Часть 1. Журналистка из архива
Глава 1
Неприятности так и сыпались, словно из рога изобилия, и, казалось, их количество не думает уменьшаться. День не задался уже с самого утра. Вначале, разбудив меня в дикую рань, когда ещё не все петухи проснулись, не то чтобы журналистки, привыкшие вести в основном вечерний образ жизни, ко мне в комнату постучал парнишка с письмом от начальника. Уже держа в руках конверт, даже не распечатывая его, я понимала, что ничего хорошего он мне не сулит. Не стало бы начальство отправлять ко мне никого с письмом так рано, особенно учитывая, что к обеду я и так должна была появиться в издательстве. Так и вышло. В записке сообщалось, что выпуск нового номера был перенесен уже на послезавтра, и моя статья должна выйти именно в нём.
И пусть изначально на сбор информации и написание текста он сам лично дал мне целых две недели, его это сейчас мало волновало. Корнер так прямо и написал, что если к новому выпуску я не предоставлю статью, то быть мне уволенной из издательства, а это было чревато проблемами и потерями дополнительного дохода.
Ближе к завтраку, пока я хмуро давилась сухим бутербродом, обдумывая, что можно сделать в такой тупиковой ситуации, на огонёк забежала Тая и «обрадовала», что не сможет достать мне приглашение на приём герцога. А ведь именно там я и должна была взять интервью у одной из известнейших оперных певиц, приехавшей на празднование тридцатипятилетия императора.
Она была дальней родственницей жены герцога, а потому её с радостью приняли в его доме. В город девушка не выходила и на приёмы в другие дома, как бы её не приглашали, не выезжала. Никакие светские мероприятия она также не посещала, а потому увидеть её можно было только в поместье его светлости. Единственные два места, которые Кристиан Лост однозначно бы посетила, был приём герцога и, собственно, само день рожденье императора. Но если благодаря связям Тая могла попытаться достать мне приглашение к герцогу, то вот к императору никто из моих знакомых соваться был не намерен, и я их понимала.
Подавив желание побиться головой об первый же попавшийся на улице столб, я чуть не взвыла. Как бы я не лезла из кожи, какие бы сенсационные новости мне не удавалось принести в издательством, раз за разом Клоперду удавалось находить причины, чтобы не принимать меня в штат издательства. Вместо того, чтобы спокойно работать, не боясь, что меня в любой момент могут попросить из газеты, последние два года я находилась на так называемом испытательном сроке, что невероятно злило. Но в другие газеты с улицы никого не брали, а потому приходилось терпеть.
Не смотря на то, что я была внештатным сотрудником, суммы мне выплачивали за материалы приличные, и терять их не хотелось, а так наверняка и будет, если я не напишу эту статью. Начальник редко что-то преувеличивал, и если сказал, что уволит – значит так и будет, и прошлые заслуги меня не спасут.
Дело в том, что сенсации не всегда добывались честным трудом, правильнее сказать даже, что чаще всего мои способы граничили с криминалом, и жалобы и иски на газету по моей вине были постоянными. Уже не единожды на издательство и меня в частности, подавали в суд, но нам каждый раз удавалось выкрутиться, а начальству, скрепя зубами, прикрыть меня.
Ну, подумаешь, шантаж, слежка и взлом с проникновением. Зато, какие статьи, какой полёт пера! Вот из-за статей меня и держали. Кривили лица, сдерживали нервный тик и желание придушить, но держали. И деньги неплохие приплачивать не забывали, что уже держало меня.
От тех, по кому я прошлась на страницах газеты, мне не перепадало лишь благодаря тому, что в лицо меня никто не знал, включая и сотрудников издательства. Да и о временном месте жительства знал только начальник. И только это уберегало мою многострадальную пятую точку от ещё больших неприятностей.
От плана просто явиться на приём и расспросить певицу мне пришлось отказаться. Даже если приглашение достану, саму статью написать и передать на печать уже не успею, а значит, придётся искать другой выход.
