Хроники Максима Волгина

Пролог,
в котором еще ничего не понятно

Это был не Саракш – однозначно!

Максим больно ударился пальцами о колдобину, чертыхнулся. Дорога едва угадывалась в сгущающейся темноте. Если на кургане асфальт еще уцелел, то дальше, в овраге, от него остались одни ошметки. Страшно представить, во что шоссейка превращается к концу осени, когда пойдут затяжные дожди.

Ни осенью, ни зимой, ни весной Максиму бывать здесь не доводилось. Зато каждое лето гостить у бабушки считалось священной обязанностью. И «гостить» – это такой эвфемизм. В действительности приходилось и сорняки полоть, и картошку копать, и воду из колодца таскать – водопровод в Антракопе отродясь не водился. Смешно: двадцать первый век на дворе, адронный коллайдер построили, а канализации и водопровода нет!

Впрочем, это ему жизнь в захолустном поселке казалась смешной и нелепой, потому как мог сравнивать с родным Ростовом. Димке Мёрзлому, единственному сверстнику и единственному приятелю Максима здесь, Антракоп сравнивать было не с чем. И пилить пешком четыре километра в соседнюю Луначарку, чтобы посмотреть в клубе новый фильмец, казалось вполне обыденным.

Сегодня крутили вторую часть «Обитаемого острова». Первая произвела на Мёрзлого впечатление неизгладимое, потому и продолжение пропустить он никак не мог.

Максим уже смотрел фильм весной, когда шел тот в нормальных городских кинотеатрах. Смотрел, как положено, с долби-звуком и стаканом попкорна. Во второй раз пошел за компанию, рассудив, что прогуляться летним вечером всяко лучше, чем огород поливать. Не учел одного – возвращаться по темноте придется, спотыкаясь о колдобины.

Мёрзлый на сгустившиеся сумерки и плохую дорогу внимания не обращал. Он весь был на далеком Саракше.

– Классный фильмец! Жалко, про космос ничего нету. Я про космос больше люблю. Самый зачетный – «Звездные войны». Вот там мочилово! Бах – и нету планеты! Бабах! Бабах! Фьють-фьють-фьють! Круто! И этот, как его… Ну, где наши с жучилами воевали?

Он вопросительно посмотрел на Максима, но тот ничего не ответил. Фильм «о войне с жучилами» он либо не смотрел, либо забыл его начисто. Тогда Димка вздохнул, задрал голову к небу, где сквозь сгущающуюся черноту проступали россыпи звезд. Остановился:

– Интересно, где этот Саракш находится?

– Нигде он не находится, придумали его.

– Да ладно тебе, «придумали». Планета такая ж есть где-то, а, Макс? Где? Я вон ту знаю, Венеру. А по астрономии какие учат?

В Луначарской школе учителя астрономии не было, и Димка об этом очень жалел. А Максим, наоборот, жалел, что ему с астрономией не повезло так, как приятелю. Вообще-то на везение ему грех было жаловаться – и в лотереи сколько раз выигрывал, и в футбольный тотализатор. Но на школу оно почему-то не распространялось.

– Большую Медведицу, – буркнул первое, что смог вспомнить.

– А где она, покажешь?

– На севере. Пошли, нефиг стоять посреди степи.

Но Мёрзлый никуда не торопился.

– Слушай, а что ты бы делал, если б попал на этот Саракш? А, Мак-Сим? – и противно гыгыкнул. – Хотел бы такое приключение?

– Блин, ты прямо как малой! – не выдержал Максим. Димка иногда бывал наивным до опупения, не скажешь, что через год школу заканчивает. Деревня, одним словом. – «Что делал», «что делал» – это кино, понимаешь? Его придумали. Нет никаких «саракшей» и «звездных войн». Это малышня верит во всякую фантастику. И ты.

– Чё сразу «малой»? По шее дать, да? Я, между прочим, на полголовы тебя выше и на полгода старше. «Малой»… Не, я б не отказался туда попасть.

– Да пошли уже! Жрать охота, реально. С обеда ничего не хавали!

– И чтоб я там крутым был, как твой тезка, и неуязвимым. И телки красивые чтоб западали…

Да, это был не Саракш.

