000
ОтложитьЧитал
ФРИМЭН
Крестьяне неспешным потоком возвращались в город после полевых работ, конюхи пересмеивались возле загона с лошадьми, а стражники лениво зевали, словно разморенные солнцем коты. Полдня заняло ожидание короткой и безрезультатной аудиенции. Глава храма мирных воинов еще в Сандаакре, встречаясь с Фенделом Вторым, понял, что к Весимиру уже можно не ехать. Однако все же поехал, так как задуманное привык доводить до конца.
Едва городские ворота остались у Фримэна за спиной, как он принялся искать глазами Дункана, которому велел дожидаться здесь. Учитывая мятежную натуру молодого мирянина и количество часов, утекших со времени приказа, старик ни капли не удивился в случае пропади тот куда-нибудь. Тем не менее Дункан находился на посту и не просто находился, а вовсю собачился с одним из стражников, что охраняли въезд в город. Этому факту Фримэн не удивился тоже.
– Да вы, миряне, только байками красны! – раздраженно напирал на Дункана усатый здоровенный детина.
Голова двухметрового стражника была укрыта сдвинутым на лоб шишаком, мощная грудь натягивала мышцами кольчугу, а талию перехватывал широкий пояс.
– Я бы не был так уверен, – мрачно выплюнул в ответ Дункан, шмыгая опухшим носом.
Мирянин приходился наголову ниже, значительно худее стражника и напоминал сейчас побитогожизнью уличного кота, упорно не желающего сдаваться перед преимуществами собаки. Его темный облегающий доспех пылал багровыми бликами в свете заходящего солнца, отражаемого стальными пластинами, закрепленными на корпусе, бедрах и плечах.
Фримэн окунулся в тень и прислонился к створкам ворот, пожелав воспользоваться подвернувшимся случаем и поглядеть на своего ученика во всей красе.
– Да я тебя соплей перешибу, куда тебе с тварями-то тягаться, доходяга?! – не хотел успокаиваться усатый. – Правду о вас говорят в народе: шуты вы гороховые, а не воины!
Каждую свою фразу стражник сопровождал щедрой порцией булькающего смеха, раздававшегося на весь окраинный район Брудвина. Дункан же отвечал ему леденящей улыбкой, коротко кивал и время от времени недобро посматривал по сторонам. Фримэн внимательно изучал этот взгляд и чувствовал, как внутри его ученика зреет нечто, что может выплеснуться в любую секунду. Поэтому старик выплыл из своего теневого убежища, чтобы избежать возможных проблем с представителями власти. Только вот не успел. Поскольку, стоило Фримэну сделать всего пару шагов, как детина в кольчуге вдруг перестал смеяться. Его веселье оборвал Дункан, молниеносно пригнувшийся и подскочивший к внушительных размеров стражу порядка. Единственное, на что наставнику хватило времени, так это выкрикнуть:
– Стой!
Окрик безрезультатно потонул в душном вечернем воздухе, никоим образом не остановив едва различимый силуэт Дункана, слившийся в невероятно быстрых движениях. Мирный воин выполнил ложный замах, отвлекая внимание стражника, и, резко развернув свое тело, саданул стражника кулаком прямо в челюсть. От сокрушительного удара с головы детины слетел шишак, покатившись по пыльной дороге. Усатый содрогнулся всей своей громадной тушей и, страшно выпучив глаза, рухнул задницей на брусчатку. Где и остался сидеть, потерянно моргая и блуждая отсутствующим взглядом по сторонам.
Фримэн замер на полпути к месту действия и обратил выжидаю щий взор на двух стоящих возле него стражников, которые тоже охраняли городские ворота. Товарищи усатого здоровяка поймали наглый, решительный взгляд Дункана, переглянулись и сделали вид, что больше заинтересованы охраной ворот, чем происходящим прямо передих носом. Чем заставилиФримэна облегченно выдохнуть.
– Ну что, не мог без представления? – старик быстро подошел к довольному своей выходкой подчиненному и строго посмотрел в его глаза.