И пусть он уже был, но он вовсе мне не нравился, так как я снова могла попасть в неприятности. Только когда меня это останавливало?
Одним планом я никогда не ограничивалась, держа в запасе несколько козырей. Да вот только проблема была в том, что эти козырные планы и были не всегда законы и очень опасны.
Еще когда месяц назад я услышала, кого пригласили на праздник, уже понимала, что статью об этой дамочке поручат мне. Ну, или не поручат, но в таком случае я вырву эту возможность из рук других журналистов однозначно. Слишком певица была скрытной, и показывалась лишь на концертах и редких праздниках, а это уже будоражило журналистскую жилку своей сложностью. Узнать, у кого она остановится, было достаточно легко. Познакомиться с одной из горничных, служащих у герцога – тоже особого труда не составило. Сложнее было не приступить закон и не прибить невинного информатора в процессе.
Несколько раз «случайно» столкнувшись с девушкой на рынке и в магазинах готовой одежды, я познакомилась с ней, и за две недели успела не только втереться в доверие, но и стать чуть ли не лучшей подружкой младшей горничной. Болтушка Сьюзан, доверившись малознакомому человеку, спустя несколько дней уже рассказала мне о хозяевах такое, что потянуло бы ни на одну статью в газете, а на целый альманах, вылившийся в последствие в пару скандалов и арестов, но, к сожалению, пока эту информацию для меня было безопаснее попридержать. Благодаря «подружке» я заочно знала всех работников, их графики работы и расположение комнат.
За пару дней, обращая внимание на привычки и повадки Сьюзан, я хорошо их запомнила и подготовилась к своим дальнейшим планам. Платье идентичное её форме уже несколько дней как лежало в выкупленном мною гостиничном номере. Оставалось лишь связаться с ней и пригласить на чай, добавив к напитку несколько невинных добавок со снотворным действием.
Если бы я знала, чем обернётся этот вечер, лучше бы уволилась сама…
* * *
Девушка, сидящая напротив меня, что-то увлеченно рассказывала, сжимая тонкими пальчиками хрупкий фарфор, и, в особо эмоциональных местах, едва не вскидывала руки. От резких движений чай, за травы для которого я выложила кругленькую сумму, выплескивался на простенькое платье горничной, оставляя некрасивые мокрые пятна коричневого оттенка, и на серый ковер в номере случайной гостиницы, где я сняла комнату для вот таких вот встреч. От каждого нового витка сплетен я чувствовала, что скоро не выдержу и самолично залью ей этот чай в глотку. За час, что мы сидели и «общались», чай со снотворным давно уже остыл, а девушка и не думала умолкать. В её кружке оставалось уже меньше половины, хотя ни одного глотка ещё сделано не было. Каждый раз, когда Сьюзан замолкала и подносила кружку ко рту, а я замирала в предвкушении, что вот сейчас, именно сейчас она сделает глоток, она вспоминала интересную сплетню и от очередного резкого движения жидкость лилась куда угодно, но не ей в рот.
Я чувствовала, что еще пара минут, и главной статьей нового номера газеты будет не интервью у известной певицы, а криминальная сводка о журналистке убившей осведомительницу в особо жестокой форме. Ручка моей чашки давно отломилась, когда, в попытке успокоиться, слишком сильно её сжала, и я держала емкость в руке будто пиалу, отвернув от девушки сторону без ручки. В голове проносились мысли о том, что я ещё считала, что мне повезло, когда на предложение выпить чаю и поболтать за обедом, девушка согласилась. Видимо слово «поболтать» было решающим фактором.
Возможно, Сьюзан рассказывала даже какие-то важные вещи, но мой мозг, кипящий от не перестающего щебетания девушки, уже давно перестал воспринимать действительность. Сдерживая свои эмоции, я так задумалась о том, куда девать тело несговорчивой, а точнее, очень говорливой служанки, что пропустила момент, когда она таки выпила оставшийся в кружке чай.
