© Шипулин Г. Я., 2018
© Издательства «Спорт» и «Человек», издание, оформление, 2018
* * *
Фото из архива автора, ВК «Белогорье» и пресс-службы Министерства спорта РФ
Дорогие друзья!
Я впервые взялся написать так подробно о родном клубе, которому недавно исполнилось сорок лет и которому я отдал большую часть своей жизни и продолжаю отдавать, забывая иной раз о здоровье.
Я хотел поделиться с вами, верными друзьями, которых у меня очень много, как непросто добывались наши победы, и не только спортивные, рассказать об ошибках и неудачах, которых тоже хватало.
Мы, подчеркиваю это, именно мы, белгородцы, и те, кто протягивал нам руку помощи в тяжелые для клуба времена, вправе гордиться, что на нашей земле родилась, выросла и завоевала всемирный авторитет такая команда, как «Белогорье». Без участия руководства области, представителей большого бизнеса и общественности нам вряд ли удалось бы достичь таких высот, которыми теперь гордится великая Россия.
Низкий поклон всем вам. И, пожалуйста, не судите строго, если кому-то не понравится моя искренность и моя правда.
Простые истины
Всегда полагал, что мемуары пишутся на заслуженном отдыхе, когда возникает потребность подытожить если не все сделанное, то какой-то значимый период. Не раз ловил себя на мысли, что неплохо бы переложить на бумагу, зафиксировать тот или иной отрезок или этап бесконечного волейбольного марафона. Но всегда сразу себя одергивал: «Где взять на это время?» Жизнь тренера подобных смысловых пауз не предполагает, а если ты еще одновременно и руководитель одного из самых титулованных клубов мира…
Сложное сердечно-сосудистое заболевание, которое мне пришлось перенести, произошло стремительно и абсолютно неожиданно. Пока восстанавливался, и получил то, недоступное ранее, время, чтобы спокойно вспомнить и хоть как-то систематизировать многолетний путь с командой.
В какой-то мере и здесь цейтнот сопровождал меня, поскольку команда продолжала играть и требовала всего возможного в сложившихся обстоятельствах внимания. Может, поэтому удалось рассказать не обо всем и обо всех заслуживающих внимания. Будет ли время «копнуть глубже», показать еще какие-нибудь грани тренерской работы или секреты организации? Надеюсь, но время на это ведь тоже в обозримом будущем не предвидится.
Многие сегодня интересуются, как удалось мне, казалось бы, самому обычному человеку, ничем особым не выделявшемуся среди прочих, создать выдающийся клуб, позже возглавить сборную России, которая смогла завоевать множество всяких призов (со всеми успехами моей работы в должности главного тренера сборной команды и волейбольной команды «Белогорье» можно ознакомиться в конце книги), преобразовать ледовую арену в подлинный Дворец волейбола, инициировать грядущее строительство главной городской арены на десять тысяч зрителей – да что там городской, это российский масштаб, таких арен можно пересчитать по пальцам, и только в Москве и Санкт-Петербурге.
Да, собственно, этому и посвящена настоящая книга – поделиться опытом, подсказать будущим поколениям таких же фанатов от спорта, как и что делать, с кем и как строить отношения, начиная от игроков и кончая руководством страны, представителями крупного бизнеса и власти, без которых невозможно добиться поставленных задач и намеченных целей. Все очень просто: надо ставить перед собой эту самую цель и двигаться к ней, не обращая внимания на многочисленные преграды, препоны и критику, которые встречаются на пути. И при этом постоянно трудиться – сутки, недели, месяцы, годы напролет. То, чему всегда учил Юрий Наумович Венгеровский, наш великий тренер и учитель, которого я боготворил всю жизнь.
Но и о разрядке не забывать – охота, горные лыжи. Но к этому я пришел гораздо позже, когда почти всего достиг. Почти всего. Еще кое-что не доделал. Но время еще есть. И силы тоже. И идей полно. Главное, чтобы здоровье позволило. Потому и уделяю ему сегодня, повторяю, гораздо больше внимания, чем раньше.
Хочу отметить, что на жизненном пути мне посчастливилось встретить много умных, талантливых, добрых людей, настоящих профессионалов своего дела, каждый из которых в определенный период внес свою лепту в мое становление и развитие, а также очень помог мне состояться как человеку, тренеру и руководителю ныне всемирно известного волейбольного клуба.
