стирала, гладила, продолжая работать по девять часов в день и получая зарплату даже немного больше, чем он. Ее любимый считал, что придя домой, имеет право лечь на диван и ничего больше не делать. Ну, разве только Ленку критиковать. Грязный нож? Ах, это обычное явление. Нестиранные носки? Опять поленилась!

Как я радовалась, слушая подругу, что я одинокая и свободная, и никто не сможет мне высказывать подобное. Я уже забыла, что может быть другое состояние. Довольно давно у меня тоже были серьезные отношения, продлившиеся чуть более года. Но это осталось в таком далеком прошлом… Сейчас статус одинокой и свободной женщины закрепился за мной столь прочно, что я даже с трудом могла представить, что так было не всегда. Я не переживала из-за этого. Конечно, мне хотелось иногда тепла и близости, но стоило подумать о том, во что в итоге все может перерасти… Нет, лучше быть одной: самодостаточной и независимой.

Наконец Ленка тоже решила провозгласить свою независимость, и у нее это получилось. Она долго шла к этому, долго зрела. Наконец собрала волю в кулак и ушла. Я об этом не знала до сегодняшнего ее рассказа. Да и не созванивались мы уже несколько дней.

Она не так давно поселилась у своего любимого, и молодые не успели обзавестись совместным хозяйством. Все, что было там из ее вещей – одежда да косметика. В один из дней, пока друга не было, Ленка в припадке решимости собрала все свои шмотки да краску, запихнула их в сумку и ушла. Ушла, можно даже сказать, красиво. Еще и стихотворение собственного сочинения ему оставила. Эффектное. Назвала его «Прощаюсь».

Пришла пора расставить все точки над «и»…

«И краткой».

Была столь высокой наша башня любви,

Но шаткой.

И на нашем месте будет сидеть другой,

Другая…

Я не смогу пройти всю жизнь рядом с тобой,

Я знаю.

Я гибкая, но дальше уже не согнусь –

Сломаюсь.

Что бы ни было, обратно я не вернусь.

Прощаюсь.

Приколола на подушку тетрадный листок с этим текстом и гордо вышла за дверь. Она вернулась к родителям и звонила мне уже от них. Когда я увидела номер на определителе, то не придала этому значения, ведь она часто ездила к родителям и связывалась со мной оттуда. Из квартиры любимого звонить старалась как можно реже: возможно, я была из тех, кто ему не нравился.

Мне иногда кажется, она воображала, как Слава, увидев пустую квартиру и записку-стих, осознает наконец, чего лишился, схватится за голову, застонет от горя и завоет песню Чижа «Перекресток».

«Ты ушла рано утром, чуть позже шести…»

Вышло иначе.

Итак, она ушла. Первые два-три дня Лена сходила с ума от навалившейся на нее свободы. Она была сама себе королева.

Эта королева в первую же ночь напилась со старой своей подругой в каком-то баре до невменяемости, гуляла всю ночь напролет. Проснувшись аж к вечеру, отправилась гулять дальше. Вот два-три дня и прошли в таком режиме. Затем Елена начала приходить в себя. К любимому тянуло, но от того, что она теперь принадлежит исключительно сама себе и никто ей не скажет слова против, моя подруга пока еще получала удовольствие. Затем наступило похмелье после опьянения так называемой свободой. Ленка засела за листание «семейных» фотоальбомов, призывая таким образом закономерное уныние. Пыталась писать грустные стихи.

И тут позвонил Слава и сказал, что она поступила правильно.

Ее любимый сказал, что она приняла верное решение, и обоим от этого будет только лучше. И, судя по его уверенному голосу и вовсе не унылому тону, он не кривил душой. Лена поняла, что он испытал облегчение от того, что она ушла сама, и никаких тоскливых песен Чижа не будет. И главное, он ни за что не позовет ее обратно.

Она бы и так не вернулась, я думаю. Просто с удовлетворением бы отметила, что все сделала, как надо, а он мучается, что потерял такое сокровище. Самолюбие не было бы задето, грусть о проведенных вместе днях медленно, но рассеялась бы.

Слава все перевернул с ног на голову своим звонком. Он дал ей понять, что не жалеет о потере. Он дал ей повод думать, что, если бы Лена так не поступила, он бы сам оставил ее. Тут-то Леночку и накрыло. И ей вдруг стало нестерпимо горько от того, что они расстались.

