000
ОтложитьЧитал
– А добрался-то ты как, ты же должен был на картошке в деревне быть?
Тут я честно рассказал о своем захватывающем роад-муви по дорогам и полям черноземщины. Только про алкаша с гаечным ключом умолчал, зачем ей эти подробности.
Тетя Зина вроде прониклась, но задала последний наводящий вопрос насчет матери – мол в курсе она моих снов вообще и конкретно этой моей поездки в Тамбов?
Я ответил, что конечно в курсе, звонил и предупреждал, она дала добро. Добавил, что вот прям щас пойду на переговорный пункт и успокою ее.
– Ну давай, переговорная есть на почте, что по Дорожной улице, это рядом, – успокоенно сказала тетя Зина. А я таки попросил ее не говорить никому больше про мои сны, мол случайно проездом здесь оказался и случайно же помог дяде Мише и точка, а то хлопот потом не оберешься. А сам тем временем пошел на переговорный пункт, не чтоб позвонить, упаси бог, мать ж потом месяц успокаивать придется (вот вернусь домой, все и объясню), а чисто сделать вид, что позвонил.
Шел и радовался, а хорош же город Тамбов при тихой погоде, и люди здесь добрые и отзывчивые, можно сказать душевные, и выговор у них тут специфический, протяжный. Красота да и только… но вот где-то на полдороге на пути у меня попались три парнишки, разрушившие неземную красоту города.
– Эй, пацан, – сказал самый высокий и крепкий из них, – ты с какого району?
Из пацанов я вроде вышел, но рост у меня не особо выдающийся, да и телосложение хлипкое, так что по проканал я у них по графе пацанов. Оглядел я значит ребят, драться мне сегодня совсем не хотелось, а в кармане как-никак пара рублей осталась – отберут ведь за здорово живешь, решил действовать нестандартными методами.
– С девятого, а чо? – весело ответил я.
С ребятами тут приключился когнитивный диссонанс, про такой район они явно первый раз слышали, да и соперник не начал сходу канючить, так что…
– Чо за район такой?
– Это в Арзамасе-16 под Горьким, закрытый район, за колючкой живем.
– А здесь чо делаешь?
– К родственникам заехал на пару дней. Вон там, на Первом Садовом. Ребята, мне позвонить домой надо, подскажете, где переговорная?
Ребята хмуро переглянулись и тот самый старший ткнул пальцем в уже известную мне сторону, – туда иди, не ошибешься.
– Пасиб, кореша, – опять же весело ответил я, – хороший у вас город, мне нравится.
После якобы переговоров с Горьким вернулся к бабе Фене, тут подтянулся и дед Леша. Тут меня наконец накормили (окрошка и блины, охренеть, как вкусно) пришлось заново рассказывать свою сагу, о том, как я здесь оказался. Подкорректировал версию до ангела-хранителя – мол явился мне посреди ночи и сказал, что надо ехать спасать родственника. Вроде поверили.
Дом, надо сказать, у деда с бабой был купеческий, минимум со 100-летней историей, и стены у него были метровой толщины… ну может чуть меньше, но в дверном проеме например я с двумя своим сестрами убирался, когда маленький был, в прятки мы так играли. Весь дом этот был такой коренастый и вросший в землю, вниз надо было спускаться туда с огорода, культурный слой нарос за 100 лет. Когда в начале 40-х они переехали сюда из деревни, то денег у семьи хватило только на половину дома, поэтому хозяин перегородил его пополам кирпичной стенкой и вторую половину продал другой семье – сейчас там жила такая баба Катя, исключительно вредная старушонка, всю жизнь на меня ругалась из-за своей ограды по непонятным поводам, ну может она так тоску разгоняла, с родственниками у нее было не густо, и поговорить-то не с кем.
