000
ОтложитьЧитал
Наследство (цикл «Контора господина Шенки»)
Ноябрьское небо иногда уставало хмуриться и, как будто по чьему-то недосмотру пропускало солнечные лучи к сырой земле. Один из таких лучей путался в светлых волосах моей спутницы. Мы ехали за город, чтобы провести вместе ночь. Но совсем не в том смысле, в котором хотелось бы мне.
Феликс сдал меня Макару. Наверное, в отместку за кофе со стевией. И я как раз ошивался в первом офисе, когда пришла она.
Блондинка, скорее всего крашеная. На вид лет двадцать пять, хотя на самом деле гораздо ближе к тридцатнику.
– Меня зовут Полина, – сказала она, – этого достаточно или нужен паспорт?
Макар тут же заверил, что паспорт совершенно не нужен. Да и зачем он, если отпечатки пальцев уже по-тихому сняли?
– По завещанию моей бабушки я получаю ее дом. Но только с условием, что проведу там ночь. Сегодня придут адвокаты или как там они называются, чтобы опечатать двери. Мне нужен кто-то, кто будет со мной в доме. Просто так, на всякий случай. Скажу сразу, я там ночевала много раз, но все это было как бы… неофициально.
И вот сейчас мы ехали по Новорижскому шоссе.
– Нужно какой-нибудь магазин найти, – подал я голос, – еды купить.
– В холодильнике полно еды, – отмахнулась Полина.
Дом оказался за высоким забором, обсаженным туями. Белый, под мрамор. Три этажа, колонны. Ничего так наследство. Не дай бог получить такое – разоришься.
Во дворе, на уже потрепанном, пожелтевшем газоне, в шезлонге ловил редкие солнечные лучи светловолосый субъект.
– Станислав? – возмутилась Полина. – Что ты тут забыл?
Субъект неторопливо повернул голову.
– А, кузина! Рад тебя видеть.
– Что ты делаешь в моем доме?
Она даже топнула ножкой. Каблучок задорно цокнул.
– Это не твой дом.
– Завтра будет моим!
– Вот завтра тогда и будешь возмущаться.
Девушка презрительно фыркнула и ушла в дом. Станислав обратил свой взор на меня. Глаза у него были зеленоватые, оттенок напоминал плохо заваренный зеленый чай.
– А ты кто? – спросил он. – Новый жених?
– Нет. Просто наемный рабочий. Видимо, телохранитель.
– Надолго?
– До утра.
– Сочувствую. Сухой паек с собой захватил?
– Она сказала, в доме достаточно еды.
– Что для сестрицы еда – для других беда. Ладно, пойду, пожалуй.
Он вытащил себя из шезлонга и потянулся.
– Я тут остановился неподалеку. Может заметил, на МКАДе стоит харчевня, называется «Рио». И пальма на вывеске. Так вот, несмотря на пальму и название, кормят там отменно. Искренне рекомендую.
Я подождал пока он покинет территорию и запер за ним калитку. Ладно, пока относительно светло нужно осмотреть дом. Интересно, тут есть камин? Интересно, его можно будет разжечь?
Камина не было. Зато имелась широкая, вроде бы мраморная лестница с коваными перилами, ведущая на второй этаж.
Собственно, на первом этаже кроме этой лестницы, огромного холла и кухни, больше ничего не было.
На втором этаже несколько комнат были заперты. Видимо там обитала достопочтенная бабушка. Еще имелась комната Полины, и что-то вроде библиотеки и кабинета.
Третий этаж был совсем запущен. Две гостевые спальни, пустая гардеробная, несколько подсобных помещений. Запах пыли мешался с затхлостью. Крыша у них протекает, что ли?
В подвале насос, прачечная и запасной генератор. Все как обычно.
Кухню я оставил напоследок. Из еды я там нашел:
Яблоко.
Два йогурта. Клубничных.
Кусок сыра размером со спичечный коробок
Ветчину в пластиковом корытце.
Полдюжины яиц.
Немного хлеба, черного и белого.
Чай в пакетиках и полбанки растворимого кофе.
Действительно, полно еды. Я горько вздохнул. Нет, никто кормить меня не обязан. И разок без ужина я не умру. Но раз уж мне предстоит не спать ночь, хотелось бы иметь под рукой кофе. Нормальный кофе. Но, опять-таки, это лично моя проблема.