Вот по этому поводу я и выслушала десятиминутную тираду желчных слов и плаксивых обвинений в адрес бывшего Лениного бойфренда. Потом мы договорились встретиться на следующий день сразу же после работы и распрощались.

Да, жалко, что я прохожу не курс подготовки молодых психологов. Мне бы это пригодилось. Ленку придется поддерживать в ее горе еще долго.

Глава 5. Поездка в Дом

Все оставшееся до следующих выходных время я провела в томительном ожидании. Марина решила, что нечего тянуть, раз уж я об их пристанище знаю, и пообещала в субботу взять меня в Дом. Я практически ни о чем больше не могла думать и жила предвкушением того, что увижу волшебное здание. Все пыталась занять себя плетением кнотена, но мысли вертелись вокруг предстоящей поездки, и кнотен не плелся. Вернее, навязать-то можно было что угодно, но тогда бы получилось бесформенное скопление обычных, ничего не значащих узлов.

На следующий день после разговора с Леной, мы с ней встретились в нашем любимом баре на станции «Кузнецкий Мост». Хотя сказать о нем «любимый» скорее всего неправильно, вернее будет «привычный». Еще на первом курсе института, гуляя по центру и прячась от осенней непогоды, мы с однокурсницей забежали в ближайшую кафешку. Она не поражала ни уютом, ни разнообразным меню, ни демократичными ценами. Там чересчур громко играла музыка. Мы просто переждали там дождь, выпив по чашке капучино. Это было единственное, что там меня поразило. Больше нигде и никогда я не пробовала такой вкусный кофе. Этим мне кафе и запомнилось. И когда хотелось куда-нибудь пойти, но не приходило ничего в голову, я всегда звала друзей в это местечко.

С Ленкой мы просидели там часа полтора. Все это время она цедила через трубку рекомендованный мной капучино, бездумно блуждала глазами по стенам и, собрав все усилия воедино, сдерживала слезы.

– Поплачь, Лен. Зачем ты крепишься, во имя чего? Легче станет, – безнадежно советовала я, уже уразумев, что она меня не послушает. Сегодня она уже не жаловалась мне на бывшего. Она просто предавалась грусти-тоске. Я даже не понимала, зачем я ей сегодня была нужна. Как жилетку она меня не использовала, как советчика тоже. И поддержки никакой не хотела.

* * *

Наконец настал долгожданный день. Я всю ночь ворочалась, боясь проспать, проваливалась в неглубокий сон, потом опять просыпалась и по полчаса лежала, уставившись в потолок. Я и сама не могла бы объяснить, почему меня так волновала предстоящая поездка в Дом. Я ведь ехала просто посмотреть его. Наверное, для меня все, что мы делали, и все, что нас связывало, на самом деле очень много значило.

Мы решили выехать пораньше. Дорога предстояла долгая, а очень хотелось зацепить еще сегодняшний день. Сначала надо было добраться до Павелецкого вокзала, затем еще полтора часа томиться в электричке, потом минут сорок на автобусе и еще какое-то время пешком. В общей сложности, не так долго, только время прибытия электричек не совпадало с расписанием автобусов. Приходилось еще тратить время на ожидание.

Я с сумкой наперевес выскочила из подъезда около восьми утра и бодрым шагом направилась к метро. С Мариной мы договорились встретиться уже на Павелецком у пригородных касс. Она приехала минут на десять раньше и уже обзавелась билетами туда-обратно для нас обеих. Ехать надо было до станции Михнево. Мы купили в дорогу бутылку зеленого чая и несколько слоек с сыром. Подкрепиться дома с утра у меня не получилось: при раннем подъеме аппетита никогда не было. Ближайшая электричка отправлялась через пятнадцать минут. Мы не торопясь отправились на посадку.

Народу было не много, несмотря на субботний день. Может быть, потому что наш поезд следовал до какого-то дальнего Узуново и очень много остановок пропускал. В Михнево же все электрички обязательно останавливаются, поэтому нам подходил любой маршрут.

