000
ОтложитьЧитал
Ⅷ
Дождавшись пока Зен скроется в каком-нибудь расфуфыренном магазине платьев, Лилит сбежала. Сказала ему, что устала и подождёт снаружи, но не уточняла, где именно.
Она просто пошла вперёд, не зная, где искать запретную часть рынка. Вела её только интуиция. Один раз Лилит свернула в узкий арочный пролёт за людьми в тёмных плащах, прошла по тёмному переходу, совершенно лишённому светильников, и вышла на малолюдную улицу.
Это всё ещё был Ночной рынок. И торговля шла полным ходом, вот только кругом стояла почти мертвенная тишина. Многоязыкий говор превращался в шелест листвы на ветру. А огни над лавками горели тусклыми зелёными светляками.
Лилит сразу поняла, что попала в желанное место.
Она быстрой тенью мелькнула между лавок, исподтишка разглядывая продающиеся вещи. Среди них было много оружия: метательные ножи, кинжалы, сабли, шпаги. Имелись и трости, как у Дая, которые совсем не трости, а стилеты, запрятанные в неприметную оболочку. А иногда и очень приметную: со стеклянным черепом-набалдашником или золотой гравировкой на рукояти. Продавались также пистолеты, револьверы, мушкеты, ружья и пули. Стояла лавка и с зельями сомнительного содержания.
Лилит хотела подойти к ней, выпрямилась, осмотрелась. И застыла.
Слева от себя она увидела себя. Вернее, своё отражение в множестве зеркал.
Они были самых разных размеров и форм, стояли то сверху, то снизу и даже свисали с цепей пародии на крышу из балок и досок, застеленных сверху бордово-коричневым ковром.
Продавцов по близости не наблюдалось, и Лилит подошла ближе.
Зеркала, что стояли у прилавка образовывали полукруг, в центре которого стояло одно большое, в полный рост, старое зеркало. Его кованая рама потемнела от времени, а краска на ней потрескалась, отражающая поверхность запылилась и потускнела.
Оно необъяснимо пугало и в то же время притягивало. Лилит пошла вперёд, как заворожённая, и встала в центре подобия алтаря, всматриваясь в своё отражение.
На ней был чёрный плащ с лиловым подбоем, из-под него торчали две худые ноги, плотно стянутые штанами, заправленными в сапоги из смоляной свиной кожи с тугой шнуровкой и замочками по бокам. Длинные каштановые волосы – распущены, а из-под косой чёлки неулыбчиво смотрели два чёрных, как безлунная ночь, глаза. Единственным цветным пятном на белой коже были аловатые губы.
И тут отражение исказилось, прямо как искажался облик Дая в её кошмарных снах.
Плащ превратился в расстёгнутый мундир с серебряными нитями и пуговицами на груди. Его борта трепетали на ветру, как и кружевные манжеты рубашки винного цвета.
В левой руке Лилит сжимала Чёрный камень, что украла у Дая, в правой – рапиру из чёрного стекла. Нет. То была трость Дая без «ножен». Пальцы девушки и ладони потемнели, точно были измазаны в саже, и тьма эта, как живая, ползла всё выше, въедаясь в кожу, перекрашивая вены на шее. А её глаза!..
Они походили на два выжженных провала, но Лилит чувствовала свой тяжёлый взгляд, закаменевшее в гневе лицо и, приглядевшись, поняла: внутри провалов горело по жёлтой искре, точно по звезде на ночном небе.
Волосы её струили по воздуху, как по воде, извивались. С неба падал снег или же… пепел? У Лилит перехватило дыхание. Город за спиной её отражения посуровел и оскалился сколами заборов и разрушенных домов. Земля под ногами пошла трещинами, будто ей стало не по силам выносить её вес.
Монстр по ту сторону зеркала зарычал, повёл головой, и Лилит с ужасом и трепетом заметила, как блеснули рога, венчающие её лоб. Тонкие и чёрные, длинные и испещрённые множеством горящих чёрточек.
«Как тлеющие угли» – подумала Лилит.
Они ветвились и уходили далеко за рамки зеркала.
Существо в зеркале внушало первобытный ужас. В нём не было чувств. Не было человечности. Только злоба, ненависть и животная ярость. Воздух трещал вокруг и вибрировал, точно реагировал на бушующую в «сосуде» силу.
Лилит почти ощущала смертоносное дыхание своего двойника на коже. Она и сама не заметила, как подошла к зеркалу чуть ли не вплотную.