Вот в этом самом доме на кухне (она же столовая) меня и кормили. В окно был виден соседний двор с другой стороны, там исполнял свой традиционный послеобеденный концерт сосед Генка – до обеда его обычно не видно и не слышно было, а потом после принятия очередной дозы его значит пробивало на музыку. Пел он довольно неплохо, надо признаться, и гитара у него была отлично настроена. Исполнял он обычно блатняк и довоенные песни, иногда в процесс вмешивалась его жена Елена (все ее почему-то звали Елькой), она в основном матерно ругала Генку, и тогда генкины песни звучали особенно убедительно и жизненно. Генка был родом из Питера, поэтому немалую часть его выступлений составляли воспоминания о былой жизни во второй столице, местных жителей он при этом презрительно называл тамбовцами (хотя правильно вообще-то говорить тамбовчане). И еще он частенько продавал газеты – «2 копейки Московская рабочая газета, 3 копейки «Вечерний Ленинград, налетай, покупай, пока не кончились», видимо в детстве он этим подрабатывал на жизнь. А так беззлобный был товарищ, только излишне разговорчивый.
– Генка-то живой значит еще? – спросил я, доедая блины.
– А что ему сделается, паразиту, песни играет, – отвечала бабушка. – Про тебя спрашивал, ты ли это с утра был и зачем приехал?
– Ну уж нет, с Генкой я по этому поводу говорить не хочу. Он кого хочешь заговорит.
После обеда пришла дочь дяди Миши, Алена, сказала мне, что отец зовет. Пошел с ней, да. Пока шли мимо мебельной фабрики, порасспросил Алену, как у нее дела. Оказалось, поступила она в институт культуры, будет специалистом-культурологом. Не знаю, как у нее там с культурологией сложится, но с ухажерами по-моему все в полном порядке будет – девка исключительной красоты…
Дядя Миша меня оказывается звал, чтобы подарить машину, ту самую желтенькую копейку – мол должен же он отблагодарить спасителя, а он сам на ней почти и не ездит. Жена его, Ольгой звать, смотрела на меня при этом совершеннейшим волком. Тамбовским. Я прикинул кое-что к носу и решил уполовинить так сказать подарочек – с говном же сожрут, если что.
– Не, дядьмиш, взять насовсем не могу, это слишком дорогой подарок выйдет, а вот во временное пользование, на полгода-год к примеру, это с удовольствием, ведь мне назад надо как-то добираться к своим студентам, тут твоя машина мне весьма пригодилась бы.
Ну решили, что так оно и будет, доверенность на меня он обещал завтра с утра сделать, остались кое-какие КГБ-ные связи-то, а там езжай куда хочешь, Сергуня. Перед выходом жена прошипела мне в спину что-то вроде 'черти тебя принесли на нашу голову', на что я никак не прореагировал, но подумать подумал, что от такой жены не мудрено запить горькую… Да, и еще я посоветовал дядьмише сходить провериться к кардиологу… ну или к терапевту для начала… и снять ЭКГ, не помешает. Дядьмиша задумался, может действительно сходит, ведь неспроста же он тонуть-то начал.
Тамбов почти не виден
Утром наколол дров бабе Фене, поленья уже напилены были и сложены вдоль заборчика, за которым был внутренний дворик и собачья будка со старой уже и немощной собакой Сильвой (кто и почему назвал помесь овчарки с пуделем именем героини оперетты Кальмана, сказать сложно). Дрова были сухие, кололись замечательно, бабушка умиленно смотрела на меня, лузгая очередное колесо подсолнуха, Сильва в общем и целом тоже одобряла мои усилия, солнце било в правый глаз, но не так чтобы уж очень сильно, сентябрь все же на дворе, и все было прекрасно и удивительно… бывают такие дни, когда все хорошо, жаль, что редко.
