Надежда

Когда расстояние до джипа сократилось до одного метра, водитель наконец-то удосужился показаться наружу.

– Эй, чел! Тебе в Москву? – передняя дверь дверь машины открылась, и оттуда высунулся темноволосый мужик в строго вида костюме и галстуке, – Садись, если так!

– В Москву, – кивнул я, потянув на себя блестящую ручку, – спасибо, что остановил.

…Мужика, хотя, возможно, правильней будет сказать парня – на вид моему спасителю было порядка тридцати – звали Костик. Он именно так и представился: Костик, вместо стандартно-чопорного «Константин». Что, если честно, не очень-то гармонировало с его общим видом: дорогой, донельзя официальный костюм (в добавок ещё застегнутый на все пуговицы), галстук, тщательно выбритое лицо, прилизанная, аккуратная прическа… Да и сама машина, в которой мы ехали… Сколько же она стоит, – все крутилось у меня в голове, – я ведь видел как-то в интернете такую, точно видел! Случайно наклонив голову, я заметил небольшой дипломат – черный и тоже невероятно «официальный».

– Даже не буду спрашивать, как ты здесь очутился почти в десять вечера, – усмехнувшись, произнес Костик, – история наверняка подойдет для фантастического рассказа самого Лукъяненко.

– Это точно, – кивнул я, – уж юмористического точно… Если б не ты, то, похоже, пришлось бы тащиться до Москвы пешкодралом. Как раз к закрытию метро и успел бы.

– Люди почему-то не любят брать попутчиков, – не сводя глаз с дороги, произнес Костик, – даже в выходной день, не спеша колеся на какое-нибудь там озеро или дачу. Никогда не мог понять почему. Чё в этом такого?

– Угу, – кивнул я, – ужастиков пересмотрелись – их в последнее время много…

Неожиданно я с неким стыдом подумал, что если бы мы с Надей ехали сейчас по этой дороге и увидели голосующего человека, то почти наверняка просто промчались бы мимо…

«Колоцкий начал раунд с стремительной серии молниеносных атак. Слева, справа, снова слева… Поразительно, такое впечатление, будто он только что вышел на ринг! Ни единого следа усталости! Ивченко далеко не в такой хорошей форме – он уже явно не в состоянии сдерживать натиск своего соперника: пропускает удар по корпусу, закрывается, отступает… Еще несколько мгновений, и знаменитый боксер будет зажат в угол!»

– Ты слушаешь бокс по радио?

– Ну да. Что ещё остается… Я ведь и сам боксер.

– Боксер? – тупо переспросил я. В моем понимании, какой-нибудь богатый бизнесмен и нормальный, серьезный вид спорта были вещами практически не совместимыми. Такие ребята в костюмах и галстуках обычно занимались гольфом – там можно было почти не напрягаясь провести пару часиков на приятного вида лужайке, поболтать о чем-нибудь с соседом и в тоже время повысить собственную «спортивную» самооценку. Ну или изредка ходили в какой-нибудь фитнес-зал с индивидуальным инструктором – на самый крайний случай.

Хотя… я присмотрелся к Костику повнимательней. Под костюмом это конечно определить сложно, но, вроде, он действительно был «крепким», как это обычно говорят… Кто знает…

– Ну… Точнее был боксером… Когда-то. Ещё давно, в институте.

– Многие в институте чем-нибудь занимались, – я пожал плечами, – разные все-таки вещи.

– Многие именно что «занимались» – то есть занимали своё и инструкторов время, тратили деньги. А я был именно боксером, а не очередным «занимающимся» олухом. КМС. Шёл на мастера…

– Хм. Солидно, – ответил я совершенно искренне, – а что же потом?

– Потом… Потом я окончил институт. Аспирантура или армия… Я выбрал первое. А дальше… диссертация, работа… Боксер – я имею в виду настоящего, нормального спортсмена – должен тренироваться очень, очень много. А столько времени у меня уже больше не было. Никогда.

– Ну, – я улыбнулся, попробовав придать разговору «шутливый» оттенок, – дела у тебя всё же идут, судя по всему, неплохо, – я взмахнул рукой, намекая на шикарный Ниссан.