Когда они добрались до оврага и начали спускаться, стемнело окончательно, дорога угадывалась единственно по зарослям желтой акации вдоль обочины. И Димка, наконец, вернулся на землю:

– Вот я дурак! Новолуние же на этой неделе! Фонарь взять надо было!

Максим оглянулся на него.

– Ты хотел сказать – полнолуние? Ну и толку? Ничего эта луна не освещает, разве что себя саму.

– Гонишь? Я чё, по-твоему, новолуние от полнолуния не отличу? Была б полная луна, сейчас бы шли, как днем. А так… вон она, только-только народилась.

Волгин посмотрел на тоненький серпик над оврагом, спросил неуверенно:

– А там тогда что светится?

– Где? – Димка оглянулся. Большой желтый диск висел прямо за их спиной.

С минуту друзья стояли молча, переводили взгляд с одной «луны» на другую. Было тихо, лишь трещали сверчки в степи да журчал ручеек на дне оврага.

– Может, на моцике кто едет? Сверху, над обрывом?

– Не, не едет он, на месте стоит.

– И какого черта стоит?

– На нас смотрит.

– Думаешь, ему нас видно? Ни фига, тут темно как в заднице.

Они подождали еще. Глаза, успевшие привыкнуть к темноте, различали кроны деревьев, кустарник.

– Край оврага глянь где, – прошептал Максим. – Это штука выше светится. Что там, башня?

– Ага, противобаллистическая…

Шутка получилась не смешной. Димке сделалось как-то неуютно, зябко. Он поежился невольно… и вдруг желтый диск перестал быть диском, превратился в мощный прожектор! Луч, яркий, не рассеивающийся, пронзил черноту ночи, унесся куда-то в степь, в сторону Антракопа. Провернулся, чиркнул по склону оврага, высветил каждую колдобину на дороге. И замер, поймав в фокус две человеческие фигурки.

Димка присел от неожиданности. Тут же опомнился:

– Мотаем отсюда! Быстро! – и, показывая пример, рванул вниз, в темноту.

Луч не хотел отпускать, упрямо цеплялся за спину. Он держал в перекрестье света и ужаса – ужаса перед неизвестным и непонятным, – так что волосы поднимались дыбом, а ноги делались ватными. Что это, Димка не знал. Но понимал, что если не улизнет, не спрячется немедленно – да хотя бы не закричит! – то обмочится постыднейшим образом. Но напрудить в штаны со страху – это было бы не самое плохое. О самом плохом не стоило и думать.

Он дико взвизгнул и сиганул в сторону, прямо в густые, увенчанные двухсантиметровыми колючками заросли. Проломил их, словно ослепший, не чувствующий боли носорог. Колючки рвали рубаху и джинсы, в кровь раздирали кожу, но он не замечал этого. И уж тем более не думал, что влетит от родителей за безнадежно испорченную одежду. Он вообще ни о чем не думал. Подчинялся инстинкту – спастись, выжить. И когда толстая коряга схватила за ногу, опрокинула наземь, он сжался в клубок, накрыл голову руками, зажмурился. Старался не то что не двигаться, а и не дышать.

Когда осмелился открыть глаза, приподнять голову, вокруг было темно. Димка полежал немного, потом встал, медленно, осторожно, кривясь от боли в исцарапанном теле, выбрался из зарослей. Желтый диск исчез.

– Макс? – несмело окликнул он.

Никто не ответил. Только трещали сверчки и шумел ручей на дне. Димка набрался смелости, позвал во весь голос:

– Макс! Макс, ты где?!

Часть первая
Самое большое приключение

Глава 1,
в которой Максим не верит своим глазам

– Он спит, вы пришли слишком рано!

– Я пришел вовремя. Он спал достаточно, пусть просыпается.

– Будить его – это неправильно. В церемонии первого пробуждения…

– Меня не интересуют ваши белые церемонии! Лучше скажите честно, магистр надеется, что уговорит криссов отдать этого дикаря вашему ордену? Ничего не выйдет! Я записал его во все геральдические списки. Он наш! Пусть просыпается. У меня все готово для церемонии приобщения.

Слова были понятными, но смысл дискуссии Максим уловить не мог. Ясно, что обсуждали, спит он или нет. И от результатов обсуждения зависело… Черт его знает, что от этого зависело! Поэтому он открыл левый глаз. А правый оставил закрытым.