Потом мне настала пора уезжать из Тамбова, сразу после обеда где-то – дядьмиша оказался человеком слова, дядьмиша в смысле сказал, он же и сделал, все формальности с машиной уладил в кратчайшие сроки. И вот я значит стою такой весь у своей блин машины в неполные блин 17 лет… охренеть не встать просто. В голове всплыл такой плакатик, висевший в сберкассах времен развитого социализма – 'Накопил и машину купил', и счастливый мужик со сберкнижкой на нем, а я вот не копил и сберкнижка у меня хотя и имеется, но недоступная до 18 лет, а машина вот она, красивая и желтая, как цыпленок. Поневоле сочинилось:
Преподнесла судьба-индейка
Сергуне желтую копейку
Обошел раза три вокруг машины по часовой стрелке, приговаривая при этом – эх, копейка, ух, копейка, ох, копейка! В девичестве, как мне вспоминается, это был Фиат-124, доработанный напильником по контуру для советской действительности. Мечта пары поколений отечественной интеллигенции. Между прочим копейкой в те годы ее никто не называл, говорили первая или единичка. Потом появилась двойка, лучший наверно отечественный универсал, потом тройка, кагбэ люксовый вариант копейки с хромированными деталями и двойными передними фарами, потом 13 модель, но все это было немного не то и несколько не так – копейка оставалась недостижимым идеалом.
Радиоприемник, как я посмотрю, на месте, вроде как даже венгерский, с ДВ и КВ диапазонами, вот кстати голоса послушаю по дороге, их как будто сейчас и не глушат, разрядка же мать ее и общее потепление международной обстановки. На передней панели приклеен качающий головой кот, на задней полочке имитация футбольного мяча из плюша – годится, убирать ничего не буду.
Какие там проблемы были у первых жигулей, надо бы вспомнить… распредвалы кажется летели очень часто, потом с зажиганием очень часто траблы возникали, этот… бегунок что ли… пробивался почему-то очень часто, масло надо было часто подливать, подтекало, подвеска летела, а с запчастями была вечная проблема… да что там с запчастями, масло и сменную резину купить огромной проблемой было. Открыл капот (ну ё-моё, я и забыл, что он вперед открывается, сейчас такого не увидишь) – видимых потеков масла нет, уровень охлаждающей жидкости в норме, вытащил масляный щуп, и тут все ок. АБС и ЕРП с электрическими стеклоподъемниками конечно нет, не говоря уж о парктронике, кондиционере и круиз-контроле, ну и обойдемся, в первый раз что ли. Будем надеться, что до Анютина как-нибудь дотянем мы вдвоем с этой желтенькой копейкой, а там уж… бог как говорится не гнида, свиньям не выдаст… ну или как-то так… да и поехали помолясь… расцеловался с дедом и бабкой, они меня перекрестили на дорожку и дали червонец на неотложные нужды… да, не забыть бензин залить в бак, стрелочка-то уровня топлива близка к нулевому уровню.
Заливать в жигули, как я сумел вытащить из памяти, следовало 92-й (тогда он назывался 93-м) бензик, и стоимость его конкретно вот в 77 году должна была быть в районе 10 коп за литр, расход же на трассе у первых жигулей был очень даже божеским, 7-8 литров на 100 км, так что до Анютина мне надо было (щелкнул мозговым калькулятором) 30-35 литров или 3 рубля с полтиной. Пересчитал бабло в кармане – оставшиеся от дома 4 рублей с копейками плюс бабкин червонец, так что прорвемся, граждане, возможно с песнями и плясками с бубном, но должны прорваться.
Мысленно построил маршрут – опять через Пензу я не поеду, ну ее, двинем строго на север в Моршанск-Шацк, потом направо на Спасск-Саранск, а там уж и до Починковского района рукой подать, за 6-7, максимум 8 часов должен добраться. Помахал рукой родственникам и отдельно бабе Фене, утирающей слезу, выпустил клуб дыма и покатил в центр Тамбова по столбовой так сказать улице им. Ю.Гагарина – по дороге подивился на остановку 'Белый бак', никаких баков там поблизости отродясь не было, а была только водонапорная башня из красного кирпича. Ну возможно когда-то она и была белого цвета…
Тоннель под железной дорогой, Интернациональная, рынок, поворот на Советскую, круговая развязка и вот оно, Моршанское шоссе (как же еще должна называться дорога, ведущая в Моршанск?). Про Моршанск я знал только то, что сказал Остап Бендер Кисе Воробьянинову во время их знакомства в Старгороде -
– Но я приехал вовсе не из Парижа!
– Чудно, чудно, из Моршанска.