– Непривычный привкус. – Отвлекла моё внимание от собственной шеи горничная, и я с удивлением увидела, что снотворное было выпито. Сьюзан несколько раз моргнула, пытаясь сбросить туман с глаз, но трава в кружке была сильной, а потому, успев проговорить лишь начало фразы: – Что-то меня клонит в со…– девушка откинулась в кресле и захрапела. Бедная чашка выскользнула из ослабевших рук и рухнула на пол, где стук упавшего предмета заглушил многострадальный ковер.
Не теряя даром время, я подскочила и начала убирать в комнате следы моего здесь пребывания. Действие травяного сбора закончится, по моим расчётам, не раньше завтрашнего вечера, а потому, на добычу информации, у меня были всего сутки с небольшим запасом. Но думаю, мне хватит этого с лихвой.
Быстро переодевшись в подготовленное платье, я стала напротив кресла, где спала горничная, и активировала артефакт. Уже спустя сорок секунд, и то из которых половина времени потребовалась на то, чтобы учесть все веснушки, зеркало отражало вместо моего, совершено иное лицо, обладательница которого сейчас спала. Поморщившись от храпа, отметив для себя, что девушка даже во сне не может быть тихой, вышла из комнаты через тайный ход и выбралась за пределы гостиницы уже на соседней улице.
Не смотря на то, что на каждом доме аристократа стояли определители артефактов, фиксирующие посетителей при входе и выходе, так и иллюзии они снимали только так. Но того, что меня поймают, я не боялась. Дедушкин артефакт, передающийся у нас из поколения в поколение, работал исправно и без помех, не только воссоздавая полноценную иллюзию, не снимаемую известными мне заклинаниями, но и придавая или убавляя по необходимости мне объем и вес. Так мне не нужно было бояться, что когда я становилась размером с гиппопотама, и кто-то решал меня обнять или поднять, они были бы поражены несоответствию тактильных и визуальных ощущений.
Если бы об этом артефакте каким-то образом прознали спецслужбы во главе с тайной канцелярией или бандиты, пришлось бы не сладко. Меня разодрали бы на тысячу маленьких Иван, стремясь вызнать о тоненьком невзрачном браслете цвета слоновой кости, с вырезанными на деревянных пластинках символами, всё, что только можно, а потом с такой же щепетильностью уничтожили меня. Только вот поведать особо о родовом артефакте и том кто и когда его создал, я бы не сумела, ведь информации об этом не нашла не только в семье, но и в главном городском архиве, а уж его я знала назубок.
В отличие от достаточно большей части жителей Империи, магом я не была, хотя недовольные коллеги и герои моих статей иначе, чем ведьмой, меня не называли. Правда чаще всего ведьма и стерва – это были самые лестные высказывания в мою сторону. В общем, дара магии у меня нет, так же как и таланта к готовке зелий и эликсиров. Абсолютный ноль в магических искусствах, даже в чём-то со знаком минус. Но вот в травах я разбиралась также хорошо, как и мой умерший отец, работающий целителем, но не справившийся однажды с проклятием пациента, которое утащило и его на тот свет. В тот год почти всю столицу поразило проклятье передающееся, словно болезнь, от человека к человеку. Пока учённые из магических академий, расположенных на всей территории нашего немалого материка, искали способ остановить эту эпидемию, многие в столице уже были прокляты и, не дождавшись помощи, погибли.
Так и осталась я на попечении у дедушки, ведь мамы я никогда в глаза не видела, а если и видела, то совсем не помнила, как и отца. К тому же дед ни разу не отвечал на вопросы о ней, постоянно переводя тему или вовсе игнорируя прямые вопросы. Так что сказать: мертва она или жива – на данный момент я была не в состоянии.
Оставаться со мной дома или нанять няню дед не мог, а потому брал меня с собой на работу. Так что развлечение у меня было только одно – учиться читать и лазить по высоким стеллажам архива библиотеки, где работал дед. Именно там я узнала множество примочек, которыми сейчас и пользовалась в добыче информации.