Резко одернув пояс, Дункан тут же напустил на себя картинно виноватый вид, а затем, демонстративно повесив голову, направился к лошадям.
– А ты все еще веришь, что когда-нибудь он изменится? – проворчал сам себе Фримэн, посмотрев на громадных размеров стражника, ошалело уставившегося вдаль и поглаживающего пальцами челюсть.
– Не просто верю, а сделаю для этого все возможное, – сам себе же старик и ответил, направляясь следом за Дунканом в конюшню.
Посмотрев в последний раз на городские ворота Брудвина и не удостоив взглядом своего ученика, наставник мирных воинов запрыгнул в седло. Впереди снова лежал долгий путь, конечной точкой которого была столица теперь уже Аэгории – Атана. Спустя полчаса неспешной рыси по тракту, проложенному через характерный для центральной части Двуземья лесной массив, Дункан наконец решил нарушить молчание, все это время тягостно висевшее над обоими:
– Ну, как в гостях у Весимира?
– Не очень, – Фримэн выстрелил в Дункана таким взглядом, что того аж пробрало. – Ясно как день, что они хотят окончательно избавиться от нас. Инцидент у ворот со столь эффектной кульминацией в твоем исполнении – тому очередное подтверждение.
– Не понял? – нахмурив брови, спросил молодой мирный воин.
– А тебе что в лоб, что по лбу – ничего под носом не видишь, – с чувством бросил Фримэн, все еще злой на своего подчиненного.
Затем наставник тяжело выдохнул и принялся втолковывать в его голову истины, которые самому старику казались предельно понятными.
– Тот стражник, которому ты, кажется, сломал челюсть – всего лишь жертва пропаганды, – спокойно начал разъяснять Фримэн. – Пропаганды, следы которой я вижу уже в третьем государстве. Причем мы в ней… – старик показал пальцем сначала на себя, а потом на Дункана – …имеем совсем неприглядный вид. Трое из пяти королей полагают, что наше время прошло и отныне с нами можно не считаться. Думают, мы им больше незачем. Однако в то же время они понимают, что просто так стереть с лица земли наш орден не получится. Поскольку это будет выглядеть в глазах многих более чем некрасиво. Ведь сколько раз орден играл важнейшую роль в подавлении нашествий! Поэтому королидействуюточень тонко: вначале пытаются уничтожить само имя мирных воинов, а также память о наших победах. Они прекрасно осознают, что если от ордена отвернутся обычные люди, то устранить нас физически будет уже совсем несложно.
Дункан наморщил лоб, очевидно, усиленно стараясь вникнуть в суть.
– А зачем это им? Мы ведь и так уже не состоим в Совете Пяти.
Ходим, бродим себе… Изводим остатки тварей. Никому не мешаем…
– Ага, особенно ты никому не мешаешь… – горько усмехнулся Фримэн, после того как внимательно выслушал Дункана.
Наставник прекрасно понимал, что его ученик силен во многом: в пьяных драках, битвах с теникудами, саркастических шутках. Наконец в обольщении женщин, но никак не в политике. Поэтому старик терпеливо продолжил вести его разум сквозь узкий коридор личных помыслов к объемному залу общей проблемы.
– Многие до сих пор боятся тварей, а мы всегда исправно боролись с ними…
Дункан на этой самой ноте хохотнул, чем заслужил грозный взгляд наставника, заставивший его быстро умолкнуть.
– Ну, почти все… – спустя мгновение возобновил свою речь Фримэн. – В общем, от всех людей нашу деятельность не скрыть. Во многих деревнях и поселках люди знают правду. Боюсь, они встанут костью в горле у этой троицы: Весимира, Мевисс и Фендала. Ну а какие цели преследуют два короля и одна королева, очерняя нас, еще предстоит выяснить.
Под конец Фримэн больше рассуждал для самого себя, чем для ушей молодого мирянина, которого, как старик видел, вообще немногое волновало в этом мире. Следующие же слова Дункана подтвердили эту догадку, когда, сплюнув на землю, ученик произнес:
– Ладно, выяснится как-нибудь со временем. Не убежит, я полагаю. Следующий пункт, судя по всему, Атана, король Наталис?
