Марина: Виверн

Глава 20
Владыка

“Один”.

– Дима! – в очередной раз позвала Марина. – Дима! Ты меня слышишь?

Это было бесполезно. Дима не очнется.

Отчаявшись, Марина села на край кушетки и закашлялась. Цепи зазвенели. Ко всем прочим цепям, она теперь была прикованная за ногу к стене. Рукавом она вытерла сопли, что не останавливаясь текли из носа. Узкая кушетка стояла вплотную к стене, поэтому она смогла облокотиться. Она чувствовала, что ее знобит. Высохшая одежда пощипывала кожу.

Лунный свет освещал овалом вторую койку, что находилась напротив, с той лишь разницей, что на ней лежал Дима. Он не двигался, словно спал. К нему была подключена система: ему что-то вводили в вену.

Прошло уже не меньше шести часов как их схватили. Владыка знал, что она позволила себя схватить. Марина догадывалась, как он будет наказывать ее, и от этого холодок пробежался между лопаток.

Она должна была выбраться отсюда и спасти Диму.

Осторожно ее сила подобралась к ошейнику. Она ощупывала его со всех сторон, пытаясь найти слабое место.

Предыдущий ошейник был построен по принципу подавления силы, но она смогла его взломать потому, что датчики должны были касаться ее кожи. Этот же просто при скачках силы вводил нейтрализатор.

Его невозможно было взломать из-за материала, через которой не проходил электрический заряд. Но у этого ошейника был существенный недостаток, который был на руку Марине: количество нейтрализатора. На сколько уколов был заряжен ошейник? Один? Или десять? Она не знала.

Она только недавно очнулась от первой попытки и готова была продолжить, но тут вдруг услышала голоса. Дверь скрипнула. Резко включился свет.

Марина зажмурилась.

Митчелл улыбнулся ей и поставил поднос на столик. Его лысеющая голова, подобно натертому шару для боулинга, блестела, отражая свет от лампы.

Загорелая обветренная кожа на лице покрылась веснушками, указывая, что последнее время он провел в южных странах.

Митчелл поставил саквояж на кушетку и достал из него стетоскоп. Марина вся напряглась и, не двигаясь, перевела взгляд с инструмента на него.

– Я слышал, ты кашляла.

– Конечно, вы же оставили меня в мокрой одежде, – буркнула она, неуверенно расстегивая комбинезон. Сцепленная цепь на руках, ногах и шее не давала снять верхнюю часть, поэтому Марина приспустила комбинезон с плеч и приподняла футболку.

Стетоскоп обжег холодом еще чувствительную кожу.

– Прости, я должен был настоять переодеть тебя. Акиф не хотел снимать с тебя кандалы.

– Что с нами будет?

Митчелл удивленно вскинул брови и бросил взгляд на лежащего Диму.

– “..нами…”? Ты так переживаешь за него? Если продолжишь себя так вести, ничего хорошего… Если хочешь остаться в живых, умоляй Владыку простить тебя. Твоя сила нужна ему, поэтому, думаю, это сработает.

Сердце запрыгало так, что, казалось, вырвется из груди.

– Моя мама жива?

– Пока да. Ты увидишь ее. Но я не знаю, что сделает Владыка.

– Что он хочет от Аскендита?

– Как, ты разве еще не поняла?

– Что я должна была понять?

– Ты же сама ему передала данные по проекту “Иксом”. Ты еще не поняла, зачем ему Аскендит?

– Но в нем информация как сделать человека дэвлесс… Подожди… Что Владыка задумал?

– Удивительно насколько ты твердолобая, когда речь идет не о твоих хакерских штуках. Он заберет его силу себе.

– Как такое возможно? – выдохнула она и сразу же шепотом произнесла: – Это невозможно.

– Ты ошибаешься, – самодовольно произнес Митчелл. Глаза его вспыхнули, и Марина в нем увидела того, кого видела очень редко: фанатика, гения, исследователя в области биохимии.

Ее бросило в жар и затрясло.

Митчелл, нахмурившись, приложил руку ко лбу Марины и, вытащив таблетки, бросил на стол перед ней.

– Выпей сразу две и ложись спать. Мы завтра уже прибываем. Тебе надо набраться сил.