– Ну, как вам дом? – спросила Полина.
Она уже успела переодеться в домашнее платье, если это можно считать платьем. Верх на тонких бретельках, юбка из лоскутков, которые никак не скреплены между собой. Захватывающий фасон!
– Дом большой, – нейтрально ответил я.
– Да, очень большой! – в ее голосе был неприкрытый восторг.
– Если вы не против, я все-таки съездил бы поужинать.
– Скоро придут опечатывать двери.
– Только через три часа.
Полина была недовольна. Вполне естественно, что она недовольна.
– Я вернусь минимум за полчаса до назначенного времени.
– Обещаете?
– Клянусь!
– Ладно, ступайте. Вы, мужчины, настолько примитивны, что всегда хотите есть.
С этим утверждением можно и поспорить, но решил воздержаться. Мне щедро отсыпали личного времени и нужно быть благодарным. Фиг ли нет.
***
На вывеске название «Рио» горело красным неоном, а пальма – зеленым. Я загнал машину на стоянку и пошел к крыльцу. Там, в красно-зеленых всполохах, прогуливался Станислав и курил что-то непотребное.
– О! – обрадовался он. – Я так и знал, что ты заявишься.
У меня встреча восторга не вызвала, но деваться уже было некуда.
– Пошли! – Станислав запустил бычок в ближайшую лужу. Тот прочертил красивую дугу, зашипел и потух, испустив на прощание вонючую струйку дыма.
Было опасение, что внутри этого шалмана музыка такая, что себя не услышишь – так оно и оказалось. Но кузен моей нанимательницы прошел в дальний закуток, где шум был не опасен для жизни.
– Не обращай внимания на антураж, – сказал он, – кормят здесь отлично.
– Странное место.
– Место для своих. Но случайных гостей тоже не обижают.
– Хочется верить.
Я прикинул финансовые возможности и заказал лобио в горшочке, люля-кебаб из баранины и картофель фри.
– А вино?
– Я на работе. Пить буду чай. Обычный, черный. Без добавок. Никакого чабреца и мяты.
– Фу! – сказал Станислав. – Скучно!
И налил себе до краев бокал Саперави. Я посмотрел на него с завистью.
– Может, все-таки, рюмку чачи?
– Воздержусь.
– Ты, кстати, знаешь об условиях завещания нашей дорогой бабуси?
– Меня это не касается.
– Очень даже касается.
– Каким боком?
– Там сказано, что на дом может претендовать любой, кто проведет в нем ночь. То есть, ты тоже.
– Тогда почему ты сидишь здесь, а не там?
– Ой, не хватало с нашей девочкой-веточкой связываться. Я лучше утром к вам зайду, посмотрю что да как.
– Тебе не нужен этот дом?
– А тебе?
– Нафиг надо. На налогах и отоплении разоришься.
– Вот и я о том же. Но Полинке приспичило жить во дворце. Вот пусть и живет.
***
– Почти не опоздали, – Полина состроила недовольную гримаску.
– До девяти еще сорок минут.
– И что?
Ровно в девять часов вечера пришли люди в костюмах и галстуках, заперли и опечатали входную дверь и ворота. Засняли все это на видеокамеру. Официально, но бестолково.
Я пошел задвигать ставни на окнах первого этажа. На кухне что-то там заело, и осталась щель размером с ладонь. Ну и хрен с ним.
На обеденном столе валялся огрызок яблока и два пустых стаканчика от йогурта. Выходит, Полина тоже поужинала. Как бы не объелась, бедняжка.
Бедняжка минут десять насиловала телевизор, переключаясь с канала на канал, потом зевнула, деликатно прикрывшись ладошкой.
– Наверное, пора спать, – сказала она, – надеюсь, вы будете рядом со мной?
Она стала подниматься по лестнице, лоскуты на юбке исполняли затейливый танец вокруг ее загорелых бедер.
Девочка-веточка-тростиночка-Полиночка. Возможно, это задание окажется не таким уж и скучным.
Мы вошли в ее комнату.
Полина направилась к постели размером с теннисный корт. Сложила покрывало, взбила подушки. Потом повернулась и с деланным изумлением уставилась на меня.
– О! – она всплеснула руками. – Я имела в виду, что вы будете рядом с моей дверью. С той стороны.
Я подхватил с маленького диванчика подушку и плед и вышел из комнаты. За моей спиной щелкнул замок. Давай, еще дверь комодом подопри. А то вдруг в ночи заявлюсь.