Но самое страшное, что Лилит чувствовала бешеный бой двух сердец. Она слышала их дикий, яростный рёв, затопляющий уши. И к этим сердцам её собственное отношения не имело.
Чудовище протянула вперёд запятнанную тьмой руку с камнем. Лилит едва дыша и ничего не соображая, тоже потянула ладонь к зеркалу.
– Написано же ничего не трогать! – прокаркало у самого её уха.
Воровка шарахнулась назад, правой рукой хватаясь за ножны на поясе, и чуть не сбила с ног торговку.
– Туше, – миролюбиво произнесла она, поднимая тонкие бронзовые от загара руки, увешанные золотыми браслетами-кольцами. – Не нужно бояться меня, котёнок.
Но то, что она сказала, из-за сильного акцента прозвучало скорее как: «Нье ньюзно бьятца меня котьёнок».
Голос торговки был гортанным, как у старой вороны, царапающим, но отчасти приятным с хрипотцой.
Женщина носила странную, даже для этой страны, одежду: чёрную кофту с рукавами до середины предплечья и множество цветных юбок, подпоясанных алым платком, расшитым по краю медно-золотыми монетками. Они звенели в такт её движениям.
Голову украшал такой же платок, из которого на лоб выбивался угольный курчавый локон. А глаза…
Лилит тяжело сглотнула подступивший ком.
Торговка пробралась за прилавок и ловким движением накрыла центральное зеркало, в которое минуту назад глядела Лилит, атласным покрывалом.
Её лицо с коршунячим носом, густыми тёмными бровями и зашитыми веками снова обратилось к девушке.
– Ничего, что окружает нас, бояться не стоит, – продолжила она, сверкнув золотыми перстнями на узловатых пальцах. – Самые страшные демоны всегда таятся внутри нас самих. Оттого нужно быть крайне осторожным с мыслями и желаниями, заглядывая в Spectrum infernum.
– Что? Кого заглатывая? – не поняла почти ни слова Лилит. – Что ещё за «Зеркальный ад»?
– О-оо, – поражённо протянула женщина. – Вы знаете мой язык.
– Как и вы мой.
На самом деле Лилит понятия не имела, откуда знает все эти непонятные слова. Их перевод просто сам собой иногда всплывает в её голове.
– Знать языки – моя обязанность, как странствующей торговки.
– Так что за Спектрум, что-то там?.. – наморщила лоб Лилит.
– «Зеркальным адом» зовутся эти зеркала. – Женщина махнула рукой сразу на все вещи в лавке.
Яснее от этого ничего не стало.
– А почему «ад»? Что такого они делают?
– Смотря, в какую сторону глядеть. – Задумчиво, потёрла подбородок торговка. – Одна сторона зеркала заглядывает в твоё прошлое, испытывает сердце, проникает в самые потаённые мечты. И если находит в них порок или изъян – выворачивает наружу, многократно усиливая. Скажем так, достаёт демонов.
Лилит зябко схватилась за плечи и с опаской покосилась на прикрытое зеркало.
– А вторая? Что показывает вторая сторона?
– Обратная сторона, – не спеша, словно в трансе, продолжила торговка, – показывает будущее. То, что случиться с тобой, если пойдёшь по пути своего тёмного желания.
Лилит мороз пробрал до костей. Ей вдруг показалось, что улицу заволокло холодным и липким туманом, струящимся под ногами. Стало до ужаса некомфортно.
– И в какую сторону я смотрелась? – нетерпеливо спросила она. Ей ужасно хотелось сорваться с места и убежать подальше от этой странной тётки с зашитыми глазами и её ненормальных зеркал.
Лилит всё ещё двоилась в них и могла видеть своё жалкое побледневшее лицо.
Раздражает.
– Смотря, что ты увидела.
Лилит вспомнила выжженные чёрные глаза с жёлтыми пугающими искрами. Силу, от которой дрожала земля и воздух. И кожу подобную углю.
Её затошнило.
– Я не знаю, что видела, – проговорила она сквозь зубы и задрожала от холода.
Но это ложь.
Лилит прекрасно знала название этому монстру.
Сурт.
– Я такого не желаю, – едва слышно прошептала она, выдыхая облачко пара.
– Уверена? – Прицепилась торговка. – Форма всегда отличается, но сама концепция…
– Нет! – рявкнула Лилит и собственный голос показался ей чужим, зверским.