Хоть Фримэн и порядком устал к окончанию этого насыщенного дня, все же невольно улыбнулся и просветлел при упоминании о значимом для него человеке.
– Три года с Наталисом не виделись… – тихо проговорил старый наставник, направив свой взгляд вдаль и мечтательно прищурив глаза. – Поговорим о делах, о жизни… Я ведь специально начал с Ковисса, потом поехал в Сандаакр, Кернов, чтобы закончить в Аэгории. Потому что знал – Наталис не подведет. Он все-таки мой ученик, мой друг… Посмотрим… Вот только ты не едешь со мной в Аэгорию, Дункан. Как я тебе уже говорил, на тебя у меня имеются иные взгляды.
Дункан повернул лицо к наставнику и уставился на него выжидающим взором.
– Внимательно вас слушаю.
– Перед тем как отправиться к королям в гости, я раздал тридцати мирным воинам особое поручение: каждому из них я велел найти по одному ученику и привести в храм. Уже давненько мы не набирали новый курс, с тех пор как ты окончил обучение.
Дункан пошмыгал разбитым носом, слушая наставника с довольно скучающим видом, однако не прерывая.
– Шестнадцать лет прошло, – спокойно продолжил Фримэн, перекинув глаза с лошадиной гривы на беззаботное лицо Дункана. – Многие учителя успели покинуть этот мир, и на их должность требуются замены.
Беззаботность стремительно слетела с лица молодого мирянина, судя по всему, мгновенно осознавшего, куда ведет старый наставник.
– Та-ак… – напряженным голосом натянул Дункан звучащую струну, которая тут же лопнула под следующей фразой Фримэна.
– Ты займешь место Грегори и станешь одним из новых учителей Корпуса Развития Тела. Там пригодятся твои навыки фехтования.
Сложно передать ту череду эмоций, которые тут же заиграли на лице Дункана яркой палитрой. Однако преобладающей из них была крайняя степень возмущения.
– Я-я?! – воскликнул мирянин, разинув рот и изумленно выпучив свои темные глаза. – Да вы, наверное, издеваетесь, наставник!
– Тебе пойдет на пользу, – спокойно, но жестко отрезал Фримэн, охлаждая пылкую реакцию Дункана непоколебимым взглядом. – Я вижу, как ты идешь по жизни, и открыто скажу – мне это мало нравится. Когда я учил тебя быть свободным, я не имел в виду выбрать полное бездорожье. Когда я учил тебя жить по воле души, я не говорил, что нужно потакать любым ее капризам. Мы давно с тобой не общались, но сегодня мне вполне хватило времени, чтобы понять – ты заплутал, Дункан. С учетом увиденного честно тебе признаюсь: я не в силах постичь, каким образом ты до сих пор не превратился в ренегата. Влиянию черной крови поддавались гораздо более стойкие мирные воины, а ведь ты прошел ритуал посвящения точно так же, как и они.
Стоило Фримэну умолкнуть, как Дункан отвернулся от старика и подставил темнеющему небу не менее темное выражение лица. Послушав его раздраженноедыхание, шумно прорывающееся через опухший отудара нос, наставник перевел глазана дорогу и негромко произнес:
– Если вдруг у тебя есть какой-то секрет, а он, мне кажется, есть… – серьезно начал наставник, оглядывая верхушки деревьев, волнуемые несильным ветром, – Иначе та самая петля никогда бы не повисла с того самого дерева. Помнишь?
Дункан хмуро кивнул на слова Фримэна, а тот завершил мысль:
– Поделись со мной, пока не поздно. Мне ты можешь доверять.
– Знаю, Фримэн, – спустя несколько секунд уставшим голосом ответил Дункан, взъерошив черную гриву волос. – Но никакого секрета нет. Я прошел это ваше обучение, нашел интересующие меня ответы и теперь просто живу. Живу как живу…
– А ты разве не заметил, что ты единственный так живешь? – проницательные серые глаза наставника вернулись к недовольному лицу молодого мирянина. – Никто из твоих братьев и сестер не напивается, не бросается на послов и со стражниками у них проблем отчего-то не возникает.
