000
ОтложитьЧитал
А теперь поспи. Отвечать мне не нужно. И так много наговорила, аж язык устал.
В обычное время, когда Вероника с братом на прогулку вышла, пришёл Егор, рассчитывая на серьёзный разговор. Непонятно о чём, но желает он выяснить до конца отношения.
Какие?
Разве они успели сложиться, оформиться?
Много чего он до этого часа передумал. И так крутил, и этак. Ничего хорошего не выходит.
Может девушка лучше знает, что делать?
Егор, Егор! Опять ты пытаешься переложить на кого-то свою ответственность.
Разговор он заранее репетировал, только ничего по сценарию не вышло.
Как подошёл к Веронике, опять слезами умылся.
Степан, братишка её, руками замахал, кричит: видно боится, как бы чего не вышло.
Девушка его успокаивает, – Егорка хороший. Он друг. Вот смотри, видишь, я его обнимаю. Посиди маленько один. Нам поговорить нужно. Мы быстро, ты даже соскучиться не успеешь.
Вытирая о рукав слёзы и сопли, – Почему, Вероника!? Почему!? Я ведь всё видел, как ты с ними ездила, всё понял. А как же я? Я-то как?
– Мне тебе и сказать нечего. Говорила же, держись от меня подальше. Ну, узнал правду, счастья прибавилось? То-то! Не нужно было этого делать. Я ведь тоже не каменная. Мне тоже любви хочется, жизни хорошей, достатка, счастья. Только не по судьбе.
Иное у меня на роду записано. Не ведаю, за чьи грехи жизнью горемычной расплачиваюсь, но иного мне не дано. Как я могу тебе сказать, почему отец нас бросил? Явно ведь моей вины в том быть не могло, если только самим фактом появления на свет его и создателя всего сущего разозлила. Так ведь и они постарались.
Не знаю я, почему мамка, несмотря на то, что ушёл, изменил и бросил с дитём, ещё и Степана от него прижила.
На что она надеялась? Батька тогда здорово на стакане сидел. Может, оттого и братишка хворает. Ну, что скажешь, может в этом моя вина?
Или в том, что мамка смертельно заболела?
Рак у неё в последней стадии. Дай бог до конца года промучается. А от государства помощи никакой.
Степану по инвалидности копейки платят, даже на хлеб не хватит, а мамку и вовсе бесплатно лечить не хотят. Такая к больным и сиротам щедрость.
Обезболивающие и вовсе отказываются выписывать, приходится у медсестёр контрабандой ампулы покупать.
Хочешь узнать, сколько они стоят?
А иначе мамка орёт от боли, не уснёшь.
А жалко–то её как. Мамка ведь.
За что ей всё это?
А ты спрашиваешь, почему.
Так карта легла. Хочешь – ложись, помирай, или выкарабкивайся. Может, есть лучший выход, только я его не отыскала. Теперь поздно чего-то менять. Черта проведена, обратно не перешагнуть.
Мамка помрёт скоро. А братишка на мне останется до конца дней. Я его в детский дом не отдам: он слабый, чувствительный, не выживет там.
Один бог ведает, сколько ему лет жизни осталось.
Ладно, сколько есть – все наши.
Да я не в обиде. Свыклась с такой долей. Мне бы не мешали. Ты, например. Ну что пристал как банный лист, душу рвёшь? Отвали, а… Очень тебя прошу.
– Скажи, Вероника, что я могу для тебя сделать?
– Ты? Ничего не можешь. Я же говорила, что возраст у нас один, а прожила я намного дольше. Учись, живи. Я за тебя молиться буду. Впрочем, тебе же я нужна, правильно, как женщина?
С этим всё просто. Как старому другу скидку сделаю. За двадцать баксов сговоримся. Глядишь, у тебя любовь волной смоет, а мне приварок. Да и спокойнее мне, если расстанусь не с любимым, а с клиентом. Как тебе такое предложение, осилишь двадцатку?
Шуршат по асфальту велосипедные шины, крутятся, опережая взгляд серебристые спицы, мелькают километры пути…
Мышцы свело, в глазах двоится…
Вдохнул, а выдохнуть не выходит…
Такая брат жизнь, мать бы её растак. Нет нынче граждан, нет общества. Осталось исключительно население, где каждый сам по себе, где сирые и убогие оказались на обочине. За сто первый километр теперь не ссылают, разрешают патриотично с голода или от боли освободить место под солнцем.