Он вышел за дверь. Марина же проглотила лекарства и легла. Ее сила взметнулась, – игла вонзилась в шею.

“Два”.

***

“Три”.

Марина зло стукнула ладонью о стену.

– Да сколько же зарядов там?

Она уже три раза позволяла игле впрыснуть в себя нейтрализатор. Наступило утро. Дима так и не просыпался. При свете дня она увидела, что Дима был прикрыт простыню, из-под которой выглядывал мочеприемник.

Дверь скрипнула. Марина вздрогнула от неожиданности, и в каюту вошел Митчелл.

– Доброе утро, – воодушевленно произнес он и достал новый пакет с жидкостью.

– Что вы ему вводите?

– А название тебе что-нибудь скажет? – Митчелл даже не повернулся.

Он достал маленький фонарик и проверил зрачки Димы и пульс на запястье.

– Все хорошо, – пробурчал он себе под нос.

– Куда мы направляемся?

– В Порту.

– Португалия? – задрожала Марина. – Когда?

– Сегодня вечером должны быть там…. Как ты себя чувствуешь? Дать леденцы от горла?

Марина скривилась и отвернулась.

– Я хочу в туалет, – тише сказала она.

– У меня два варианта: или ты будешь паинькой, и я отстегну тебя…, или мне придется подключить тебе мочеприемник.

Митчелл подошел к Марине и потянулся к ноге.

– Без глупостей… – предупредил он и вставил ключ в замок.

Он пропустил Марину через дверь в узкий коридор. Она чувствовала спиной его взгляд.

Он направлял ее: прямо, направо. Марина ловила каждую деталь. Прямо за дверью находился огнетушитель, а за поворотом – иллюминаторы. Туалет находился под лестницей, выходящей на палубу. Одна из закрытых дверей открылась. Оттуда послышались голоса и смех.

– О, – Акиф заметил нас и вскинул густые черные брови, – что вы тут делаете?

– В туалет идем.

Акиф насупился и сразу стал похож на медведя. Он схватил Митчелла за плечо и дернул.

– Пусть ссыт под себя. Она – предатель.

Митчелл даже бровью не повел и, перехватив Акифа за запястье, слегка сжал и отцепил его руку.

– Ее судьбу будет решать Владыка. Не ты. Пропусти…

Марина послушно прошла вперед. Дрожащими руками она заперлась в туалете и осмотрелась, но здесь не было даже зеркала, которое можно разбить и воспользоваться осколком. Разочарованно она смыла за собой и вышла.

Время бежало, словно за ним гнался монстр. Солнце переплыло в небесной пучине через зенит, и время неминуемой смерти приближалось стремительно.

Солнце еще не склонилось к горизонту, как судно сбавило ход. В иллюминаторе показались горы. Сердце Марины забилось испуганной птицей.

– Прости меня, – прошептала она и опустила глаза на лежащего Диму. – Если бы не я… Владыка никогда бы не узнал о проекте “Иксом”. Это я виновата.

Но Дима молчал, он не мог ни ответить, ни пошевелиться.

И вот они остановились.

Гул голосов и в каюту ворвались люди. Молча, они силой поставили Марину на ноги. Она задрожала и оглянулась на Диму. К нему подошел Митчелл, но Марину уже вытолкнули.

Оглушительно закричали птицы. Солнечные лучи заходящего солнца заставили прищуриться. Небо багрянцем окрасило небосвод.

Марине завязали глаза и швырнули на заднее сидение автомобиля.

“Тук-тук-тук-тук-тук-тук”, – бешено колотилось сердце где-то в горле. Машина завелась и тронулась.

***

Марина боялась потерять сознание, поэтому даже не пыталась взломать ошейник. Ее выволокли на улицу. Пальцы босых ног то и дело цепляли колючий асфальт и ступени. Она хаотично перебирала ими, пытаясь поймать такт шага держащих ее громил, но то и дело спотыкалась и повисала на их цепких руках.

Сердце молотком било в ребра. Она тонула в липком, тягучем, омерзительном страхе, как в болоте.

Гул голосов нарастал, но когда они подошли ближе, голоса разом смолки. То тут, то там слышались перешептывания.