Я устроил себе лежанку у стены, притащил большой термос, который в «Рио» до краев наполнили черным кофе. Термос был розовый, слегка поцарапанный, с наивной розочкой на боку. Я нашел его на кухне. Видимо, принадлежал еще старой хозяйке.
Пока все было тихо. Да и что могло произойти? На первом этаже горел свет. Я натянул плед на колени и начал дремать. Сны были легкими, похожими на вуаль.
А потом что-то произошло.
Я вздрогнул и открыл глаза. Вроде все как и раньше. Открутил крышку термоса и налил немного кофе – он был крепкий и горячий. Сонную вуаль сорвало и унесло.
– Бонц-бонц-бонц!
По потолку прозвенело что-то, очень похожее на детский мяч. Такой дурацкий, сине-красный, с белой полосой по экватору.
Но на третьем этаже не было детей. Не было собак и кошек. Да и мяча там никакого не было. Ничего, кроме пыли.
Я осторожно покосился на часы. Ровно полночь.
– Бонц-бонц-бонц!
Мяч полетел в другой угол. Я отпил еще кофе и стал ждать. Мяч еще покатался туда-сюда, но, не дождавшись реакции, бросил это занятие.
Вроде дом новый, максимум десять лет. Призраки еще не успели завестись. И планировка типовая. Никаких тайных ходов и комнат, надеюсь.
И тут погас свет. Везде.
Тьма была полной, только золотые змейки, которые бывают, если крепко прижать кулаки к зажмуренным векам, пробегали по черному фону.
Пробки вышибло? Нужно бы сходить, проверить электрощиток, но что-то не хочется. Меня не электриком нанимали. Мое дело сидеть у двери и пить кофе. Что я и делаю.
Постепенно глаза привыкли к темноте. Стала видна балюстрада и, собственно, сама лестница. Огромный холл тонул во мраке. Этот мрак казался жидким и подвижным, как вода в омуте.
Что-то белое сползло с третьего этажа, пролилось по ступеням, потом собралось в облако и повисло напротив меня. Я крепко зажмурился и потер глаза. Ничего не изменилось. Облако по-прежнему висело, слегка клубясь по краям. Потом оно ухнуло вниз и исчезло. Жаль, что я не пил чачу за ужином. Все можно было бы списать на алкоголь.
Я подтянул плед повыше и постарался закутаться в него. Потому что кроме пледа другой защиты не было.
Если я все правильно понимаю – это обычное приведение. Оно не может причинить физический вред. Нужно просто дождаться рассвета. До рассвета всего ничего осталось. Каких-то шесть часов с минутами. Надо было брать с собой водку. Сейчас бы сидел, прихлебывал из бутылки и смотрел на эти спецэффекты.
Кстати, почему Полина не предупредила, что в доме творится такое? Потому что за такое платить бы пришлось гораздо дороже?
Из темноты начала расти белая пальма. Когда она доросла до второго этажа, ее крона превратилась в птицу. Она махнула крыльями, взлетая, и едва не задела меня по носу. Я отшатнулся и стукнулся затылком о стену. Нет, пожалуй до рассвета нервов у меня не хватит.
Контора господина Шенки была известна тем, что решала не только обычные вопросы, но и необычные. Тех, кто относился ко второму офису, учили справляться с этим необычным. Например я знал, чтобы прогнать призрак, нужны полынь, чеснок, чертополох, тысячелистник и бессмертник. Смолоть и положить на уголек. Из всего этого в данный момент можно было раздобыть только чеснок. С угольком, кстати, тоже проблема.
Можно еще позвонить в колокольчик. Это вроде бы разрушает отрицательную энергию и привлекает положительную. Колокольчик где-то тут на глаза попадался.
А вдруг это никакой не призрак, а просто подстава со стороны конкурентов нашей конторы? Оскар Иващеев легко мог такое устроить. Я буду звенеть по углам колокольчиком, а они это заснимут. Потом будут показывать, какие у господина Шенки идиоты работают.
Вот, черт!
Между тем птица, порхающая в холле, начала отращивать когти и хищный клюв, смахивающий на турецкую саблю.
Можно еще попробовать договориться. Тоже выглядит глупо, но хоть не как с колокольчиком. Или все же подождать до рассвета?
