II
Александр Белый вздохнул, отрывая взгляд от бумаг на столе, и выпрямил спину, делая круговые движения плечами. Он уже несколько часов дополнял отчёт по делу Татьяны Зриловой, фиксируя в соответствии с протоколом все ранее полученные данные. Потерев широкой ладонью шею, Александр вышел из глубокой задумчивости и вслух произнес:
– Я в тупике.
Признать тот факт, что твоё первое дело, как начинающего следователя, трещит по швам из-за отсутствия вещественных доказательств, которые можно передать в суд – крайне нелёгкая задача. Но Белый был человеком честным и открытым не только с другими, но и с самим собой.
Ему не нравилось чувство, возникшее у него теперь, когда он вновь и вновь перечитывал данные. Версия о ревнивом парне казалась ему притянутой за уши, но других у него не было. Пока что.
Белый надеялся решить эту головоломку быстро, так же легко, как это получается у героев детективных рассказов. Но он не был таким героем. Белый всегда любил детективные истории и сериалы, но больше всего ему нравилось то чувство удовлетворенной справедливости, теплом разливающееся в груди после того, как злодей на экране или в книге получал заслуженное наказание. Отчасти из-за этого он и стал тем, кем сейчас является. Глубокое чувство справедливости – вот топливо, на котором работал следователь Александр Белый.
Держа папку вертикально, он постучал по столу, поднялся и вышел из кабинета. Ему нужно было отчитаться о проделанной работе перед непосредственным начальником, а ещё, Белый на это надеялся, получить дельный совет, который может помочь пролить свет на дело Татьяны Зриловой.
Он прошел по коридору к двери с прибитой на ней табличкой, на которой красовалось: «Генерал-лейтенант юстиции. Рудской Дмитрий Витальевич». Постучав три раза костяшками пальцев по деревянной поверхности, Белый услышал приглашение войти и, нажав на ручку, потянул дверь на себя.
За большим лакированным столом из красного дерева сидел грузный мужчина. Несмотря на то, что начальник их отдела проработал в Следственном Комитете по меньшей мере 30 лет, его прямые густые волосы имели русый оттенок без намека на седину. Ходили разговоры, что он подкрашивает их, ведь мужчины, как правило, в 58 лет имеют серебряный, а не русый цвет волос. Всегда сощуренные, словно в подозрении, глаза с нависающими над ними прямыми бровями делали его квадратное широкое лицо неприятным. Из-за этого недоверчивого взгляда большинство предпочитало смотреть куда угодно, но не в глаза своего начальника. Хотя казалось, что его это более чем устраивало.
– Что вам, товарищ лейтенант Белый? – громким голосом произнес Рудской, поджав и без того тонкие губы в прямую линию.
Александр невольно подумал о том, как такой большой рот могут обрамлять настолько узкие полоски кожи, которые в данном случае даже губами назвать сложно. Моргнув, молодой следователь вытянул руку с папкой, передавая ее в широкие сухие ладони начальника.
– Товарищ генерал-лейтенант, у меня здесь материалы дела Татьяны Зриловой, – произнеся это, Александр попытался добавить в свой голос немного твердости, но получилось неудачно.
– Установлена причина смерти? – спросил начальник и внимательным взглядом пробежался по страницам открытой папки.
– Причина смерти – травма головы. Удар нанесён твёрдым тупым предметом, – быстро ответил Белый. – Рядом с местом преступления ничего подозрительного найдено не было…
– Кроме трупа, – мрачно хохотнул мужчина, закрывая папку и кидая её на стол так, что она заскользила по поверхности в сторону Белого.
– Я бы хотел с вами посоветоваться насчёт…
– Товарищ лейтенант Белый, – громко прервал его начальник, – вы отучились на юридическом столько лет для того, чтобы мне вопросы задавать? Если вы пришли сюда за этим, а не для выполнения вашей работы, – он сделал акцент на предпоследнем слове, ударив пальцем по столу, – я посоветую вам еще раз обдумать правильный ли выбор профессии вы сделали, молодой человек. Такие растяпы, как правило, доставляют больше хлопот, чем пользы, поэтому заберите свое дело и займитесь, наконец, работой!
Несколько раз моргнув, Александр потянулся за папкой, ошарашенный от такого ответа. Уже отворачиваясь от стола начальника, он услышал:
– Найдите убийцу как можно скорее.