– Тогда, быть может, ты смотрела в будущее, – спокойно согласилась женщина.
– Надеюсь это тоже неправда. Всё это неправда! Бред! – распалялась Лилит. Ей не хотелось принимать враньё этой женщины и зеркал за чистую монету. Невозможно заглянуть в будущее, это даже дети знают. Нет такой магии. Не существует! Потому что будущее изменчиво. – Я вам не верю!
Женщина громко неприятно рассмеялась, скаля жёлтые зубы.
– Моё племя – цыга – верит, что души предков обретают свой приют после смерти в зеркалах. И они уж точно ведают многое о прошлом. А зная прошлое можно предугадать будущее. И чем старее зеркало, тем сильнее его магические способности. Кажется, в Алнаире такие вещи называются – «хранящие память»…
– И всё равно, я не верю!
– Имеешь право, – пожала плечами торговка. – Но я вижу, предсказание зеркала напугало тебя.
– Вы не можете видеть! – гаденько возразила Лилит.
Лицо торговки вытянулось от изумления. Лилит удовлетворённо хмыкнула (ей удалось сбить с цыги бесящую ухмылку), но тут же пожалела. Это была мерзейшая, недостойная, шутка.
«Что я несу? – с отвращением подумала девчонка. – Это низко!»
Но цыгу её слова не задели. По крайней мере, так показалось.
– Да. Я не вижу, – согласилась она. – Но видеть не обязательно, чтобы знать правду. Хоть зрение и имеет большое значение – оно обманывает.
– И за что вас… – Лилит запнулась, пытаясь подобрать слова. – За неправду?
Торговка загадочно улыбнулась.
– О, нет, котьёнок. Это моя добровольная жертва. В обмен на знания и другие возможности, открывшиеся предо мной. Быть слепой не так плохо, как тебе кажется. Особенно, когда глаза приносят одни лишь беды.
Лилит испуганно попятилась. Торговка зеркалами пугала её всё больше. Откуда она знала про её глаза? Про их жуткие способности?
– Куда же ты? – лениво спросила она, засовывая длинные сухие руки под прилавок. Что-то зашуршало за досками, и Лилит готова была дать дёру, когда женщина произнесла: – Я знаю, что привело тебя сюда.
Она вытащила на прилавок небольшой кожаный свёрток, положила на деревянную столешницу, развязала бечёвку и в бледном свете ламп сверкнули камни.
Лилит осторожно приблизилась, всем своим видом демонстрируя бесстрашие и уверенность. Хотя руки у неё дрожали.
Девчонка стиснула кулаки. Торговка посмотрела на неё зашитыми глазами, точно могла видеть, и усмехнулась.
– Эти камни – магические, – начала она, указав костлявым пальцем на ряд камушков, прикреплённых кожаными полосками к свёртку. – Они очень сильные, и у каждого свой эффект. Есть прибавляющие магическую силу, – она указала на столбик с гранатами, цитринами и другими неизвестными Лилит минералами. – Есть защитные, как агат – она указала на тёмно-коричневый камень. – Или Diamond – длинный ноготь ткнулся в бриллиант, и Лилит перестала дышать.
Торговка сощурила плотно сшитые веки. И Лилит в очередной раз показалось, что она видит её, её глупую реакцию, читает мысли! И наслаждается этим.
– И какой нужен мне? – глухо рыкнула Лилит, силясь сдержать злость. Загадочный тон торговки, её зашитые глаза и прочие мистические штучки – страшно бесили.
– Адуляр, – коротко и как-то нехотя ответила она. Костлявый палец завис над бледно-голубым камушком. Лилит недоверчиво нагнулась к прилавку и присмотрелась.
Камень необыкновенно переливался в свете лампочки от белого до ярко-голубого, будто исходившего изнутри. Его гладкая поверхность с краю испускала желтоватый свет.
Словно луна зимней ночью.
– Как красиво, – выдохнула Лилит и поняла, что оплошала: торговка гордо выпятила грудь.
– Это лунный камень, – заявила она. – Обладает целительными свойствами.
– То есть – лечит? – уточнила Лилит и подозрительно выгнула бровь.
– Лечит, – женщина хитро улыбнулась.
– Даже проклятия?
Цыга приняла задумчивый вид, но Лилит была уверена – просто тянула время. Она заскрежетала зубами.
– Ну?!