Первый мужчина
Лёгок, как случайная связь,
Ветер приласкал на бегу.
Я тебе ни в чём не клялась,
И винить себя не могу.
Скоро будет Яблочный Спас.
Слёзы отложу на потом.
Ты меня немножечко спас.
И тебе спасибо на том.
В опыте наметился сбой.
Сохнет на губах молоко.
Просто я играла с тобой
В женщину, с которой легко.
Елена Исаева
Как обычно это и бывает, неожиданно, совершенно случайно, познакомился Вадик с милой девушкой, настолько очаровательной, прехорошенькой, что дух захватило, и челюсть отвисла.
Еле отыскал мальчишка эту важную деталь, едва не выскочившую за пределы удивлённого столь замечательной находкой организма.
Понятно, что сначала он девушку увидел, а только потом начал знакомиться, но это не так важно, как сам факт наличия на планете такой замечательной юной особы, которая воплощала в себе все, представляете, все мечты и грёзы.
Видели бы вы её обаятельный кроткий взгляд, обворожительно застенчивую улыбку, кукольное личико, стройный стан, плавные танцующие движения.
Вадику стало не по себе. Он-то думал, что придумал такой совершенный, исполненный чарующей гармонии образ, вообразил, а оказалось, что нет. Вот же она, совсем не иллюзорная, настоящая девушка-мечта.
Лёгонькое платьице, можно сказать, что его вовсе не было, потому, что контровый свет делал материю полностью прозрачной, парило, слегка развивалось, лаская то, что предназначено было вовсе не ему, дразня вседозволенностью.
Платье соприкасалось шелковистой поверхностью с изящными линиями божественного тела, отчего захватывало дух.
Длинные волосы медового оттенка струились по плечам, стекали за спину, запускали совсем не деликатные щупальца в промежуток меж двух полушарий, послушных размеренному дыханию девушки, так волнующе колышущему эти волнующие холмики.
Ветерок шевелил воздушное шоу, облегающее тело, влекущее загадкой, раскрытой прозрачностью одежд лишь частично.
Вот подол платья бесстыдно метнулся между ног, ощутимо прикасаясь там, где секунду назад побывало вожделение юноши. Он позавидовал удачливости её наряда, которому посчастливилось ощутить живую плоть девушки.
Воображение неслось дальше, раскрывало сантиметры неведомого, проникало в них дыханием и мыслями, будоражило странные ощущения, словно он уже там.
Представляете впечатление от внезапного появления чего-либо необычного, потрясающего своими необыкновенными свойствами?
Вадима заинтриговало, впечатлило, обрадовало и испугало одновременно это изумительное видение.
Вопросы, да нет же, впечатления, многократно усиленные воображением, сбили дыхание, расплавили мысли, вскипятили кровь.
До сих пор его отношения с девушками укладывались в трафарет уже полученного, можно сказать целомудренного опыта. То, насколько далеко проникали галлюцинации и фантазии, не имело под собой никакой реальной подоплёки.
Было дело, целовался Вадик однажды с одноклассницей: она сама напросилась, можно сказать была инициатором. Но это так, несерьёзно, просто любопытство, не более того. Продолжения не было, хотя портфель по классике жанра он носил и домой её провожал.
Мальчишка всю жизнь искал подобное неземное создание. Вот же оно. Нужно только подойти и познакомиться.
Мечта между тем проплывала мимо, качая узенькими бёдрами и волнующей грудью.
Полупрозрачный силуэт, мимоходом брошенный приветливый взгляд, загадочная улыбка, желание разгадать причину привлекательности и магнетизма незнакомки настолько озадачили, что лишили Вадика обычного в таких случаях страха.
Разве может так свободно, раскованно и плавно двигаться девушка, если она не ангел?
Собственно, Вадик толком и понять не в силах, что именно бередит сейчас его воображение, отчего ему фантастически приятно смотреть на это очаровательное видение.