Марина в пути дремала, я читала одну из ее учебных книжек «Чужие мысли» Ласта. В «Белых облаках» такую книгу купить невозможно. Подобная литература доступна только в самых узких кругах и в продажу не поступает. Такими книгами обмениваются, их дарят, выдают при обучении. Когда отдаешь такого рода книгу, необходимо быть полностью уверенным в читателе. Мне Марина доверяла, и теперь я пыталась постичь таинственное мастерство. Вообще, если никакой предрасположенности к этому нет, то можно сразу захлопнуть эту книжку и забыть о ее существовании. У меня все-таки что-то в этой сфере оказалось, и сейчас я, слепо уставившись в печатные строчки, изо всех сил пыталась вычислить, о чем думает сидящая рядом со мной женщина средних лет. Излишне сосредоточившись, я вдруг начинала «слышать» мысли – целые фразы про то, как она сейчас приедет в деревню, пойдет в лес за ягодами, а потом купаться. Мысли были такими четкими, что это заставило меня усомниться в их подлинности. В книге написано, что чужие мысли в моей голове должны как-то сразу себя идентифицировать как чужаков. Я сразу пойму, что это не я думаю, а кто-то еще. Такого я не ощущала, стало быть, просто придумала себе все теткины мысли.

Вдруг я заметила, как Марина через щелочки век наблюдает за мной и слегка улыбается. Когда она мне давала эту книгу, то сказала, что полностью и с легкостью читать мысли у меня не получится никогда. Нужно родиться с этим, а затем развивать. А у меня ведь к другим вещам предрасположенность. И если кто-то не захочет, чтобы я вмешивалась в то, что он там себе думает, он легко защитит себя от моего вторжения. Пусть это даже будет обычный человек. У него просто на подсознании сработает самозащита, о которой он даже не подозревает.

Марина слегка кивнула мне, это означало руководство к действию. Я снова напряглась. «Завтра… сколько готовки… свадьба… наконец-то дочка…» – словно зазвенели слова в голове. Они сопровождались гулом, шипением, словно я слушала старую затертую магнитофонную запись. Больше не получалось. Но и так мне было понятно, что у этой женщины завтра большое событие – свадьба дочери. Причем мне показалось, что этой свадьбы женщина ждет давно. А может, и не именно этой, а просто наконец она дочь замуж выдает, может, та засиделась в девках, по теткиному мнению. Да впрочем, и не важно совсем. Главное, что получилось все-таки.

Я захлопнула книгу и, перебравшись на место рядом с Мариной, шепотом передала ей то, что услышала. Подруга молча улыбнулась и пожала плечами. Даже не в моей сфере деятельности я была кое на что способна. С одной стороны, это было очень хорошо, так как означало, что у меня необычайные способности. С другой стороны, не стоило размениваться по пустякам. Если что-то не дано, не стоит вымучивать это из себя. Можно растратить свои силы, не использовав их в главном для себя направлении.

– Наша через одну, – вдруг сказала Марина, и я прильнула к окну. Время пролетело незаметно благодаря моим попыткам прочесть чужие мысли. За окном мелькали деревенские домики. Изредка между ними попадались здоровенные богатые домищи, но слишком мало. Мы ехали не мимо дачных поселков, а мимо обычных подмосковных деревень. Большущие коттеджи смотрелись нелепо среди стареньких деревянных строений. Хотя хозяин барин. Есть участок, почему бы не построить просторный удобный дом…

Впереди по ходу движения замаячило желтое узкое здание цилиндрической формы.

– Вот и Михнево. Это круглое здание – водонапорная башня, – сообщила Марина.

– Никогда не видела водонапорных башен, – призналась я.

Через пять минут мы брели к автобусной остановке, которая располагалась как раз около башни.

– Пойдем, посмотрим расписание автобусов, – махнула вперед рукой Марина. – Все забываю сфотографировать его.

– А в сети?

– Да что-то не нашла.

Мы подошли ко входу на Михневский рынок, рядом на каком-то ларьке висело расписание автобусов. Перед моими глазами возникли списки незнакомых названий: Хатунь, Семеновское, Чирково…

– Нам надо в Мышенское, – сказала Марина, бегая глазами по списку, и уныло добавила, ткнув в него пальцем: – Вот ближайший автобус. Через пятьдесят минут. Придется тут погулять.

– А Мышенское это что?

– Село. Малюсенькое совсем. Там наш домик. Вообще, места красивые, сама сейчас увидишь.

Лицо Марины приобрело мечтательное выражение. Я подумала, что ее тянет туда не только Дом, а просто сама окружающая природа. Я так давно никуда не выбиралась, что мне передалось сильное желание оказаться в лесной глуши, среди деревьев и пения птиц.

– Можно зайти на рынок, – тем временем произнесла Марина. – В Мышенском есть магазинчик, но можно купить что-нибудь и здесь.