– Но…
– Никаких «но», молодой человек, – вновь прервал его генерал-лейтенант Рудской. – Чем быстрее мы избавимся от этого дела и передадим его в суд, тем лучше.
– Я бы хотел… – забирая папку с делом, попытался вставить Белый, но ему не дали договорить.
– Проверьте местные скопления бездомных, выберите парочку подозрительных типов и проверьте их алиби, – бросил мужчина, махнув рукой. – И всего-то! Убийца найден, дело закрыто и все довольны. Всему вас учить нужно, бездарей, – пробурчал он, качнул головой и вновь посмотрел на высокую фигуру в форме. – Ну? Чего ты застрял? Иди отсюда!
Резко отвернувшись, Александр Белый выскочил из кабинета начальника, еле успев придержать дверь, чтобы она не хлопнула у него за спиной. Вместе с громко бьющимся сердцем и красными от стыда ушами, он ощутил, что внутри него растет ужасное чувство – чувство несправедливости. Как можно быть таким безразличным человеком? Почему он должен думать не о том, чтобы найти настоящего убийцу, а только о том, как избавиться от этого дела?
Мотнув головой и нахмурившись, молодой человек сдавил края папки и поджал губы. Он не собирался быть нечестным и эгоистичным. Он пришел сюда и стал следователем не для того, чтобы относиться к своей работе так, как это делает генерал-лейтенант Рудской. Его цель заключается в поиске вещественных доказательств и настоящих подозреваемых, а не в том, чтобы портить жизнь и без того несчастным людям.
Дойдя до общей комнаты, Александр увидел своего напарника Вячеслава Невзорова с пожилым мужчиной, плечи которого сотрясались от рыданий. Он хватался за форму друга Белого и что-то бормотал. Молодой человек медленно подошел к ним и прислушался.
– Пожалуйста, я вас умоляю, – проглатывая слезы, стонал седой мужчина, сжимая в руках белый платок и прижимая кулак к груди его коллеги, – найдите убийцу моей доченьки… Найдите этого мерзавца, я вас прошу! Она единственная у нас была, поздний ребенок, мы её ждали, как Божий подарок, понимаете? Это огромное горе для нас с женой. Она места себе найти не может… Сердце у неё слабое совсем… Ох, отыщите этого подонка, пожалуйста…
Вячеслав сочувствующе похлопал седого мужчину по плечу, медленно направляя его в сторону стойки у выхода.
– Храни вас Бог! Пусть Он направит вас на путь истинный и поможет вам найти этого… монстра!
– Дмитрий, проводите, пожалуйста, Романа Александровича до выхода, – обратился он к стоящему в коридоре коллеге, и снова посмотрел на посетителя. – Всего хорошего, вам и вашей супруге.
– Спасибо вам, ребята, – с кивком обратился к ним мужчина, переключая свое внимание на высокого брюнета в форме, который жестом указал следовать за ним.
Поставив руки на бока, Вячеслав повернулся к Белому и кивнул в спину уходящему старику. Его карие глаза были полны сочувствия, когда он грустно вздохнул.
– Это был отец Татьяны Зриловой? – уточнил Александр.
– Да, это он, – ответил мужчина. – Приходил спросить, как идёт расследование. Что тебе Рудской сказал?
– Да ничего адекватного, – ответил молодой следователь и поморщился, опуская взгляд на папку в руках. – Искать подозреваемых среди бездомных.
– Ну, я бы не сказал, – поправил его Невзоров, почесав гладковыбритый подбородок. – Их можно проверить на наличие алиби, это как раз та категория граждан, которые гуляют где и когда хотят. Тем более, если ты так уверен в том, что парень убитой невиновен.
– Я не думаю, что искать стоит там, – поделился сомнениями Белый. – Но ты, конечно, опытнее, тебе виднее.
Легкая улыбка тронула губы напарника, отчего его лицо посветлело, а еле заметные морщинки вокруг глаз разгладились.
– С отчетами я закончил, – сказал Белый, отдавая папку в руки своего напарника. – Но хотел бы кое-что уточнить.
– У меня? – с усмешкой поинтересовался Слава, в карих глазах которого промелькнул интерес.