Прежде всего, я благодарен Евгению Степановичу Савченко за искреннюю любовь к Белгородчине, ее жителям, преданное отношение к духовности, волейболу, культуре и спорту в целом. Признателен главному акционеру и учредителю компании «Металлоинвест» Алишеру Бурхановичу Усманову, доброму и честному человеку, который на протяжении многих лет искренне и бескорыстно помогает клубу.
Горжусь тем, что моими учителями были и остаются выдающиеся мастера волейбола Гиви Ахвледиани, Олег Чехов, Юрий Чесноков, Николай Карполь, Вячеслав Платонов, Владимир Паткин, Юрий Фураев, Валентин Жуков, Виктор Свиридов, что пришлось работать и сегодня бок о бок с нынешним руководством отечественного волейбола Станиславом Шевченко, Александром Яременко, Андреем Горбенко, Михаилом Подлозным, что в разные годы мне помогали и помогают на практике познавать большой волейбол Вячеслав Зайцев, Владимир Кондра, Олег Молибога, Михаил Лопатин, Анатолий Багрей, Борис Колчин, Владимир Кузюткин, Юрий Сапега, Владимир Алекно и Андрей Зенович.
Особенно мне и волейболу в России в целом повезло с приходом на должность президента Всероссийской федерации волейбола Николая Платоновича Патрушева, который является примером высокой культуры, преданности нашей Родине и любви к волейболу, в настоящее время он возглавляет Наблюдательный совет ВФВ.
Николай Платонович Патрушев за заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига, награжден медалью «Золотая звезда» и званием Герой Российской Федерации.
Выбор вектора движения
Родился я в многодетной семье. Нас у родителей было пятеро – четыре сестры и я посередине. То есть, две были старше меня, две – младше. Все годы жили дружно, и сегодня со всеми сестрами отношения сохранились прекрасные. Наверное, это заслуга родителей, прежде всего мамы, конечно. Потому что отца в первые годы моей жизни я видел редко – он мотался по стране, строил и ремонтировал дороги.
Во все времена его специальность была востребованной. А уж во время войны – и подавно. Причем начинал он еще солдатом с Халхин-Гола весной 1939 года во время первого советско-японского противостояния, а до Берлина дошел уже офицером. Но из армии его не отпускали – специалист с высшим образованием и колоссальным опытом работы был в те годы нужен именно там, где дороги и мосты были разрушены. Практически везде.
Во время войны в сороковые годы отец был техническим разведчиком, работал в тылу врага – наносил на карты немецкие объекты, которые нужно было взорвать: мосты, железные дороги, эшелоны с танками и прочей техникой. А потом заново возводил те же мосты и дороги для прохода бойцов Красной Армии на Запад. И после войны он восстанавливал старые и строил новые дороги. Основную рабочую силу составляли в те годы пленные немцы. Отец рассказывал мне: когда прокладывали шоссе Москва – Симферополь, покрытие на котором долгое время было, кстати, в идеальном состоянии, его подчиненные очень скрупулезно относились к своей работе. Скажем, приходила машина с асфальтом, так старший из немецкой команды обязательно измерял его температуру. И если она хотя бы на один градус не соответствовала нормам, немцы отказывались класть асфальт, требовали заменить на новый.
Представляете, если бы так тщательно относились к своей работе нынешние строители, не было бы на наших дорогах столько рытвин и колдобин и не пришлось бы ежегодно ставить заплатки или асфальтировать отдельные участки заново…
Познакомились же мои родители совершенно случайно, на станции, где мама, как и многие белгородские женщины, чтобы как-то прожить, продавала вареную картошку и яблоки, – в те годы больше нечем было «порадовать» пассажиров проходящих поездов. А чтобы выглядеть привлекательнее, девушки мелом разрисовывали себе ступни ног – будто бы в белых носках они были, а каемочку углем делали – получалось, наверное, красиво.
Не знаю уж, не этими ли, с позволения сказать, «носочками» мама привлекла отца, но познакомились они именно на станции – батя проезжал мимо на грузовом поезде в вагоне с переборками и решил побаловаться яблоками. Между прочим, спустя более чем двадцать лет, во время службы в армии, и мне пришлось проехаться в таком же товарняке с переборками. Тогда нас из Умани везли в Николаев грузить военную технику для отправки в Египет, где мне довелось исполнять свой интернациональный долг.
Красивые у меня были родители…
Я, кстати говоря, непростительно поздно узнал, что, оказывается, когда немцы оккупировали Белгород, маму – ей тогда пятнадцать лет было – угнали на работы в Германию, и она отлично знала немецкий.