Он лежал на кровати в незнакомой комнате с белыми стенами и потолком. Больничная палата? Мотоциклист их все-таки сбил, козел. Интересно, что с Мёрзлым?

Максим подумал о друге… и тут же забыл о нем. Потому что посмотрел на людей, стоявших возле его кровати. Пожилая женщина – врач? – была одета в белую блузу без рукавов и смешные, будто надутые изнутри штанишки, тоже белые. Дополняла ее наряд белая шапочка, но не больничная, а какую надевают пловцы во время соревнований.

Одежда докторши была странной. Но стоявший рядом с ней высокий, черноволосый мужчина с длинным, крючковатым носом одет был еще забавней: оранжевая майка и короткая, выше колен, красно-оранжевая, словно пламя, юбка. Из-под юбки выглядывали голые волосатые ноги. Босые.

И докторша стояла босиком. Ногти накрашены белым, серебристые татуировки на лодыжках. Такие же оказались у нее на ладонях. В сочетании с выкрашенными в серебристый цвет бровями эффект был еще тот. Максим не решался определить, кто из этой парочки выглядел более странным. Нет, это не больница, а цирк. Или больница, в которой вместо врачей клоуны.

– Пробудился, – заметил его открытый глаз носатый. – Я, старший геральд-мастер славного Оранжевого ордена, Пиаррадо Савай, приветствую тебя, юноша! – И уже менее торжественным тоном добавил: – Вставай и одевайся. Пора приступать к церемонии.

Максим открыл второй глаз. И сообразил, что лежит абсолютно голый. Поспешно сел, схватил обнаружившийся у изголовья сверток – футболка и юбка, точно такие, как у носатого. Он хотел спросить, где трусы, но почему-то постеснялся. Не только люди, но и правила в этой больнице были странными.

– Так как же тебя зовут, юноша? – спросил Савай, едва с одеванием было покончено.

– Максим. Максим Волгин.

Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Футболка была впору, носить же юбки ему прежде не доводилось, потому казалось, что та вот-вот сползет. Или задерется, обнажая чего не надо.

– Мак-Сим-Вол-Гин, – повторил Савай, растягивая слова и не следя за ударением. – Неблагозвучно и примитивно. Сократим до Мак-Гин.

– С какой радости? – возмутился Максим, обиженный за свои имя и фамилию. Мало того что юбку заставили напялить, так вдобавок Макгином каким-то называться требуют. Что он им, шотландец, что ли? – Меня Максим зовут. Ну, Макс можно.

– Маакс, – попробовал на зуб и это слово носатый. – Это не имя, а дикарское прозвище. Ладно, пусть останется пока. Позже подберем тебе хорошее, достойное члена славного Оранжевого ордена имя. Пошли, нам пора.

Лишь теперь Максим заметил, что разговаривает Савай странно. Он слышал звук его голоса, видел, как шевелятся губы, но слова не попадали им в такт. Такое бывает в дублированных фильмах. Причем дубляж наложили поверх оригинальной звуковой дорожки.

Обдумать это странное свойство как следует Максим не успел, – слишком много непонятного валилось на голову. А носатый схватил его под локоть и потянул за собой.

– Счастливой тебе жизни! – пожелала на прощание врачиха. И серебряные татуировки ее вдруг вспыхнули золотом.

– Ага, спасибо, – машинально кивнул Максим, уже не в силах удивляться.

Через минуту он понял, что ошибся в своих способностях. Все, что происходило в палате, было так, цветочки. Ягодки поджидали снаружи. Они вышли прямо сквозь окно, одновременно оказавшееся и дверью на широкую террасу с белыми – может быть, мраморными? – колоннами. За террасой начиналась изумрудно-зеленая лужайка и дальше – парк. Деревья, какие прежде Максим видел разве что в кино, да и то твердой уверенности не было, цветочные клумбы, такие огромные, что весь Антракоп поместился бы на любой из них, бассейны, похожие на озера, впадающие и вытекающие из них ручьи и речушки со скалистыми гротами и водопадами. Но самым странным было не это. Самое странное находилось вверху. Максим как поднял голову, так и застыл. И рот сам собой раззявился.