Несмотря на тщательную подготовку, руки мои немного подрагивали, ведь в такое охраняемое место, как поместье герцога, я вламывалась впервые, и как отреагирует на мой артефакт его защита, мне пока было неизвестно. И пусть дед говорил, что артефакт может обмануть любую магию, на практике с таким уровнем мне сталкиваться ещё не приходилось. В основном я крутилась в кругах баронов, маркизов и графов, и герцога видела лишь мельком издалека. Высшая знать предпочитала развлекаться во дворце и в своих имениях, изредка посещая закрытые светские мероприятия, куда попасть журналистам было практически невозможно.
Чем ближе была дверь для слуг, ведущая на территорию поместья, тем больше меня бросало в дрожь. Что-то было не так, и я не могла понять, что именно. С виду всё казалось нормальным, и беспокоиться было не о чем, но внутри меня разгоралось беспокойство, которое я тщательно тушила. Зачастую я прислушивалась к своему чутью, не раз спасающему меня в передрягах, но на этот раз ставки были высоки. Да и сворачивать на середине пустой дороги, вызывая подозрения охраны, мне не хотелось.
Поразмыслив, я решила всё-таки войти в поместье, после чего сделав вид, что что-то забыла, сразу же выйти. Это было бы не настолько подозрительно, как мне кажется.
Использовав для входа специальную пластину, выдаваемую всем слугам герцога, которую я перед уходом забрала у Сьюзан, я вошла на территорию поместья. Молодой охранник на входе, одетый в серую форму, лишь бросили в мою сторону мельком взгляд, после чего вновь стал гипнотизировать взглядом стоящее невдалеке от входа дерево.
С улицы просматривался только верхний этаж поместья, наполовину скрывающийся за верхушками деревьев. Сейчас же, находясь здесь, я с интересом осматривалась, скрывая интерес за спокойным выражением лица – служанка, роль которой я сейчас играла, здесь служила уже несколько лет, и она точно не стала бы вести себя словно в музее.
Запоздало в голове появилась гениальная мысль, что сейчас я буквально хожу по лезвию даже не ножа, а иголки, ведь за проникновение на территорию герцога полагалась смертная казнь. Даже не каторга или тюрьма, а именно смерть. Слишком близко к правителю находился по статусу герцог.
Если за те статьи, что писались мной до этого, ещё можно было откупиться или отсидеть год-два в тюрьме, то это дело, уже вело на плаху.
К сожалению, додуматься до этого я умудрилась лишь сейчас, ведь до этого все мысли крутились только о том, что нужно успеть дописать статью. Правда о том, как именно её опубликовать, я уже как-то не подумала.
От возникшей в голове мысли, я замерла посреди дорожки, ведущей в здание. В какую же клоаку я угодила по собственной глупости! Даже если мне удастся взять интервью, выбраться с территории поместья живой и не в кандалах, а после написать статью, то после её публикации журналистке под псевдонимом «Агнесия Гоул» придётся умереть. Если бы смогла попасть на приём и написать после него статью, я бы ещё могла выкрутиться. Но, если опубликуют статью сейчас, то будет ясно, что кто-то проник на территорию поместья и не только смог выбраться, но и взял интервью у певицы. В этом случае никакое заступничество мне не поможет – казнят.
Легонько стукнув себя по лбу ладонью, будто что-то забыла, я развернулась к выходу, и, как и собиралась изначально, хотела выйти. Но стоило мне развернуться, как я поняла, что именно казалось мне таким подозрительным – если на входе стражник был в серой форме, как и обычная стража герцога, то внутри поместья находились стражники в бело-черной форме личной гвардии императора. Да и защита, полыхнувшая над забором и воротами, явно не была здесь обычным явлением.
Несмело сделав шаг вперёд. Стражники, стоящие у ворот, как-то, словно невзначай, преградили дорогу. Напрашивающиеся выводы были неутешительны.