Первое послевоенное десятилетие было голодным. Отец находился в постоянных разъездах по стране, и мама решила всем нашим шумным семейством перебраться в село Красное, где жила ее бабушка, моя прабабушка, звали ее Саня. Я смутно помню эту, как мне рассказывали, очень добрую и боговерную женщину. И вообще вся ситуация с первыми годами той «сельской» жизни не отложилась в памяти. Помню только, что, если бы не бабушкина коза, нам бы всем не выжить…
С возвращением отца стало полегче. Наконец-то мы стали жить всей большой семьей в том самом Красном селе – тогда оно было за городом, а сегодня этот район – самый центр Белгорода, где находится университет и учебно-спортивный комплекс Светланы Хоркиной.
Построили дом, который казался мне тогда, по молодости лет, огромным и самым привлекательным среди всех подобных строений в округе. В этой даже по нынешним меркам большой избе и прошли мои детство и юность. И в армию я уходил из этого отцовского дома. Но это было много позже.
Вопрос с учебой определял отец: он, специалист с высшим образованием, полагал, что и дети должны быть образованы наилучшим образом. Потому и отдал всех нас пятерых в специализированную школу с углубленным изучением иностранных языков.
Было лишь одно неудобство – школа находилась довольно далеко от дома, в районе вокзала, километра три пехом. Но отец прекрасно понимал, что в не совсем благополучном районе на тогдашней городской окраине надлежащих знаний не получишь: и школы были не те, и учителя не столь опытные, не говоря уже о бедовых сверстниках, друзьях юности из соседних дворов. И ведь прав был папа, потому что никому из мальчишек из того района так и не удалось выбиться в люди, хоть чем-то себя проявить. Когда же я вернулся из армии, то многих бывших сверстников-соседей уже не было: кто спился, кого-то уже в живых не было, а кто в тюрьму загремел… Уже в те, мальчишеские годы я был заводилой среди пацанов – это было проявление моих первых организаторских способностей. Летом по моей инициативе мы играли с мячом в, наверное, самые известные и доступные в те годы футбол да волейбол. Ну а зимой был, конечно, хоккей – ничего популярнее не было тогда в стране вообще: советские хоккеисты выигрывали в шестидесятые годы все подряд мировые чемпионаты и Олимпиады. И нам, мальчишкам, тоже очень хотелось походить на них, проявить себя, доказать, что мы тоже и на коньках умеем кататься, и в хоккей играем не хуже «городских».
Именно тогда я убедил соседских пацанов, что надо соорудить настоящий каток. Нашли соответствующую размерам поляну, уговорили тракториста дядю Ваню на своем С-100, огромных размеров дорожном бульдозере, разровнять площадку. А шофера ассенизаторского «газика» «подкупили» куском сала и собранными по копейкам – у кого сколько было – небольшими деньгами, чтобы он привез нам воды и залил каток.
Такая отличная площадка получилась – сказка! Я классно катался на коньках. Начинал на «снегурках», которые к валенкам привязывал. Потом появились «дутыши», «полудутыши», позднее – «полуканадки» и, наконец, «канадки». Чтобы реже точить коньки – голь на выдумки хитра, – покупали надфили и посередине лезвия коньков протачивали желоб, чтобы сцепление со льдом было лучше.
И клюшки поначалу сами изготавливали. Летом вырубали подходящие куски дерева, высушивали их на печке, потом обстругивали, обматывали синей изолентой, которая в те годы была в огромном дефиците. А с таким хоккейным «инвентарем» ты – первый парень на селе. Гораздо позже стали ездить в Харьков в магазин «Динамо», где покупали толстые, тяжелые клюшки нового образца. И их приспосабливали под себя.
Когда же транслировались по телику хоккейные матчи «Приза «Известий» или чемпионатов мира, чуть ли не полулицы мужиков и нас, мальчишек, собирались в доме бабушки Таси, единственной среди всех жителей района обладательницы «цветного», благодаря прикрепленной к экрану радужной пленке, телевизора «Рекорд». И с вожделением смотрели на великих мастеров – Виктора Коноваленко и Владо Дзуриллу, Вацлава Недомански и Виктора Полупанова, Анатолия Фирсова и Сета Мартина…
Когда пришло это – нет, не увлечение спортом, этим я «заболел» с первых самостоятельных шагов по земле, – а желание обязательно, несмотря ни на что, оказаться лучшим, первым, получать поздравления и награды? Наверное, с того самого момента, когда стал свидетелем грандиозного, по моим мальчишеским меркам, события – чествования наших городских футболистов, которые добились права играть в аналоге нынешнего первого дивизиона. Тогда, в 1968 году, белгородский «Спартак» заслуженно собирал полные трибуны.