– Да плевать… – начал закипать Дункан. – Разве не вы учили – у каждого свой путь? У них – свое, у меня – иное. Тем более, раз вы такого мнения обо мне, то какой смысл назначать меня на роль учителя? Вы хоть понимаете, что из всех… Сколько там нас сейчас осталось? Семьдесят, восемьдесят? Я тот – кто, ну вообще никак не подходит на роль преподавателя! Я просто по-другому сложен! Чему я могу научить?
– А я считаю, что именно твоя кандидатура как нельзя гармоничнее впишется в обучение нового курса, – умиротворяюще улыбнувшись, спокойно ответил Фримэн. – С этим мы закончили, и если не желаешь быть изгнанным из храма, а я думаю, ты не желаешь, то дальнейшую дискуссию на эту тему опустим. Лучше поговорим о более стоящих вещах, которые, возможно, изменят твой текущий взгляд на происходящее.
Фримэн выдержал несколько секунд молчания и, убедившись, что Дункан слегка успокоился и не пытается оспаривать его решение, принялся развивать новую тему:
– Ларсен – наш единственный видящий – три месяца назад утверждал, что наблюдает в энергетическом пространстве Двуземья некие… волнения. Совместно с ним раскопав архивы, мы нашли, что такое уже бывало прежде, а конкретно – за несколько лет до начала нашествия. Ты ведь понимаешь, чем это грозит пяти королевствам, если подозрения вдруг окажутся верны? А теперь посмотри на текущую ситуацию, которую мы имеем. Трое из пяти королей из кожи вон лезут, чтобы избавить Двуземье от нашего присутствия. Границы в Эббинг перекрыты уже более двух лет – с тех пор, как там прогремела революция, и что за чертовщина творится в пределах этой страны, похоже, толком не знает никто. Я надеялся поехать туда сразу же после аудиенции с Весимиром и отправил предупредительное письмо в столицу Эббинга. Мне ответили от имени правящей партии «Шанс», точнее, сам лидер нового строя Курт, некогда бывший советником при свергнутом короле. В письме он ясно дал понять, что мирным воинам, равно как и всем остальным, вход в современный Эббинг закрыт. Причины он не объяснил. Говоря понятнее – в нынешнем положении дел мы имеем лишь одного союзника – короля Аэгории Наталиса.
Фримэн закончил и задумчиво почесал бороду. Дункан тем временем не торопился комментировать новости, которые воспринял уже гораздо более осмысленно, судя по его слегка прояснившимся глазам.
– Дел много, времени – пока неизвестно… – выдохнул наставник, приблизив свою лошадь к лошади Дункана и хлопнув его по плечу. – Точно могу сказать только одно – нет времени показывать характер там, где не стоит. Преподавательская деятельность тебе только на пользу пойдет. Может быть, осознаешь что-нибудь поглубже вкуса вина и прелести женщин…
Закончив с разговором, несколько километров они ехали молча, поглядывая по сторонам. Длинный июньский денек уже успел подойти к самому концу, воздух наполнился свежей прохладой, что пришлось весьма кстати после нескольких часов пребывания в душной комнатенке, где Фримэна обильно потчевал наставлениями королевский камердинер. Ни одним из них, впрочем, старый наставник не воспользовался. Однако наблюдать за стараниями этого подобострастного человечка было довольно увлекательно.
Лес слегка расступился с левой стороны, позволив Фримэну проводить последние солнечные лучи, вначале утончившиеся, а затем окончательно поглощенные черной линией горизонта. Встретив первую звезду, что всегда не стесняется появляться на еще не укрытом черной скатертью сереющем небе, наставник украдкой посмотрел на Дункана. От левого виска молодого мирянина почти до самой челюсти протянулся некрасивый шрам, неровная линия которого виднелась даже в сумерках. Фримэн помнил, как только сошедший с учебного коврика и буквально вчера державший в руках деревянные мечи Дункан получил этот шрам в своем первом столкновении с теникудом. Еще он помнил, как двадцатичетырехлетний юноша, каким был тогда ехавший рядом человек, не уставал придирчиво осматривать себя в зеркало после. Фримэн же, в свою очередь, не уставал ему толковать, что так даже лучше и что за симпатию со стороны весьма значимой для Дункана девушки можно не волноваться. Кстати, эта девушка значила для старика не меньше, чем для молодого мирянина. Поэтому, натолкнувшись в памяти на ее образ, наставник решил заговорить о ней и с улыбкой взглянул на спутника.