Я отхлебнул еще кофе и решил спуститься на первый этаж. Прихватил термос и, подсвечивая телефоном, добрался до лестницы. И тут телефон погас. Я потряс его и снова включил. Он проработал пару секунд и вновь вырубился, хотя зарядки там семьдесят с лишним процентов.
Мимо пронеслась хищная птица, злобно щелкая кривым клювом.
– Мне нужно хоть немного света, – обратился я к ней, – иначе сверну себе шею на этой лестнице. В этом случае, конечно, буду вынужден составить вам компанию. Но нахрена вам такое счастье?
Никто, разумеется, не ответил. Я немного помедлил и рискнул вновь включить телефон. На этот раз он исправно работал, и я благополучно спустился вниз.
– В качестве угощения могу предложить только кофе. Больше моего здесь ничего нет. Кофе неплохой, правда, без сахара и уже начал остывать, но не критично. И, можно я зажгу хотя бы одну свечу? Тьма такая, что в гробу светлее.
Про гроб это я зря, конечно.
Когда загорелось белое тонкое пламя, благо свечей в этом доме полно было, птица опустилась на пол и расползлась туманом. А потом из него вышла пожилая женщина с аккуратной прической, в длинной юбке и блузке с камеей. Видимо, бывшая хозяйка дома. Она подошла к небольшому столику в холле, и я тут же налил ей кофе в крышку термоса. Она покачала головой.
– У меня больше ничего нет, – предупредил я.
Она опять покачала головой и поднесла два пальца к губам, будто в них держала сигарету. Я вынул из кармана полупустую пачку и положил на стол. Она ткнула пальцем в мою сторону.
– Мне курить?
Женщина благосклонно кивнула.
Что же, мне это точно не помешает. Я затянулся и выдохнул дым.
Женщина превратилась в облако, которое тут же его поглотило. Облачные края чуть завибрировали и окрасились в цвет фуксии. Надеюсь, от удовольствия.
Я обжег пальцы, докурив до фильтра. Появилась призрачная женщина и жестом велела продолжать. Я продолжил. Выкурил четыре сигареты подряд. Затылок сдавило и появилось ощущение, что там катается свинцовый шарик. Зеленого цвета.
Облако перестало вибрировать и вновь приняло очертание пожилой женщины. Она начала подниматься по мраморной лестнице и где-то на середине исчезла. Тут же загорелся свет. Везде.
Я задул свечу. Отнес окурки и термос на кухню. Вернулся к своей лежанке. Было около четырех часов утра. Я завернулся в плед и заснул, как в яму провалился.
***
Проснулся в восемь утра. Скоро придут распечатывать двери, и Полина станет законной владелицей дома с приведением.
В гостевой ванной поплескал в лицо холодной водой и поплелся открывать ставни. Свинцовый шарик в затылке пропал. Зато на его месте образовался камень, тяжелый и неподвижный. Он там так хорошо прижился, что порос мхом.
Захотелось что-нибудь съесть. Желательно горячее, но я согласился бы уже и на йогурт. Еще раз осмотрел запасы провизии. Раскрошил черный хлеб и обжарил крошки с чесноком. Пока готовилась глазунья, соорудил бутерброды с ветчиной, сыром и помидором и запихнул их в духовку.
– Ого! Чем это тут пахнет?
В дверях стояла Полина с розовыми щечками и в розовом халатике.
– Завтрак, – я неопределенно пожал плечами. Положил на тарелку яичницу и посыпал хлебными крошками.
– Так вы умеете готовить? Хотите, найму вас? Будете готовить мне завтраки.
– А обеды и ужины будут готовить другие?
Я залил чайный пакетик кипятком и отвернулся достать бутерброды.
Полина ела с аппетитом, я ей даже позавидовал. Отхлебнул чай. Он был горький. Решил добавить сахар – чай стал сладкий и горький. Странный сорт, раньше с таким не сталкивался. Бутерброд оказался слишком горячий. Я решил немного подождать, положил его на тарелку и подул на пальцы. Возникло странное ощущение, что картинка перед глазами отстает от реальности на пару мгновений.
А потом мир выключился.
***
Что-то назойливо пищало. Яркая лампа слепила глаза, рассмотреть что-либо было невозможно. Но что-то настырно подсказывало, что я до того света так и не добрался и застрял на этом.
– Молодец, парень, проснулся все-таки!
Кто-то тряс меня за плечо, и это не доставляло никакого удовольствия.