За белгородским футболом я следил всегда и, как бы ни называлась в те годы городская команда – «Красный котельщик», «Цементник», «Энергомаш», «Салют», – знал игроков по фамилиям наперечет. Торжество проходило в Доме профсоюзов. Как я там оказался, сейчас уж и не вспомню, но ведь проник же как-то. И скромно пристроился в уголке зала и вожделенно поглядывал на происходившее на сцене. А игроков вызывали по одному, вручали жетоны победителей и значки «Мастер спорта СССР».
В свои одиннадцать-двенадцать лет я еще не совсем разбирался в реалиях большого спорта. Но мысль о том, что и я должен обязательно добиться, чтобы меня вот так же когда-нибудь, когда вырасту, награждали и почитали, запала на всю жизнь. Словно какой-то чип в меня вживили, который и повел меня именно по этому пути. Я во снах не раз видел себя на пьедестале почета. Потому и долго пытался найти свой вид спорта, выбирал, чем же заняться, чтобы выделиться среди ровесников, – играл в волейбол, ходил в походы, прыгал на батуте, плавал… При этом осознавал, что волейболист из меня не получится, ростом не вышел, – тогда же не было такого игрового амплуа, как либеро. А ведь я бы неплохо смотрелся на этой позиции…
* * *
В хоккей мы играли и в школе – у нас была настоящая коробка с бортами. И волейбол любили, тем более что площадка, отвечающая всем размерам, была под боком. Я был очень активным учеником, даже, наверное, чересчур. Ни одного внутришкольного события не пропускал. Это отмечали все учителя. Наверное, тот факт, что я рос в не очень обеспеченной семье, не из приметных – внешне в глаза не бросался, ходил в кирзовых сапогах с отцовской сумкой-планшеткой через плечо, и заставляло меня, сызмальства стремящегося во всем выделяться, делать все так, чтобы оказаться в центре внимания. А еще лучше – опередить всех, чтобы заслужить похвалу старших.
Наш преподаватель физкультуры Григорий Васильевич Юрченко, личность незаурядная, мог увлечь спортом кого угодно. А меня и увлекать не надо было – я подписывался подо все: мячи накачать – нет проблем, залить каток – с удовольствием, сделать разметку на футбольном поле – да раз плюнуть. Или когда учительница французского Альбина Георгиевна спросила, кто готов помочь ей изготовить карточки – наглядное пособие для лучшего усвоения языка, – первым, разумеется, поднял руку я.
Вообще учеба давалась мне легко. Еще, наверное, и потому, что я вынужден был приходить всегда готовым к любому уроку, с выполненным домашним заданием. Дело в том, что в школьном журнале, где фамилии всегда написаны в алфавитном порядке, моя значилась последней. И многие учителя, долго не раздумывая, чаще других вызывали меня к доске. Особенно выделялась в этом отношении почему-то преподаватель русского языка и литературы Ольга Михайловна Сакулина.
Долгое время я даже обижался на учительницу, считал, что у нее ко мне предвзятое отношение. Правда, вслух никому ничего не высказывал. А когда вырос, понял, что она была права, и навсегда остался ей благодарен за свою грамотность и любовь к литературе. С тех пор полюбил театр, при любой возможности иду смотреть спектакли, большей частью в Большом. А все началось со школы…
Ныне меня уже четыре раза выбирали депутатом областной Думы. А в этой должности, общественной, выборной, приходится писать огромное число писем, запросов, докладов, при этом правильно и емко формулировать мысль. Как отмечают мои коллеги, получается очень качественно.
К сожалению, ничего подобного не могу сказать про сегодняшнюю молодежь, в том числе и игроков моей команды. Как-то один из них переводился из одного института в другой. Так в элементарном заявлении он сделал такое количество ошибок, что мне за него было стыдно. А другой сдавал экзамен и не знал, на какой улице находится институт, в котором он «учился» на юриста. И все это из-за отсутствия элементарных школьных знаний и навыков.
В некоторых учебных заведениях, к сожалению, до сих пор существует пагубная практика, когда детские тренеры уговаривают преподавателей из общеобразовательной школы проставлять оценки своим воспитанникам, а все экзамены сдаются экстерном. И в армии многие из них не служат, и в институтах реально не учатся.