– Нет, тебя я беспокоить сегодня не буду, – успокоил его Александр, хмурясь от мыслей.
– Тебе нужно отлучиться?
– Я вернусь к обеду, – с кивком ответил молодой человек.
– Нет проблем, я тебя прикрою.
Улыбка не сходила с лица Вячеслава, когда он тряхнул головой, поправляя свои каштановые волосы свободной рукой.
Уходя, Александр думал о том, что его не нужно прикрывать, ведь он идет как раз по делу. Навязчивая мысль вернулась в светлую голову и назойливой мухой жужжала в ушах, не давая отвлечься. Ему нужно было уточнить показания всего одной свидетельницы, которая, возможно, сможет пролить свет на убийство Татьяны Зриловой. Александр не знал почему, но в нем крепла уверенность, что синеволосая девушка что-то недоговаривает. И он был намерен выяснить, что именно.
III
Выйдя из машины, Алиса перешла дорогу по пешеходному переходу и остановилась у бежевой вывески на фасаде здания. Разблокировав экран, девушка посмотрела на время и поняла, что успела ровно к открытию. Когда она толкнула дверь, на которой висела табличка «Добро пожаловать, мы открыты!», тут же ощутила приятный запах, свойственный, по её наблюдениям, исключительно этой кофейне.
Баристой оказался высокий молодой парень с широкими плечами и черной бородой на светлом овальном лице. Алисе нравился именно этот работник и, судя по всему, он отвечал ей взаимной симпатией, так как делал небольшие, но приятные скидки на кофе и десерты. Андрей, так звали баристу, поздоровался, искренне улыбнулся сквозь бороду и, только взглянув на нее, моментально определил:
– Лавандовый латте без сахара?
Девушка не смогла сдержать улыбку и коротко кивнула. Оплатив свой заказ, она неуверенно подняла взгляд на баристу и быстро опустила в пол. Он напоминал ей типичного лесоруба, как их изображают на стоковых картинках: густая борода, короткие тёмные волосы, крепкое телосложение и большие руки, которые вместо топора держали упаковку молока. Из-за этого образа девушка про себя называла его «дровосек», по-доброму, без подтекста, так как он выглядел мужественно и брутально, заливая молоко в питчер. Она не разбирались в тонкостях работы барист, готовящих кофе, но ей нравился результат. Особенно кофе от «дровосека».
– Присаживайтесь, ваше место свободно.
– Спасибо, – пробормотала девушка, возвращаясь в реальность из своих мыслей и направляясь к своему столику.
Это было место у окна, которое выходило на параллельную от центральной улицу. Стол был небольшой, украшенный маленькой электронной свечкой, которая сейчас была выключена. Алиса села на один из двух деревянных стульев, сиденья которых были обиты тканью с мягким наполнением. Выглянув в окно, она ощутила приятное удовлетворение в груди, что смогла пересилить себя и прийти в любимую кофейню.
Ей нравилось, что ранним утром в этой части города немноголюдно, хотя уже меньше, чем через час общественный транспорт будет забит спешащими на работу и на учёбу, а на дорогах образуются пробки, ставшие для центра уже привычными. Алиса посмотрела на экран телефона, чтобы узнать время: «7:04». Кроме приятной тихой атмосферы эта кофейня была одной из немногих, открывающейся в семь утра и закрывающей свои двери в десять вечера.
Она заметила девушку с дредами, которая влетела в помещение вместе с прохладным воздухом, несшимся за ней с улицы. Незнакомка подошла к баристе и заказала кофе с собой. Андрей нажал на терминале несколько кнопок, позволяя новой гостье оплатить заказ.
Алиса увидела, что бариста несёт чашку к её столику и выпрямилась на стуле, доставая руки из карманов. Пальцы немного озябли, поэтому она ощутила приятное тепло, когда прикоснулась к посуде со свежеприготовленным напитком.
– Ваш лавандовый латте, – радостно произнёс Андрей, ловя взгляд Алисы, и полушёпотом добавил, – без сахара.
И с улыбкой подмигнул. Девушка поблагодарила его, смущённо опустив голову, и тоже улыбалась.