Ну вот заодно и с чудным Моршанском познакомимся, ага, до него тут всего ничего. Погоды стояли замечательные, в приоткрытое боковое стекло били запахи начинающейся осени, и жизнь казалась прекрасной и удивительной. О, на автобусной остановке сидит и скучает красивая девушка, не вижу, почему бы молодому человеку с автомобилем не предложить подвезти ее куда ей там надо?
– Садитесь, подвезу, – сказал я, притормозив у остановки.
– Ой, спасибо, только я не одна, вот еще старший брат со мной – двоих подвезете?
Вот облом так облом, величиной с роман Гончарова, подумал я.... сейчас брат выйдет с обрезом и они меня на пару потрошить начнут, как эти… как Бонни и Клайд. Но не отказывать же людям, раз сам напросился:
– Ну ясное дело подвезу, садитесь и вдвоем. А где брат-то спрятался?
– Да вот он, за остановкой вещи сторожит. Петя, давай скорее, нас тут подвезти предлагают.
Опа, а Петруша оказался священником в рясе, это был здоровенный такой детина с бородой и в очках, ну я попал конечно в историю. Но делать нечего, вышел, помог поставить два узла в багажник. Едем дальше, видим мост… ну не мост конечно, а так, мостик… разговариваем… ехала эта парочка из Казанского монастыря, расположенного в самом Тамбове, брательник там преподавателем подрабатывал в семинарии, ехал домой в Моршанск, в отпуск, а подруга эта приезжала поступать из своего Моршанска в ТИХМ, да так и не поступила, а теперь значит у брата отпуск настал, вот они и едут значит обратно из Тамбова в Моршанск, а как приедут, так отдыхать значит будут, а что подруга далее делать будет, сказать сложно, она потом об этом подумает.
Все это вывалила на меня Глафира (ее Глафирой звали, имечко конечно то еще – хотел я было ввернуть стишок про кусочек сыра, но вовремя сдержался) в первые же 10 минут поездки, рот у нее не закрывался ни на секунду и я уже горько пожалел, что связался с этими пассажирами. Брательник все же сумел улучить момент, когда Глафира закончила одно предложение и не успела начать следующее и ввернул:
– Что-то ты слишком молод, сын мой, чтоб машину такую иметь. Не угнал ли ты ее часом?
– А вы, батюшка, не в ГАИ ли подрабатываете на полставки? – спросил я, и не дожидаясь ответа, продолжил – машина не моя конечно, родственник дал на время, вожу по доверенности, доверенность могу показать, надо?
– А покажи, – просто сказал батюшка.
А я чего, мне не жалко, притормозил, протянул только что полученную доверенность и права, святой отец внимательно изучил их и милостиво разрешил продолжать движение. Дальше ехали молча, Глафира как-то вникла в ситуацию и заткнулась намертво. Через полчаса на обочине пролетел мимо указатель 'Моршанск'.
– Таки приехали, – сказал я, – куда вас тут высаживать-то?
– Да здесь по главной дороге, никуда сворачивать не надо, – отозвался Петя, – я скажу где.
Через минуту-полторы подкатили, куда им там надо было, вышел. Вынул узлы из багажника и тут поп вдруг сказал – Глаша, отойди на минутку, нам тут пару слов надо наедине.
Глаша отошла, и тут мне было сказано буквально следующее:
– Ты, мил человек, не обижайся, уж очень аура у тебя странная была, я такой никогда не видел.
– Какая еще нахрен аура? – я только и нашелся, что ответить.
– Долго объяснять, странная она короче у тебя, как будто ты не совсем отсюда… а точнее совсем не отсюда… но потом увидел, что это все ерунда, хоть ты и не наш, но человек хороший, трудностей у тебя много впереди будет, но ты не пугайся, все будет хорошо в конце концов… ну почти все.
– Ну спасибо тебе на добром слове, святой отец, помолись за меня что ли разок, не помешает.
На этом и расстались. А Моршанск… ну что Моршанск, как наш Арзамас к примеру или это… Павлово, милая провинция. Одна главная улица и собаки, чихающие от клубов дыма редких проезжающих авто. Проехал за 5 минут.