Небо тоже было ярко-зеленым, изумрудным. Не голубым!

– Это… где это? – только и смог спросить он у носатого.

Тот самодовольно улыбнулся, вскинул руку, обвел широким жестом все вокруг:

– Этот прекрасный мир, мой юный Маакс, называется Вирия. Ты проснулся в Рекреационном центре Белого ордена. Там, – указал он на юг, – находятся Радужные Фонтаны, Галерея Фантазмов, Ристалища. Напротив – Дворцы Церемоний, самое изумительное место, которое можно представить… Впрочем, ты и представить не сможешь. Ничего, скоро ты сподобишься все это лицезреть.

Максим поворачивался вслед за рукой Савая на север, восток и запад. Потом сообразил, что стороны света он придумал. Где на самом деле находятся восток и запад, было не понять – ярко-желтое солнце висело в зените, посреди изумрудного неба. Он видел это собственными глазами, но поверить в такое не мог.

– Это Америка, да? – спросил первое, что пришло на ум.

Савай запнулся на полуслове, снисходительная улыбка медленно сползла с его лица. Помолчав недолго, он признался:

– Я не знаю, что ты называешь этим варварским словом. Никогда его не слышал. Возможно, в твоем мире наш именно так и зовут. Но это – Вирия! Запомни, юноша.

Откуда-то сверху и сбоку к их ногам упал низкий удобный диванчик с подлокотниками. Нет, не упал – завис в дециметре от пола. Савай плюхнулся на него, похлопал по сиденью рядом:

– Присаживайся!

Максим подчинился, уже и вовсе ничего не соображая. И в следующую секунду диванчик рванул с места! Проскользнул между колоннами, понесся над лужайками, над цветниками, то приподнимаясь на пару метров, то прижимаясь к земле. От скорости перехватило дыхание. Главное, было непонятно, как носатый управлял этой штукой? Он даже пальцами не шевелил.

– Послушайте… – Максим постарался, чтобы голос звучал твердо. Это нелегко сделать, когда летишь верхом на диване со скоростью пятьдесят километров в час! – Я не знаю, зачем меня сюда привезли, но я хочу вернуться домой. Я требую встречи с российским консулом!

Савай покосился на него удивленно.

– Юноша, даже я не смею «требовать» встречи с консулом. Зачем тебе это? Хочешь, чтобы тебя записали в другой орден? Вряд ли ты добьешься успеха. Что в тебе такого особенного, что консул станет хлопотать перед криссами об исправлении всех свитков? И вдобавок ордена с таким смешным названием в Вирии нет. Поверь, я знаю, о чем говорю. Кроме Оранжевого и Белого, имеются Красный, Желтый, Зеленый…

Максим не понял ни слова из этого пространного объяснения. Потому упрямо тряхнул головой.

– Я не хочу ни в Красный, ни в Желтый, ни в серо-буро-малиновый! Я хочу домой, в Ростов! Ростов-на-Дону, вы слышали о таком городе? Это в России! А мы сейчас где?!

Носатый засмеялся.

– Маакс, там, откуда тебя привезли, нет никаких городов, только дикарские стойбища. Город – это Вирия! Похож твой Ростоу на Вирию?

– Нет, но…

Договорить он не успел. Земля внизу вдруг оборвалась, и диван рухнул вниз, заставив испуганно охнуть. И вновь раскрыть рот от изумления.

Оказывается, все цветники, деревья, дворцы, озера и водопады находились… на террасе огромного, невообразимо огромного здания! И ниже был следующий ярус. Диван развернулся, нырнул под его своды, в прохладный рассеянный свет невидимых фонарей. Понесся по бесконечным коридорам, сквозь залы с уходящими на десятки метров вверх потолками, сквозь колоннады, сквозь живую драпировку зеленых, алых, разноцветных лиан. Все было настолько грандиозно и… невозможно! Подозрение, что его выкрали и вывезли за границу, начинало улетучиваться. Какая там Америка…

– Я домой хочу, – заикаясь, прошептал Максим.

– Конечно, я и везу тебя домой, – не спорил Савай.

Диван замедлил скорость, приземлился. Носатый тут же вскочил, поднял театральным жестом руку:

– Прошу!