– Неплохо… – подобравший меня человек как-то странно усмехнулся. – Да. Дела у меня идут неплохо…

В следующую секунду Костик полез во внутренний карман пиджака, и, выудив оттуда ламинированную визитку, протянул её мне.

«Константин Георгиевич Степанов, – вслух прочитал я, – Финансовый директор группы компаний «ЦентрИнвест».

– Будем знакомы… Задумайся, Игорь, а с фига я в пятницу, в десять часов вечера, только еду в Москву? Вместо того чтобы сидеть дома в обнимку с женой и предвкушать предстоящие выходные?

– Ну…

– Заодно, – сразу же перебил меня Костя, – подумай, почему я вынужден слушать матчи по боксу по радио, вместо того, чтобы смотреть их, как все нормальные люди, по телику?

– Увидеть можно и потом на ДВД… Куча же дисков таких продается.

– Повторы это не то. Смотреть нужно тогда, когда происходит сам бой, когда ещё никто на белом свете – кроме Всевышнего, конечно – не знает, чем же закончится этот матч, когда бойцы именно сейчас – вот прямо в эту секунду – наносят и отбивают удары, когда миллионы людей возбужденно следят за каждым движением и вскрикивают, если один из дерущихся пропускает хук. Понимаешь? А потом… – он вяло взмахнул рукой, – к тому же, Игорь, что делать, если «потом» просто напросто не бывает?

– В смысле? – удивился я.

– В самом прямом. Вот ты, например, кем работаешь?

– Дизайнером в фирме одной. Корел, Фотошоп и так далее.

– Тебе нравится?

– Ну… в общем да. Включаешь музыку, сидишь, рисуешь… Не всегда «в свое удовольствие», конечно, но все равно… Неплохо. Иногда, когда заказов чересчур много, задерживают – но в общем не так уж часто. Так что…

– И дома ты в среднем… – полувопросительно произнес Костя, явно намекая на продолжение.

– В начале восьмого где-то, – я пожал плечами, – это если не считать заходов по магазинам тайм-ту-тайм.

Сам не заметив как, я, что говорится, «влекся» в беседу, обычно-принятый «вежливый» разговор двух незнакомых доселе людей перетекал во что-то действительно интересное…

– А я, – неизвестно как, но в руках у Кости уже была сигарета, – каждый день встаю в 6 утра, принимаю душ, быстро завтракаю, потом натягиваю этот дебильный костюм, – он с каким-то злым остервенением рванул на себе завязку галстука, – и мчу на работу. В фирме у меня собственный просторный кабинет – многие, даже, сказали бы, что он офигенный – и ассистент для разных мелких поручений. Но тем не менее я весь день – весь, Игорь! – пашу как проклятый. Если я оказался дома в половине десятого – это хорошо. Это очень хорошо, потому что зачастую я появляюсь там не раньше одиннадцати – вот как щас, например. А ведь у меня жена, ребенок… Разные цифры, долговые обязательства, кредиты, векселя, лизинг, облигации – вот чем забита моя голова. Целыми сутками – всем этим унылым говном. Всегда – даже в воскресенье, когда, по идее, у нас выходной. И чё толку, есть ли у меня здоровенный кабинет и собственный ассистент? Какая разница – если на настоящие, действительно интересные вещи просто не остается времени? Я всё время в костюме, всё время встречаюсь с разными напыщенными ублюдками и обсуждаю занудные вещи, от которых меня давно тошнит! А самое смешное знаешь чё? Самое смешное, что большинство мне при этом завидует. Они видят тачку, видят офис – и все, готово. Смотреть глубже не хочет никто. Внешний блеск начисто застилает глаза…

От такой жаркой тирады я, признаться, несколько оторопел. Хотя… Давным давно, еще на первых курсах института, мы частенько разглагольствовали с друзьями об этом – выбирая, так сказать, приоритеты… Тогда ещё чисто теоретически. Быть может, что я и понимал Константина…

– Да… Тебе пожалуй надо было выбирать какую-то другую профессию.