<font color=blue>
Дальше было не очень интересно, потрясло только возле Шацка (через 40 лет там так же трясти будет, как на стиральной доске, есть все же вечные так сказать ценности, такие как кондитерская фабрика в Лефортово), и да, было-было у меня одно небольшое приключение возле населенного пункта с поэтическим названием Тарханская Потьма – какая-то сука выложила… ну или потеряла карданный вал и он лег аккуратно поперек дороги, причем пылью припорошился, так что видно издали его было не очень. Ну я и налетел на него двумя левыми колесами, переднему здорово досталось, диск аж погнулся, заднее уже легче это перенесло. Но одно колесо пришлось менять. Долго искал домкрат и баллонник, слава богу нашел, а потом вспоминал, как всем этим пользоваться, в 21-то веке шиномонтажки через каждые 200 метров стоят. Заменил с грехом пополам на запаску, надо все же будет наведаться в ближайший шиномонтаж и довести до ума пробитое колесо, хотя, боюсь что ближайший будет не ранее города Горького.
</font>
Дальнейшее путешествие было совсем неинтересным, долетел до Пели, которая Хованская, примерно в 6 часов вечера. Далее был поворот на грунтовку (кстати интересный вопрос, как я отсюда выеду, если дожди пойдут) и через 3 минуты оно, почти уже родное Анютино. Конец так сказать анабазиса Сергуни в поисках себя – до этого было 2 известных анабазиса, Кира младшего, неудачно пошедшего воевать Вавилон, а потом через полторы тыщи лет небезызвестный будейовицкий анабазис бравого солдата Швейка, а теперь значит пусть третий будет, тамбовский анабазис бравого студента Сергуни…
Так вот, отмазка, откуда у меня появилась машина, кою я сочинял весь последний час пути, не понадобилась ни разу, потому что никого это не заинтересовало. А причина была очень проста – в Анютине в тот момент приключился большой шухер. Где-то в середине села стояла толпа народу и судя по громким выкрикам горячо и открыто болела за что-то. Подкатил поближе, вышел, протиснулся к центру – там, представьте себе, граждане судьи, лихо и отчаянно бились на ножах сын нашей хозяйки Антоха и бригадир Павлик. Как говорилось в старом советском мультике 'Ну дела, ну дела, такого я не видела…'
Очень быстро узнал, что дело, как можно было бы и без подсказок догадаться, заключалось в бабе, а конкретно в медичке Ирке – вот не поделили они ее между собой. И когда только успели, всего-то 2 дня меня не было, возвращаюсь, а тут вон какие страсти, чисто шекспировские, Ромео против Отелло. А почему на ножах-то они бьются, спросил я у людей, со мной например Антоша на кулаках бился? А потому, ответили люди, что на кулаках они уже дрались и случилась нулевая ничья. Вот и продолжили, чем под руку подвернулось – мать Антона ножи как раз возле сарая сушиться развесила.
Ножи у ребят были явно самодельные, но на вид довольно страшненькие, длиной в районе 20-25 см и очень острые даже на вид. О тактике такого боя они оба понятия не имели, так что всё ограничивалось тем, что они махали ножами по кругу перед собой, не слишком сближаясь. Посмотрел по сторонам, где же тут притаилась героиня так сказать сегодняшнего нашего шоу, медичка Ирка – а, вон она стояла в сторонке, вся белая как мел. Подошел, спросил:
– Ну хоть ты скажи им чего-нибудь, они ж сейчас зарежут друг друга…
– Так я уже все им сказала, – отвечала недвигающимися губами Ирка, – они оба мне даром не нужны, только слов они не понимают.
Народ между тем радостно болел, раздавались подбадривающие обе стороны выкрики и, насколько я успел заметить, даже заключались пари на предмет победителя. На Антоху ставили больше. И тут вдруг Павлик вдруг поскользнулся на чем-то там скользком, взмахнул руками, чтобы остаться на ногах, в это время Антоша воткнул ему нож в бочину. Толпа вздохнула и замерла…
Первым отмер, как ни странно, я и кинулся к бойцам, оттолкнул в сторону Антона, одновременно крича Ирине – Ну чего стоишь, ты ж медсестра, иди помогать раненому.