– Как насчет шашлыков? – предложила я.

Подруга, которая в этот момент двигалась мимо овощных рядом, остановилась.

– Слушай, а почему бы и нет? – вдруг обрадовано сказала она. – Как-то у нас руки не доходили ни разу до этого. Я только за! Пошли.

Она поволокла меня к мясному отделу. Наверное, она бывала здесь часто: казалось, что рынок знает как свои пять пальцев.

На прилавке, над которым вились бодрые мухи, рдели большие куски свежего мяса. Толстая продавщица, подперев рукой щеку, лениво глядела на нас.

– Ты вообще как с шашлыками? На ты или на вы? – весело спросила Марина.

– В плане шашлыков я теоретик, – смутилась я. – Видела, как делают, неоднократно, но сама ни разу не дотрагивалась.

– Ну, ничего. Разберемся. Я тоже теоретик. Сегодня займемся практикой. И как новички лучше возьмем свинину: она мягче. Дайте-ка нам вот этот замечательный кусочек, – обратилась Марина к продавщице.

Та не торопясь подняла увесистый кусок мяса с жирненькими прослойками и шлепнула его на весы.

– Кило восемьсот.

– Пойдет.

– Кстати, девочки, если вам на шашлыки, у нас есть уже готовые. – Тетка указала рукой на лоток, где лежали сырые мясные обрезки вперемешку с луком и лимонными корками. – Цена такая же.

Мы с Мариной переглянулись.

– В принципе, если не хотим морочиться, можно взять и готовые, – протянула Марина.

Мне так не понравились обрезки, представшие перед нашими взорами, что я решила все-таки заморочиться.

– Давай лучше мясо возьмем. Я видела, как в кефире делали. А тут еще неизвестно что за маринад, – возразила я.

– Не вопрос! – подытожила Марина. – Давайте лучше мяска.

Мы расплатились, затем взяли лука, помидоров и какую-то специальную приправу для шашлыков в бумажном пакетике.

– В доме какие-то приправы тоже есть. Там вообще есть запасы еды, типа макарон, риса и тому подобного. Ведь кто-то постоянно находится там. Летом, по крайней мере. Просто мы все по очереди ездим.

– А мангал есть?

– А я и не знаю! – засмеялась подруга. – Но если нет, придумаем что-нибудь. Сегодня будут еще девушки, может, они не такие неумехи, как мы. Подскажут, помогут. А откуда ты про кефир знаешь?

– Ну, как-то угощали. Очень даже вкусно было. Я знаю, что вместо уксуса надо кефиром залить. И постоять дать.

– Так пошли кефир купим!

Как-то незаметно подошло время отправления нашего автобуса. Мы уселись, купили билеты у кондукторши и уставились в окно.

– Михнево – это город? – спросила я.

– Я даже не знаю, как его назвать. Но место, где мы сейчас были – это его центральная площадь. – Марина откинулась на спинку сиденья. – Что-то у меня шашлыки затмили все остальные планы.

– У меня тоже, – честно призналась я. – Как будто просто на дачу едем.

– В этом нет ничего плохого, – успокоила Марина. – Мне кажется, даже наоборот. Сейчас замаринуем мясцо, походим по Дому, погуляем по окрестностям, а вечерком за шашлычком обсудим все, что нам нужно.

Наконец автобус до отказа заполнился пассажирами и отправился в путь.

– Я имею право выложить что-нибудь в стене Дома? – спросила я.

– Конечно. Ты это с собой везешь?

– Да. – Я полезла в сумку и вытащила пакет с камешками. – Здесь то, что когда-то я собирала на память. Морские камни, полудрагоценные, что дарили на счастье… Я все равно не ношу эти брелоки, а в стену хочу вложить.

– Очень мудро, – закивала Марина. – Главное, чтобы они хоть что-то для тебя значили. Как настоящее или прошлое, не важно. Ты молодец, я давно это знаю.

Наш автобус сначала петлял, затем долго ехал по прямой и вдруг резко повернул налево.

– Почти дома, – сказала Марина, осматриваясь.

Через некоторое время, автобус поехал вниз направо и, сделав крутой вираж, высадил нас на остановке. Я огляделась. В пяти шагах от остановки находился магазинчик. Все остальные строения были внизу, нам еще надо было спуститься. Вдалеке маячила угрюмая церковь с деревянными куполами.