Марину толкнули и, звеня цепями, она рухнула на колени. С нее стянули повязку. Спутанные волосы, наэлектризовавшись, потянулись за тканью. Ослепленная яркими лампами, Марина огляделась.

Она была в зале, размером с небольшой спортивный зал в университете.

Человек двадцать окружали ее. Она редко видела так много последователей Владыки. Только в детстве, когда он обучал ее, тогда иногда она подглядывала за их собраниями. Но и тогда их было меньше.

Громилы вынесли Диму. Его шею сковал ошейник, руки пристегнули наручниками к похожему на трон креслу. Его голова слабо двигалась, а глаза то открывались, то вновь закрывались. Он приходил в себя, и от этого понимания Марине стало страшно. Что бы Владыка ни собирался с ним делать, он хотел, чтобы Дима был в сознании.

Митчелл и Акиф присоединились к остальным, образовывающим полукруг. Роза, стоящая ближе всего к Марине, скривила губы.

Марина огляделась. Она искала глазами Дженкинса, но его нигде не было.

Шаг.

Стук каблуков мужских туфель взметнулся к потолку и облетел весь зал.

Шаг.

Последователи выровнялись.

Марина задрожала и, цепляясь взглядом за черные туфли, черный брючный костюм, черную рубашку и атласный галстук, посмотрела на лицо.

Марина задрожала сильнее.

Кривой рот Владыки искривился в подобии улыбки. Обгоревшее ухо с одной стороны деформировалось.

Владыка остановился и уловил ее взгляд. Покрасневшие глаза прищурились. Девушка поспешно опустила голову как все остальные.

– Марина! Что же ты? – Он провел своей рукой по обгоревшей половине лица. – Спасибо, что удостоила нас чести своим присутствием.

Марина зажмурилась, чувствуя нарастающую боль в голове.

– Владыка… – выдохнула она, задохнувшись резкой болью в висках.

– Снимите с нее кандалы. Звон цепей меня раздражает.

Роза подбежала и, сжав кандалы на руках, превратила их в прах. Пепел осыпался на босые, стесанные в кровь ступни Марины.

– Марина Ситром, ты разочаровала меня. Я вырастил, обучил тебя, а ты предала меня. Ты не выполнила мое задание и позволила себя поймать. Ты заслуживаешь смерти, – Владыка помедлил накаляя обстановку и повернул голову. – Введите ее!

Быстрые шаги. Скрип открывающейся двери.

Сердце спотыкнулось.

Растерянная улыбка мамы заставила Марину застыть. Мама отрешенно смотрела куда-то на потолок. Ее вытолкали в середину зала. Она поднял глаза на Владыку и лицо ее исказилось.

– АААААА!! – закричала она пронзительно и, запутавшись в собственных ногах, упала перед Мариной. Дико перебирая конечностями, она отползала от Мортиса и уперлась спиной в дочь. Марина обняла ее и не смогла сдержать слез. Она выловила глазами руку мамы, и сердце заныло сильнее – мизинца на руке не было.

***

Сознание не хотело возвращаться, но Дима упорно открывал глаза. Звуки, образы со временем стали принимать формы. Он стал различать фигуры: перед ним спиной стоял человек в черном, слова доносились, словно через трубу, и разобрать было ничего невозможно. Медленно Дима различил девушку на полу, а за ней толпу людей.

– Мама, – в сознание ворвался знакомый голос. Очертания начали приобретать четкость, и вдруг Дима понял чей этот голос. Он моргнул, дернул руками, но был прикован.

Слезы брызнули из глаз Марины. Она встала щитом, раскинув руки, перед мамой.

– Не трогай ее!

Владыка хмыкнул.

Долгая секунда, и мама закричала. Марина в ужасе обернулась. Мама Марины упала лицом вниз и забилась в конвульсиях. Марина рухнула возле нее.

– Прошу! Умоляю! Перестыньте! НЕЕЕТ!

Стиснув зубы, Дима телекинезом попытался открыть наручники, но вдруг его прошиб такой мощный заряд электрошока, что он не сдержал стон.