Павел стоял, зажал бок и из-под пальцев у него капало. Тут Ирина тоже ожила и кинулась осматривать рану. Результат осмотра она огласила очень быстро – В больницу его надо, а пока замотать, чтоб не капало.
Замотали, чем нашли, а в качестве скорой помощи я быстро предложил свою копейку, пока еще тут чего найдешь, вот и пригодилась копеечка-то, спасибо тебе, дядя Миша. Вопросов, откуда взялась машина, опять не возникло. С собой взял естественно Ирку как ответственного медработника плюс еще вызвался ехать Саня Русаков, который мордвин. Ну сели, рванули с низкого старта в Пелю, ближе никакой больнички тут явно не было. На окраине притормозил, быстро спросил проходящего товарища, где тут у них лечебное заведение, оказалось рядом – вон оно, двухэтажное и даже кирпичное здание, выкрашенное белой краской.
Ирка быстро метнулась в приемный покой (был даже и такой здесь, прикиньте), уладила вопрос и вот мы с Саней уже тащим на носилках Павлика в операционную. Тяжелый он оказался, блин, как не знаю кто…
Когда уже шла операция, а Ирка вся зареванная сидела на скамейке в коридоре, Саня кивнул мне головой, пошли мол, покурим. Ну пошли покурим, пока Павлика зашивают. Ирке сказал, чтоб помолилась за Павлика, не помешает.
А на улице вместо закуривания Саня мне сказал значит буквально следующее:
– У меня дед был местным колдуном, лечил, кого мог, духов изгонял, из кого мог, молился нашим древним богам на погостах… так я это к чему – кое-какие дедовы способности мне передались, так что я людей насквозь вижу… ну не всех, но многих… тебя вот например – все остальные одного цвета …
– Какого? – сразу спросил я.
– А разного, но одного, Ирка вон зеленая, Павлик белого, а вот ты, Сергуня, полосатый весь, как этот… моряк в тельняшке. Но ты не бойся, человек ты вроде хороший, так что я про тебя никому не скажу.
Тут я начал чесать репу, йокорный бабай, два экстрасенса в один день, это многовато будет.
А вслух сказал совсем другое:
– У мордвы вроде 2 этноса, один эрзя, а другой… не помню – твой дед из каких был?
– Из этих самых эрзей и был. А другие это мокши.
– А в чем разница?
– Ну примерно, как… ну как у вас с украинцами – вроде похожи, а вроде и не особо. В языке некоторые отличия есть, костюмы разные, живем мы в разных местах, причем эрзянцу нельзя брать в жены мокшанку и наоборот.
– Интересно… а я слышал, что венгры и эстонцы с вами из одной семьи, ты их язык поймешь?
– Нет конечно, хотя отдельные слова вроде понятные. Венгры хоть и тоже финно-угорцы, но очень давно откочевали на запад – вот ты сходу поймешь польский или там словацкий язык? Я думаю что нет.
Я вообще долго мог еще говорить на эту тему, ибо проблемы малых народностей меня всегда интересовали, но разговор наш сам собой прервался подкатившим на УАЗике доцентом Миндалевым (да-да, тем самым, который через полгода должен уполовинить нашу группу экзаменом по матанализу).
– Что тут произошло? – сходу начал орать Семен Вилорыч (да, от отца досталось ему такое отчество, Вилор это первые буквы от Владимир-Ильич-Ленин-Октябрьская-революция)
– Все под контролем, Семен Вилорыч, – быстро отвечал я, – производственная травма у Павла Сергеича, но его уже практически починили, вон кажется хирург идет, щас у него все и узнаем.
А это действительно вышел покурить хирург, был он в зеленом халатике, слегка забрызганном кровью. Миндалев значит сразу к нему подлетел с повторным криком, что тут происходит и где его любимый аспирант? Хирург сходу осадил Миндалева, мол незачем так орать, уши закладывает, и быстренько озвучил диагноз и результаты операционного вмешательства – проникающее ранение брюшной полости, почка и другое чего важное не задето, зашили все аккуратно и качественно, пациент отдыхает под наркозом, беспокоить его до завтра не следует, а полежать ему тут придется минимум 2 недели. Такие дела.