Часть стены мгновенно сделалась прозрачной. Нет, она исчезла, открывая внутренности помещения!

Это были настоящие апартаменты, вся трехкомнатная квартира Волгиных уместилась бы здесь с легкостью.

Максим осторожно прошлепал босыми ногами через комнату. Пол был устлан чем-то гладким, мягким, похожим на линолеум. Но идти по нему было куда приятней, чем по линолеуму. И пол был теплым…

– Отныне это твой дом. Осваивай, изучай, – посоветовал ему Савай. – Понимаю, за последний час ты увидел больше чудес, чем за всю предыдущую жизнь. Тебе нужно привыкнуть. Потому оставлю тебя ненадолго. Скажем… на десять часов. Затем я вернусь, и приступим к обучению.

Он пошел назад к своему дивану. Но, не дойдя до стены, остановился, хлопнул себя по лбу, быстро вернулся назад. Улыбнулся Максиму:

– Чуть не забыл! Ты ведь наверняка голоден. Дикари всегда хотят есть!

Едва сказал, и на столе в углу комнаты возникло блюдо с непонятными оранжевыми шариками, политыми густым желто-прозрачным соусом. Максим отпрянул от неожиданности.

– Ешь! – предложил Савай. – Это роклераны под музкарой, вкусно. У вас в лесу такого нет. Разумеется, цивилизованному человеку не пристало жрать, как животному. Но ты пока незнаком с обеденной церемонией и даже с правилами быстрой еды, так что тебе можно.

– Откуда они взялись? Их же не было?

– Ты совсем дикий, Маакс! – удивился Савай. – Когда человек голоден, он зовет кормителя, когда нужна одежда – одевателя, когда требуется лететь – летателя. Для этого в голове каждого человека есть пониматель. Только у маленьких детей их нет и у дикарей. Но тебе криссы его вживили, не беспокойся.

Последняя фраза Максиму не понравилась. Он быстро провел рукой по голове, но никаких шрамов не нащупал, и волосы были на месте. Хотя, вживлять можно по-разному. Решив разобраться с этим позже, он подошел к столу, разглядывая невесть откуда появившееся угощение. Он и в самом деле проголодался, пора было перекусить.

– И чем его есть можно? – полюбопытствовал.

– Пальцами, чем же еще. Ешь, как ты привык у себя в… Рос-Тоэ.

Спорить и рассказывать о ложках и вилках Максим не захотел, потянулся к тарелке. Но Савай вдруг закричал, брезгливо замахал руками:

– Постой, не сразу же! Как так можно, на тебя ведь смотрят? Дождись хотя бы, пока я тебя покину, – и поспешно метнулся к выходу.

– Сам сказал – «как привык», – пробубнил ему в спину Максим.

Но все же дождался, пока стена комнаты «зарастет», отделяя его от усаживающегося на летающий диван Савая. Лишь после этого пододвинул к столу удобное кресло – нормальное, не летающее, – подтянул к себе блюдо и, подцепив крайний шарик, отправил его в рот.

В первый миг не понял, на что это похоже по вкусу, слишком необычными оказались ощущения. Потом догадался: печеночный паштет, приправленный сладким до невозможности сгущенным молоком. Максим терпеть не мог печенку во всех ее видах и не любил сгущенное молоко. А уж одновременно…

Он скривился от отвращения, готовясь выплюнуть полупережеванный шарик. Но куда выплевывать? Не на пол же, блистающий первозданной чистотой! Он попытался протолкнуть сладкий комок вниз по пищеводу. Желудок сжался, не желая принимать отвратную пищу. И Максим понял, что если проглотит, то в следующее мгновение выблюет. Нет, следовало выплевывать, пока не поздно!

Он не видел, откуда появилась стайка мелких серых мошек. Будто прямо из воздуха сгустились и принялись виться перед носом. Он отмахнулся, и, не в силах больше держать во рту печеночно-сладкий ком, сплюнул под стол. Мошки устремились вслед за плевком. Несколько секунд – и тот исчез.

– Ничего себе! – изумился Максим. Повелительно указал на тарелку: – Тогда и это уберите, я таким не питаюсь.

Мошки подчинились. Две минуты – и тарелка заблестела, как вымытая. Еще через минуту не осталось и самой тарелки. Мошки покружили-покружили над столом и растаяли в воздухе.