Владыка обернулся и, скрестив руки на груди, довольно произнес:

– Наконец-то пришел в себя. Мы уже заждались.

Мама обмякла и, тяжело дыша, смотрела прямо перед собой широко раскрытыми глазами.

– Мама! – заревела Марина. – Мама…

Дима шумно выдохнул и открыл глаза. Мортис подошел к нему и, наклонившись к его лицу, прошептал:

– С пробуждением.

Его изуродованная половина лица, собранная по кусочкам приводила в ужас. Обгоревший наполовину рот был словно разрезан по щеке и грубо зашит, и создавалось впечатление, что он постоянно криво ухмылялся.

Мортис выпрямился и обернулся к последователям:

– Я все думал, стоит ли приводить тебя в сознание, но, думаю, стоит тебя поблагодарить, за то, что попал на крючок. У меня были сомнения…, правда, но ты так отчаянно ухватился за Марину.

Дима зло всматривался в глаза Мортиса: белки глаз казались красными из-за полопавшихся сосудов, зрачки сливались с темной радужкой.

Его внешность – последствие последней битвы в Истреблении? Дима помнил его совершенно не таким.

– Мортис, – выплюнул Дима. Он готов был вгрызться ему в горло, но был прикован.

– Что? Хочешь убить меня? Хочешь, открою тебе тайну…? Всмотрись в нее… – Мортис провел рукой по воздуху, словно в театральной сцене. Дима перевел глаза на плачущую Марину, не понимая, что Мортис имел в виду.

И вдруг кровь отхлынула от лица. Дима задрожал.

– Ева… – выдохнул он имя, владелицу которого искал годами, имя, что болью отзывалось до сих пор.

Дима в ужасе смотрел на лицо мамы Марины. Она стала старше, волосы у лица покрыла седина, но он узнал бы ее из миллионов…

– Ева! – повторил он, все еще не веря своим глазам. В голове закружился вихрь мыслей: “Ева жива? Ева жива! Мои молитвы были услышаны! Почему она в таком состоянии? Что произошло?”

Мортис взбудоражено сложил пальцы в замок.

Марина судорожно всхлипнула и опустила содрогнувшиеся плечи мамы. До девушки медленно начала доходить суть сказанного.

– Ева? – она опустила глаза на маленькие плечи мамы. От голоса Димы мама вздрогнула и посмотрела в его сторону. Ее васильковые, полные неба глаза прояснились.

– Дима? – она задрожала и, обхватив себя руками, стала раскачиваться. Она укачивала себя и все шептала:

– Дима… Дима… Дима… Дима… Дима… Дима… Дима… – как тиканье часов все повторяла она. В зале стало настолько тихо, что ее голос разносился повсюду.

Дима ошарашено смотрел, как его горячо любимая жена даже не осознавала где находилась. Ее поведение напугало его больше самого Мортиса.

Гнев огненным змеем поднялся по позвоночнику и охватил голову. Озверев, он попытался вырвать подлокотники.

– Что ты сделал с ней? – взгремел он и почувствовал электрический заряд. Вынырнув, словно из-под ледяной воды, он судорожно нашел взглядом Еву, что улыбнувшись каким-то своим мыслям, смотрела в потолок.

– Ох… Ивви, – протянул Мортис. Он медленно подплыл к сидящим на полу женщинам и протянул свою морщинистую руку. Ноготь подцепил подбородок Евы, глупая улыбка которой все светилась на лице. – Как жаль, что такой прекрасный цветок был так слаб…

– Ты, ублюдок! Что ты сделал с ней? – закричал Дима, срывая голос.

Мортис повернул голову, продолжая держать подбородок Евы на острие ногтя.

– Всего лишь любил ее.

Мортис вновь повернулся к Еве и приложился изуродованными губами к ее рту.

Ева моргнула, и сознание прояснилось. Оттолкнув Мортиса, она отползла за Марину и выглянула из-за спины.

Дима раненым зверем закричал.

– О чем вы? – Марина вдруг обрела голос. – Вы любили маму?

Мортис ударил взглядом Марину, и она содрогнулась от боли в висках.

– До того как она свихнулась, она все пыталась сбежать или покончить с собой… А потом совсем съехала с катушек и забрала тебя с собой. Она хотела убить себя и тебя, но я не позволил.