– Да, – кивнул мой попутчик, – надо было. Но… я оказался слишком слаб. Когда окончил университет – сколько мне тогда было? Двадцать два? Я собирался продолжать боксировать, хотел работать тренером… Господи, да я даже книжки читал по теории бокса! Это было интересно, увлекательно. Я почти стал мастером спорта… Тогда-то на меня все и навалились – отец, мать, девушка моя… Ведь кто такой тренер по боксу? Какая у него зарплата? В чем престиж этой профессии? Другой дело – финансовый аналитик, кандидат наук… Вот оно – занятие достойное настоящего мужчины! А бокс это так… Детские шалости.

– А жена твоя, если не секрет, что думает по этому поводу?

– Да ничё. Она тоже… как бы получше сказать… этакая «акула бизнеса» – разве что зарабатывает всё же чуть меньше. Она другая, она не понимает меня – да никогда и не понимала, если честно. Мы и познакомились-то как раз в аспирантуре…

Я едва заметно улыбнулся:

– Говорят, Ван Гог умер в бедности и нищете – одинокий и абсолютно не признанный. Зато потом… перед его вкладом в общую копилку человечества померкнет любой современный финансовый аналитик с целой кучей дипломов и научных степеней…

– Именно! – подхватил Костя, – и кем его считали при жизни? Просто очередным человеческим отсосом. А в конечном итоге… Но дело даже не в этом. Реально, он мог не написать вообще ничего – или оказаться пустой бездарностью. Дело в том, что человек прожил жизнь, занимаясь любимым делом, тем, что нравится ему самому – а не оглядываясь на престиж, как его видит кучка каких-то ублюдков. Ему было чисто на всех похер… Знаешь, что убивает интересы современных людей?

– Что?

– Наша работа. Я спрашивал у дохерища знакомых: какое у тебя хобби, чем ты всерьез увлекаешься? И лишь несколько назвали чё-то действительно глубокое. Большинство же не смогли ответить ничего. Только гулянки да просмотр различного типа кинца. Это при том, что свою работу они тоже, в большинстве, не особо-то любят. Целое поколение не интересующихся ничем, кроме собственного благосостояния, людей. Чем оно вообще отличается от стада?

– Ну, знаешь, тут моя девушка с тобой бы поспорила, – я усмехнулся, – а в спорах, сам не понимаю как, но она оказывается вечно права. Не сразу, так спустя время уж точно…

…Мы говорили ещё долго, до самой Москвы. Я узнал, что в институте, помимо бокса, Костя занимался и музыкой – даже играл в какой-то рок-группе, и, более того, записал пробный альбом. (что вообще-то считалось для музыкантов некой важной ступенью, как он объяснил). На этой почве у нас нашлось немало общих интересов… Рассказал и я про себя – хотя, по совести говоря, тут ничего особо выдающегося назвать не получится… Попрощались мы у близлежащей станции метро – как оказалось, Костику нужно было ехать в совсем другую часть города.

– Ну чё, давай, – мой спаситель крепко пожал протянутую руку, – приятно было поговорить.

– Взаимно, финансовый директор, – я улыбнулся, – и спасибо тебе ещё раз.

Серебристый Nissan Patrol сдал назад, мигнул на прощание фарами и скрылся. Я же направился ко входу, над которым висела здоровенная вывеска «М».

Да, честный и хороший человек, ничего не скажешь. Своеобразный немного – но хороший. Побольше бы таких…

А сейчас мне нужно как можно скорее попасть домой.

Ведь там меня ждет Надежда…

* * *

Когда мы ввалились в бар, до рассвета оставалось немногим больше трёх часов – вполне можно успеть «пропустить по стаканчику», как говорили у нас, в России. Очередная смена была уже позади, всё, в общем-то, прошло довольно неплохо: никто из группы не отхватил штрафную запись – «провинность», как официально называли её вампиры, никого не наказали публичной поркой… Даже кнута надсмотрщика отведал лишь один парень – мелкорослый Гумберт, да и то, если уж честно разобраться, за дело…

Оставалась усталость, но здесь, само-собой, уже ничего не попишешь. Попробуйте как-нибудь помахать топором десять часов подряд, я на вас тогда посмотрю… Средства было всего два: хороший сон и крепкий самогон. И одно, конечно, не отменяло другое. Сон всем нам ещё предстоял, а вот самогон… за ним-то мы и пошли в этот бар – сразу, как только телеги прикатили в Поселок. (К слову сказать, ещё один показатель того, что смена прошла хорошо: бывало так, что, отработав положенное, ты просто добирался до своей комнаты, падал на кровать и отрубался мертвецким сном).