– Не пытайся говорить. У тебя в горле трубка. Сейчас мы ее вытащим. Давай, сделай глубокий вдох, а потом резкий выдох. Ты понял? Давай!
Да пожалуйста. Я вдохнул и выдохнул, как сказали. Из меня в самом деле что-то вытащили. И тут же прижали ко рту тряпку.
– Плюй, плюй, давай.
Ну что ко мне пристали? Я опять сделал, как сказали.
– Ну, вот и хорошо. Теперь лежи, отдыхай.
Конечно, а то я очень устал, пока дышал и плевался. Но главное, штука над ухом пищать перестала.
Палата была самая обычная, на шесть человек. Мне «повезло», досталось место у окна. То есть одновременно сквозняк и жар от батареи. Ну да без разницы.
Я лежал с иголкой в вене, и по прозрачной трубке в меня стекала жидкость ржавого цвета.
В палату вошел Феликс. То, что в больнице карантин и никаких посетителей не допускали, ему было наплевать. Большим достижением было уже то, что каким-то чудом его заставили надеть маску.
– Я хотел тебе апельсинов принести, – заявил он.
– Мне нельзя апельсины, – желчно ответил я, – только бананы.
– Как себя чувствуешь?
– Чудесно.
– Знаешь, что с тобой произошло?
– Понятия не имею.
– Полина тебя отравила.
Старичок на соседней кровати бросил читать книгу. Даже очки снял, приготовившись слушать увлекательную историю. Феликсу на это было наплевать. Он даже голос особо понижать не стал.
– Ты был бы уже трупом, если бы в неурочное время не заявился какой-то там родственник. Он-то врачей и вызвал.
– Станислав.
– Да, кажется он.
– Какой смысл было меня травить? Вот-вот должны были прибыть юристы-адвокаты. И тут труп под ногами валяется? Глупо.
– Глупо. Но ты и не должен был отключиться так быстро. Если бы ты не курил всю ночь и не пил кофе, если бы нормально позавтракал, яд бы подействовал где-то через час. Ты бы в это время был за рулем где-нибудь на МКАДе.
– Я всегда говорил, что курить полезно. И что теперь с Полиной?
– У нее будет новый дом. Но, увы, казенный. Жалко девочку.
– Угу.
– Ты тут долго собираешься валяться?
– Еще дня три точно.
– У нас сотрудников не хватает, так что поторопись. Апельсинов точно не хочешь?
– Нет.
– Ну и ладно.
Дед на соседней койке довольно хмыкнул, надел очки и опять взялся за книгу.
***
Был все еще ноябрь. Солнце уже не светило, сыпал мелкий снег, похожий на манную крупу.
– Что-то ты бледный, – поприветствовал меня охранник у ворот.
– Авитаминоз напал, – мрачно сообщил я.
– Ну, наконец-то! – воскликнула Тоня. – Ты как?
– Лучше не бывает.
– У шефа клиент. Хочет именно тебя.
– Я старый и больной.
– Пойди и скажи это шефу.
Я вошел в кабинет.
– Для тебя есть работа, – сообщил Феликс, – пустяковая. Всего-то и нужно провести одну ночь в доме.
Посетитель повернулся ко мне. Блеснули бледно-зеленые глаза.
– По завещанию моей двоюродной бабушки, чтобы получить наследство, нужно провести одну ночь в ее доме. Вы составите мне компанию?
И Станислав улыбнулся.
Хвост русалки (цикл «Контора господина Шенки»)
В углу комнаты разноцветными огнями мерцала елка. Какой идиот оставит включенной гирлянду, а сам уйдет из дома?
Хотя надо сказать спасибо. Эта елка и фонарь за окном были единственными источниками света. И как в темноте в чужой квартире найти маленькую флешку? Она может быть где угодно. Прилеплена скотчем к бочку унитаза, зашита в детскую игрушку, сунута на полку с бельем.
Унитаз я проверил в первую очередь. Потом обшарил все ящики комода, тумбочки и письменный стол. В каком-то советском фильме кейс с деньгами прятали в подвале в бочке с солеными огурцами. И что, мне теперь еще и холодильник размораживать? Крупу в банках перетряхивать? Какого черта я на это согласился? Хотя моего согласия никто не спрашивал. Феликс просто сказал: «Давай!». Кстати, подушки тоже надо перетряхивать? Пальпировать цветочные горшки? А потом окажется, что эта дрянь лежит на самом видном месте.