– Всё лечит, – удовлетворённо кивнула она. – Пока владелец носит его, никакая болезнь или проклятье – не страшны.
– Сколько? – нетерпеливо спросила Лилит.
– Что?
– Сколько вы хотите за этот камень? – терпеливо пояснила она.
– Ну-уу, – протянула торговка. – Это очень дорогой и редкий камень…
Лилит сжала мешок с деньгами на поясе. Ей ничего не жалко для спасения Дая. Но зря она не подсчитала, сколько монет получила от Климента.
– Назовите цену.
– Все твои деньги! – каркнула цыга и ударила тяжёлыми браслетами о прилавок. – Отдай всё, что у тебя есть, и камень твой!
Лилит опешила от такой наглости, а женщина мерзко загоготала.
– Я так и думала! – воскликнула девчонка. – Всё это обман с целью выжать побольше бабла из лохов!
– Я говорю только правду, – прошипела женщина, зло скаля острые зубы. – Или деньги тебе дороже жизни твоего дружка?
Лилит задохнулась от негодования. Как? Откуда? Эта ведьма!..
– Ладно! – отрезала она и грохнула на столешницу мешочек полный денег. Верёвка развязалась, и в темноте засверкало золото и серебро.
Девчонка яростно прикусила нижнюю губу.
– Вот и порешили! – воскликнула довольная торговка, небрежно кинула Лилит лунный камешек, а сама накинулась на деньги, как коршун на падаль.
«Бестяшка» тихонько приземлилась в ладони и казалась совсем невесомой и хрупкой. Прямо как жизнь Дая.
Лилит нежно прижала Адуляр к груди, едва сдержав предательский шмыг носом.
– Камень очень хрупкий, Лилит, – предупредила цыга, совсем без акцента. – Будь с ним аккуратнее, чем с чёрным.
Но Лилит уже не слушала её. Она обмирая пятилась прочь от лавки с зеркалами и от таинственной торговки, чей облик начал походить на птичий. Женщина вся сгорбилась, как старая ворона на суку, её пальцы худые и узловатые вытянулись корявыми ветками и скрючились, обрастая острыми ногтями; подобно клюву удлинился нос.
Лилит едва не упала, споткнувшись о гравий на дороге.
Где-то прокричали её имя. Зен. Точно он.
Лилит повернула в направлении знакомого голоса, показавшегося ей сейчас самой прекрасной музыкой.
– Как узнать в ком прячется Сурт? – напела торговка скрипучим, загробным голосом. – Прячется, прячется, он уже тут…
Лилит похолодела от ужаса и сорвалась с места.
Она бежала, а каркающий хохот нёсся ей в спину. Песня с бойким мотивом окутывала её как смерч, двоилась, и троилась, и кружилась вокруг головы, путала мысли, размывала рассудок.
Лилит заткнула уши, но всё равно продолжала слышать её:
Звёзды исчезли, явилась луна,
Свет её жёлтый обманет глаза…
Песню горланили на разные голоса, перемежавшиеся с собачьим лаем, поросячьим визгом, осиным жужжанием и комариным писком, и создавалась жуткая какофония. И смех. Чужой смех накатывал на неё и бил по спине волнами. Дикий, надтреснутый и безумный.
Ночь не темна, тьма не пуста.
Холод и дрожь снедают тебя.
Лилит хотелось кричать. Музыка водила перед ней хороводы. Бешено-весёлая, громкая, стучащая как барабан, как марш. Она кружилась, и плясала, и топала, и каждый удар отдавался ударом сердца.
За ним страданья и хаос идут,
А его облик, как сон.
Зелёно-жёлтые призрачные лица и звериные фигуры продавцов за прилавками расплывались перед глазами, покачивались, как в трансе, и закручивались в спирали. Они все смотрели на неё пустыми глазницами, а их губы беззвучно шевелились, но Лилит и так знала, что они пели. Эта песня была знакома ей до боли, сводящей зубы. Детская страшилка-считалка.
Густой холодный туман стелился под ногами, обволакивал их и заставлял дрожать каждую клеточку тела. Собственная тень неровными зигзагами скользила по стенам и трусливо жалась к ногам, боясь отстать от хозяйки.
Я подскажу, в ком прячется Сурт.