– Два пузыря, пять стаканов, пол буханки хлеба.

На стол упали несколько монет: два лита и четыре ценура разного достоинства – ровно столько, сколько стоил заказ. Всё было тщательно подсчитано и разделено между нами ещё час назад, чаевых здесь никто не давал…

Хм. Я мрачно усмехнулся. В этом мире, собственно говоря, никто даже и не знал такого слова – «чаевые». Ну кроме тех, кто попал извне, разумеется…

Официантка молча кивнула, пересчитала деньги и ушла.

Оставалось только ждать…

К слову сказать, бар, в который мы пришли, считался лучшим в Поселке. В двух других даже и официанток-то не было… И вампиры, если им вдруг ударяло в голову удостоить своим светлым присутствием «прибежище стада», шли именно сюда. В углу, на небольшом возвышении, для них даже стоял собственный стол – в отличии от прочих, всегда чистый и красивый, из какого-то неведомого мне дерева красного цвета. Стол находился в некотором отдалении от прочих – благородные ирры не любили, когда скот, пусть даже полезный, находился чересчур близко.

И, Слава Богу, большую часть времени пустовал…

Пока мы ждали, Виталик достал из сумки бумагу со связкой тонких, специально наточенных угольков и принялся за своё любимое занятие – рисовать. Он рисовал всегда, рисовал всё, рисовал всех. В нашем мире он был художником – причем, судя по всему, действительно безумно любил данное занятие, любил так, что не смог бросить даже попав сюда, сюда, где человек зачастую работал по двенадцать часов в сутки, где почти не было выходных, не было денег, не было ничего… А те же бумага и угольки стоили столько, что уходила большая часть нашей месячной получки дроворуба… Но Виталик не жадничал. Для него гораздо лучше было неделями жить впроголодь, чем не иметь возможности творить… Пусть даже и один час в сутки, после очередной ночи, проведенной в лесу с тяжелым топором в руках…

Я не понимал этого. Но, тем не менее, уважал. И даже больше того… в чем-то завидовал своему другу. Завидовал его страсти, стремлению, даже его безнадежной любви к Мэв. Завидовал, если так можно сказать, самой его надежде, её наличию… Сам я так не мог. И, самое страшное, не смогу уже никогда…

Официантка принесла заказ – две бутылки крепкого самогона, стаканы, порезанный хлеб. Молча поставила поднос на стол, развернулась и ушла. Я понимал почему – скорее всего, сейчас девушка думает лишь о том, чтобы все побыстрее исчезли, а она могла наконец-то пойти домой. Бары в Поселке были открыты лишь вторую половину ночи – но до этого большинство тамошних работниц просто пахали в каком-нибудь другом месте. Расчет индивидуальных трудовых часов ещё никто не отменял, их «смена» была ничем не легче чем у нас…

– Ну что, мужики, выпьем? – Бернард, толстый бородатый парень, самый большой любитель спиртного в нашей компании, уже успел разлить самогон по стаканам и высоко поднял свой, – Ночь прошла – и хрен с ней!

– И хрен с ней, – повторили мы нестройным хором, чокнулись.