Миндалев вроде успокоился и опять начал трясти нас с Саней на предмет, как же случилось это самое мать его проникающее ранение и почему в больницу его повез я на неизвестно откуда взявшейся желтой мать ее копейке и где в конце-то концов мать его председатель вашего гребаного колхоза? Про дуэль с Антошей я все рассказал честно, умолчав про Ирку, ну его, узнает у других, если захочет. О председателе я понятия не имел, где он гуляет, а вот про доставку в больницу и копейку наконец-то пригодилась давно заготовленная мною душераздирающая история– выложил со всеми подробностями:
– Короче дело было так – дядя у меня в Тамбове работает на очень ответственной должности, на какой, не могу сказать, и вот летом, когда я там отдыхал у него, помог ему в одном тоже очень ответственном деле, про которое тоже не могу сказать, а тут через месяц у него возникла очень большая необходимость довести до ума это ответственное дело, он позвонил и попросил меня срочно подъехать. Вот я и съездил туда на 2 дня. Дело сделали, деталей, извините, огласить не могу, подписку дал, а чтоб я смог добраться обратно побыстрее, он мне выделил во временное пользование свою машину. Верну ему, когда смогу.
Дал Вилорычу свои права и доверенность, он изучил и то, и другое, задумался и огласил решение:
– Ну если ты, Сергуня, такой шустрый да еще и при автомобиле, давай мы тебя в бригадиры двинем, Павлик-то на 2 недели выбыл из строя. Согласен?
– Семен Вилорыч, – проникновенно отвечал я, – если вы думаете, что я откажусь, так это напрасно. Ясное дело согласен.
Миндалев внимательно оглядел меня с Саней и добавил – А он вот у тебя заместителем будет, если что. Завтра с утра подъеду, все формальности с председателем утрясем.
После чего отбыл на своем УАЗике туда же, откуда час назад появился.
Когда я ехал назад в Анютино вместе с Саней и зареванной Иркой, стемнело уже окончательно. В голове, как одна картофелина в пустом ведре, болталась единственная мысль – этот день блять никогда не закончится…
Трактор в поле тыр-тыр-тыр, кто в колхозе бригадир?
Это’О, Это’О, камерунский почтальо… нет, ну бригадирил-то в нашем колхозе не Это’О конечно, он еще не родился на тот момент, а Сергуня Сороколет. Об этом официально объявил председателю Пугачеву приехавший с утреца на зеленом УАЗике доцент Миндалев, сунул ему под нос бумагу с лиловой печатью. С ним вместе прикатил целый младший лейтенант в очень помятой милицейской форме. Вообще-то по правилам он еще вчера должен был в больничку явиться, врачи-то совершенно точно позвонили куда надо звонить в случае ножевых, а равно огнестрельных ран, но сами понимаете, граждане, это ж глубокая, как Марианская впадина, российская провинция-с, где все делается медленно и неправильно, как говорил певец алкогольной тематики Веничка Ерофеев, чтобы люди не дай бог не возгордились. А если все будет делаться правильно и быстро, то они могут неожиданно возгордиться и тогда все выйдет еще хуже…
Ну короче приехал этот мент с фамилией Коростылев и с непроясненным именем-отчеством и устроил опрос общественности на предмет вчерашнего происшествия с одновременным составлением протокола (ударение на первом слоге). Я чего, рассказал в 2 словах, что видел, а о причинах драки понятия не имею, потому что только что приехал. После этого мент пошел дальше по деревне, ну а я занялся бригадирскими делами, кои оказались довольно непросты и многообразны.
Во-первых надо было определить фронт работ на сегодня, заодно узнал, почему нас кидали из угла в угол – а просто колхозу надо было процентовку закрывать в соответствии с руководящими указаниями сверху. Сегодня вот надо было кровь с носу 10 тонн картошки сдать на приемный пункт, значит лежала наша дорога на картофельное поле на границе с Мордовской АССР.
– А завтра? – быстро поинтересовался я.