Сознание и кровь толчками пробивали защиту наивной невинности, заставляли фантазии рисовать заманчивые романтические эскизы, отсылающие воображение путешествовать вглубь неведомого континента, открывать волнующие детали, которые вызывали неосознанное томление и желание познать его суть.
А что там, под порхающими крылышками воздушной ткани?
Вадику хотелось обернуться невидимкой, чтобы ощутить теплоту скрытой под покровами лёгких одежд тайны. Ему грезилось, что эта ткань существует лишь затем, чтобы дать понять, для кого и для чего эти сокровища спрятаны.
Вадик сжал в кулак всю свою стыдливость: ведь упорхнёт!
Лётные качества её характера колыхались не только тканью: аккуратные малюсенькие груди упругой рябью намекали на реальность телесности, а подпрыгивающий от движения подол платья звал заглянуть под свои пределы.
Вадик решился подойти.
Впервые в жизни.
Заикаясь, краснея, вибрируя от неуверенности и робости всем телом, он представился.
Девушка нисколько не удивилась, просто протянула с улыбкой руку, щурясь от бьющего в глаза солнца, – Гульнара.
А с виду ничего восточного в ней нет.
Оказалось, её дедушка – узбек. Но от него Гульнаре достались только чёрные брови и тёмные глаза.
Через десять минут Вадику показалось, что знаком с прелестницей всю жизнь, настолько легко с ней было общаться. Они мило ворковали, перебивая друг друга, даже спорили о чём-то совсем незначительном, что вызывало умиление и восторг.
Они гуляли по берегу пруда, потом смотрели кинокомедию, пили кофе, ели мороженое, сидели на скамейке, соприкасаясь плечами и бёдрами.
Вадик держал Гульнару за руку, чувствовал приятное покалывание от прикосновения, вдыхал ароматное облако её манящего запаха, чувствовал странно волнующее тепло, проникающее в глубину души.
Юноша настолько сосредоточился на объекте вожделения, что не замечал ничего иного.
Свидание казалось бесконечным праздником, но закончилось внезапно.
– Мне пора.
– Мы ещё встретимся?
– Извини, Вадим, у меня есть любимый.
– Тогда зачем ты со мной гуляла, знакомилась, я ведь не просто представил себе будущее, я ощутил его каждой клеточкой своего тела?
– Так бывает. Мне необходимо было понять, смогу ли я изменить своему избраннику.
– И… я тебя вдохновил? А давай, измени, почему нет? Ведь я понравился тебе, правда?
– И да, и нет…
– Он лучше?
– Это не важно. Во всяком случае, для тебя. Мы были с ним близки, с тобой – нет. И ещё, всё дело в том, что мы поссорились. Он меня обидел. Сильно обидел. Только об этом я говорить не хочу.
– Разве это преграда? Попробуй, сравни, – Вадик ошалел от своей смелости.
– Если бы ты знал, как мне этого хочется. Ты хороший мальчишка. Но я поклялась быть верной, обещала любить. Мама научила меня никогда не нарушать зароков. Не могу предать себя.
– Ты его любишь?
– Не знаю. Иногда кажется – да. А сейчас… Я отдала ему… Извини. Зачем тебе это знать? Ты замечательный. Мне с тобой было хорошо, но продолжения не будет.
– Не пойму. Мы провели вместе несколько незабываемых часов. Неужели ты ничего не почувствовала? Я от тебя без ума. И что теперь?
– Ты мне тоже понравился. Генка какой-то непостоянный. Однажды он даже ударил меня. Но он мой первый мужчина. Тебе ведь неприятно зхнать, что я уже не девственница?
– Разве это имеет значение? Меня нисколько не касается, что происходило до меня. Ведь это совсем другая жизнь. Разве я могу судить действия человека, которого не знал? Это же бред.
– Все мужчины так говорят, когда хотят близости. А потом… впрочем, это только мои домыслы. Откуда мне знать, кто и что думает. Я и Генка, мы были предельно близки. А потом он сказал, что я его обманула. Будто я была не девочка. Дурак!
– Зачем ты со мной пошла? Меня-то ты точно обманула.
– Я не хотела сделать тебе больно. Честно-честно. Думала заглушить обиду и только. Ты хороший.
– Докажи, что действительно так считаешь. Я тебя люблю! Честно-честно!