– Про это место много нехорошего рассказывают, – кивнула Марина в сторону церкви. – Она заброшенная, и поговаривают, что проклятая. А последним священником там был цыган, который под конец занимался отнюдь не религиозными делами.

– И что? – Я вся превратилась в слух.

– А я не знаю, что, – улыбнулась Марина. – Слухи ведь только. Я там не была, мне не по себе как-то. Может, как-нибудь рискну. Но сейчас не готова. Но мы не зря здесь поселились. Наш Дом – как противовес этому черному зданию. Пойдем.

Мы стали спускаться с крутого холмика по узкой вытоптанной тропинке.

– Тут недалеко совсем, Мышенское маленькое.

И действительно, минут через семь мы уже подходили к Дому. Это было одноэтажное здание, выложенное из цельных бревен. Вход начинался с открытой веранды, оплетенной диким виноградом. На нее вели три ступеньки. За массивной входной дверью была прихожая. Из нее можно было попасть на кухню, в чулан и непосредственно в Дом. Кухня и чулан назывались улицей, потому что не отапливались. А в самом доме были трубы, вода в которых нагревались с помощью АГВ – газового нагревателя.

– А зимой сюда приезжают? – поинтересовалась я, озираясь по сторонам, пока Марина отпирала дверь.

– Да. Приходится приезжать часто, потому что мы не выключаем газ. Он нагревает воду в трубах. Если его выключить, трубы с водой замерзнут и полопаются. Поэтому мы по очереди приезжаем и следим, чтобы все было в порядке. А иногда соседи заходят проверить. Все собираемся залить в трубы незамерзающую жидкость, но как-то руки не доходят. Готовить, конечно, на улице невозможно, но у нас есть электрическая плитка портативная. А вода круглый год тут рядом с домом – из источника.

– С ведрами бегаете?

– А что поделать? Сейчас вода есть на кухне, по шлангу поступает от соседей, а на зиму они ее нам перекрывают.

– А откуда у вас вообще дом? Ведь, как я поняла, он общий, никому конкретно не принадлежит?

– Да, он наш, – Марина довольно улыбнулась. – Записан на Ладу, но это не важно. Он наш.

– А кто такая Лада?

– Познакомишься еще. Все впереди. Пойдем, лучше, я покажу тебе, что мы уже сделали.

Каменную мозаику я рассматривала бесконечно долго. Ею была выложена первая комната в Доме. Их было три и все смежные. Первая – длинная и узкая, в ней размещались стол, кровать и два комода; оттуда сразу вела дверь во вторую комнату – широкую и, наверное, самую большую. Там стоял круглый стол, два шкафа – книжный и буфет, тумба и две больших кровати. И из обеих комнат были проходы в малюсенькую комнатушку, где умещались лишь шкаф да кровать, но мне показалась она самой уютной.

– Где-то жалко заделывать дерево сплошной мозаикой, – рассказывала тем временем Марина. – Но с другой стороны, бревна видно снаружи. А в Доме главное – энергетика.

Я все смотрела на камни, прочно сидевшие в стене. Проводила по ним рукой. Когда я вела ладонью по мозаике, во мне вставали тысячи разных ощущений и мыслей. В первый раз я даже отпрянула от неожиданности. Словно множество голосов заговорило в голове одновременно. Затем я стала поочередно дотрагиваться до каждого камня, и каждый что-то сообщал мне. Маленький кусок малахита стенал болью и памятью об умершем дедушке. Камень, возможно, драгоценный, но для меня выглядевший, как граненое стекло, шептал о безнадежной любви. Он был отдарен: подаривший его человек хотел, чтобы о нем забыли. Капля бирюзы была вставлена в панно для усиления дома. В нее вложили силу. Она была подарком матери.

От большого количества информации заболела голова, и я отошла от стены. Марина все это время наблюдала за мной. Думаю, она поняла, что камни мне что-то рассказывают.

– Нина, ты поразительная женщина. Ты моя находка и моя гордость, – прошептала Марина, незаметно подойдя сзади. – Столько у тебя возможностей, сил и способностей. С тобой говорят даже холодные камни.

– Разве они холодные? – удивилась я. – Они же смысловые!

– Но они же камни. Не всем под силу прочесть их послания. Мало кто, проведя рукой по этой стене, отшатнется неожиданно от сонма каменных голосов. А тебе и это дано. Как же случилось, что ты когда-то пришла к моему дому? И я всегда благодарю высшие силы, что ты согласилась выслушать меня. И не просто выслушать, а пошла за мной. Я знаю, что ты сильнее меня. – Марина замолчала, задумавшись. – Я выполнила свой долг, свое предназначение, и даже лучше, чем было надо. Ты потом узнаешь, что это значит для меня. Ведь тебе тоже надо будет найти ученицу.