Дункан в это время ссутулившись ехал на лошади, опустив голову и, по всей видимости, раскладывая в уме, насколько сильно на нем отразятся кардинальные перемены в его привычном, беспечном, образе жизни.
– Не убивайся так, – теплым голосом сказал ему Фримэн. – Я послал весточку Сорсе еще когда был в Сандаакре. Попросил прибыть в храм. Поставлю ее на позицию тренера у девушек. Вдвоем вам будет не скучно. Давно ведь не виделись, насколько я понимаю?
Мрак торопливо подступающей ночи, конечно, скрыл львиную долю эмоций, мгновенно пробежавших по лицу Дункана при упоминании Сорсы, однако не почувствовать их было невозможно. Причем, к немалому удивлению Фримэна, радостью там даже не пахло.
– Мало того, что вы хотите обречь на смерть мою увлекательную и полную приключений жизнь бродяги, – словно обиженный ребенок возмутился Дункан. – Так еще и меня самого посылаете в капкан к фурии.
Столкнувшись с непредсказуемой реакцией, Фримэн рассмеялся и сквозь смех произнес:
– А как же страстная и пылкая любовь? Вы же вьетесь друг возле друга с третьего или даже со второго года обучения? Два года назад попросились в один регион дежурить, на что я понимающе согласился, не имея ничего против ваших отношений. И теперь ты вдруг не рад ее видеть? Разве такое возможно? Это ведь Сорса?
Дункан раскинул руки в стороны, словно недоумевая тоже.
– Со своей стороны я всегда рад видеть ее безмерно, а вот она… – молодой мирянин опустил руки и понизил голос, – а она меня… Вот же черт…
Дункан растерянно приложил ладонь ко лбу и круглыми глазами посмотрел на Фримэна.
– Даже представить не могу, как она меня встретит… Ох, некрасиво же мы с ней разминулись в последний раз…
– Ну вот и помиритесь, – добродушно усмехнулся Фримэн, наблюдаяза интересными превращениями налице Дункана. – Хоть здесь не беги от себя. Я ведь знаю – ты ее любишь.
– Я многое люблю, – фыркнул в ответ Дункан.
Фримэн еще несколько минут слушал невнятное ворчание Дункана, периодически вздыхающего и шмыгающего носом. Ночь к этому времени уже успела полноправно вступить в оставленные днем владения, а они зависли посреди темного пространства засыпающей природы. Свежий воздух наполнился густым треском цикад. Мерный цокот лошадиных копыт успокаивал и укачивал душу старого наставника, словно колыбельная матери. Фримэн наполнил легкие живительной прохладой и почувствовал, что спать будет весьма сладко, как нечасто бывало за последнее время. Единственное – ему не хотелось бы снова ночевать под деревом, поэтому он спросил Дункана:
– Ты же хорошо знаешь эти места. Не помнишь – где здесь ближайший постоялый двор? Мне в замке ни крошки хлеба не дали, а ты как? Покушал, пока меня ждал?
Дункан провел рукой по животу и, кашлянув, хрипло ответил:
– Как же, стоял полдня у ворот, как позорный столб, вас ждал. Сказали же, что в любой момент можете вернуться. Тоже желудок сводит… Не переживайте, этой ночью спим не на еловой куче. Таверна будет через пару километров.
– Заедем, – довольным тоном произнес Фримэн, а затем добавил уже строго: – Только на этот раз без драки и спиртного.
– Буду смирным, как любовник в шкафу, – нагловато ухмыльнулся Дункан. – Может, на сегодня хватит меня воспитывать? Не маленький уже.