– Ваденька, милый, – девушка прильнула к нему всем телом.
Мальчишка ощутил биение её сердца, едва уловимый аромат перезревших фруктов, приторно-сладких. Он нежно, едва касаясь, дотронулся губами до её шеи, шелковистой, упругой и мягкой.
По телу Гульнары прокатилась волна, как от любого внезапного действия, но не откатилась, а накрыла парочку с головой.
Руки девочки обхватили его плечи, сжали, напряглись. Вадик ощутил упругость груди, трепетное дыхание, едва заметную дрожь.
Они стояли, застыв, слившиеся воедино, обмениваясь неведомой энергией и теплом прикосновения.
Долго-долго.
Вадику даже показалось, что девушка ему открылась, впустила на свою интимную территорию.
Голова его кружилась, путешествуя за пределами тела, а организм жил отдельно, осуществляя мечты и планы самостоятельно.
Где-то что-то наполнялось кровью, двигалось по заложенной в подсознание природной программе, запустив нескончаемую цепочку замечательных эмоций и чувств, называемых любовью.
Неведомая сила посылала красочные картинки прямо в мозг. Остановить или отсрочить этот процесс не представлялось возможным. Природа не упрашивает, она повелевает.
Какие мысли и чувства руководят в такие минуты сознанием – никому не ведомо. Да и нужно ли про то знать?
Чувства подстегнули эмоции, или это было нечто иное, во всяком случае, парочка, не сговариваясь, проследовала в обнимку к Вадиму в квартиру.
Молча, лишь чувственно переглядываясь, ребята пили кофе, изучая глубины душ: пытались выведать друг у друга масштабы нахлынувшего на них девятого вала необъяснимого влечения.
Вадим пылал страстью, Гульнара отвечала взаимностью. Она уже не пыталась сопротивляться нахлынувшему вдруг возбуждению.
Оставалось преодолеть лишь несколько мгновений неловкости, чтобы раскрыть вечную тайну любви.
Конечно, это знакомство было авантюрой. Нельзя же, в самом деле, принимать за любовь инъекцию адреналина, заставляющую любого мужчину вставать в боевую стойку, а женщину следовать за его вожделением.
А если и этот возлюбленный завтра, когда случится ему поникнуть в алтарь порока, предъявит ему претензию в неверности?
Да, она сделала ошибку, поделившись девственностью с мужчиной, в котором не успела разобраться. Во всяком случае, это уже произошло. Если она ошибётся повторно, это ляжет камнем на способность любить. Так недолго докатиться до склонности отдаваться каждому, кто позовёт.
Вадик безостановочно говорил, гладил её ладошку, другой рукой дотрагивался до голой коленки. Его желание выплескивалось наружу, наполняя пространство вокруг благоуханием страсти.
Гульнара это чувствовала: её молодой организм улавливал фимиам феромонов, запах и вкус которых витал в раскалённом возбуждением воздухе.
Терпеть больше не было сил. Она решилась.
– Приготовь постель. Я сполоснусь под душем.
Вадик бросился исполнять приказание.
Неужели это случится?
Ничто уже не могло остановить ход событий. Отныне и навсегда Гульнара принадлежала только ему.
Вадик уже мечтал о свадьбе.
Минут через десять девушка вышла из душа совершенно сухая. Было видно, что она даже не раздевалась.
– Извини, Вадик! Только что мне позвонил Гена, извинился, сказал, что не прав. Сейчас он за мной приедет. Прости. Так сложилось. Мне было с тобой хорошо.
– И ты ему всё расскажешь, что между нами было?
– А разве у нас что-то было?
– Даже если нет… У мужчин богатая фантазия. Я, например, успел побывать в тебе и с тобой раз десять. Не верю, что ты совсем бесчувственная. Наверняка твои трусики тоже намокли от желания. Ведь так? Мне очень жаль, что ты ничего не поняла. Я уже представил тебя своей женой. Твой этот, как его, Генка, предлагал тебе руку и сердце? Нет. Так я и думал.
– Извини, он мой первый мужчина.
Королева красоты
В танцевальном зале было тихо.
Нарядные девочки застенчиво жались по стеночкам, ожидая, когда же начнётся удивительный вечер, когда можно будет, не стесняясь, выплеснуть желание жить, двигаться, не опасаясь безжалостной людской молвы.