Стоп! Какое здесь и сейчас самое видное место?
Елка.
Она была там. Не сразу, но я ее нашел – пряталась за большим красным шаром в блестках. Флешка в виде русалки с обнаженной грудью. Явно не Ариэль.
Я осторожно снял ее с колючей ветки и спрятал в карман. И в этот момент услышал, как поворачивается ключ в дверном замке. А заказчик клялся и божился, что хозяин раньше полуночи не появится.
Спрятаться? Потом огреть его чем-нибудь по башке и сбежать? Плохой план. Никуда не годный. Если бежать, то нужно это делать сейчас. В окно, больше некуда. Всего-то второй этаж. Только с небольшой поправкой. Это не хрущевка – полноценный сталинский дом. Так что второй этаж превращается фактически в третий.
Без разницы. Выбирать не приходится.
Окно легко открылось. Я ухватился за карниз и попытался найти ногами опору, чтобы лучше спланировать приземление. Карниз заледенел. Пальцы внезапно поехали. Ботинок, который вроде бы нащупал выбоину в кирпичах, тоже поехал. И я не спрыгнул, а просто свалился вниз. Неудачно.
Я лежал на тротуаре и смотрел на левую, совершенно непотребно вывернутую ногу. И едва успел откатиться в сторону, когда совсем рядом взвился фонтанчик из искр и льда. Хозяин русалки высунулся в окно и стрелял.
То, что стрелял, было плохо. То, что он исчез из окна, было гораздо хуже – значит, сейчас спустится вниз.
Я попытался встать. Как ни странно, это удалось. Колено болело, но терпимо. Надо бежать, но куда? К машине? Могу не успеть, она довольно далеко. К дороге? Там меня в момент поймают. Значит, в лес.
Собственно, обычный лесопарк в черте города. Но в темноте есть шанс скрыться, если избегать аллей с фонарями. Я со всей возможной скоростью заковылял напролом. Без дороги, через кусты и ямы. Следы вряд ли бы выдали меня. Снег лежал плешиво, тонким слоем, местами превращаясь в лед. Я несколько раз споткнулся, колено недовольно отозвалось болью. Но это все было терпимо.
Через какое-то время стало понятно, что погони нет. Я сел на упавшее дерево, которое очень кстати подвернулось, и, сдерживая дыхание, долго прислушивался. Ничего. Кажется, удалось уйти.
Вокруг была тишина. Не абсолютная, конечно – где-то ездили машины, где-то ходили люди. Но ко мне это не имело отношения. Сейчас посижу минут десять и начну выбираться.
Ветер в вышине раскачивал макушки деревьев. И если летом это движение рождало шелест листьев, то сейчас получался только стылый стук и скрежет.
Я передернул плечами. Пора идти.
Встал, сделал два шага – колено подогнулось. Даже боли не было. Просто нога вдруг отказалась служить, и оказалось, что я вновь сижу на земле. Встать не получилось. Не знаю почему, но не получилось. После нескольких неудачных попыток пришлось смириться. Может, через несколько минут полегчает.
Не полегчало. Стало совершенно очевидно, что без посторонней помощи подняться не получится.
Я соскреб снег с земли и жадно съел. Как глупо – подвернуть ногу, выполняя обычное задание, и теперь сидеть беспомощно ночью в лесу. Хотя и не ночь еще, и не лес вокруг, но тем не менее. Если опереться о дерево, то можно попробовать встать и хотя бы вернуться на поваленный ствол. Но из того, до чего можно было дотянуться, была только тоненькая осинка. Моего веса она не выдержит. Жаль бессмысленно губить деревце.
В каком-то журнале я читал, что у Стрельцов вечно проблемы с ногами. Самое время поверить в гороскопы.
Что-то невесомое коснулось щеки. Потом задело нос, легло на ресницы. Кажется, пошел снег. Небо было темно-серое, в подсветах городских огней.
Я вздохнул и закурил. Когда куришь, уже не кажешься себе таким одиноким и потерянным. Дым танцует со снежинками последний брачный танец. Надо позвонить Феликсу, чтобы он послал ребят, и меня нашли до того как я вмерзну в почву.
– Кхе-кхе-кхе!