– Здорово у вас здесь уборка организована, – похвалил неизвестно кого Максим.

Однако есть хотелось все сильнее. И он прикинул, чего бы возжелать? Хотелось всего и много, но… неизвестно ведь, как работает этот их «кормитель». В конце концов, он решил не рисковать, остановиться на самом простом – бутерброде. С сыром. И большой красный помидор в придачу.

Подумано – сделано. О тарелке Максим забыл, бутерброд с помидором возникли прямо на столе. Ерунда! Бутерброд был большущий, аппетитный, пах свежим сливочным маслом. И вкус у него был правильный! Именно такой Максим себе и представил.

Он с наслаждением проглотил половину и взялся за помидор. У помидора тоже были правильные вкус и запах. Но, впившись в него зубами, Максим сообразил – что-то не так. Сок не брызнул. Вкусный спелый помидор, но без сока. Однородная плотная внутренность, только корочка настоящая… Похожая на настоящую.

Он опасливо отложил помидор, посмотрел на остатки бутерброда. Нет, в бутерброде как будто все правильно – хлеб, масло, сыр. Бутерброды на грядках не растут, их делают, хоть в Ростове, хоть в Рио-де-Жанейро. Максим запихнул кусок в рот – чтобы не разглядывать, – начал быстро жевать. Когда носатый объяснял фокус с «роклеранами», Максим решил было, что все дело в телепортации. Но теперь, посмотрев на помидор и вспомнив, как работают мушки, в своей догадке очень сильно усомнился. Что, если этот «кормитель» не только кормитель, но и делатель продуктов? Запросто! Если мошки умеют разбирать еду на молекулы, то почему бы не уметь и собирать? Хоть печеночный паштет, хоть бутерброд, хоть помидор, хоть арбуз.

Пробовать собранный мошками арбуз Максиму не хотелось категорически. Вместо этого он возжелал кока-колу. Сок, конечно, полезнее с любой точки зрения, но пусть уж здешние умельцы химию делают, чем фрукты. И он не ошибся в выборе – кока-кола ничем не отличалась от настоящей.

Покончив с обедом, Максим встал, прошелся по комнатам. Заглянул в шкафчики, на полки, прикинул, где здесь могут быть ванная и туалет. Видимо, «удобства» тоже надо возжелать. Но ни первого, ни второго пока не требовалось, поэтому он направился к стене, сквозь которую попал в комнату. Уперся в нее взглядом, возжелал дверь.

Он был почти уверен, что с дверью ничего не получится. Но та мгновенно «нарисовалась»! В точности такая, как была в его квартире: прямоугольная, коричневая, с золотистой ручкой. Максим нажал на ручку – взвизгнули давно не смазываемые петли, дверь отворилась. «Ты б еще замок с защелкой возжелал!» Затем выглянул в коридор, где бесконечные анфилады уходили в обе стороны. Сразу стало ясно, что без летателя здесь не обойтись. Никаких сил не хватит пешкодралом выйти из этого домика.

Летатель возжеланиям не подчинился. Отчаявшись вызвать самодвижущийся диван, Максим вернулся в комнату и повалился на широченную мягкую кровать под балдахином. Пришло время хорошенько все обдумать…

Итак, это была не больница, однозначно. Секретный институт? Лаборатория? Его похитили, чтобы ставить какие-то опыты? Логично, но… увиденные чудеса зашкаливали даже по меркам самой наисекретной лаборатории. Хоть американской, хоть японской, хоть какой.

Разобраться, где он находится – и как отсюда сбежать! – с нахрапу не получалось. Следовало попытаться вспомнить, как он сюда попал. Что было после столкновения с мотоциклистом?

Вдруг его осенило: а был ли мотоциклист?! Что он помнит? Они с Мёрзлым возвращались поздно вечером из кино. В овраге их догнал… фиг знает кто. Димка заорал «бежим!», и… бежать Максим не смог. Прожектор не только ослепил, но и парализовал его. И когда свет приблизился, он вырубился. А проснулся уже здесь и услышал, как носатый Савай разговаривает с врачихой-клоунессой…

«Нет, стоп!» – оборвал себя Максим. Было еще кое-что. Помещение без стен, без потолка, как будто состоящее из яркого белого света. Он лежал там… или висел в воздухе? Не вспомнить, но это не важно. Рядом с ним были… не люди, хоть и похожие на людей. Существа с зеленоватой кожей, огромными выпуклыми глазами. И они что-то с ним делали, но больно не было, только щекотно в голове. А Савай сказал, что ему вживили «пониматель». Не тогда ли? Нет, бред! Такого не может быть!