Фримэн улыбнулся в темноте.
– Не сомневаюсь, что аналогия взята из жизненного опыта. Не хватит, Дункан, пока еще нет. Спасибо бы сказал, что тобой вообще хоть кто-то интересуется.
Своевременно вступившие на сцену лунные лучи позволили разглядеть, как Дункан многозначительно повел бровью и стрельнул повеселевшими глазами.
– Я обаятельный, вот вы меня и любите…
Они поскакали дальше, навстречу вкусной еде, какой-никакой постели и спокойному сну…
Глава 2
Север
Склоны Пограничного хребта
ДЖЕР
На улице вовсю выл пронизывающий ветер, задувая редкие снежинки под полог шатра. Они тут же таяли, попадая в нагретый очагом воздух. Шли первые летние деньки, но на севере смена времен года мало что меняла. Вездесущий снег просто уступал место промозглой и твердой, как камень, земле и, уже не столь густо, продолжал порхать по пустым и почти безжизненным равнинам.
Стараясь не думать о наскучивших белых просторах, Джер утонул в мягких оленьих шкурах у выложенной камнями печи, расположенной в центральной части объемного шатра. Этот шатер был самым большим в округе, потому как принадлежал важнейшему в племени человеку – вождю по имени Угвалд Черный, который одновременно приходился Джеру отцом. Можно сразу догадаться, какое количество надежд было возложено на молодого наследника и насколько его жизнь отличалась от беззаботного существования сверстников. Также можно было с уверенностью предположить, что такой статус не должен был обойтись без сильной зависти со стороны окружения. В случае Джера как первая догадка, так и второе предположение были абсолютно верны. Поскольку с самого раннего детства ему приходилось весьма нелегко, а многочисленные придирки от лица вождя действительно сопровождались косыми взглядами завистливых ровесников.
Самого Джера, однако, ни капли не прельщало положение будущего главы племени и даже богатые возможности, идущие с этим званием в ногу, никак не волновали его сердце. В то же время не являлась ему в мечтах и простая жизнь обычного воина, какими уже успели стать погодки юного наследника. Отчего так получилось, Джер не знал, но упорно искал истину в книгах с тех пор, как мать обучила его чтению. Это умение, кстати, тоже не прибавляло молодому северянину уважения среди грубоватых соплеменников, равно как и бесило отца. Все же Джер с книгами не расставался, и тут надо отдать должное всем окружающим людям. Поскольку внутреннее противостояние тому образу жизни, который они навязывали, научило его спокойно поступать по-своему. Поэтому и в данную секунду Джер сидел в шатре и держал в руках книгу, вместо того чтобы скакать по заснеженным пустошам, загоняя оленей в компании отца и других охотников.
Он прислонился к каменному дымоходу, целиком погрузившись в сложное повествование и надеясь выудить из него то, что не удалось постичь в предыдущие разы. Стараться определенно стоило, потому как автор книги Циарий Пабс обещал передать в своих записях нечто большее, чем привычные взгляды на жизнь. На пожелтевшей бумаге шла речь о древнем ордене мирных воинов, который, по слухам, уже практически исчез в современном мире. Состоящие в нем люди, как описывал автор, весьма отличались от всех виденных им ранее и каждый из них обладал некой привлекательной индивидуальностью. Объединяющим фактором мирных воинов, опять же со слов Циария Пабса, служило практически полное отсутствие колебаний в любых ситуациях. Вот только причины столь поразительной стойкости и уникальности мирян то ли не до конца смог передать сам автор, то ли не мог ухватить Джер. Поскольку при всем описанном очаровании этих людей самого северянина книга не приближала к ним ни на грош. Возможно, дело было в отсутствии последних страниц в экземпляре, лежащем в руках Джера, возможно, в чем-то ином. Только вот общей сути это не меняло, и ответы на личные вопросы читателю не приходили.
– Знать бы толком, что меня вообще интересует… – подумал Джер, оторвавшись на мгновение от страниц, а затем снова закинул свой взгляд, словно удочку, в густые дебри размышлений Пабса.