– О чем вы? – в ужасе воскликнула Марина.

– Как до тебя медленно доходит все. Я это заметил, еще когда обучал тебя… Сообразительностью ты точно не в меня, – сокрушительно выдохнул Мортис и сложил руки на груди. – Уже пора было догадаться…

– Нет… – выдохнула она.

– Да! – шутливо Мортис щелкнул ее по носу и отошел. Ведь это было так просто… Я все думал: ну когда же до нее дойдет. А ведь все было на поверхности… в имени. Смотри: Анирам Мортис… Попробуй прочитать наоборот. Все вы, ну давайте!

Роза закатила глаза и сложила руки на груди. Все остальные приспешники стали соображать.

– Марина Ситром, – ошарашено Дима откинулся на спинку.

– О! Я вижу, не просто так ты меня чуть не убил в эпоху Истребления… Мое имя и имя Марины зеркальны. Она моя дочь.

Обессилено Дима перевел взгляд на Марину. Ошарашено она сидела на полу и растеряно смотрела снизу вверх на Мортиса.

“Как такое возможно?” Воспоминания на мосту проносились перед глазами: Вот мама смотрит вниз и перехватывает маленькую ладошку Марины. Ветер бьет в лицо и подкидывает ее длинные волосы. Марина не понимает, зачем они здесь.

– Мама! Что происходит? Мама! Пошли домой!

Мама поворачивается. Ее полные слез глаза каменеют при взгляде на Марину и наполняются решимостью. Она делает шаг в пропасть и тянет за собой ее…

Марина ошарашено перевела взгляд на покачивающуюся маму и опять на Мортиса.

– Это ты довел ее до сумасшествия силой?

Мортис неопределенно махнул плечами.

– Ее много раз предупреждали не пытаться сопротивляться…

– Ты! Ты! – задохнулась она, не зная слов, чтобы описать его… – Проклятый тиран! Сумасшедший фанатик. Урод! Чудовище!

– И это чудовище – твой отец! А теперь, как твой отец и Владыка смерти, я научу тебя хорошим манерам…

Сила Мастера боли оглушительным ударом сбила Марину на пол, и она задохнулась криком.

Дима дернулся, но металлическое кресло, подобно электрическому стулу, было хорошо прикручено к полу.

Тело Марины скрутили конвульсии, и она изогнулась под невиданным углом. Крик перешел на визг.

Последователи отрешенно следили за Мариной. Роза довольно улыбалась. Мама Марины закрыла уши руками, не прекращая раскачиваться.

И вдруг все прекратилась. От резкой тишины в ушах зазвенело. Дима судорожно выдохнул.

– Митчелл! Пожалуй, начнем, – врезался в слух жесткий голос Мортиса. Он повернулся к присутствующим и раскинул руки, подобно статуе Иисуса в Рио-де-Жанейро. – Сегодня важный день. Мы готовились к нему не один год. Последний Аскендит – наш. Его мощь – наша. Сыворотка “Иксом”, формулу которой мы получили благодаря Марине, изменит мир. Дэвлесс не должны прятаться. Мы вымираем как вид. Пора это исправлять. Люди уничтожают нашу планету, верхушка дэвлесс, такие как Аскендиты, Пурусы заботятся только о собственном благосостоянии. Посмотрите, что они делают с нашим миром: загрязнения, выкачка ресурсов, выбросы радиации… Если мы не возьмем власть в руки, то будет уже поздно!

Последователи ухмыльнулись, не скрывая своего ликования.

Мортис подошел к Диме и наклонился:

– А это последний подарок тебе, перед тем как я заберу твою силу, – Мортис поднял руку и Ева, схватившись за горло, задергалась. – Я убью ее без мучений.

Лицо Димы исказилось. Он смотрел, как глаза Евы закатывались, и был готов кричать от безысходности. Мортис не пытал, он убивал ее.

Марина, без сил лежащая на полу, слабо задвигалась и, скользя по гладкому мраморному полу рукой, пыталась дотянуться до нее.

Ева содрогнулась в последний раз и тихо опала.