Здешний самогон – никак не меньше шестидесяти градусов по старым, «земным» ещё меркам – штукой был весьма забористой. Внутреннюю часть рта обожгло, словно от раскаленного металла, раздирающее тепло пошло дальше, сквозь горло, вглубь и вниз… Я поспешно схватил кусок хлеба, откусил, оттяпав чуть ли не половину… Помогло, если честно, мало. Но что делать? Здесь тебе не какой-нибудь Московский ресторан, соленого огурчика не попросишь…

Блин. Я и водку-то с коньяком не особо любил, а уж такое… Но делать, опять-таки, нечего. В местных барах подавали только самогон. Не хочешь – не пей, никто не заставляет. Но алкоголь нужен. Прозвучит банально, но без него никуда. Он снимает напряжение после очередной смены, помогает организму расслабиться, а мозгу – забыться. Господи, да если бы не это пойло, то у меня, наверное, давно бы слетела крыша! А так ничего, держусь…

Всё ещё немного кривясь, я оглядел своих товарищей. Им, в отличии от меня, было не в пример легче. Даже Виталику, не говоря уж о Свене или бородатом Бернарде – хотя последнему, на мой скромный взгляд, было вообще все нипочём. Дело привычки, наверное… Когда-нибудь привыкну и я – если доживу, конечно…

Мы молчали. Вит продолжал что-то малевать своими угольками, остальные просто сидели, откинувшись и, похоже, даже ни о чем особо не думая.

Ничего странного – местные жители были, как правило, не слишком многословны. Виталик являлся исключением… и не являлся, одновременно. Дело в том, что моего друга нельзя было однозначно отнести к «местным» – он, как и я, попал сюда извне. Тоже из России, что интересно. Из какого-то не слишком крупного города, название которого я, каюсь, так и не смог запомнить… Просто Вит очутился здесь на несколько лет раньше – вот вам и все отличия.

Да-да, таких как я тут было много. То есть не много, конечно… Не слишком мало, скажем так. В нашем Поселке, например, я знал парня, который раньше жил во Франции, в самом Париже. Говорят, были и другие… Хотя огромное большинство составляли, конечно, «настоящие» местные – те же Бернард со Свеном, как пример. Те, кто родился в этом богами проклятом мире, кто прошёл детские трудовые лагеря и жалкое подобие начальных классов обязательных школ, кто никогда не слышал о Элвисе Пресли и Иване Грозном, кто, более того, даже не знал значения слова «телевизор»…

Те, кто почти никогда не видел солнечного света…

Они не ведали другой жизни, не знали, что можно существовать как-то иначе, кроме как впахивая ночами напролет и отдавая своих детей на пропитание вампирам… Им было проще. Когда не знаешь, что теряешь, всегда проще. Возможно, так ощущали бы себя люди какого-нибудь двадцать третьего века, попади они там, на Земле, в наш родной две тысячи десятый год…

Именно поэтому мы и сдружились с Виталиком в своё время – мы оба были «извне». Я – дизайнер из Москвы, он – художник из малоизвестного русского городка в районе Урала… С ним можно было поговорить о музыке и современных машинах, можно было вспомнить фильмы Стивена Спилберга и обсудить все прелести Камерон Диаз… Можно было хоть иллюзорно, хоть на чуть-чуть – но вернуться обратно, в наш мир. Вит был моложе и попал сюда когда ему ещё не исполнилось и двадцати. Почему? Он не знал, также как и я. Просто однажды заснул… а проснулся уже здесь. Ни тебе переходов, ни «врат», ни прочей бурды, которую так любят показывать в определенного рода фильмах. И никакой «великой, но сложной миссии», пути героя или отчаянных битв. Всё проще… и намного страшней.

– Пора уж и по второй, ребята, – степенно пробасил Бернард. – Вит! Отложи свои каракули хоть на секунду, ты на разливе.

Вторая порция пошла ещё хуже первой. Какое-то мгновение даже казалось, что у меня изо рта вырвется длинная огненная струя, словно у настоящего дракона из сказок. Знаете, такого огромного чешуйчатого дракона, как описывает в своих книгах Перумов – причем непременно с узкими, вертикальными зрачками.