Размеренный и настойчивый гул голосов кувалдой бил по перепонкам, подпрыгивал и снова ударял. И Лилит клонилась всё ниже к мостовой, но не переставала бежать, спотыкаться, вставать и снова бежать, вдавливая ладони в уши. Но с каждым новым её шагом зловеще нарастал этот дикий разноголосый, нечеловеческий вой, исходивший из неоткуда и отовсюду одновременно.
Прячется, прячется, вот он!
Тысячи пальцев взмыли в воздух и указали на монстра, и он закричал.
Лилит со всей дури врезалась в Зена. Он тихо ойкнул и едва устоял на ногах.
– Эй! Лилит! – прокричал он, будто сквозь толщу воды. – Что с тобой?! Лилит!
Мальчишка перехватил её за локти и с силой встряхнул.
– Приди в себя! Ау, очнись!
Лилит разжала уши и посмотрела на Зена с таким жалким и перепуганным лицом, что он стушевался.
– Что случилось? – Он растерял весь гнев, который хотел обрушить на неё за то, что она ушла, не предупредив. – Где ты была, дура?! Я перепугался, что тебя украли!
– Я… – задыхаясь, выдавила Лилит. – Я…
Она посмотрела по сторонам.
Похоже, Чёрный рынок остался далеко позади вместе с её кошмарами. Рядом не было ни арки-прохода, ни пугающих зелёных огней, только тёплые жёлтые и красные фонарики, украшавшие длинную улицу. Люди с радостными лицами как корабли в доках проплывали мимо них, едва задевая. Некоторые продавцы и покупатели начали оборачиваться и с интересом или неодобрением глазеть в их сторону, ведь они встали как две скалы посреди океана.
Лилит решила бы, что всё, что приключилось с ней – галлюцинация. Страшный сон. Если бы не холодный голубой камешек в её руке и отсутствие кошелька на поясе.
– Я просто заблудилась, – соврала она, успокаиваясь. И сунула Адуляр в карман.
Зен пристально посмотрел ей в глаза, но уличать во лжи не стал. А может, просто не сумел.
Он зло сплюнул под ноги.
– Идём уже отсюда. Климент нашёл ночлег.
Ⅸ
Королевство Сегинус
Танцовщицу Франческу Рамос встречали в торжественной обстановке.
Под звуки марша и фанфар она вышла из дворца. Спускалась по длинной лестнице и элегантно помахивала гражданам за ограждением тонкой ручкой в широких золотых браслетах, больше похожих на кандалы, с рубинами и изумрудами.
Столько пафоса раздули из её появления, что казалось она, как минимум, принцесса Сегинуса, а не какая-то рядовая дворянка-танцовщица!
Загорелая толпа сегинусцев в белых и цветных рубашках рукоплескала, пока Франческа не спеша ступала по ступеням. Юбка её экстравагантного малинового платья с разрезом до середины бедра при каждом шаге оголяла ослепительную белую ножку в изящной туфельке с блёстками.
Бесстыдно и дерзко. Но, похоже, такого мнения придерживались только Лилит и Зен. Остальных несильно поражал её откровенный наряд, который в Алнаире сочли бы верхом неприличия.
А женщина шла и купалась в лучах славы, пока Лилит, Зен и Климент жарились под палящим солнцем у подножия лестницы. Их даже близко к дворцу не подпустили! И пришлось стоять под лестницей возле помпезной кареты, отделанной золотом. Она имела королевский герб и четвёрку лошадей.
Отсутствие чёрного плаща, но наличие фрака, не спасало Лилит от удушливой жары. Да и её тёмные волосы, собранные лентой в хвост, нагрелись на солнце в один миг, от чего ей стало ещё невыносимей. Она уже проклинала эту страну и эту глупую Франческу, которую приходилось ждать.
Зачем им понадобилось ехать за какой-то танцовщицей, когда они направляются совсем в другую сторону, к принцу Менкара? Всё просто:
Франческа Рамос – подарок Сегинуса на свадьбу Шелле. Её задача сугубо дипломатическая: станцевать на главном балу свой народный танец и упорхать восвояси. Это и будет проявлением уважения Сегинуса к Алнаиру и его династии.
Де́ла на пять минут. А «тени» должны маяться на жаре битый час, получать солнечный удар, но ждать, пока Франческа насладиться минутой славы и снизойдёт до них.
Взмыленный Климент перескочил несколько ступеней с самым счастливым и благородным лицом, которое только мог изобразить, и предложил танцовщице руку. Она ослепительно улыбнулась одними губами и взяла его под руку. Чинное шествие продолжилось.
– Зачем весь этот цирк? – спросила Лилит, оттянув вниз ворот рубашки.
– Так Сегинус, показывает свою мощь, – пропыхтел Зен, смахнув со лба горячий пот.
– Мощь? – презрительно поморщилась воровка. – Но они же не вооружением хвастаются.
Зен скривился, словно Лилит сморозила неописуемую глупость.
– Мощь страны не только в вооружении, но и в количестве денег, которое они могут потратить на торжественные мероприятия, – объяснил он. – Сейчас нам демонстрируется достаток, слава и процветание Сегинуса. По идее мы должны почувствовать себя ущербно.
– Не чувствую ничего кроме отвращения, – высказалась Лилит.
Её взгляд упал на худых людей в дальних рядах за железными ограждениями. Многие из них выглядели бедно: одежда застиранная, блёклая, у некоторых отсутствует обувь, а ведь повсюду дороги выложены острым гравием. Нечего было говорить о детях, одетых то ли в наволочки, то ли в мешки из-под картошки.
– Они тратят деньги народа на такую чушь.
Зен искоса глянул на неё, но сказать ничего не успел: подошёл Климент рука об руку с танцовщицей. Её яркое платье с белыми рюшами на рукавах и поясе показалось Лилит таким вычурным и неуместным на фоне общей бедности, что её замутило от отвращения.
Зен открыл дверцу кареты, пока женщина кидала на Лилит презрительно-насмешливые взгляды. Её волосы, собранные в высокую причёску, и густые «брови-в-разлёт» были тёмно-коричневыми, будто жжёный кофе. На белённое пудрой лицо спадало несколько витых локонов, уходивших чуть ниже подбородка. Золотистые глаза сильно подведены тенями, но даже они это не могло скрыть морщинки у переносицы и на шее. Всё это, пусть и завуалированное тонной косметики, выдавало её не самый молодой возраст.
Лилит насмешливо фыркнула-кашлянула в кулачок. Но от Франчески это не укрылось.
Она вздёрнула нос, придержала подол платья и с самым надменным видом легко заскочила в карету.
Климент укоризненно посмотрел на Лилит, а она лишь плечами пожала, мол, откуда ей мне знать, что нашло на эту аристократку.
Воровка залезла в карету после Климента, усадившего её рядом с Франческой, что демонстративно отвернулась к окну. Последним влез Зен растрёпанный и помятый от жары. Похоже, он переносил солнце гораздо хуже остальных.
Что там говорил Климент? Что Зен с материка вечных дождей и солнце там – большая редкость?
Ему досталось место напротив Франчески, активно источавшей ароматы сладкого фруктового парфюма. Лилит мысленно посочувствовала ему.
Климент же, сложив руки на груди, с хитрым прищуром наблюдал за ними. Нет. За Лилит. Она послала ему дерзкую усмешку и отодвинулась подальше от танцовщицы и её пышного платья.
Карета тронулась, и лошади с тихим цоканьем припустили рысцой по узкой улочке.
Низкие дома цвета слоновой кости с красными крышами тянулись за окном нескончаемой вереницей. За каретой бежали озорные мальчишки и выкрикивали что-то радостное, подбрасывали шляпы. Многие пожилые люди на улицах останавливались и благоговейно склоняли головы; лица помоложе – с любопытством таращились на проезжающую мимо карету.
Лилит сама не заметила, как приложила обе руки к окошку кареты и глупо улыбалась, таращась по сторонам. Глаза её горели и разбегались, как у ребёнка в магазине игрушек. Она ещё никогда не ездила на карете, и мир, представший за окошком, никогда не был ей так интересен, как в этот момент.
Она всегда была тем, кто смотрит или бежит вслед за экипажем, прося подати. Ни разу – по-другому.
Справа, что-то пренебрежительно фыркнуло. Не что-то. – Франческа Рамос.
Лилит в её сторону даже не взглянула. Оправила фрак и облокотилась на шёлковую спинку сиденья. Климент, всё это время, пристально наблюдавший за ней, лукаво улыбнулся.
– Эс ташаха ра интеро2? – вдруг обратился Климент к Франческе.
– Ие тос расха. Ми амо ми парси3, – гнусаво протянула она и кокетливо захлопала ресницами. – У сахе ис интеро ра Сегинус, нон удо шарасха умбра де енджо ми травере4.
Лилит ни слова из их разговора не поняла и переглянулась с Зеном, похоже, полностью солидарным с ней. Он наморщил лоб, словно попытался что-то вспомнить и выдал:
– Она не замужем.
Лилит хлопнула себя по лбу.
– Так вот почему она с ним заигрывает!
Франческа вспыхнула, вмиг растеряв всю спесь.
– Вы думат, я вас нэ понэмать?!– воскликнула она, стиснув в кулаках подол платья, и подскочила. Лилит перетрухнула, вжалась в спинку кресла.
Вдруг эта взбалмошная тётка на неё сейчас набросится? Лицо её так и пылало от ярости, а жёлтые глаза метали молнии.
– Наша гостья, Лилит, прекрасно поняла каждое твоё слово, – снисходительно объяснил Климент, а Франческа рассержено плюхнулась на кушетку. – Она знает алнаирский. Неплохо знает, но не говорит на нём.
«Из принципа» – сталось за кадром.
– Тогда почему ты говорил с ней на?.. – начала возмущённо шептать Лилит и осеклась под его насмешливым взглядом.
– Неприлично переговариваться между собой на языке, которым гостья в совершенстве не владеет.
«Заканчивай трепаться» – по его тону поняла Лилит и возмущённо захлопнула рот.
– А я уже, значит, не гостья, – пробурчала под нос. Поджала губы и отвернулась к окну.
Климент и Франческа ещё долго о чём-то говорили. Всё чаще раздавался её кокетливый смех, пока однообразные городские пейзажи за окном не сменило синее море, чудесно переливающееся в лучах полуденного солнца.
Лилит снова залюбовалась живописными картинами неба и моря с небольшой скальной возвышенности. Вдалеке, в доках, уже стали различимы корабли с разноцветными флагами и знамёнами.
«Международные рейсы» – догадалась девчонка. Но, заметив уже знакомое знамя Алнаира, помрачнела. Вспомнила дымчатую макушку Дая, грустные серо-голубые глаза, глядящие с упрёком.
– …так что, ты поняла, Лилит? – спросил Климент, но до адресата дошли только последние обрывки фразы.
– Что поняла? – невинно захлопала глазами Лилит.
В карете воцарилось молчание, было слышно, как скрипят по гравию колёса и фыркают кони. Зен сочувственно посмотрел на неё, Франческа выразительно игнорировала, Климент наигранно тяжело вздохнул.
– Ты совсем меня не слушаешь, – пожурил он тоном заботливого, снисходительного папаши. – А ведь я говорил с тобой почти пять минут, – он коротко постучал пальцем по циферблату наручных часов. – А теперь всё заново объяснять? Эх, Лилит-Лилит, – неодобрительно покачал головой.
– Скажи покороче! – огрызнулась она.
– Поскольку ты теперь с нам, – многозначительно произнёс Климент, – и мотаешься без дела. – Он переглянулся с нервным Зеном. – Мы решили, оставить на тебя такую важную задачу, как охрана многоуважаемой Франчески Рамос, будущей гостьи нашего королевства.
Лилит хотела возразить, но Климент прервал её жестом.
– Не нужно паники, – пытаясь скрыть улыбку, сказал он. – Ты прекрасно справишься. Я верю в тебя.
– Но я не знаю язык, – сквозь зубы прошипела Лилит, пытаясь выдавить дружелюбную улыбку для недовольно вздёрнувшей брови Рамос.
– Это совсем не проблема, – развёл руками «Привратник». – Леди Франческа тебя понимает… через слово, – нахально шепнул он. – И тем более вы обе дамы, – издевательски продолжил Климент. – Вам будет проще поладить и найти общие темы для разговора. Обсудите наряды, платья, туфли – и прочую… мелочь. Глядишь, подружитесь. Всё очень легко.
Но легко не было совсем. Лилит понятия не имела, о чём ведут беседы светские дамы. Её познания в этом – крайне поверхностны и в большей степени надуманны.
Она выросла с беспризорниками! А потом жила с наёмниками, где сжигала с ними растерзанные трупы людей, зверей и чудовищ. Она рисковала жизнью: дралась с механическими гончими, пережила взрыв поезда и сильное ранение в ногу, билась с убийцей Шрам и чуть не погибла. Куда ей светские беседы о платьях и погоде?!
– Это что божественная кара? – спросила она незнамо у кого.
– Это твоя новая работа, – поправил Климент, нагло ухмыляясь.