На таких вечеринках забывали про тормоза. Кое-кто даже с катушек слетал, танцуя твист, хали-гали, локо, свим и пони. Выплеснуть своё настроение, протест против серости будней и страсть можно было не стесняясь.
Танцующих изящно было мало, но это не имело никакого значения: крутись-вертись, двигайся в заразительном ритме как заблагорассудится, лишь бы тебе было весело и нравилось, как здорово умеешь пользоваться молодым гибким телом.
Танцы были окном в иной мир, где жизнь сверкала яркими красками. Здесь можно было реализовать романтические отношения к друзьям и подругам, продемонстрировать способность красиво двигаться, общаться, а главное – любить.
Сегодня здесь был почти весь посёлок. В воздухе витало волшебное напряжение, ожидание момента, когда можно будет скинуть оковы приличия, отчаянно повеселиться под модную музыку.
Все знали, что сигналом забыть о проблемах за этими стенами будет битловская песня “Girl”. Её всегда ставили для разогрева. Правда, под неё в самом начале никто не танцевал: выжидали, когда веселье начнут самые решительные и развязные танцоры.
Девочки с накрученными пружинками волосами, щедро облитые лаком, благоухающие одинаковыми духами, поправляли расклешённые платьишки.
Решительные и дерзкие одёргивали мини юбки и плотно облегающие кофточки-лапша.
Обольстительные силуэты, начинающие приобретать манящие женственные формы, под которыми бессовестно проступали колокольчики грудей с бутонами заманчивых вишенок, от которых сложно было отвести взор, вызывающе смотрели на неподготовленных к таким откровениям парней.
Смазливые прелестницы шептались, краснели, делились желаниями, сомнениями и тайнами. Они грезили о любви и счастье.
Мальчишки прихорашивались в туалете, наводили стрелочки на брюках-клёш, причёсывались одной расчёской на всех, откупоривали с трудом пронесённые бутылки Агдама и Кавказа: для разогрева и храбрости.
Танцы уже начались, но кавалеры никак не могли набраться мужества, чтобы выйти в свет.
В центре зала кружились несколько пар прелестниц: девочки танцевали с девочками.
Так было всегда. Мальчишки в ту пору были довольно нерешительные.
Задорные песни следовали одна за другой, но ничего не происходило, пока ведущая не поставила Шизгару.
Зал взорвался энергией.
Мелькали руки и ноги, вертелись головы, плечи и бёдра. На лавочках и у стен не осталось почти никого. Мальчишки и девчонки вытворяли чёрт знает что, оглашая зал восторженными воплями.
Крутились одинаково энергично под любой пульсирующий ритм.
Дальше прыгали под Облади-облада, про которую шутили что это “песня О б**ди” и гоготали как ненормальные.
Единого стиля, слаженных движений и парных импровизаций не было, но это никого не волновало. Впрочем, для красивых исполнений и вычурных ритмов не хватало места.
Когда зазвучал новый шлягер голосом Магомаева, – “По переулкам бродит лето, солнце льётся прямо с крыш. В потоке солнечного света у киоска ты стоишь,” – Лёшка уверенно подошёл к Леночке, милой рыжеволосой малышке, которая в танцах не участвовала, за ней мальчик ухаживал вот уже четыре месяца, взял её за талию и повёл медленно.
На них оглядывались. Юля, подружка девушки, не смогла скрыть досаду: скуксилась, топнула ножкой и вышла из зала.
– Почему, ну почему привязался к ней этот Лёшка! Что он в ней нашёл и зачем ему нужна Леночка? Она же рыжая. Неужели он не видит, какая красивая я? Всё равно мой будет. Или ничей.
Запыхавшиеся танцоры выходили курить, делились впечатлениями. Быстрые танцы – не главное. Впереди фокстроты, танго и вальсы, когда можно будет обнимать, нежно ласкать, перешёптываться о чувствах и симпатиях, даже целоваться.
К Юле неожиданно привязалась мелодия Королевы красоты. “И я иду к тебе навстречу, и я несу тебе цветы, как единственной на свете королеве красоты! С тобою связан навеки я, ты жизнь и счастье. Любовь моя!”
Девочка даже всплакнула, так ей было обидно, что какой-то Лёшка симпатичен Леночке. Она размазала тщательно накрашенные тенями и тушью глаза, разозлилась, выскочила на улицу, но там было холодно и ветрено.
Приведя себя в порядок, успокоившись, Юля вошла в зал. Лёшка держал Леночку за руки, чего-то увлечённо шептал. Подружка смеялась, отводила взгляд в сторону.
В этот момент ведущая объявила белый танец под “Поющие гитары”.
“Говорят, что некрасиво, некрасиво, некрасиво отбивать девчонок у друзей своих…” – прочувствованно запели музыканты. Юля вздрогнула, неприязненно посмотрела на воркующую парочку, отважно направилась к ним и пригласила Лёшку.
Юноша хотел было отказаться. Леночка умоляюще на него посмотрела, ласково и требовательно пожала руку, подталкивая тем самым не обижать лучшую подругу отказом.
Лёша делал попытки держаться на расстоянии, едва дотрагивался растопыренными пальцами до её осиной талии.
Девочка упорно сокращала дистанцию.
Уже к середине танца она тесно прижималась к телу партнёра, обхватив обеими руками его спину. Голова девушки покоилась на Лёшкином плече, щекотала завитушками чуть не до слёз его чувствительные ноздри.
Он чувствовал жар разгорячённого близостью Юлькиного тела, её бёдра, настойчиво проникающие ему между ног, упругие груди, упирающиеся в него сосками. Лёшку колотила предательская дрожь во всём теле от волнующей близости, хотя он этого не хотел, даже сопротивлялся нахлынувшим вдруг ощущениям.
Парню было некомфортно, он пытался отстраниться, еле дождался завершения танца. Слова песни впивались в мозг острыми иглами.
Он чувствовал себя предателем.
Лёша не понимал, что с ним происходит. Вон ведь стоит Леночка, его любимая. Почему он танцует не с ней, с Юлей?
Девушка торжествовала. Она наслаждалась тем впечатлением, которое произвела на мальчишку. Лёша трепетал в её руках, краснел, обливался потом.
Девушка заставила парня почувствовать, что готова ради него на многое, хотя не произнесла ни одного слова.
Диалог происходил на глубинном физиологическом уровне, задействовал древнейшие инстинкты, заставляющие сознание молчать.
Она вынудила Лёшку волноваться, замирать от прикосновений, поглощать всем телом прожигающий до глубин сознания жар, впитывать его, побуждала мечтать о греховном продолжении танца.
Зачем это делает, к чему так настойчиво подталкивает мальчишку, Юля не сознавала до конца. Скорее всего, это была элементарная ревность. Девушка не желала делить подругу ни с кем другим. Ради этого она готова была идти сколь угодно далеко, даже…
Юля представила себе, как соблазняет Лёшку, как обнажается перед ним, как он страстно мнёт её груди, как сладко впивается в губы поцелуем, как…
Видения были настолько яркими, что она не увидела, как парочка вновь отправилась танцевать.
Это было невыносимо. Это было унизительно, противно и мерзко.
От Леночки Лёшка не отстранялся. Он ласково теребил её локоны губами, тёрся о щёки, дотрагивался до шеи, гладил спину и шептал, шептал что-то на ушко.
Девушка всхлипнула, пошла на выход, где курили мальчишки, попросила сигарету, хотя никогда ничего подлобного не делала.
Глубокая затяжка вызвала спазм в груди, шок. Юля закашлялась, задохнулась. Спустя несколько мгновений её вырвала, вывернуло внутренности наизнанку.
Мальчишки смеялись, больно колотили по спине, нагло щупали.
Небольшая истерика до колик в животе и болезненной икоты вернули сознание.
Юля решила действовать.
Лёшка как назло не отпускал Леночку, увлекал её танцевать, лишь только начинали звучать первые аккорды. Им было безразлично, медленная играет мелодия или быстрая. Парочка танцевала и танцевала. Им было явно хорошо вдвоём.
А Юленьке было плохо, очень плохо.
Она ненавидела и презирала ребят, так благоговейно и трепетно приникших друг к другу.
Лёшка то и дело прикасался к Ленкиному лицу губами, но рукам воли не давал.
– Вот чем я его возьму. Я чувствовала, как он замирает от вожделения. Мужчину нельзя победить голыми руками, но приручить, вложив в ладонь трепетную грудь и позволив пойти дальше, должно быть просто. Мне совсем не жалко своей девственности. Совсем. Пусть жрёт, скотина, но Леночка моя подруга. Я их всё равно разлучу, чего бы мне это не стоило.
Лёшка осторожничал, предупреждая Юлины действия: тащил Леночку в круг, стоило только ей посмотреть на него.
– Он боится, боится меня, значит, почувствовал неодолимую силу влечения. Как это здорово. Сегодня я его украду, как цыган ворует лошадь. Заставлю мять мою грудь, проникать в нежную плоть, выполнять прихоти и желания. Пусть мне будет противно, пусть будет больно: не важно. Главное, дать понять, что я сильнее, что его любовь ничто, что есть эмоции гораздо более сильные, чем сентиментальные романтические бредни. Я не дам разрушить нашу дружбу.
Пока парочка целовалась и миловалась, Юлька разрабатывала тактику и стратегию соблазнения. Всё было просто: заставить сначала проводить Леночку, остальное – дело техники: ловкость рук и никакого мошенничества. Ловля на живца.
– Неужели Ленкины губы слаще моих? Фигушки. Это мы ещё посмотрим.
Девушка ловко изображала оживлённость, радость и хорошее настроение.
Когда парочка прощалась, она сжимала кулачки и скрипела зубами. Леночка сама попросила, чтобы Лёшка её проводил.
Имитировать подвёрнутую ногу в валенках было сложно. Юля справилась.
Она как бы поскользнулась, упала навзничь, больно вывернула ногу в коленке, едва действительно её не повредив, закричала, пустила слезу.
Лёшке ничего не оставалось, как подхватить девушку на руки и нести.
Родители были в гостях у друзей в другом городе, должны остаться там на ночь.
Половина плана реализована успешно. Теперь пусть ухаживает, лечит. Он ведь мужчина, значит должен проникнуться состраданием, сопереживать.
Было смешно и весело, пока Лешка её нёс.
Юля намеренно ему мешала, создавала неудобства: висла на шее, пихала кудряшки в нос, прижималась щеками, носом. При этом она громко стонала и плакала, размазывая по его лицу слёзы.
От Лёшки веяло силой, терпкие ароматы его потного дела будили воображение. Юлька с закрытыми глазами представила, как всё должно произойти дальше.
Получалось восхитительно. Она сладко всхлипнула, вызвав где-то у себя внутри горячие потоки желания, чувственно прижалась к парню и уткнулась в шею.
– Ну, потерпи. Сейчас посмотрим ногу, напарим. Надеюсь ничего серьёзного. Тысячу раз у меня такое было. К утру пройдёт. Будешь как новенькая.
– Да, а если калекой останусь? Никто меня немощную, увечную, не полюбит, замуж не возьмёт.
– Какие твои годы, Юлька, ты же красавица, королева красоты, как в песне, – и даже сам я не заметил, как ты вошла в мои мечты. Ты милее всех на свете – королева красоты, – с чувством пропел он.
– Ты серьёзно? Я действительно тебе нравлюсь?
– Ещё бы! Ты прелесть Юлька. Завидую твоему будущему парню.
– Чё ему завидовать-то? Ты тоже мне нравишься.
– Но-но, я не о том! У меня Леночка – сама знаешь, я её люблю.
– Ага, а я королева без короля. Тебе это не кажется странным?
– Нисколечко. У каждой принцессы свой принц на белом коне и свои алые паруса.
– Ты в это веришь? Я – нет. Вот не вижу вокруг никаких принцев, одни осьминоги, у которых вместо души и ума щупальца для размножения.
– Юлька, ты несправедлива. Мальчишки тоже романтики. Я, например…
– Причём здесь ты? Лучше помоги раздеться, вдруг у меня перелом.
Юлька принялась стонать, срывая с себя верхнюю одежду. Когда дошло до тёплых рейтуз, задрала до пояса юбку, попросила их снять, чтобы осмотреть ногу.