Но нет, струя не вырвалась. А жаль…

Тем не менее, после второй «рюмки» стало хорошо. Не знаю, до чего там добрались молекулы жгучей дряни в моём организме, но телу вдруг сделалось как-то легко и приятно, волшебное тепло расползлось по груди, оттуда перешло на живот, минуту спустя побежало по пальцам… Зашумела – совсем чуть-чуть – голова, и даже мысли – в общем-то горькие и неприятные – приняли какой-то ироничный, шутливый оттенок. Я вдруг подумал, что только что упоминавшийся Ник Перумов вполне мог бы написать на основе моей истории целую повесть. Представьте только: Ник Перумов – и обо мне. Вот было бы классно! Я даже название придумал – точнее, оно само вдруг возникло в голове – «Записки интроверта». Хорошо звучит – и, одновременно, чистая правда. Меня даже Надя, будучи в раздражении, так называла. Интроверт. Особенно когда ей хотелось «выйти в люди», а я отчаянно пытался выбить вечер для спокойного просмотра какого-нибудь фильма на диване…

Как правило, такого рода споры оставляли победу за ней…

Хотелось выпить ещё, но этого делать было нельзя – в противном случае отсюда меня просто унесут на руках (причем хорошо ещё если домой, а то, случалось, люди приходили в себя лишь в местном закутке для пьяниц – в таком случае штрафная запись в личном деле и публичная порка были, считай, обеспечены). Местный самогон – это тебе отнюдь не земная водка. Пить его полагалось медленно и степенно, выдерживая солидные перерывы после каждой порции, «пропущенной» вглубь.

По крайней мере мне…

– Слышали, на кого Жребий пал на этой неделе? – нарушил подзатянувшееся молчание Свен. Подождал, пока каждый из нас отрицательно кивнет и продолжил: – На семью Калана! Он работал как-то в нашей группе, вы должны помнить! Мелкий такой, усатый. Всё «хорош» кричал, по каждому поводу.

– Мммм, – вскинулся Виталик, – помню вроде. Волосы растрепанные всегда по смешному так, а рожа мрачная, да? Как же его… сейчас… Счастливчик Калан, точно!

– А почему Счастливчик? – безразлично спросил Бернард, – тоже мне. Попасть на Жребий со всей семьей – велико счастье.

– Со всеми случится рано или поздно, – резонно заметил Свен, – не трынди. А Счастливчик потому, что ему в карты фортило несказанно. Лучший, считай, игрок в Поселке был…

– Ну вот и радуйся, – ответил я, – на одного конкурента меньше.

Свен скривился.

– Да ладно тебе. Сам знаешь, ставки у нас хорошо если до лита поднимаются. А мужик классный был, хоть и мрачный. Когда фортило ему, не зарывался, себя выше других не ставил.

– А ты, стало быть, ставишь? Когда выигрываешь?

– Чушь не неси.

Я молча пожал плечами.

Вампиры, к сожалению, были отнюдь не дураки, выпускать пар – конечно же, понемногу и абсолютно безвредно – нам позволялось. Одним из способов служили азартные игры – то бишь обычные карты. Хотя я, хоть убей, никак не мог взять в толк – что ж в них собственно азартного? Ставки у местных шулеров были минимальны (в Поселке вообще очень бережно относились к деньгам, но здесь было что-то превыше – должно быть, негласный запрет самих ирров), риск, соответственно тоже… Тем не менее находились десятки людей, время от времени (после отработанной смены, разумеется), устремлявшихся в специальный клуб рубиться в некое хитроумное подобие покера. Насколько я понимал (насмотревшись кино про картежников на Земле), сама суть игры заключалась в риске – все или ничего, сорвать куш или уйти нищим… Здесь же… Да, два или три лира, которые, при удаче, мог «поднять» за вечер счастливчик – сумма не такая уж и маленькая. Можно несколько раз посидеть в трактире с бутылочкой самогона… Или половину недели брать к общему обеду специальную, платную надбавку… В случае Виталика – даже купить себе пару лишних рисовальных мелков… Но всё же, как ни крути, для настоящей, азартной игры, это было очень и очень мало. Так, тренировка на деревянных мечах перед серьезным боем… Но местные – точнее, некая их часть – так не считали. И особенно сидящий прямо напротив меня Свен – возможно, главный картежник (после сожранного вампирами Счастливчика) в Поселке.

– А вторая семья?

– Ммм?

– Ну по жребию кому еще выпало?