Неожиданно Максим заметил, что освещение в комнате изменилось и у предметов появились тени. Он рывком сел, оглянулся. Противоположная стена стала прозрачной. Вся целиком превратилась в громадное, многометровое окно. Он вскочил, подбежал к нему. Панорама, открывшаяся за окном, была величественна и… невообразима. Внизу лежала долина, прорезанная ручьями и речушками, усеянная небольшими рощами темно-зеленых деревьев, похожих то ли на ели, то ли на кипарисы. Долина тянулась далеко, на многие километры. Но не исчезала за горизонтом, а упиралась в отвесную стену, с еле различимыми на таком расстоянии циклопическими колоннадами, арками уходящих вглубь коридоров. В стену монументального здания, подобного тому, в каком находился Максим. И крыша того здания тоже была частью покрытой зеленью долины. Какая уж тут секретная лаборатория! Он словно смотрел фантастический фильм в 3D. И поставлен этот фильм был куда круче, чем «Обитаемый остров».

Внезапно сверху свалился летатель. В первый миг Максим подумал, что это Савай передумал и вернулся раньше назначенного срока. Но на диване сидел не носатый. Вообще не человек.

Как бы подтверждая, что все происходит на киноэкране, к окну подлетело зеленокожее лупоглазое существо. Замерло, не мигая (или оно и мигать не умело?) уставилось на отпрянувшего Максима. И лишь когда тот начал медленно пятиться к противоположной стене, так же резко взмыло вверх и исчезло над кромкой этажа-террасы.

Да, это был фантастический 3D-фильм. Единственная неувязка – Максим не сидел в зрительном зале. Он оказался внутри фильма.

Савай вернулся ровно десять часов спустя, как и обещал. Снисходительно улыбаясь, подошел к скорчившемуся в углу комнаты Максиму.

– И что, юноша, ты освоился в своем новом жилище? Отдохнул?

– Там… – Максим мотнул головой в сторону стены-окна, – зеленый такой прилетал, с глазами…

– Это крисс, – не удивился Савай. – Ты что, прежде не видел криссов? Криссы построили все, что ты видишь и чем ты пользуешься. Они сделали нашу жизнь удобной и безопасной, достойной цивилизованного человека. Криссы заботятся о нас.

– Так это и правда… это не Земля, да? Конечно не Земля! Прошло десять часов, а солнце так и стоит в зените! И небо зеленое! На Земле такого не бывает!

– Разумеется, это никакая не «земля», не «песок» и не «болото». Это Вирия, я же тебе говорил, Маакс. В ваших диких лесах…

– Я жил не «в диких лесах», а на Земле! Понимаете, на Земле – это такая планета! Небо там голубое, а не зеленое. А ночью – черное, с луной и звездами! И я хочу туда вернуться. – Максим чуть не всхлипнул. – Пожалуйста, отпустите меня!

Савай помолчал, разглядывая его. Затем произнес задумчиво, как будто размышлял вслух:

– Я мог бы подумать, что ты болен. Но я лично забрал тебя из рекреационного центра, а Белый орден чрезвычайно скрупулезен в своих церемониях. Значит, ты здоров, просто у тебя слишком развито воображение. Что ж, это неплохо! Я вижу, чем ты сможешь заняться на Вирии. Галерея Фантазмов – ты рожден для нее! Вполне вероятно, ты станешь мастером-творцом иллюзий, – весьма почтенное занятие. Только Маакс, мой совет – никогда не путай свои фантазии и реальность.