Лёшка не представлял, что делать, как поступить. Вариантов избежать откровенного оголения подруги не было. Он начал стягивать с Юли штаны, закрыл глаза.
Ничего особенного не происходило, но сердце думало иначе: оно трепетало и выскакивало наружу, а кровь пульсировала, отдаваясь в самых потайных уголках тела.
Девушка закричала, заставив юношу открыть глаза, которые упёрлись в белоснежные трусики, тонкая ткань которых впивалась в некое ущелье между её ног.
Лёшка ничего не успел разглядеть, совсем ничего, так он себя убеждал, но руки тянулись потрогать именно то, чего он не увидел.
Как это произошло, почему и зачем, разве это важно, если у него была, то есть есть любимая?
Ему было хорошо и плохо одновременно. Руки ласкали нежную кожу Юли, которая обжигала, требовала идти дальше.
Думать не хотелось. Совсем.
Зачем?
Юля сбросила водолазку, под которой не было бюстгальтера, словно нечаянно, испытывая якобы боль.
Как и почему Лёшка начал примерять малюсенькие упругости к размеру ладоней, зачем полез целоваться, отчего захотелось взять в рот восставшие соски, как его руки стягивали трусики…
– Нет, нет, нет, – кричал юноша, когда они отвалились друг от друга, задыхаясь, – я люблю не тебя, Леночку.
– И люби себе на здоровье, но я её подруга, мне придётся рассказать Леночке, как ты меня насиловал.
– Что я делал?
– Тебе не понравилось? Мне показалось, что ты был счастлив. Королева красоты разрешила всё, это дорогого стоит. Но я тебя совсем не хтела.
– Ты не посмеешь ей рассказать.
– Не надейся. Готов на мне жениться?
– Дура! Я Леночку люблю.
– Забудь. Сегодня твоя ночь, когда всё можно, но Леночку ты предал. Я не неволила. Ты сам…
– Хочешь сказать…
– Да, любимый, хочу сказать, что ты был во мне несколько раз, много раз, и я расскажу об этом своей любимой подруге.
– Какая же ты дрянь.
– Лёшка, ты настоящий придурок. Объяснить почему? Всё просто: ты променял любовь на моё тело. Красивое тело, я знаю, но всего лишь тело. Леночка не для тебя, она никогда не простит измены, а я расскажу в красках, как и почему ты ей изменил.
– Зачем тебе это нужно, зачем?
– Не знаю. Честно, не понимаю зачем. Ты предатель. Знаешь, чего мне стоило показать, кто ты на самом деле? Никогда не догадаешься. Мне не было приятно, я не хотела тебя, я была девственна, мне было противно и больно. Просто пыталась показать – ты ничтожество.
– Доказала? Что теперь?
– Живи, как знаешь. Ты нам не подходишь, Леночке не подходишь.
– Откуда тебе знать, ты провокатор.
– Допустим. Разве это повод совать свои похотливые щупальца куда не просят?
– Ты меня соблазнила.
– Ты этого сам хотел. Мелкая, эгоистичная, циничная душонка, похотливый кобель. Сильный кобель.
– Врёшь!
– Думай, как знаешь. Лучше тебе больше не появляться. Леночке объясню, она поймёт.
– Хочешь сделать её несчастной?
– Не тешь себя иллюзиями. Могу предложить ещё один раунд переговоров. Я твоя, во всяком случае, в постели.
– Тварь! Какая же ты тварь.
– Пусть будет так. Это тебя не оправдывает. Согласен?
– Выходи за меня замуж.
– Ну, уж нет. Ты понял, что стал первым моим мужчиной?
– Как не понять, если кругом следы твоей девственности?
– Если я отказываюсь быть твоей невестой, значит что-то не так. Понимаешь, что именно?
– Бред. Я люблю Леночку.
– Возможно, но я тебе не верю. Только что ты любил меня, теперь утверждаешь, что Леночку. Кого больше? Думаю никого.
– А если мы договоримся?
– О чём?
– Ты будешь молчать, а я буду твой, когда захочешь.
– Торгуешься? Это радует. Значит я не ошиблась.
– Я расскажу всем, что спал с тобой.
– Замечательно! А я расскажу, что ты меня изнасиловал. Прямо сейчас пойду и напишу заявление.