– Да хрен его… Я и про Калана-то узнал лишь потому, что в одном клубе были…

– Жребий у нас – это так, фигня, – невозмутимо откусив кусок хлеба, влез Бернард, – нас ещё жалеют. Знали бы вы сколько в других местах народу гибнет.

– Да, – автоматически подтвердил я, – Большая часть Жребия падает на Злых Баронов и Орденские земли.

– Ты-то откуда знаешь? – скептически усмехнулся Свен.

– Знаю и всё.

– Он к нам как раз из Серебряных гор и попал, – продолжая черкать на бумаге, вставил Вит, – в первый раз слышишь что ли?

Ну, узнал-то я, допустим, отнюдь не из моего недолгого пребывания в гостях у Баронов, но рассказывать об этом кому-либо явно не стоило. Даже Виталику. Не так поймут было, пожалуй, чересчур мягким выражением, чтобы объяснить почему…

– Аааа, – кивнул головой Свен, – точно-точно. Извиняй, Игорёк, – он коротко хохотнул.

– Во-во: посмейся, покуда не поздно, – недовольно пробормотал Бернард, – потом-то уже не смогёшь. Новости последние про границу с Ведьмами слышали?

– Мгм, – кивнул Свен, – кто ж их не слышал…

– Опять кровососов наших разбили… А расплачиваться мы будем. Жди теперь увеличения Жребия на следующей неделе как пить дать…

Сказанное было верно, и над столом снова повисла тишина. На сей раз – весьма тягостная.

Ладно, – продолжил Бернард секунд тридцать спустя, – чёрт с ними всеми. Давайте следующую выпьем, чтоли… Помянем этого, как его там?.. Счастливчика.

– Давайте…

– Давайте…

Пили, как и полагалось в таких случаях, не чёкаясь.

Странно, подумал я. Ещё каких-то шесть месяцев назад мне было абсолютно всё равно, на кого выпадет Жребий. На меня, Свена, Виталика, Бернарда, Мэв… А сейчас я уже боюсь, боюсь как и все остальные. Что это? Своеобразное приспособление к окружающему миру? Или я просто стал выше ценить жизнь – как свою, так и чужую?

Поди разберись в собственных чувствах…

– Парень-то тот, из повстанцев который – говорят, он не просто подпольщик, разговоры идут, он – Свободный… – Свен сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. – Недаром ведь на его казнь к нам палач такой прикатил. Говорят, из самих замков Ледяных пожаловал…

– Был Свободным, ты хотел сказать, – негромко произнес Бернард, – если они существуют вообще…

– Существуют, – убежденно качнул светловолосой головой Свен, – однозначно существуют. И у наших с ними вроде контакты какие-то даже налажены. Ведь не просто так они оба здесь очутились! И Свободный, и кровосос тот напыщенный. Не случайно! Что-то собирается в наших землях, помяните моё слово. Что-то будет.

– Я тебе даже скажу что: Жребий будет увеличен, вот что будет. Это уж точно. А всё остальное… языками молоть да чушь городить все горазды. Толку-то с этого…

– Но ведь повстанец убил одного вампира! Этого-то ты отрицать не можешь!

– И чё? Ну да, из подполья. Ну да, убил. При чём здесь Свободные я не пойму?!

– Ты дурак?! Появляется странный мужик – заметь, не из нашего Поселка – его вычисляют кровососы, берут в плен – а уже через два дня после этого тут оказывается палач от самих Ледяных Престолов! Кстати думаю, что не только он один… Так зачем?! Вампиров, конечно, убивают редко – но всё ж не настолько, чтобы ради этого гонять шишку такую важную! Да и вообще, что он – этот мужик – тут делал? Плюс с оружием, при серебре…

– Ну серебро-то и у наших недовольных найти можно, не только твои Свободные им промышляют. А вот зачем палача прислали…

Мы с Витом молча слушали разгорающуюся перебранку. Художник, как полагается, рисовал, я же… я просто думал.