Он вновь улыбнулся. Уже не насмешливо, а вполне по-дружески. И Максим понял – не сон. Не бред, не фантазия, не иллюзия. И даже не 3D-фильм. Все, что с ним происходит сейчас, – взаправду! Он никогда не верил во всех этих НЛО, пришельцев и контактеров. Не верил в «потусторонние чудеса». Но оказывается, они случаются и с теми, кто в них не верит. И глупо плакать, просить, что-то доказывать, требовать «немедленно вызвать консула Земли». Глупо и смешно. Он влип в приключение, о котором не мечтал и которое не заказывал. Его, Максима Волгина, похитили и увезли на другую планету, на эту проклятую Вирию! Зачем, почему, с какой стати именно он попался? Пусть бы забирали Димку Мёрзлого! Тот же хотел приключений, вот и попробовал бы. А Максиму это на фиг не надо! Ему за глаза хватало приключений в компьютерных играх и кино. Он не просил…

– Что, Маакс, – голос Савая разом оборвал мечущиеся в голове мысли, – займемся изучением церемонии облачения в одежды?

Солнце в Вирии не заходило никогда. Это было странно – видеть его над головой и ложась спать, и просыпаясь. Вернее, выполняя церемонию отхода ко сну и церемонию пробуждения. Здесь и шагу нельзя было ступить без церемоний. Чихнуть или кашлянуть – и то не вздумай! Максима это начало раздражать уже через несколько дней. И раздражал Савай, обучающий всем этим премудростям. Хотелось послать его подальше… Но куда уж дальше?! Поэтому он терпеливо, час за часом, выполнял предписанные ритуалы.

А часы на Вирии тоже были странные. В каждом – сто минут, в минуте – сто секунд. И в дне часов было сто, и в году – сто дней. Короче здешние секунды или длиннее земных, Максим определить не смог, их отсчитывал сидящий в голове пониматель. Очень удобно, не запутаешься в мире, где нет утра, ночи и вечера, нет весны, осени и зимы. В мире, где тянется бесконечный летний полдень. Из года в год, из тысячелетия в тысячелетие.

Савай не докучал историей и географией, хоть Максим не отказался бы узнать, откуда взялись на этой Вирии люди, в точности такие, как на Земле. Но нет так нет. В их занятиях вообще не было ничего от привычной школы. Зачем зубрить, если пониматель подскажет все, что пожелаешь? Цивилизованному человеку достаточно знать церемонии своего ордена, чтобы занять подобающее место. Но зато церемонии нужно было знать в совершенстве.

Иногда Савай делал перерывы в занятиях и устраивал для своего подопечного экскурсии верхом на диванчике. Максим пытался прикинуть расстояние, но мир вокруг был так необычен! Пониматель твердил о десятках, сотнях километров, а город все не заканчивался. Разве подобное возможно? Или вся Вирия – один сплошной город? Точнее, та половина планеты, что обращена к солнцу. Однако должна же быть и другая? Если с одной стороны все время день, то с другой должна быть сплошная ночь.

Что такое «ночь» Савай не понимал. Он никогда не видел черного неба, звезд. Он даже не слышал о них!

Чаще всего целью их экскурсий были Фантазмы, эдакие «художественные галереи». Попавший туда человек оказывался пленником иллюзий, неотличимых от реальности. Одни из них смешили, другие забавляли, удивляли, восхищали. Были и такие, что пугали до дрожи. Савай твердил, что предаваться фантазмам – самое достойное занятие для цивилизованного человека, после церемоний, разумеется. Но для полноты картины познакомил своего подопечного и с другим развлечением вирийцев – ристалищами, спортивными состязаниями. Состязания тоже были самые разнообразные: для детей и взрослых, для мужчин и женщин, для быстрых и неторопливых, для азартных и сосредоточенных. Некоторые казались такими жестокими, что напоминали бои гладиаторов. Впрочем, до смертоубийства здесь не доходило. Белый орден тут же увозил раненых в свои рекреационные центры, наверняка на попечение какого-нибудь лечителя.

А вот кроме церемоний, фантазмов и ристалищ вирийцы больше не занимались ничем. То есть абсолютно ничем! Никто! Когда Максим понял это, то был ошарашен – не может существовать целая планета бездельников. Потом убедился – может. Ни работать, ни учиться местным не требовалось, они все получали на халяву. Им даже посуду мыть и полы подметать не приходилось! Единственной заботой было не вымереть со скуки, но с ней они справлялись успешно. Максиму стоило поучиться этому искусству – если он собирался примазаться к здешней халяве.