Он вернулся за стойку, готовить кофе для другой посетительницы. Но вместе с ветром и девушкой с дредами в помещение ворвалось что-то ещё, более холодное и колючее, чем поток воздуха. Невидимое, но осязаемое. Ощущение острого одиночества расползлось внутри быстро, настолько, что едва успела это осознать, как уже вновь дрожала, стуча коленками под столом. И хотя руки чувствовали тепло от большой чашки горячего латте, нутро её покрывалось корочкой льда, делая каждый вдох невыносимым.
Ей захотелось поговорить с кем-нибудь. Хотя бы немного. Она подняла голову, заметила, что бариста занят разговором с новой посетительницей, и медленно опустила плечи. Ноги продолжали дрожать, пока она доставала из кармана телефон. Открыв иконку с сообщениями, Алиса вздохнула, поняв, что менеджера нет онлайн. В груди снова больно защемило. Она увидела и вспомнила, что хотела никогда больше не видеть и не вспоминать. Но это было тяжело, так как причина её боли отображалась на экране открытого приложения.
Нажав на экран телефона, она оказалась в социальной сети со своими работами и медленно растущими цифрами в верхней части интерфейса. Обновив ленту взмахом пальца, девушка увидела одну из последних работ Симоны. Рука сама нажала на значок с изображением рыжеволосой красавицы, знакомое чувство обожгло внутренности и вызвало невольную дрожь.
Каждый раз, когда Алиса заходила на эту страницу, ей становилось физически больно. Чувство, сначала нестерпимой, а впоследствии ноющей боли, разрасталось в груди, не давая ей свободно дышать. Она не считала себя мазохисткой, однако её действия говорили сами за себя.
Нажимая на иконку личных сообщений, невольно искала старый диалог с Викой и уведомление о новом сообщении, которого, очевидно, не было. Однако человеку на грани отчаяния и одиночества трудно объяснить самые очевидные и банальные вещи, оттого она раз за разом неосознанно повторяла этот ритуал со слепой надеждой на иной исход. Которому, к сожалению, не суждено было сбыться.
Забыть бы навсегда их последний диалог, в котором Симона так унизительно спустила Алису с Небес на землю, практически носом ткнув в тот печальный факт, что она никогда не считала её своим другом. Старая обида неприятным горьким комком застряла в горле, но девушка подавила усилием воли желание разрыдаться здесь и сейчас.
Почему найти друга во взрослом возрасте так сложно? Отчего детям это даётся легче? В школе у неё было несколько друзей, которые за её пределами забывали о существовании своей «подруги». Ни одно обещание встретиться после уроков, данное ими за партой, никогда не было исполнено за пределами школьных стен.
В институте дела обстояли ещё хуже. Алиса никогда не была коммуникабельным человеком, предпочитая общению со сверстниками телефон или альбом, в котором она рисовала. Возможно, из-за этого она, проучившись пять с половиной лет на специальности, которая ей никогда не нравилась, вышла из университета с синей обложкой в руках и чётким ощущением того, сколько лет своей жизни она потратила впустую ради бесполезной бумажки, которую она даже не использует в будущем. Ни одного друга, ни одной подруги, только разочарование в людях и укрепившаяся избегающее расстройство, ставшее причиной многих её проблем.
Алиса искренне верила в то, что именно в интернете проще всего найти себе друзей по интересам, тех, кто будет готов принять такое запуганное и несчастное существо, которое с радостью примет любого доброго человека. Но и такие люди причиняли не меньшую боль, так же забывая о своей новой подруге или и вовсе начиная игнорировать её существование вопреки сообщениям, отправляемых в надежде напомнить о себе. Алиса не была глупой. Она осознавала, насколько жалко выглядит, выпрашивая внимание от людей, которых на мгновение посчитала своими друзьями. Алиса была глубоко несчастной.
Слезы предательски задушили, не давая свободно вдохнуть носом. Допив остывший кофе несколькими большими глотками, встала из-за стола, запрокинула на плечо тёмный рюкзак и, молча кивнув на прощание баристе, вышла из кофейни.
Колючий холодный воздух ударил ей в лицо, когда она оказалась на пороге. Слезы застыли в глазах, и к ней пришло осознание, что, коснись они щёк сейчас, Алиса ощутит острую физическую боль. Поэтому она сдерживала поступающие рыдания, направляясь к остановке неподалёку.