Редко кого увидишь из наших игроков в самолете с книгой, не говоря уже про вузовский учебник. И полная противоположность их зарубежные коллеги. Мы не раз перелетали из города в город, из страны в страну с волейболистами из других сборных. И больше всего меня удивило, что чуть ли не все они поголовно читают, потому и успешно заканчивают колледжи и университеты. Наши же, в большинстве своем, в этом стремлении заметно уступают.
Завершая воспоминания о школе, расскажу про один недавний эпизод. Вдруг позвонила внучка нашей учительницы математики и сказала, что ее бабушке Ирине Борисовне Маслиевой исполняется девяносто пять лет. Я быстро созвонился с одноклассниками, мы купили шикарный пуховый платок, огромный торт, поздравили нашего педагога, а потом поехали к Вечному огню, к школе, зашли в класс, повспоминали ученические годы – прекрасно время провели.
Между прочим, я ведь еще и в музыкальной школе учился, по классу баяна. Сегодня удивляюсь даже, как все успевал: и спортом заниматься, и на баяне играть, и хорошие отметки получать в обычной школе. Опять-таки это была инициатива отца – пойти учиться музыке, он и баян мне тульский, знаменитый в те годы, купил. Но инструмент был огромный и тяжелый, а я – маленький. Таскал его за плечами в мешковине. Но при виде даже маленькой горки садился на него и скатывался, как на санках. А потом на уроке не мог взять, скажем, ля минор второй октавы – инструмент-то намок. Ну и двойки получал. Отец потом разбирался со мной. Но я и позже не мог отказать себе в удовольствии прокатиться на баяне…
Кстати, и сейчас под настроение музицирую – у меня дома есть баян. Не говоря уже про пианино. Но это для внучек.
А какие театральные постановки папа придумывал! Это был подлинный домашний театр. Декорации и костюмы делали из штор, старого трюмо, да все годилось, что под руку попадалось. Ставили, как правило, по Гоголю нечто среднее между «Ревизором» и «Мертвыми душами». Отец, помню, был режиссером и одновременно играл Городничего, а старшая сестра – Коробочку. Мне же доверяли только второстепенные роли – на главные по возрасту не проходил.
* * *
После школы поступил в институт, тогда он был единственный в городе – Белгородский государственный технологический институт строительных материалов. Правда, отучился недолго – получил повестку в армию. И хотя имел на руках справку об отсрочке от призыва, решил посоветоваться с отцом, как поступить. Хотя нисколько не сомневался, что он скажет. Все так и произошло: «Ты, сынок, обязан отдать долг Родине». В тот момент я не знал, что предстоит отправиться вначале в учебку в Евпаторию, на различные военные полигоны, на стрельбы в Астраханскую область, надеть погоны ПВО, а потом в Египет на настоящую войну. Впрочем, выбирать не приходилось. Приехали из учебки ночью в Николаев в гражданских костюмах, пальто и шляпах. В таком виде технику грузили на корабль. А перед этим генерал проводил инструктаж. Спрашивал: «Есть желание выполнять интернациональный долг?» Ответ мог быть только один: «Так точно, товарищ генерал». «Кругом!» – и пошел на корабль.
Не очень люблю вспоминать те времена. Скажу только, что это была настоящая война, точно такая же, как сегодня происходит в Сирийской Народной Республике. Потому пришлось пройти суровую армейскую школу не на каких-то учениях, а в реальной боевой обстановке. Довелось пожить в степи, в палатках, без воды и еды. Колючки, шакалы, грязь… Никому не пожелаю пройти через это. А с другой стороны, это была суровая школа жизни, которая окончательно сформировала и закалила мой характер.
Родные, понятно, ничего не знали. Мама несколько раз пыталась передать мне посылки, ездила в Москву с печеньем, вареньем, зная, что я люблю сладенькое. Ей каждый раз отвечали: ваш сын на полигоне.
И награды боевые у меня имеются, и удостоверение ветерана боевых действий. Я двадцать лет этот документ в военкомате не получал, ни разу до сих пор его никому не показывал, ни о каких полагающихся льготах даже не задумывался. Мне почему-то стыдно, все-таки не за свою страну воевал, а удостоверение – точно такое, как у моего отца, который воевал за свою страну, за Родину и дошел до Берлина.
* * *
Вернулся в институт после армии в 1974-м. Наш ВУЗ тогда строился. Причем возводили новое здание сами студенты – слушали лекции и одновременно работали на стройке. По утрам строили, а по вечерам учились. И невероятно гордились, будто возводили свой дом. Да так оно и было. Тогда я и освоил массу профессий, в том числе учился водить автомобиль, получил водительское удостоверение. Потом пришлось и за руль автобуса сесть. Как и почему это произошло, расскажу в следующей главе.