Огонь уютно потрескивал за спиной, настраивая на спокойный лад и помогая читать. За стенами шатра стояла практически полная тишина, а немногочисленные звуки жизнедеятельности услужливо скрадывал ветер. Полог из меховых шкур вдруг приоткрылся, пахнуло холодом, вслед за которым вошла укутанная в меха красивая женщина среднего возраста.
– Привет, мам, – негромко произнес Джер, тут же оторвав глаза от книги. – Ну как там? Потеплело хоть чуть-чуть?
Джер частенько волновался за мать, плохо приспособленную к суровому северному климату. Будучи уроженкой извечного врага племен – государства под названием Ковисс, к тому же южной его части, она так и не привыкла к северу. Ей хватало совсем немного побыть на холоде – и простуда не заставляла себя ждать. Поэтому погода и ее изменения издавна были их излюбленной темой.
– Привет, Джери, – прозвучал мягкий мамин голос. – Да, вроде бы…
Ответив сыну, женщина сняла с себя объемный балахон из все тех же оленьих шкур, а затем скользнула взглядом по обложке книги, которую он держал в руках.
– Опять трактат о мирных воинах? – улыбнулась она. – Продолжая в том же духе, ты скоро будешь цитировать Пабса наизусть.
– Да все пытаюсь вникнуть… – тяжело выдохнул Джер и закрыл книгу.
Запоминать страницу ему было не нужно, поскольку он и правда уже свободно ориентировался в содержании трактата. Мама присела рядом и принялась неторопливо поглаживать его по спине.
– Все ищешь, ищешь, а сам-то знаешь, что ищешь? – задумчиво произнесла женщина, глядя в огонь.
– Ищу, – согласился Джер, запустив пятерню в длинные темные волосы, схожие оттенком с материными. – Глупо это прозвучит, но меня уже давно интересует вопрос – кто я? Стоило всего лишь раз задать этот вопрос себе всерьез, и я с ужасом понял: ответа найти не могу. Отвечаю – сын вождя, но это почему-то не удовлетворяет меня. Говорю себе – я человек, но и этот ответ не внушает мне спокойствия. Кроме того, я не вижу к чему стремиться, а то, что мне внушает отец, не способно занять меня целиком. Всегда и везде преследуют эти мысли: кто я и куда мне идти? Судя по написанному в этой книге – ответы на эти вопросы знают в храме мирных воинов. Только вот я читаю ее уже в четвертый раз и не могу отыскать в ней ничего, что бы заполнило ноющую пустоту в сердце… Все больше создается впечатление, что Циарий Пабс сам многого не понял, поэтому так мудрено все закрутил…
Женщина подняла ладонь выше и нежно провела ею по голове сына, а ее лицо преисполнилось любящего сочувствия.
– Уже двадцать второй год пошел тебе. Твои сверстники вовсю участвуют в походах, делят добычу, находят себе пару. А ты отдалился от всех, словно сыч, только машешь мечом да читаешь. Умнее тебя уже, наверное, нет никого во всех племенах, а толку?
Джер поморщился на слова матери, очень здорово напоминавшие частые речи отца с разницей лишь в грубости формы.
– Прости, мам, я знаю – ты не любишь об этом говорить, но… – осторожно ответил северянин, заглядывая в материнские глаза. – Но ты попала сюда не по своей воле. Отец захватил тебя во время одного из налетов на Ковисс. Поэтому я не верю, что тебе по душе тот образ жизни, какой здесь все привыкли вести. А что касается пары… Наших девушек не интересует ничего, кроме шрамов, полученных в схватках…
В этот момент Джер скривил лицо, изображая жесткий голос отца:
– …С «хилыми и коварными южанами». Да побрякушек, сорванных с ковисских женщин. Не думай, я пытался отыскать среди них ту, которая была бы мне близка. Однако не нашел никого, с кем можно хотя бы нормально поговорить…
Мать покачала головой и потянула Джера на себя, положив его голову к себе на колени. Северянин закрыл глаза. Ставшие привычными сомнения немного отступили перед чуткой теплотой материнских ладоней.