Статья – явная подстава. Причём, учитывая происходящее, от самого Корнера, так как начальник не мог не сделать точно такие же выводы, как и я, а значит, он целенаправленно отправил меня сюда на заклание. Вот и ответ, почему он отправил письмо в такую рань – знает, что утром я плохо соображаю и сразу же бросаюсь в работу даже не задумываясь.
Судя по позам стражников и серьезному выражению лиц, выпускать меня не собирались, так что отступить я не могла. Тихо выдохнув, я взяла себя в руки и повернулась к дому. Значит – выбора у меня нет.
Под напрягающими взглядами гвардейцев пришлось идти в дом. Зная, где находится вход для слуг, я направилась именно туда, но меня, словно невзначай, оттеснили оттуда несколько стражников, и пришлось идти в сторону парадного входа.
Замерев перед высокими дверьми на мгновенье, собираясь с силами, я краем глаза осмотрела территорию. Картина была неутешительна: только у входа я видела больше двадцати гвардейцев.
Я поднялась по ступенькам к дверям, открывшимся, как по волшебству, специально для меня. Переведя дух, я вошла, чувствуя, что за моей спиной будто рушится каменная гряда, закрывая путь назад.
Руки уже не тряслись. Если я уже в мышеловке, то нет смысла бояться и накручивать себя сильнее. Если выбраться сама не могу, то главное – дедушку с собой не утащить. А для того, чтобы этого не случилось ни в коем случае нельзя показывать даже под пытками свою реальную внешность и говорить кто я.
В очередной раз повезло, что артефакт невидим для любого, в ком не течёт кровь Валиат и действует даже после смерти, а значит, в руки опасную вещицу никто получить будет не в состоянии даже после моей смерти. Главное самой его не выдать.
Страх будущего меня не гнёл, его заглушало любопытство. Интересно было, кто именно решил поймать такую увертливую журналистку как я. Словить на элементарное «слабо» – было достойно восхищения. Просчитать: как и через кого я буду действовать, поманить сенсацией из норки, а затем хладнокровно стиснуть за шею.
Вариантов, если честно, было не так уж много, но вот догадки эти, хоть и льстили самолюбию, что такой человек заинтересовался всего лишь журналисткой, вместе с тем обрекали на незавидную участь, так как отрезали все пути к отступлению и возможности сбежать. От таких людей так просто ещё никто не уходил.
Словно собачку на привязи, меня вели в определённое место: посреди коридоров стояли, словно статуи, недвижно и безэмоционально, многочисленные гвардейцы, не давая свернуть не туда, а по кромкам дверей многозначительно пробегали голубые искры защитных заклинаний, которых в обычное время не было бы заметно никому, тем более мне. Так что дорога у меня была лишь одна.
Наслаждаться видом поместья было сложно. Перед глазами всё промелькнуло в одно мгновенье, пока я не дошла до обеденного зала. Двери были гостеприимно открыты Худшие предположения подтвердились, стоило лишь войти в зал.
В центре огромного зала, практически бьющего по глазам своей белизной, за столом вольготно расположился второй по важности, а также по жестокости, человек нашей Империи, правая рука самого императора – канцлер Реян Оттэри. Мужчина отсалютовал мне бокалом с красным вином, и кивком указал на единственный свободный стул, находящийся, к моей несказанной радости, не рядом с ним, а с другой стороны длинного обеденного стола. Но небольшое облегчение, вызванное тем, что страшный человек будет сидеть в нескольких метрах от меня, пропало, стоило лишь занять место. Пространство будто искривилось и сократилось за мгновение, и теперь между нами был всего какой-то метр. Стол, за которым могло поместиться два десятка человек, уменьшился, и мужчина мог бы при желании дотянуться до меня рукой.
Напряжение вновь начало перерастать в страх, мешая дышать полной грудью и давя, словно тисками, на голову. Скрывать дрожащие пальцы я и не старалась, пусть и пыталась успокоиться и собраться с духом, сминая край скатерти и не замечая, что после каждого стискивания ткани, стоящая на столе посуда, медленно, но неуклонно движется в мою сторону.
– Ну что ж. Приятно наконец-то увидеть вас лично, уважаемая Иванна Валиат.– Мужчина отставил бокал на край и, сложив руки в замок на столе, чуть поддался вперед. И так находясь на грани, от произнесённого собственного имени, я банально впала в истерику, внешне стараясь оставаться спокойной. Но видимо у этого мужчины и в самом деле был огромнейший опыт, раз он сделал выводы на основании единожды дрогнувшего уголка губ. Или же, скорее всего, в моих глазах всё-таки отразилась паника. – Что вы! Успокойтесь. Всё в порядке. Мы всего лишь поговорим с вами. Нет необходимости так волноваться.
Сдержав хмык, так и рвущийся от услышанного, я выразительно посмотрела на мужчину. Ну да, просто поговорим. Несколько десятков гвардейцев, охранные чары высшей категории и сам канцлер, почему-то не занятый государственными делами, а беседующий с журналисткой. Милый разговор будет, а главное продуктивный. Интересно, палачи уже тут, или меня всё-таки повезут в тюрьму и судят прилюдно?
– И о чём… – не выдержав, я всё-таки протянула руку к своему бокалу и отпила несколько глотков вина, чтобы успокоиться и унять дрожащий голос, – вы хотели со мной поговорить? Чтобы сам канцлер опустился до какой-то там журналистки дешёвой газетёнки, чтобы просто побеседовать? Благодаря каким таким заслугам я была удостоена такой чести?
– Не ёрничайте. – Поморщился мужчина. – Если так переживаете, могу попросить принести успокоительное. Не налегайте так сильно на вино, мне вы нужна в трезвом состоянии.
Вот в чём вопрос – нужно успокаиваться или всё-таки пугаться, что я нужна. Но, не смотря на чуть ли не приказ, вино я всё-таки допила, глядя прямо в штормовые глаза оппонента. После чего поставила пустой бокал на стол с такой силой, что ножка осталась у меня в руке, а донышко на столе. Уроков этикета мне особо никто не прививал, кроме дедушки, но так как его здесь не было, то и замечание мне делать было некому, а потому я, вместо того чтобы смутиться, отложила оставшуюся часть бокала подальше от себя.
– Итак, зачем я понадобилась тайной канцелярии? – Выдохнула я висящий в воздухе вопрос. Липкий страх прошёл, и здравый смысл вновь вступил в свои права. Если бы меня хотели просто уничтожить или пытать, то явно бы за дело не брался сам канцлер. В самом деле, я слишком мелкая сошка. А раз раскопали даже моё настоящее имя, то припекло им знатно, и я им зачем-то понадобилась. Да, до этого я писала скандальные и разгромные статьи, но журналистов много, и у многих, как и у меня, большой послужной список. Из-за чьей-то разрушенной семьи или скрытого банкротства, тайную канцелярию втягивать бы не стали. Не такой человек лорд Оттери, чтобы вмешиваться в повседневные дрязги Империи.
Мужчина, внимательно наблюдавший за мной всё это время, усмехнулся и откинулся в кресле, сделав какие-то выводы для себя.
– А с вами приятно иметь дело. Ни истерик, ни скандалов, ни глупых вопросов о том, кто и как вас подставил. Вначале, конечно, переволновались, но быстро взяли себя в руки. Вы мне нравитесь. Думаю, мы сработаемся.
Сработаемся… Надеюсь, меня не запрут, словно зверушку в камере, чтобы узнать все мои секреты, а после использовать в политических играх.
– Иванна, за вами долго наблюдали. – Продолжил Реян и я, не выдержав, от неожиданности пискнула.
– Долго – это сколько? – Голос едва не сорвался на визг, от чего становилось стыдно, но такие новости били набатом. Не просто поймали, а ещё и так долго вели? Куда же я вляпалась!?
– Два года. – Словно невзначай ответил канцлер. Два года – это не просто огромный срок. Это ровно столько, сколько я работала в газете. То есть следить за мной начали сразу же, чуть ли не после первой статьи с незаконно добытой информацией.
Моя первая статья вышла о взятке барона, в дом которого я пробралась и выкрала бумаги по строительству, которые и опубликовали на следующий день в газете. Тогда же был и первый суд, но, почуяв в лице новичка возможность громадного куша, Корнер прикрыл меня. Уж чего ему это стоило, я, если честно, особо не задумывалась, считая, что у него достаточно знакомых в высших кругах. До сегодня. Видимо прикрыл меня тогда не просто Корнер, а кто-то из тайной канцелярии, если не сам канцлер. Не знаю, как лорд смог разглядеть все мои эмоции под иллюзией, но ответил на так и не прозвучавший вопрос, крутившийся у меня на языке, подтвердив тем самым все мои размышления. – Да, это мы закрывали все иски против тебя. Для канцелярии было выгодно то, что ты делала. Не всегда у нас есть ресурсы, чтобы следить за всеми неблагоразумными гражданами, а ты выполняла, так сказать, часть работы.
– То есть я внештатный сотрудник тайной канцелярии? – Смешок всё-таки вырвался из моего горла. Бокала больше не было, а отбирать вино у канцлера было опасно, поэтому унять вновь пробуждающуюся истерику было сложно.
– Можно и так сказать. Проверки ты все прошла, а то, что не всегда пользовалась законными методами, так и мы чаще всего идём по головам. – Мужчина наблюдал за каждым моим, даже мимолетным движением, не сводя глаз, и, кажется, даже не мигая.
– Какие проверки? – Взгляд то и дело останавливался на пустом стакане для сока. Если я налью вина в него, канцлера хватит удар? И если хватит, смогу ли я пробраться мимо гвардейцев в облике герцога Оттери. Правда в таком случае мне к тому же придется его раздевать, так как одежду мой артефакт не копировал, ограничиваясь только живой материей.
– Тебе не раз в руки попадали государственные документы. И через твоего деда, и через наших людей. Несмотря на то, какие резонансы могли вызвать эти сведения, и какой сенсацией стать, ты не только не обнародовала их, но и очень оперативно прикрывала источники. Значит, тебе вполне можно доверить гостайну.
Этикет – этикетом, но нервы явно дороже мнения обо мне всего лишь какого-то второго лица государства. Не глядя на мужчину, я дотянулась до бутылки с вином и налила себе пол стакана. Пара глотков для успокоения нервов и отставляю его в сторону.
Ну да, не печатала. Но причина была вовсе не в том, что я так любила родину и была патриотом. Всё было куда логичней и вместе с тем печальней. Просто у меня была голова на плечах, и я понимала, что если эта информация всплывет, то кормить мне рыбок на дне морском в лучшем случае, а в худшем могли и вовсе бросить умирать в ближайшей канаве. А источники, предоставляющие такие опасные данные, могли передать информацию и другим, а там невзначай вспомнив, что и мне её предоставили. Так что все мои действия были по причине самозащиты. Гордиться было нечем, но я всего лишь пыталась выжить. Но говорить об этом канцлеру сейчас, когда моя жизнь и жизнь близкого человека висят на волоске, было бы крайне неблагоразумно, а потому я лишь промолчала на этот счёт.
– Итак, вопрос остается неизменным – зачем я здесь? В моём поведении и методах ничего не изменилось, а значит, изменилось у Вас. Явно вы затеяли всё это не просто ради того, чтобы казнить или посадить в тюрьму. Легче было всё это сделать раньше и не играть в игры. Слишком много ресурсов затрачено на мою поимку: люди, время, магия. Уровень защиты я оценила. Это ведь впервые, когда её здесь используют? Зря старались, хватило бы и стандартной. Вы ведь в курсе, что я не маг.