Комок стоял в горле, сквозь затуманенный от слёз взгляд попыталась рассмотреть номер автобуса, открывающего передние и средние двери. Этот не шел в нужном ей направлении, поэтому девушка попыталась успокоиться, применяя знания, полученные за два года психотерапии. Глубокий вдох через заложенный нос сменился тихим выдохом через рот. Повторив эти действия ещё несколько раз, почувствовала, как сердцебиение медленно приходит в норму. Однако она не успела ничего сделать со слезинкой, вырвавшейся из дрожащего века. Одинокая капля очертила щеку, быстро скользнув по скуле и бесшумно упав на грудь.
К остановке подъехал нужный Алисе автобус и, вот удача, в нем было не больше десятка людей. Холодный ветер успел коснуться слабого места девушки, неприятно укусив за скулу. Заходя в открывшуюся дверь, невзначай провела пальцами по мокрой щеке.
В салоне автобуса было тепло. Девушка села на свободное место в задней его части, сразу уставившись в окно и избегая любого зрительного контакта. И хотя слёзы больше не душили её, а дыхание выровнялось, Алиса всё ещё ощущала в груди неприятную тяжесть, оставшуюся после очередного приступа жалости к себе. Ей было противно осознавать это, но без данного постыдного чувства она не могла двигаться в сторону любви к себе.
Несчастный ребёнок, брошенный всеми: отцом, которого никогда не знала, матерью, пытающейся найти нового мужа, а также детьми и взрослыми, которых считала своими друзьями. И, раз все эти люди забыли об одинокой, никому не нужной девочке, она не понимала, почему должна быть нужна себе.
Иногда Алиса видела перед собой маленькую, сжавшуюся в комочек девочку, плачущую в углу своей комнаты, которая время от времени бросала болезненные взгляды на заплаканное отражение в зеркале. Она всегда такая одинокая, столь ранимая и невероятно отрешенная. Но есть в ней нечто прекрасное, то, что создается в её сознании: картины невероятных красочных миров, заселённых фантастическими созданиями с собственным внутренним миром, потребностями и капризами. Способности этой маленькой несчастной девочки невообразимы, мысли столь глубоки, а слова точны, что окружающие люди порой пугаются её проницательности и глубокомысленности.
И Алиса представляла, как обнимает за плечи маленький тощий силуэт в углу комнаты, гладит по волосам, прижимая к груди её голову и нежно шепчет: «Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю». Девочка прижимается к своему взрослому отражению и плачет так горько, так отчаянно, пока слезы не заканчиваются, а боль, пожаром разрывающая грудь, не превращается в тлеющий уголёк. Она жалела это маленькое создание. И единственная её любила так, как это было ей необходимо.
Но кто полюбит взрослую Алису так же, как она – себя маленькую? Этот нерешённый вопрос ранил её. Девушка избегала его не только в разговорах с психотерапевтом, но и наедине с собой. Между маленькой и взрослой Алисой не стояло знака равно. Для неё они были совершенно разными людьми. Похожими, но раздельными личностями. И обе хотели быть любимыми и понятыми кем-то похожим.
Возвращаясь из своих мыслей в реальность, девушка заметила, что почти добралась до нужной ей остановки. Оплатив проезд, она дождалась, пока автобус остановится и вышла из салона.
До дома оставалось несколько минут, и в планах Алисы не было задерживаться. Когда на светофоре загорелся зелёный свет, она двинулась вместе с несколькими случайными прохожими через дорогу по пешеходному переходу. Пройдя мимо продуктовых магазинов, добралась до спального района, усыпанного пятиэтажными зданиями, как лес грибами. Машинально вытащив из кармана куртки телефон, она посмотрела на время и повернула на дорогу, ведущую к её дому.
До нужной многоэтажки оставалось не так много, но Алиса застыла, как вкопанная с разблокированным экраном смартфона в руках и приоткрытым ртом. У её подъезда стоял высокий стройный мужчина в форме, время от времени озирающийся по сторонам, словно ищущий кого-то. И тут взгляд его светло-голубых глаз встретился с колыхнувшейся зеленью её испуганного взора. По спине Алисы пробежал холодок, и она невольно вздрогнула, когда заметила, что молодой человек не просто смотрит на неё, а повернулся и уже идёт к ней. Глаза ещё больше расширились, когда она узнала этого таинственного мужчину, идущего в её направлении. К ней приближался не кто иной, как Александр Белый.