Свободными у нас называли людей, что жили где-то в Приграничных горах – как раз на границе между Герцогством Казимира Первого (точно таким же вампирьем царством, как и наше собственное) и Королевством Ледяных Владык (то бишь местом нынешнего моего пребывания). Точнее, люди там якобы жили. Никто не знал этого наверняка – а ирры, само собой, утверждали о полной несостоятельности «возмутительного мифа». Но миф – если, конечно, это был всё-таки он – жил. И, более того, набирал популярность. Можно даже сказать, что через эту историю раса людей обрела нечто вроде собственной религии, которой так не хватало этому миру…

Вроде бы, их было мало. И поэтому Свободные с радостью принимали любого, кто мог добраться до Приграничных гор – хоть с северной (Казимир), хоть с южной (Ледяные Владыки) стороны… Вроде бы, они выращивали хлеб в каких-то тайных долинах и имели вдосталь оружия из серебра. Вампиры боялись соваться в горы, а они – опять-таки, вроде бы – активно помогали всем повстанческим организациям в обоих соседних государствах… И, в отличии от потомков Агнессы, Свободные не предали ни идею, ни расу людей.

Вроде бы…

Ах да, самое главное: среди нас никто не называл эти горы Приграничными, как официально отмечалось на картах. Мы говорили «Свободные»… «Свободные горы» – и плевать, существует ли на самом деле то удивительное сообщество людей, бросившее вызов могуществу ирров, или это действительно всего лишь «нелепый и возмутительный» миф…

Мы верили. Нам было это очень, просто чрезвычайно нужно: верить. Даже не знать, не иметь каких-то там доказательств, а всего лишь надеяться – пусть глупо, отчаянно, но всё же надеяться… И того, что существование Свободных никто так и не смог опровергнуть – даже вампиры, при всём своем кажущемся всезнайстве – уже хватало. Надежда не умирала, она жила. А большего мы не просили.

Пока.

Господи, это же так просто…

– Эй, вы, тут! – задумавшись, я и не заметил, как возле нашего стола очутилась Мэв, – языки-то не распускайте особо! Коль голова на плечах засиделась, то дело ваше. А мне мой трактир ещё дорог. Особенно тебя, дружок, – девушка потрепала по светлым волосам Свена, – касается.

Само собой, трактир принадлежал не Мэв. Как и всё вокруг, он являлся личной собственностью Ледяных Владык. Но девушка была здесь… не знаю даже, как лучше сказать… Администратором? Управляющей? Нет, конечно. Эти земные слова не подходили, чтобы выразить всё то, что делала девчонка (по сути-то, всего двадцати одного года отроду) для данного заведения. Выбор повара, работа официантов, расстановка столов и подбор конструкции барной стойки… весь прочий внутренний дизайн… всем, абсолютно всем здесь заведовала только она. Даже большая табличка с названием – «Рыжий Кот» – была её изобретением (другие два трактира именовались просто по номерам – второй и третий, соответственно). Наверное, правильней всего было бы сказать, что Мэв, фактически, являлась хозяйкой заведения. У неё даже других смен не было, только один этот бар.

И, конечно, девушка не желала, чтобы внутри «Рыжего Кота» творилось что-то противозаконное – пусть даже и разговоры. Ведь, в случае чего, отвечать пришлось бы и ей…

Она стояла прямо напротив меня – высокая, стройная и необычайно (для девушки её лет) грозная, в великолепном темно-зеленом платье, и глаза как-то против воли начинали вглядываться туда, туда где кончалась чудная белая кожа, и близко, очень близко, проглядывались две идеально ровные, симметричные чашечки… С некоторым усилием, я отвернулся. И очень некстати вспомнил, что всего пару недель назад Мэв позвала меня после смены заглянуть к ней в трактир, как-то странно, чуть ли не кокетливо, стрельнув при этом глазами…

Щеки немедленно запылали…

И в этот момент подал голос Виталик – бедный, несчастный Виталик, разом позабывший о всяческих мелках и прочих рисунках.

– Мэв! Посиди немного с нами!

По лицам остальных было видно, что они полностью поддерживают предложение своего друга…

– Делать мне больше нечего, – ухмыльнулась девушка, – это вы тут бездельничаете, а на мне весь трактир висит вообще-то.

– Да ладно тебе, Мэв. На пятнадцать минут всего, – не сдавался Виталик, – редко ведь вместе сидим!