Кто-то продирался сквозь кусты. Вряд ли это хозяин русалки. Он бы не стал так надсадно кашлять, надеюсь. Вскоре из-за деревьев показался Дед Мороз. В красном тулупе, с белой бородой. Чему удивляться, декабрь же. Или я уже начинаю бредить?
– Эй, парень, – сказал Мороз, приблизившись, – у тебя закурить не найдется?
Я протянул ему сигарету, потом чиркнул колесиком зажигалки. В колеблющимся свете желтого огонька стало совершенно очевидно, что это не Дед Мороз, а обычный бомж. Бородатый, в старом пуховике до колен и в валенках.
Бомж вдумчиво докурил сигарету, потом растер окурок ногой.
– Не мое дело, конечно, – сказал он, – но что ты тут сидишь?
– Встать не могу.
– А чего не можешь-то?
– Ногу подвернул.
– С чего оказия такая?
Какой любопытный.
– В окно прыгнул. Муж домой не вовремя вернулся.
– Ну так, парень, тебе еще повезло! Хоть одеться успел. Было у меня разок такое. Я только трусы с пола подхватить успел. Огородами убегал.
Бомж ухмыльнулся, вспоминая былое. Потом пошарил за пазухой и вытащил бутылку.
– На, хлебни. А то отморозишь себе самое дорогое.
Что там было налито, непонятно. Может, денатурат. Но я не стал ломаться, сделал большой глоток и с содроганием проглотил. Пойло прошлось ножовкой по ребрам, а потом колом вонзилось в кишки. Но стало чуть теплее, по крайней мере губы перестали леденеть. Я посмотрел на этикетку – обычная водка. Самая дешевая из возможных.
– Слушай, парень, давай я тебя до аллеи доведу. Там хоть скамейки, – с сочувствием предложил собеседник.
Вот на аллее меня, скорее всего, искать и будут.
– Нет, нельзя. Вдруг там муж до сих пор мечется.
– Да что ему, делать нечего? Шуганул из дома и успокоился.
– Этот не успокоится.
– Ты бы это, красоток со спокойными супругами выбирал. Оно для здоровья безопаснее.
– Помоги вон до бревна добраться.
– И что, на нем всю ночь сидеть будешь?
– Может, скоро легче станет.
– Да не станет легче. Дальше только хуже будет. Замерзнешь же. Совсем. Насмерть. Вон смотри, уже весь синий. Хлебни-ка еще.
Я послушно хлебнул. Хуже от этого точно не будет, а человек проявляет участие.
Человек почесал бороду.
– Ну, вот что, – сказал он, – коль не брезгуешь, отведу тебя в нашу нору. Там не Версаль, конечно, но хоть тепло. Ночь пересидишь.
В нору – это в бомжатник, что ли? А что, хорошее место. Там искать вряд ли будут.
– А меня примут?
– Ну не звери же мы!
Бомж помог подняться, закинул мою руку себе на плечо и повел куда-то напрямую через кусты.
– Меня, кстати, Мишей зовут, – представился он.
***
– Нахрена ты его сюда приволок?
– Черный, не кричи, – миролюбиво ответил на приветствие Миша, – видишь, человек идти не может. Не снаружи же его оставлять. Окочурится.
– Пусть такси себе вызовет и домой шпарит. Детишки, небось, заждались. А нам таких гостей не надо.
– Да тебе жалко, что ли?
– Жалко! У нас еды батон хлеба и банка тушенки на всех. И еще вон Леонидий пять картошин откуда-то припер. В золе потом испечем. И все. Пусто! Не до гостей.
– Здесь есть магазин какой-нибудь поблизости? – не совсем уверенно спросил я. Могут в самом деле выгнать. Снова оказаться на холоде было бы невыносимо.
– Отчего же нет. Есть, конечно, – откликнулся тот, что Леонидий, – чай, не в лесу живем.
– А кто-нибудь может сходить?
– Отчего же не сходить. Было бы на что.
Я выгреб из кармана деньги. Тысяч пять разными купюрами, плюс мелочь. Леонидий их быстро сцапал.
– Ждите! – весело пообещал он. – В момент обернусь!
– Да как же! Час тебя прождем, не меньше.
Голос исходил из самого темного угла и принадлежал, несомненно, женщине.
– Чего ты, Нинон, максимум минут сорок.
– И купи для дамы пирожных, – решил выпендриться я.
Черный неодобрительно хмыкнул, но промолчал.