– Мудреный глупыш ты мой… – прерывисто выдохнув, печальным голосом заговорила мать. – Я не имею в виду, что твои соплеменники правильно живут и не поощряю тебя поступать точно так же, как они. Я лишь хочу донести до тебя, что они действуют, живут, дышат полной грудью. А ты все сидишь, все ищешь. Волнуюсь я за тебя, Джери, лучшие годы ведь проходят… Пора тебе хоть как-то действовать, пусть, может быть, и наломать поначалу дров.
Слегка успокоившись у матери на коленях, Джер произнес с закрытыми глазами:
– Я просто хочу, чтобы вот здесь было хорошо, – он положил себе на грудь мамину руку и замер.
В эту секунду Джер вдруг почувствовал прохладное дуновение и инстинктивно дернулся, бросая взгляд на приоткрывшийся полог.
– Пропустил охоту, чтобы на коленях у маменьки полежать? – раздался грубый голос Угвалда Черного, чей темный силуэт высветился на фоне входа в шатер, – Я все больше сомневаюсь, бабу ты родила или мужика.
Джер быстро поднял голову с колен матери и сел, почувствовав при этом едкую обиду, нанесенную жестокими словами отца.
– Все высиживаешь над книгами? – громыхнул вождь, скидывая перевязь с закрепленным на ней двуручным топором. – Надо под тебя яйца положить, хоть так толк будет.
Его мясистое красное с мороза лицо, заросшее неаккуратной щетиной, расплылось злорадной ухмылкой. Темные глаза Угвалда некоторое время посмеялись над Джером, а после обратились к его матери.
– А ты че сидишь?
Этого хватило, чтобы женщина торопливо поднялась на ноги и молча принялась помогать отцу раздеться. Джер в это время недовольно уставился на пляшущие язычки пламени, медленно закипая от злости.
Женщины племен Пограничного хребта имели немного прав по сравнению с мужчинами, а с угнанными в плен южанками дело обстояло еще хуже. Многократно эта наболевшая тема вставала раздором между вождем и его наследником. Однако ругань ни к чему не приводила, кроме отчаянных маминых просьб не пытаться защитить ее и смиренно покориться положению вещей. В ответ молодому северянину приходилось лишь угрюмо кивать и проглатывать свою злобу. Поскольку он прекрасно видел, что именно ей приходится отдуваться за его действия каждый раз, когда она остается наедине с отцом. Об этом говорили неизменно возникающие синяки на мамином теле, ее затравленный и жалкий взгляд, а также дрожащий голос. Поэтому сейчас Джер сидел и молчал ради нее, не желая больше видеть подобное…
– Как же можно додуматься до таких несправедливых законов? – хаотично метались в голове его мысли. – Почему один должен быть выше другого?
Как бы больно не было Джеру это осознавать, в племенах отродясь не пахло равенством. Мерилом твоего положения всегда являлась лишь сила. О равенстве между людьми говорилось лишь в книге Циария Пабса, которая вдруг оказалась в цепких руках Угвалда Черного, а затем молниеносно отправилась в печь. Это небрежное дейст вие со стороны отца еще раз подчеркнуло, насколько далеко пролегала жизнь от написанного в трактате о мирных воинах, который стремительно занялся пожирающим пламенем.
– Хватит тебе читать эти писульки немощных южан, – откуда-то издалека, за вибрирующей стеной подавляемого Джером возмущения, прозвучал голос деспотичного борова, который по воле нелепого случая оказался его отцом.
Молодой северянин поднял на него налитые бескрайней обидой глаза, стена вдруг рассыпалась.
– Нет, – чужими губами жестко произнес Джер, затем нервно сглотнул и, решительно взметнувшись на ноги, стал одного роста с вождем.
– Что нет? – маленькие черные глазки мужчины тут же принялись сверлить его ненавистью. – Что нет?! Отвечай!
– Ты мне не отец, – еле сдерживая себя, медленно проговорил Джер.
Прошло несколько секунд, в течение которых вождь и его наследник ожесточенно дрались взглядами. Сквозь сжатые зубы Джер повторил сдавленным голосом: