Лучше мне умереть

Rex Stout

MIGHT AS WELL BE DEAD

Copyright © 1956 by Rex Stout

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

All rights reserved

© О. Э. Александрова, перевод, 2021

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство Иностранка^®

Глава 1

Большинство людей, приехавших на встречу с Ниро Вулфом, тем более из такой глуши, как Небраска, выглядят озабоченными, но только не этот. С гладкой кожей, внимательными карими глазами и тонким ртом, он даже не выглядел на свой возраст. Впрочем, я знал, сколько ему лет: шестьдесят один. Получив телеграмму от Джеймса Р. Херолда из Омахи, штат Небраска, с просьбой принять его в понедельник днем, я естественно навел о нем справки. Он был единственным владельцем компании, занимающейся оптовой торговлей скобяными изделиями, уважаемым гражданином с состоянием более полумиллиона долларов – отличная перспектива на достойный гонорар, если он действительно попал в беду. Но внешность Джеймса Р. Херолда не оправдала моих ожиданий. Судя по его внешнему виду, он вполне мог прийти за отзывом на новое устройство для обрезки орхидей. Он сидел, небрежно откинувшись на спинку красного кожаного кресла.

– Полагаю, – начал он, – мне стоит объяснить, почему я выбрал именно вас.

– Как вам будет угодно, – пробурчал из-за письменного стола Вулф.

Первые полчаса после ланча он за редкими исключениями предпочитал недовольно бурчать.

Херолд перекинул ногу на ногу:

– Речь идет о моем сыне. Я хочу найти своего сына. Примерно месяц назад я дал объявление в нью-йоркских газетах, установил контакты с полицией Нью-Йорка и… Что-то не так?

– Все так. Продолжайте.

Но что-то явно было не так. Вулф скривился. Сидя за своим столом, я мог смело сказать Херолду, что, если бы его проблема не сулила нам солидный гонорар, он мог бы откланяться прямо сейчас. Посетитель, который однажды употребил в кабинете Вулфа выражение «установил контакты», заплатил за эту привилегию дополнительную тысячу долларов, о чем, правда, не догадывался.

На лице Херолда появилась печать задумчивости, но затем оно снова разгладилось.

– О-о… Вы не любите вмешиваться в дела полиции. Но все в порядке. Я связался лишь с лейтенантом Мёрфи из Бюро по розыску пропавших людей и поместил несколько объявлений в разделе частных объявлений, но все безрезультатно, а моя жена уже начала терять терпение, поэтому я позвонил из Омахи лейтенанту Мёрфи, сказал, что хочу обратиться в частное детективное агентство, и попросил кого-нибудь порекомендовать. Он ответил, что не имеет права, но я при желании могу быть очень настойчивым, и он назвал вашу фамилию. При этом он сказал, что лично от вас в поиске пропавших людей будет мало пользы, так как вы слишком толстый и ленивый, но у вас есть двое сотрудников – Арчи Гудвин и Сол Пензер, – которые считаются лучшими в таких делах. Потому я и отправил телеграмму с просьбой принять меня.

Вулф хмыкнул и показал на меня пальцем:

– Это мистер Гудвин. Расскажите ему о вашей проблеме.

– Он ваш сотрудник?

– Да. Мой личный помощник.

– Тогда я все расскажу вам. Предпочитаю иметь дело с руководством. Пол – мой единственный сын. Кроме него, у меня еще две дочери. Когда он окончил Университет Небраски, я ввел его в свой бизнес: оптовую торговлю скобяными изделиями. Это было в тысяча девятьсот сорок пятом, одиннадцать лет назад. В колледже он был слегка необузданным, но я надеялся, что с годами он образумится. Напрасно. Он украл у нашей фирмы двадцать шесть тысяч долларов, и я дал ему пинка под зад. – Тонкие губы мистера Херолда стали еще тоньше. – Выгнал его с работы и из дома. Он покинул Омаху и как в воду канул. Я не желал его больше видеть, но теперь хочу, и моя жена тоже. Месяц назад, восьмого марта, я узнал, что он не брал этих денег. Я выяснил, кто это сделал, и получил веские доказательства. С этим делом я разобрался, вор получит по заслугам, и теперь я хочу найти сына. – Он достал из кармана большой конверт, что-то вынул оттуда и поднялся с места. – Вот его фотография, сделанная девятнадцатого июня тысяча девятьсот сорок пятого года. Самая последняя, что у меня есть. – Он вручил одно фото и мне тоже. – У меня шесть таких, и, если нужно, я могу сделать еще. – Затем он вернулся к креслу и снова сел. – С ним обошлись несправедливо, и я хочу расставить точки над «i». Мне не за что извиняться, ведь в то время все указывало на то, что деньги взял именно он. Но теперь, когда я знаю, что это не так, мне нужно его найти. Моя жена уже начинает терять терпение.

На фото был круглолицый паренек с ямочкой на подбородке в мантии и академической шапочке. Никакого видимого сходства с отцом. Что касается папаши, он явно был лишен сантиментов. Можно было сказать, что он хорошо держится в данных обстоятельствах, а можно было сказать, что в его жилах течет рыбья кровь. Причем скорее последнее.

Вулф уронил фотографию на столешницу.

– Значит, – пробормотал он, – вы полагаете, что он в Нью-Йорке. С чего вы это взяли?

– А с того, что каждый год жена и дочери получают от него открытки на день рождения. Ну вы знаете, поздравительные открытки. Я всю дорогу подозревал, что моя жена с ним переписывается, но она это отрицает. Говорит, с удовольствием бы написала ему, но он не дал ей своего адреса. Посылал только открытки, и на них стоял почтовый штемпель Нью-Йорка.

– Когда пришла последняя открытка?

– Девятнадцатого ноября, меньше пяти месяцев назад. На день рождения моей дочери Марджери. И опять с почтовым штемпелем Нью-Йорка.

– Что-нибудь еще? А кто-нибудь его там видел?

– По крайней мере, мне об этом неизвестно.

– А полиции удалось хоть как-нибудь продвинуться?

– Нет. Вообще ни на шаг. Впрочем, я не жалуюсь. Похоже, им надоело. Хотя, конечно, в таком большом городе, как этот, у них и так дел по горло, и мое лишь одно из многих. Я практически уверен, что одиннадцать лет назад из Омахи он двинулся прямо в Нью-Йорк. На поезде. Но не могу это подтвердить. Полиция отрядила на поиски несколько человек. Они занимались этим неделю. Во всяком случае, мне так сказали. Правда, сейчас – лишь один. И я согласен с женой, что нельзя сидеть сложа руки. Я забросил свой бизнес.

– Это никуда не годится, – сухо произнес Вулф, которому, очевидно, тоже не нравились люди с рыбьей кровью. – А объявления в газетах тоже ничего не дали?

– Ничего. Я получил письма с предложениями помощи от пяти детективных агентств. С ответом, естественно, на почтовый ящик. Ну и еще немного – две дюжины, не больше – от разных психов и проходимцев. Полиция проверила письма. Дохлый номер.

– А как были составлены объявления?

– Я сам их составлял. Все однотипные. – Херолд вынул из нагрудного кармана пухлый кожаный бумажник и, порывшись в нем, извлек газетную вырезку. Развернулся к окну, чтобы лучше видеть, и прочел: – «Пол Херолд, покинувший Омаху, штат Небраска, узнает нечто приятное для себя, если немедленно свяжется со своим отцом. Стало известно, что произошла ошибка. Любого, кто прочитал это объявление и кому известно что-то о местонахождении вышеупомянутого Пола в настоящее время или в последние десять лет, просят откликнуться за достойное вознаграждение. Х904 „Таймс“». – После чего, положив вырезку обратно в бумажник, а бумажник – в карман, Херолд сказал: – Я поместил объявление в пяти нью-йоркских газетах. Уже тридцать раз. Деньги на ветер. Я не против того, чтобы тратить деньги, но не люблю выбрасывать их на ветер.

– С таким же успехом вы могли потратить их на меня, или мистера Гудвина, или мистера Пензера. Ваш сын мог изменить имя по приезде в Нью-Йорк. Ну да, скорее всего, так оно и есть. Ведь ни полицейское расследование, ни объявления не дали никаких результатов. Кстати, а он взял с собой багаж, уезжая из Омахи?

– Да. Он взял всю свою одежду и кое-какие личные вещи. У него с собой был кофр, чемодан и сумка.

– На них были его инициалы?

– Его инициалы? – нахмурился Херолд. – Ну… О да. На кофре и чемодане. Подарки от его матери. Моей жены. А что?

– Просто «П. Х.» или еще второе имя?

– У него нет второго имени. Просто «П. Х.». А что?

– Потому что, если он и изменил имя, то, скорее всего, для удобства сохранил инициалы «П. Х.». Инициалы на багаже могут быть первыми буквами десяти тысяч других имен. Мистер Херолд, даже учитывая наличие инициалов «П. Х.», дело это сложное и очень запутанное, так как, по нашему мнению, ваш сын не хочет, чтобы его нашли, поскольку объявления не дали результата. Поэтому я предлагаю оставить все как есть.

– Вы хотите сказать: прекратить его поиски?

– Да.

– Не могу. Моя жена и мои дочери… Так или иначе, я не согласен. Справедливость прежде всего. Я обязан его найти.

– И вы хотите меня нанять?

– Да. Вас, Гудвина и Пензера.

– В таком случае должен поставить вас в известность, что это может занять много месяцев и расходы будут значительными. Размер выставленного мной счета не зависит от успеха расследования, а мои услуги стоят дорого.

– Я в курсе. Лейтенант Мёрфи мне сообщил. – Сейчас Херолд выглядел более озабоченным, чем когда пришел. – Но я ведь могу в любое время отказаться от ваших услуг, да?

– Безусловно.

– Хорошо. – Он вздохнул с облегчением. – Вам нужен задаток.

– Аванс на расходы. Но что еще более важно, мне нужна вся информация, которую вы способны мне предоставить. – Вулф повернулся ко мне. – Арчи, блокнот!

Блокнот был уже наготове.

Час спустя, когда наш клиент ушел, а Вулф поднялся наверх в оранжерею на дневную встречу с Теодором и орхидеями, я положил в сейф чек на три тысячи долларов, после чего сел за пишущую машинку расшифровать свои записи. Закончив, я получил пять страниц систематизированных фактов, лишь один, максимум два из которых смогут нам пригодиться. У Пола Херолда имелся трехдюймовый шрам на левой ноге, под коленом. Память о произошедшем в детстве несчастном случае. Это, конечно, может оказаться полезным, если мы застанем Пола со спущенными штанами. Благодаря этому шраму Пол был освобожден от службы в армии. Мать звала его Пуси. Он был весьма неравнодушен к девушкам, в колледже даже какое-то время встречался с девицей по имени Арлин Мейси, хотя и не дал себя заарканить. Насколько было известно, после отъезда на восток он больше ни с кем не поддерживал связи. Пол специализировался на социологии, правда об этом его отец говорил несколько туманно. Два года Пол брал уроки игры на скрипке, но продал скрипку за двадцать баксов, после чего разразился жуткий скандал. Несмотря на травмированное колено, он пробовал играть в футбол, однако не вошел в команду, а в сорок четвертом играл в бейсбол два иннинга в качестве атакующего защитника против команды Канзаса. А так больше никаким видом спорта не занимался. Пил, курил, но в меру. Азартными играми вроде не увлекался. Он вечно нуждался в карманных деньгах, но до того инцидента с кражей не совершал ничего предосудительного или позорного.

И так далее и тому подобное. Не слишком многообещающе. Наличие свидетельств каких-либо увлечений типа любви к скачущим животным или желания стать президентом Соединенных Штатов Америки могло бы хоть как-то помочь, но ничего такого в досье не было. Если папаша действительно хорошо знал своего сына, в чем я сильно сомневался, тот был самым обычным парнишкой, которому крупно не повезло, и теперь оставалось только гадать, во что он успел превратиться. Похоже, нам с Солом Пензером не стоит благодарить лейтенанта Мёрфи из Бюро по розыску пропавших людей за то, что подсунул нам неходовой товар. Любой коп из Полицейского управления Нью-Йорка, начиная с комиссара Скиннера, с радостью отдал бы дневную зарплату за вычетом налогов, лишь бы посмотреть, как Ниро Вулф потерпит фиаско, и, похоже, тот самый Мёрфи, прокопавшись месяц с делом Херолда, решил, что это отличный выход из положения. Я пошел на кухню и сообщил Фрицу, что мы взялись за работу, с которой проканителимся два года, и все впустую.

– В этом доме ничего не делается впустую, – улыбнувшись, покачал головой Фриц. – Только не у вас с мистером Вулфом.

Он вытащил из холодильника пластиковый контейнер и снял крышку.

– Эй! – запротестовал я. – У нас на ланч была икра шэда! А теперь и на обед?

– Мой дорогой Арчи! – Он позволял себе покровительственный тон лишь в вопросах еды. – Это было просто соте, с соусом из шнитт-лука и кервеля. А сейчас я запеку это в горшочке с анчоусным маслом собственного приготовления. Натру ломтики сала пятью травами. Сверху залью ее сметаной с луком и тремя травами, которую уберу перед подачей. Сезон нереста шэда очень короткий, и мистер Вулф готов лакомиться икрой хоть три раза в день. Ну а ты можешь отправляться в закусочную Эла на Десятой авеню и побаловать себя ветчиной на ржаном хлебе и капустным салатом. – Фриц содрогнулся.

Наш разговор перешел в спор, но я решил не перегибать палку, опасаясь быть изгнанным к Элу. Мы все еще продолжали спорить, но тут в шесть часов я услышал звук лифта, на котором Вулф спустился из оранжереи. С легкой душой закруглившись, я оставил Фрица натирать сало травами и вернулся в кабинет.

Вулф стоял возле книжных полок и смотрел на глобус, даже более объемистый, чем он сам, видимо желая убедиться, что Омаха, штат Небраска, находится там же, где всегда. Удостоверившись в этом, Вулф подошел к письменному столу, обогнул его и втиснул свое корпулентное тело в сделанное на заказ кресло.

Наклонив голову, Вулф обозрел персидский ковер 14 × 26 футов, закрывавший всю середину кабинета.

– Сейчас апрель. И ковер грязный. Нужно напомнить Фрицу, чтобы отослал ковер в чистку и постелил другой.

– Ну да, – согласился я. – Но в качестве темы для дискуссии этого все же недостаточно. Если вы не хотите обсуждать Пола Херолда, то можете обсудить, например, ситуацию на Ближнем Востоке.

– Мне нет нужды избегать обсуждения этого дела, – проворчал Вулф. – Если верить лейтенанту Мёрфи, оно скорее для вас с Солом. Ты связался с Солом?

– Да. Мы договорились замаскироваться под служащих Армии спасения. Он начинает работать в районе Бэттери-парка и севернее, а я – в районе Ван-Кортланд-парка и южнее. Мы встретимся в сочельник у мавзолея Гранта и сравним наши заметки, а затем переместимся в Бруклин. А у вас есть другие предложения?

– Боюсь, нет. – Вулф тяжело вздохнул. – Дело совершенно безнадежное. Неужели лейтенант Мёрфи имеет на меня зуб?

– Совершенно необязательно. Он ведь коп. А этого более чем достаточно.

– Полагаю, что так. – Вулф прикрыл глаза, но через секунду снова открыл их. – Нужно было отказаться. Разумеется, пропавшего молодого человека в Нью-Йорке знают под другим именем, а не как Пола Херолда. Фотография одиннадцатилетней давности. За одиннадцать лет он мог сильно измениться. Велика вероятность, что он не хочет, чтобы его нашли, а в таком случае объявления его лишь насторожат. Полиция хорошо обучена розыску пропавших людей. И если после месяца работы… Соедини меня с лейтенантом Мёрфи.

Я подошел к письменному столу, набрал КА 6-2000, с трудом убедил сержанта, что меня устроит только Мёрфи, и, когда тот наконец взял трубку, дал знак Вулфу, а сам остался слушать.

– Лейтенант Мёрфи? Это Ниро Вулф. Ко мне сегодня днем приходил некий Джеймс Р. Херолд из Омахи. Нанял меня на работу по розыску его сына Пола. Сказал, это вы посоветовали ему обратиться ко мне. А еще он сказал, что ваше бюро занимается поиском его сына уже почти месяц. Все верно?

– Все верно. Так вы согласились?

– Да.

– Отлично. Удачи, мистер Вулф.

– Благодарю. А могу я узнать, как далеко вам удалось продвинуться?

– Вообще никак. Мы зашли в тупик.

– А ваше расследование выходило за рамки установленных процедур?

– Зависит от того, что вы называете установленными процедурами. Дело было совершенно очевидным, парню пришлось туго, и мы, можно сказать, приложили все усилия. У меня этим делом по-прежнему занимается весьма толковый человек. Если вы пришлете нам Гудвина с письмом от Херолда, мы с удовольствием покажем ему отчеты.

– Спасибо. Какие-нибудь соображения имеются?

– Боюсь, нет. Желаю удачи.

На сей раз Вулф уже не стал говорить спасибо, а просто повесил трубку.

– Превосходно, – сказал я. – Он считает, что подсунул нам полное дерьмо. Впрочем, так оно и есть, черт возьми! Итак, с чего начнем?

– По крайней мере, не с Бэттери-парка, – проворчал Вулф.

– Уговорили. Ну так откуда? Дело, похоже, еще более поганое, чем кажется. А что, если Пол специально все обтяпал так, чтобы его заподозрили в краже двадцати шести штук, чтобы иметь повод слинять от папаши? После встречи с этим родителем я бы не удивился. А потом парень видит объявление с просьбой связаться с отцом – ни слова о матери или сестрах, – только с отцом, так как произошла ошибка, и что ему остается делать? Он либо решает рвануть в Перу или на Ближний Восток – опять Ближний Восток, – либо покупает себе накладные усы. Кстати, это мысль. Мы можем проверить всех покупателей накладных усов за последний месяц и, если найдем…

– Заткнись! Есть идея.

– Боже мой! – Я вытаращился на Вулфа. – Значит, еще не все потеряно. Я просто пытался вас немного расшевелить, заставив включить мозги, и, коли на то пошло…

– Я сказал: «Заткнись!» Как думаешь, уже поздно подать объявление в завтрашние газеты?

– В «Газетт» – нет. В «Таймс», возможно, и да.

– Бери блокнот.

Даже если у него внезапно поехала крыша, выхода у меня не было. Я подошел к письменному столу, достал блокнот и открыл его на чистой странице.

– Поместить в разделе «Разное», – сказал Вулф. – Объявление разместить в две колонки высотой три дюйма. Под заголовком «Для П. Х.». Набрать жирными прописными буквами, с точками после «П» и «Х». Внизу текст, более мелким шрифтом: «Ваша невиновность доказана, и мы сожалеем о совершенной по отношению к вам несправедливости…» – Вулф сделал паузу. – Нет, пожалуй, исправь «сожалеем» на «осуждаем». Далее: «Не позволяйте обиде помешать торжеству истины. – (Еще одна пауза.) – Никто насильно не принуждает вас вступить в контакт. Но ваша помощь необходима для установления настоящего преступника. Я с уважением отнесусь к вашему нежеланию возобновлять оборванные связи». – Вулф поджал губы и кивнул. – Этого вполне достаточно. Укажи мое имя, адрес и номер телефона.

– А почему бы не упомянуть его мать? – спросил я.

– Мы не знаем, как он относится к своей матери.

– Он посылает ей поздравительные открытки на день рождения.

– Но из каких побуждений? Тебе это известно?

– Нет.

– Тогда не стоит рисковать. Мы можем с уверенностью утверждать о наличии у него двух чувств: обиды за поклеп и жажды мести. В противном случае в нем или слишком много, или слишком мало от нормального человека, и мы никогда его не найдем. Я, конечно, понимаю, что мы стреляем наугад в невидимую цель, попасть в которую можно только чудом. А у тебя есть другие предложения?

Я ответил «нет» и пододвинул к себе пишущую машинку.

Глава 2

В любой конкретный момент времени в большом городе насчитывается примерно 38 437 человек, несправедливо обвиненных или считающих, что их несправедливо обвинили, причем шестьдесят шесть из них носят инициалы П. Х. Половина из этих шестидесяти шести, то есть тридцать три человека, видели объявление, и одна треть из этих тридцати трех, а именно одиннадцать, откликнулась на него: трое написали письма, шестеро позвонили и двое явились лично в старый особняк из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, Манхэттен, которым владеет Вулф, где он живет и властвует, правда лишь до тех пор, пока мне не начинает казаться, что он зашел слишком далеко.

Первым откликнулся не П. Х., а Лон Коэн из «Газетт». Он позвонил во вторник утром и поинтересовался нашей ролью в деле Хейса. Я ответил, что у нас нет никакой роли в каком бы то ни было деле Хейса, на что он сказал: «Чушь собачья!» – и продолжил:

– Вулф дает объявление, где говорит, что знает о невиновности П. Х., а вы тут ни при чем? Ой, да брось! И это после всего, что я для тебя сделал! Ведь я только спросил…

Я его оборвал:

– Неправильно набран номер. Но я должен был знать, впрочем, так же как и мистер Вулф. Мы ведь читаем газеты, а следовательно, в курсе, что парня по имени Питер Хейс сейчас судят по обвинению в убийстве. Но не нашего П. Х. Впрочем, это может чертовски осложнить дело. Я молю Бога, чтобы он не прочел объявления.

– Ну ладно. Вы явно что-то скрываете, а когда Вулф что-то скрывает, значит он скрывает что-то ценное. Но когда ты созреешь и немного расслабишься, вспомни обо мне. Меня зовут Деймон, мой Пифий.

Разубеждать его было бесполезно, и я решил замять для ясности. Я не стал тревожить Вулфа, который, как всегда по утрам, занимался в оранжерее, чтобы упрекнуть его за то, что он запамятовал о другом П. Х., обвиняемом в убийстве, поскольку мне и самому следовало об этом помнить.

И в течение дня этот другой П. Х. постоянно отрывал меня от дел. Некто Филип Хорган не стал для меня проблемой, так как явился лично, и я с первого взгляда понял, что он несколько старше пропавшего сына нашего клиента. Еще один человек, явившийся лично, причем во время ланча, оказался крепким орешком. Его звали Перри Хеттингер, и он решительно отказывался верить, что объявление адресовано не ему. К тому времени как я от него отделался и вернулся в столовую, Вулф уже успел доесть пирог с почками, оставив меня без добавки.

С телефонными звонками оказалось несколько сложнее, так как я не видел звонивших. От троих я отделался после соответствующего продолжительного разговора, но еще на троих мне следовало посмотреть самому, поэтому я договорился о встрече с ними. Поскольку я оказался привязан к дому, то пришлось позвонить Солу Пензеру, и он, забрав фотографии пропавшего Пола Херолда, отправился вместо меня на назначенные встречи. Столь детское задание было настоящим оскорблением для Сола, лучшего из всех существующих оперативников со ставкой шестьдесят баксов в день. Но клиент хотел именно Сола, а кто платит, тот и заказывает музыку.

Как я и ожидал, нахождение П. Х. под судом по обвинению в убийстве оказалось большим неудобством, да еще каким. Нам позвонили из всех газет, включая «Таймс», причем две из них отправили к нам журналистов, с которыми я поболтал на пороге. Около полудня позвонил сержант Пэрли Стеббинс из убойного отдела. Хотел поговорить с Вулфом, но я сказал, что мистер Вулф занят. Это было истинной правдой, так как в данный момент Вулф корпел над кроссвордом в лондонском «Обсервере». Я спросил Пэрли, чем могу помочь.

– От тебя дождешься, – огрызнулся Стеббинс. – Впрочем, так же как и от Вулфа. Но когда он публикует объявление, где говорит обвиняемому в убийстве, что уверен в его невиновности и хочет установить настоящего преступника, мы хотим знать, что еще он собирается выкинуть, и мы это узнаем. Если он не скажет мне по телефону, я буду у вас через десять минут.

– С удовольствием сэкономлю твое время, – заверил я Пэрли. – Но я тебе вот что скажу. Ты ведь все равно мне не поверишь, а поэтому лучше позвони лейтенанту Мёрфи из Бюро по розыску пропавших людей. Он расскажет все об этом деле.

– Это что, шутка?

– Я серьезно. Разве я позволил бы себе разыгрывать представителя закона?! Если результаты встречи тебя не удовлетворят, приезжай к нам на ланч. Перуанская дыня, пирог с почками, эндивий с мартиникской заправкой…

В трубке что-то щелкнуло, и Стеббинс пропал. Повернувшись к Вулфу, я посетовал на то, что от Стеббинса не всегда так легко отвязаться. Вулф еще какое-то время пялился в лондонский «Обсервер», а затем поднял голову:

– Арчи…

– Слушаю, сэр.

– Этот суд над Питером Хейсом начался две недели назад.

– Все верно.

– В «Таймс» есть его фотография. Найди ее.