– Ты не стой в дверях. Садись, вон, к печке поближе, погрейся. У тебя губы до сих пор синие.
Миша сделал широкий жест в сторону старого полосатого матраса. Представить страшно сколько живности в нем обитает. Но, стиснув зубы, я кое-как на нем устроился. Знал же, куда иду. Свежее постельное белье никто и не обещал.
Убежище находилось в каком-то полубункере-полуподвале посреди леса, отапливалось печкой-буржуйкой. Было тепло и темно. И слава богу, что темно. Не хочу видеть подробностей.
Я ощупал ногу. Колено уже начало опухать.
– Тебя звать-то как? – спросил Черный.
– Дима.
– Так что там с тобой случилось, Дима?
– Ногу подвернул.
– Надо лед приложить.
– Лед я уже прикладывал.
– Тогда теперь водочный компресс, – посоветовал Миша.
– Нет у нас водки! Тем более на компрессы, – снова окрысился Черный.
– Так Леонидий сейчас принесет.
– Вот когда принесет, тогда и поговорим.
– Жадный ты, Черный.
– Я не жадный. Только я за вас за всех отвечаю. И за тебя, и за Леонидия, и, главное, за Нину.
– Ты хорошо за нами приглядываешь, – засмеялась Нина. И смех у нее был молодой и звонкий.
Я задремал, привалившись плечом к стене. Где-то там, за бетонной преградой, тихо шуршали снежинки, опускаясь с небес на землю, щекоча щеки и нос. И не было никакого Деда Мороза в драном пуховике. И гостеприимного теплого бомжатника не было. Я каким-то образом заснул в зимнем лесу. И то, что удалось проснуться, можно считать новогодним чудом. Нужно срочно звонить ребятам, чтобы нашли меня до того, как я окончательно превращусь в сосульку. Пальцы совсем не слушались. Никак не удавалось расстегнуть молнию на кармане, чтобы добраться до телефона. Я поднес руку к глазам. Кисть вся в красно-белых пятнах. Отморозил? Что тогда с задницей, которой я сижу на льду?
Я дернулся и открыл глаза.
– Да ты спи, раз сморило, – мирно заметил Миша, – сейчас еду принесут, так мы тебя разбудим, не боись.
– И, кстати, не пора ли поставить чайник, – предложила невидимая Нинон, – как раз закипит.
– И то верно.
Алюминиевый чайник, как из школьной столовой, был водружен на печку.
Приснилось? Мне все приснилось? Тогда или сейчас? Может, я замерзаю возле поваленного дерева, и угасающий мозг выдает утешающую картинку, чтобы легче было уснуть под вьюгой.
На всякий случай я решил пошевелить поврежденной ногой, и чуть не взвыл от боли. Нет, пожалуй, бомжатник вполне реальный. Да и мозг вряд ли смог бы додуматься до такого утешения.
Когда крышка на чайнике начала пританцовывать, а носик испускать белые облачка, ввалился Леонидий с кучей пакетов.
– Ребят, там такой ветер поднимается, не дай бог! – жизнерадостно сообщил он. – Замерз, как собака!
– Чего принес? – ворчливо спросил Черный.
– Да много чего. Главное, вот.
Он достал прозрачную пластиковую коробку, в которой в бумажных оборках-юбочках красовалось шесть пирожных. Много белых взбитых сливок, кремовые розочки, цукаты и шоколадная стружка.
– Ах, прелесть! – воскликнула Нинон.
– И ты будешь это есть? – недоверчиво спросил Черный. – А как же фигура?
– Да чего уж теперь о фигуре переживать.
– И еще вот. Шампанское для прекрасной дамы!
Леонидий достал из кармана маленькую бутылочку на двести миллилитров.
– Совсем сдурел? Деньги на всякую хрень тратишь!
– Спокойно! Это я на кассе спер. Совершенно бесплатно, от всего чистого сердца.
Перед печкой, где посветлее, водрузили журнальный столик – раньше полированный, теперь непонятно какой. Ножки у него были подпилены, и теперь сидеть вокруг него нужно было на полу. Что-то такое в азиатском духе.
– О, чайник вскипел. Вовремя.
Кипятком залили доширак. Нарезали хлеб и колбасу, почистили пару луковиц. В середину композиции водрузили бутылку водки. По-прежнему, самой дешевой. Ну, а на что было рассчитывать? Что «Онегина» принесут?