Желания работать на канцелярию не находилось, как и желания оставаться с этим пугающим мужчиной дольше в одной комнате. Да что там комнате, даже нахождение с ним в одном городе пугало. Реян пусть и был молодым и красивым мужчиной, но вместе с тем и являлся одним из сильнейших магов, уступая, пожалуй, только самому императору. И эти два мага стоили друг друга, как по власти, сосредоточенной в их руках, так и по умению запугивания населения. Жесткие, едва ли не жестокие, меры предпочитали оба этих мужчины. Пройти по головам или кровавой дорожке устланной телами врагов они могли с закрытыми глазами. Когда несколько лет назад один из древних родов восстал, решив отделиться от Империи, были уничтожены не только те, кто был связан с бунтом, а вообще все носители фамилии, включая бастардов и даже личных слуг. От замков и поместий остался лишь пепел и прах, а от самих заговорщиков и того не было. Ужас и дикий страх – вот что вызывали имена этих двоих на территории всей Империи. Но вместе с тем, эти же имена вселяли уверенность в завтрашнем дне и справедливости, как бы странно это не звучало. За свою Империю и имперцев эти мужчины могли перегрызть горло любому. А потому и голода, как в других странах у нас никогда не было. Если же наставали такие времена, то налоги отменялись, а из казны закупалась провизия и вместе с обозами отправлялась в города и поселки, где передавалась мэру или старосте. А те распределяли всё по справедливости и нужде. Ведь иначе на частоколе увеличилось бы количество голов.
Так что, зная о подлинной натуре данного человека, даже смотреть на мужчину было жутко. Казалось, сама его аура была подавляющей. Если бы не она, и не этот острый, словно заточенный нож, взгляд, проникающий под самую кожу, он бы считался очень привлекательным мужчиной. Красивые каштановые волосы до плеч, закрепленные на затылке заколкой, большие голубые глаза с длинными ресницами, острые скулы. А губы цвета… Так, Иванна, что-то тебя не туда понесло. Вспомни, что этот человек может сделать с тобой.
Встрянув головой, я отвела от мужчины взгляд, будто осматривала комнату, стараясь тем временем унять сердцебиение, и вовсе не страх на этот раз был ему причиной. Так близко канцлера я видела впервые, и чтобы про него не говорили, каким бы ужасным человеком он не был, шармом он обладал. Как бы иначе объяснить, что я несколько секунд смотрела на его губы. Радовало, что мужчина, рассказывающий в этот момент мое задание, не заметил этого.
Успокоившись, я, наконец, обратила внимание на то, что он говорил.
– Куда я должна попасть? – Перебила я мужчину, чувствуя, как мои глаза покидают глазницы. Да и брови от удивления, скорее всего уже находились на моём затылке.
– Ты вообще меня слушала? – Начал злиться мужчина. Ну не говорить же ему, что я в это время его рассматривала. Я жить пока хочу. Долго, счастливо и желательно, с этого дня, подальше от Империи.
– Здесь на стенах красивые барельефы. Засмотрелась.
Мужчина остановил взгляд на единственном украшении на стенах, на котором были вырезаны банальные розы и вздохнул. Но, несмотря на усталый вздох, глаза его полыхали гневом.
– Хорошо, хорошо. – Примирительно выставила я руки перед собой, стараясь успокоить мужчину прежде, чем сама окажусь украшением на этих стенах. Таким тоненьким, красненьким слоем. – Давайте я расскажу, как я это поняла, а Вы, если что, поправите. Так вас устроит? – Дождавшись кивка, я продолжила. – Из дворца пропала реликвия, передающаяся из поколения в поколение у императорской семьи. Артефакт инертен до момента начала работы, или пока не пересечет охранный барьер замка. На территории дворца вы его обнаружить не смогли. А значит, он всё ещё находится в здании. Вынести его могут попытаться во время отбора невесты императора, когда на одной из церемоний все барьеры во дворце отключают, чтобы не сбить настройки второго артефакта, который используют при обряде венчания императора и выбранной им невесты. Пока правильно?