– Разве это не здорово?! – ухмыльнулся я. – У меня тоже мелькнула мысль о такой возможности, когда позвонил Лон, но я вспомнил фотографии Хейса в «Газетт» и «Дейли ньюс» и выбросил все это из головы. Но еще раз посмотреть явно не повредит.

В одну из моих обязанностей за шестнадцать тысяч долларов в год входило держать подшивку «Таймс» в шкафу под книжными полками. Присев на корточки, я отодвинул дверцу и очень скоро нашел то, что нужно, на семнадцатой полосе номера за двадцать седьмое марта. Бросив взгляд на фото, я вручил газету Ниро Вулфу, после чего, вынув из ящика письменного стола фотографию Пола Херолда в академической мантии, протянул Вулфу и этот снимок. Вулф положил две фотографии рядом и нахмурился. Я встал у него за спиной, чтобы помочь. Газетный снимок был не слишком хорошего качества, но в любом случае, даже если на нем был запечатлен тот самый П. Х., за прошедшие одиннадцать лет он здорово изменился. Пухлые щеки впали, нос усох, губы стали тоньше, подбородок выпятился.

– Нет, – заявил Вулф. – Ну что?

– Совершенно с вами согласен, – кивнул я. – Меньше всего нам хотелось бы найти его в этом месте. Может, мне сходить в зал суда посмотреть на него?

– Не уверен. В любом случае не сегодня. Ты нужен мне здесь.

Однако это лишь на несколько часов отсрочило агонию. Днем, уже разделавшись с журналистами, несколькими П. Х. и послав Сола на задание, я принял неожиданного посетителя. Буквально через три минуты после того, как Вулф отправился на свою ежедневную – с четырех до шести – конференцию с орхидеями, в дверь позвонили, и я пошел открывать. На крыльце стоял мужчина средних лет, которому ближе к вечеру явно не помешает побриться, в мешковатом плаще цвета мокрого асфальта и в шикарном новом хомбурге. Возможно, это был очередной П. Х., но точно не журналист. Посетитель сказал, что хотел бы переговорить с Ниро Вулфом. Я ответил, что мистер Вулф занят, представился и спросил, чем могу помочь. Он сказал, что не знает, и посмотрел на часы. Вид у него был взволнованный.

– У меня очень мало времени. Меня зовут Альберт Фрейер, адвокат. – Вынув из кармана кожаный футляр, он достал визитную карточку и протянул мне. – Я адвокат Питера Хейса, который обвиняется в убийстве первой степени. Меня ждет такси, так как присяжные скоро вернутся и я должен быть на месте. Вам что-нибудь известно об объявлении, которое Ниро Вулф поместил в сегодняшних газетах, «Для П. Х.»?

– Да. Мне все известно.

– Я увидел объявление лишь час назад. Но не хотел обсуждать это по телефону. Я собирался задать вопрос мистеру Вулфу. Объявление предположительно адресовано моему клиенту Питеру Хейсу. И мне нужно задать ему вопрос, это так или нет.

– Я могу ответить. Все было не так. Мистер Вулф впервые узнал о Питере Хейсе из газетных репортажей о суде.

– Вы можете за это поручиться?

– Безусловно ручаюсь.

– Хорошо. – Адвокат выглядел слегка потерянным. – Я надеялся… Впрочем, не важно. А кто этот П. Х., которому адресовано объявление?

– Человек, имя которого нам неизвестно. Только инициалы.

– А о какой такой несправедливости шла речь в объявлении? Которую нужно исправить?

– О краже, произошедшей одиннадцать лет назад.

– Понимаю. – Он бросил взгляд на наручные часы. – Все, уже опаздываю. Я хотел бы оставить сообщение для мистера Вулфа. Конечно, в жизни случаются подобные совпадения, но нельзя исключать и обычный рекламный трюк. Тогда это может нанести ущерб моему клиенту. Дающий основания для того, чтобы вчинить иск. Было бы неплохо, когда позволит время, поближе ознакомиться с вашим делом. Вы передадите мистеру Вулфу?

– Конечно. Уделите мне, если можно, еще двадцать секунд. Ответьте на мои вопросы. Где родился Питер Хейс? Где провел детские годы? В каком колледже учился?

Он повернулся ко мне вполоборота:

– А почему вас это интересует?