– Ну ты спросил, – отвечал Пугачев, дымя папиросой как паровоз на подъеме, – завтра и узнаем, что там завтра будет.
Во-вторых, кормежка – выданные харчи хозяевам домов, где жили наши ребята, уже к концу начали подходить, значит что? Правильно, надо идти и получать новые, мясо в основном на скотном дворе, и развезти все это дело по хатам. И сделать это надо было бригадиру, кому ж еще.
Ну и наконец в-третьих надо было утрясти наконец вопрос с дисциплиной, по мнению Пугачева студенты разболтались вконец, шляются хер знает где, драки устраивают хер знает с кем, портвейну пьют хер знает сколько. Короче надо немедленно это прекратить.
И под самый занавес разговора председатель огорошил меня новостью, что бравый боец Антоша убежал из дома и скрывается где-то в окрестностях, так что вы там поаккуратнее, если что. Вот только партизан нам не хватало для полного и безоговорочного счастья, да…
Планы короче, Сергуня, намечены, задачи определены, пшел выполнять намеченное и определенное. Проводил ребят на поле, пошел забирать мясо, скотный двор был не так, чтобы совсем близко. Там меня огорошили тем, что корова, предназначенная нам на мясо, еще не забита, на вот тебе, бригадир, ножик и иди забивай сам, если спешишь. Я тут же отговорился тем, что вовсе я и не спешу, к вечеру если сделаете и ладно, и пошел к своей избе посидеть-подумать о делах своих.
Посидел, но ничего полезного не надумал, а тут и баба Катя подошла с вопросами, чего ж ей теперь делать и как её Антоше теперь быть? Подумал еще, уточнил возраст Антоши (18 летом исполнилось), сказал, что в армию ему срочно надо – оттуда в ментовку не выдают. Баба Катя сильно задумалась… А еще, сказала, тилявизер у нас в сарае стоит второй год, не кажет совсем, может посмотришь, ты вроде парень шустрый.
Ну пошли, посмотрим, сказал я. Тилявизер был достаточно древний, но хорошо знакомой марки Чайка-4, у нас в семье такой же стоял до недавнего времени, и я его даже чинил неоднократно. Включил – полосы вместо растра, залез внутрь… у этой модели была такая фишка – одинаковые лампы в разных блоках стояли, 3 пары, так их можно было поменять местами, если характер неисправности менялся, значит дело в лампе. Поменял все 3 пары, но лучше как-то не стало. Долбанул от злости по боковой стенке, это неожиданно помогло – тилявизер заговорил голосом Сенкевича. Ну понятно, типичный непропай, родовое клеймо отечественной радиоэлектронной промышленности, простучал все элементы рядом с этой стенкой, стук по которой помог, определил, что не контачит панелька одной лампы. Спросил паяльник, а нетути его у бабы Кати и никогда не было, ну ладно, обошелся подручными средствами в виде разогретой в печке отвертки, кое-как пропаял все контакты. Устройство затарахтело громко и бесперебойно, почти так же, как трактор Кировец.
Баба Катя впечатлилась и предложила мне в уплату литровую бутыль самогона.
– Думаешь откажусь? – сказал я, – да ни в жисть, давай свою бутыль. Из чего гнали-то?
Оказалось, что из прошлогодней пшеницы, понюхал, запах неплохой, ирландский Бушмилл напомнил. Хотел было уточнить детали процесса самогоноварения, ну как там сусло делают, чем фильтруют и тд, но решил отложить, будет еще время, а то спугну бабу Катю глупыми вопросами, больше от нее ничего не дождешься. Ну а потом я сделал второй заход на скотный двор.
На этот раз более удачно – бедную скотину забили и разделали без моего участия. Выдали мне значит 4 пакета по числу изб, каждый в районе 5 кг, теплое еще мясо было, едва не сблевал, когда инспектировал содержимое. Краем глаза заметил, что в одном пакете совсем уж одни кости – нагло потребовал заменить, мясник удивился, но ничего не сказал, заменил на менее костлявое без слов. Дотащил и раздал пакеты по хозяйкам. Расписок не брал, здесь похоже все на полном доверии, ну и ладно.