В это же время познакомился с Надей. Я был тогда упакованным привлекательным парнем после отоваривания египетских фунтов – в фирменных джинсах, в модных рубашках разных цветов. Гарный хлопец – не иначе.
Все случилось по обыкновению, как подобное чаще всего и происходит. Моя знакомая как-то позвала на вечеринку, и там я увидел симпатичную девчонку, совсем молоденькую – восемнадцать лет ей было. Она находилась на практике в Белгороде и готовилась поступать в один из харьковских вузов. Мне всегда нравились привлекательные девушки. А у Нади была какая-то своя, только ей присущая красота. Яркая брюнетка с большущими глазами. Позже будущая жена призналась, что в первый момент ей больше всего понравились ямочки на моих щеках.
Как это было принято в те годы, я пригласил девушку в кино. В буфете кинотеатра купил ей шоколадку, но во время сеанса как-то невзначай сам ее и съел. Видимо, фильм меня так увлек. А Надю это так рассмешило, что она долго не могла остановиться. Между тем эта шоколадка, точнее, мой дурацкий прокол, только сблизил нас. Мы как-то сразу перешли на «ты», стали регулярно встречаться.
Это продолжалось полтора года. Когда я понял, что у нас все серьезно, решился познакомить Надю с мамой. Ее реакция меня нисколько не удивила: «Хорошая девчонка! Надо брать!» И мы стали жить вместе большой, дружной семьей. Естественно, через какое-то время зарегистрировали брак, все формальности были соблюдены, на это ушло несколько месяцев. Само собой, родители устроили нам шикарную, по тем временам, свадьбу.
На первых порах нелегко пришлось – наверное, как большинству молодых семей в те годы: оба работали и учились. Но мы были молоды, любили друг друга, и это помогало нам справляться со всеми тяготами первых лет совместной жизни. Надя стала для меня настоящей жизненной опорой, мощным тылом. Я всегда был уверен в своей супруге, и она отвечала мне тем же. Поэтому рядом с ней все трудности казались пустяшными.
Примерно в это же время, когда я заканчивал второй курс, в институте появился Юрий Наумович Венгеровский, выдающийся волейболист, человек, который сыграл в моей жизни едва ли не главенствующую роль. Но об этом чуть позже.
Когда же у нас появилась первая крохотная однокомнатная квартирка, мне казалось, что мы неожиданно оказались в раю. Свой дом, своя крепость, мы живем своей семьей. Собственная жилплощадь у нас теперь имелась, только вот дома я бывал редко: спорт, волейбол, Венгеровский, команда притягивали, как магнит: постоянные сборы, соревнования, позже зарубежные поездки.
Со временем приобщил к спорту всех членов семьи – а она у нас разрасталась: вначале одна дочь родилась – Яна, потом вторая – Валерия. Очень их любил и люблю, но воспитанием детей занималась больше мама. Я почти не бывал дома, ездил по стране и детей видел редко. В то время у меня уже была цель: создать первый в стране профессиональный волейбольный клуб.
Дети выросли как-то очень быстро, для меня почти незаметно. И сегодня обе замужем и подарили мне уже пять внучек и внука. Семья у нас замечательная. С женой Надеждой мы вместе сорок два года. Всегда она мне помогала, поддерживала, а ведь характер у меня взрывной, человек я непростой, непредсказуемый. Всегда был занят, такую жизнь не каждая выдержит. За это я благодарен своей семье. Старшая из внучек – Аделина – учится на экономическом факультете МГУ. Близняшки-школьницы Арина и Алиса – все в отца Тараса Хтея, олимпийского чемпиона – высокие, длинноногие, крепенькие. Обе рукодельницы – вышивают, делают украшения из бисера, несколько лет занимались спортивными танцами. Но я настаиваю, чтобы они перешли в волейбол, хотя и Яна, и Тарас против. Не знаю, что из этого получится, но пока полемика по этому вопросу продолжается. А я не сомневаюсь, что обе при соответствующей работе могут стать классными игроками. Арсений, сын Валерии, младшей дочери, серьезно занялся плаванием, уже даже юношеский разряд заработал, а также увлекся дзюдо.
Самые маленькие внучки – Агния и Ника (от греческого «победа»), наше с бабушкой на сегодня главное богатство, мы в них души не чаем.