– Я бы предпочел не уточнять. Будем считать, что это праздное любопытство. Я ведь тоже читаю газеты. Я ответил на шесть ваших вопросов. Почему бы вам не ответить на мои три?

– Потому что я не могу. Просто не знаю. – Он повернулся ко мне спиной.

Но я проявил настойчивость:

– Вы это серьезно? Вы защищаете его по обвинению в убийстве и ничего о нем не знаете?! – Он уже спустился на семь ступенек. Пришлось спросить у его спины: – А где его семья?

Посетитель неохотно обернулся:

– У него нет семьи. – И пошел дальше.

Сел в ожидающее его такси, захлопнул дверь, такси отъехало. Я вернулся в кабинет и позвонил в оранжерею по внутреннему телефону.

– Да? – Вулф терпеть не мог, когда его отрывали от орхидей.

– У нас были гости. Адвокат по имени Альберт Фрейер. Он адвокат Питера Хейса, и он не знает, где родился Хейс, где вырос, в какой колледж ходил. Фрейер утверждает, что у Хейса нет семьи. Беру свои слова обратно. Думаю, стоит прокатиться, такси за счет клиента. Все. Я поехал.

– Нет.

– У вас это чисто рефлекторно. Да.

– Отлично. Предупреди Фрица.

Чурбан! Я всегда предупреждаю Фрица. Я отправился на кухню и, выполнив указание Вулфа, вернулся в кабинет, убрал вещи, запер сейф, переключил телефон на кухонный, после чего снял с вешалки в прихожей шляпу и пальто. Фриц уже ждал меня там, чтобы закрыть за мной дверь на цепочку.

Когда привычные действия переходят в разряд автоматических, ты уже их не замечаешь. Как-то раз много лет назад, когда я выходил из дому, за мной увязался хвост, о чем я и не подозревал, и то, что он узнал из моих передвижений за следующий час, стоило нам лишней недели работы по раскрытию очень сложного и важного дела, а нашему клиенту – нескольких тысяч долларов. Наученный горьким опытом, следующие пару недель я, уходя на задание, всегда проверял тылы, успев за это время довести привычку до автоматизма, и теперь оглядывался практически машинально. В тот вторник, направляясь днем на Девятую авеню, я, кажется, оглянулся шагов через пятьдесят, поскольку это уже вошло в привычку, но если все так и было, значит я ничего не увидел. Когда, сделав еще пятьдесят шагов, я автоматически снова посмотрел назад, у меня в подсознании что-то щелкнуло. Причиной щелчка в подсознании стал шедший за мной примерно в сорока футах субъект, который возник словно из-под земли. Я остановился и повернулся к нему лицом. Замявшись, он достал из кармана листок бумаги, посмотрел на него и принялся изучать фасады домов справа и слева от себя. Ничего умнее и не придумаешь, это даже лучше, чем завязывать шнурки, поскольку его внезапное появление означало, что он или вынырнул из переулка, чтобы последовать за мной, или вышел по своим делам из ближайшего дома. Но тогда зачем глазеть на номера соседних домов?

Итак, за мной увязался хвост. Если я попробую прижать его к ногтю исключительно логическими выводами, он наверняка попросит не морочить ему голову. Конечно, я могу создать ситуацию, когда в моем распоряжении окажется нечто большее, чем просто логика, однако на это потребуется какое-то время, а Фрейер говорил, что присяжные скоро вернутся для вынесения вердикта, и, следовательно, нужно было спешить. Я решил, что вполне могу постоять пару минут и получше рассмотреть этого типа. Среднего роста, в коричневом плаще реглан и фетровой шляпе с загнутыми полями, с худым узким лицом и острым носом. После первой минуты он явно занервничал и поднялся на крыльцо ближайшего дома, где находился кабинет доктора Волмера, и позвонил в звонок. Дверь открыла Хелен Грант, секретарша доктора. Тип в плаще реглан перекинулся с ней парой слов, повернулся, даже не дотронувшись до полей шляпы, спустился на тротуар, после чего поднялся на крыльцо соседнего дома и нажал на кнопку звонка. Мои две минуты истекли, да и вообще хорошего понемножку, поэтому я, уже не оглядываясь, направился на Девятую авеню, остановил такси и велел водителю ехать на перекресток Сентр-стрит и Перл-стрит.