– А когда? – замирая, спросила я.

– Не скоро. Я буду вести тебя еще очень долго. И я благодарна тебе, что ты пошла за мной.

Она прислонилась рукой к мозаике.

– У меня нет этого слуха. Я долго буду воспринимать информацию от каждого камня. Это и не нужно. Главное, что Дом сделан из стольких говорящих частиц. Но я просто поражаюсь тебе. Ведь ты даже можешь открыть смысл всех посланий, заложенных здесь… Пойдем, нас ждут еще и веселые дела. Ты не забыла про шашлык?

Я тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Я настолько погрузилась в мистическую атмосферу, что совсем забыла даже для чего мы сюда приехали, не говоря уже о том, что запланировали на вечер.

Мы подхватили пакеты с продуктами и отправились на кухню. Скоро должны были приехать другие женщины, мы же решили не терять времени даром. Парное мясо резалось хорошо, и Марина быстро подготовила крупные куски и свалила их в миску. Затем она нарезала лук колечками, а я пошарила на кухне и нашла большую кастрюлю. Плеснув на дно жирного кефира, я положила туда несколько луковых колец и слой мяса. Посолив и поперчив это дело, я снова подлила кефира, и опять уложила лук и свинину. Получилось несколько слоев, и я, немного поразмыслив, накрыла мясо тарелкой и придавила тяжелым точильным камнем, который лежал на полке в кухне и так и просился побыть прессом. Пусть я делаю это впервые, это не может не получиться вкусным.

– Где мы возьмем дрова? – спросила я у Марины, которая внимательно наблюдала за моими движениями.

– Сейчас гляну в сарае, – сказала она. – Раньше когда-то здесь была печка, и дрова специально заготавливали. Может, прежний хозяин не все раздал.

В сарай можно было войти из кухни и со двора. Марина исчезла за низенькой дверью, и скоро я услышала ее радостные возгласы. По всей видимости, дров было предостаточно.

– Спасибо, дядь Коля! – прокричала Марина в пустоту. Дядя Коля – так звали бывшего хозяина, про которого кроме имени нам было ничего не известно. – За домовитость и за жадность!

Как мне потом Марина сказала, это дядя Коля провел трубы и установил нагреватель, и дрова, запасенные в большом количестве, ему больше не требовались. Но он не раздал их соседям, у которых еще остались печки. Так и не смог расстаться с накопленным, и теперь это нам очень помогло.

Удовлетворенные, что все идет по плану, мы выбрались на территорию участка. Скоро должны были прибыть другие участницы сегодняшних посиделок. Мне предстояло познакомиться еще с несколькими ведьмами. До сегодняшнего дня я знала только одну из них, Марину.

Собиралась приехать Лада, ведьма, которая занималась, в основном, зельями и настоями. Затем какая-то старая знакомая Марины, она была медиумом. И еще обещалась быть Гульнара, про нее Марина сказала, что она вроде как гадалка, но только наоборот. Прозвучало это очень странно, и я стала приставать к подруге с расспросами. Марина, которая пыталась в это время колоть дяди Колины дрова, сначала что-то ворчала, а потом сдалась и объяснила, что Гуля гадает не на будущее, а на прошлое. Она не предсказывает, а видит, как могли бы развиваться события, если бы человек сделал иной выбор.

– И кто-то к ней приходит, чтобы это узнать? – удивилась я.

– Да, конечно. И довольно часто, – пожала плечами Марина, примеряясь увесистым топориком к очередному полену. Затем она замахнулась, резко опустила руки и ловко раскокала бревно напополам. Я наблюдала за этим процессом с большим уважением. А вот смысл гадания наоборот до меня не доходил.

– А зачем это кому-то нужно? Все равно уже ничего не изменишь! – не унималась я.

– Ну как же? – вздохнула Марина. – Человек когда-то принял решение, потянулась череда событий, к чему-то привела его в жизни. Может быть, он не полностью удовлетворен своей жизнью, или есть у него какие-то сомнения. И хочет он удостовериться, что поступил правильно когда-то. Что если бы он тогда не сделал чего-то, сейчас было бы еще хуже.