Мортис шумно втянул носом воздух и не сдержал стон. Его расширившиеся глаза были полны облегчения и изумления, словно он не верил в то, что сделал.

Ева еще дергалась, но скоро и эти слабые конвульсии пропали. В ее пустом взгляде отразился ужас Марины, которая нашла силы подняться и подползти к ней.

– Мама… о, мамочка!

Слезы градом осыпались на застывшее лицо Евы, которая в последний миг своей жизни, наконец, узнала дочь.

И в миг прикосновения кожи к коже разряд прошел между ними и перед глазами вспыхнули картинки. За долю секунды вся жизнь Евы промелькнула перед глазами Марины, и она задохнулась от переполнявших ее эмоций.

Глава 21
Ева

Пальцы двигались с невероятной скоростью. Каждый раз, когда Ева садилась за рояль перед публикой, она словно входила в транс.

“Ночной Гаспар”¹¹ был настолько же сложен, насколько прекрасен.

Мелодия переполняла, и Ева растворялась в ней. Внутри все пульсировало. Она взрывалась эмоциями.

Проходящие мимо люди заворожено застывали. Каждый забывал куда шел и останавливался, прислушиваясь.

Дима замер и повернулся на удивительный и такой манящий звук. Он был моложе, почти мальчишка.

Мурашки неистово бегали по телу.

Из рук вывалились ключи от комнаты общежития, но он и не заметил. Он сглотнул вставший ком в горле. Взгляд вцепился в маленькую фигуру за большим черным лаковым роялем.

Все больше людей останавливались. Зачаровано они слушали и почти видели мелодию, накрывающую их ночным покрывалом и отгораживающую от реальности.

Дима же осматривал светлые волосы до плеч девушки, что кудрями оплетали лицо, взмокший от напряжения лоб, сосредоточенный взгляд; ритмичные движение головой; бешеный танец пальцев.

Ноги сами сделали шаг к ней. Он приблизился почти вплотную, вглядываясь в ее белоснежное лицо с созвездиями родинок.

Вдруг она остановилась. Движение пальцами. Последний звук и, выдохнув, она замерла. Мелодия смолкла, но ещё несколько секунд последние ноты звенели в голове.

Все моргнули и наваждение рассеялось. Удивленно оглядевшись, они пошли по своим делам. Никто и не понял, что простоял, подобно статуе, двадцать минут.

Один Дима так и остался стоять, словно волшебство, что околдовало всех, до сих пор действовало.

Ева тяжело дышала, она широко улыбнулась клавишам.

“Я сделала это? Я сделала это!” – лицо раскраснелось, как маков цвет. Блестящий ободок на волосах загорелся камнями.

Она обернулась. Васильковые глаза сверкнули. Дима замер.

Вдруг голова закружилась, она покачнулась и, не удержав равновесие, завалилась на бок. Ножки стула покачнулись. Тело Димы сработало автоматически – он поймал ее.

***

Поменялась картинка.

Ева лежала на медицинской кушетке.

Дима сидел рядом на стуле и пристально смотрел на нее. Медсестра поднесла нашатырь к носу девушки и она, застонав, открыла глаза.

Лампа на потолке привлекла внимание Евы. Она долго не могла понять, где находилась.

– Ты в медпункте, – тихо произнес Дима и, смутившись, встал. – Ты выплеснула слишком много энергии. У тебя же способность эмпатии? Ты играла на рояле, и сила выплескивалась из тебя…

Ева перевела взгляд на потолок и улыбнулась.

– Я это сделала!

– Ты о чем?

– Я смогла сыграть на публике эту чертову “Gaspard de la Nuit”! Черт! – она воскликнула и резко села. – Сколько я была без сознания?

– Около пятнадцати минут.

Она выдохнула и завалилась обратно, подняв повыше подушку.

– Кто ты? – выдохнула она и, наконец, перевела на Диму взгляд полных бирюзы глаз.

– Дмитрий Аскендит…

– А я – Ева Пурус, – она протянула руку.

***

Все закружилось, и картинка сменилась.

Проходя мимо череды стеллажей, Дима шел к излюбленному местечку. Он замер, когда заметил ее. Ева сидела как раз на том маленьком диванчике возле окна, где он провел большую часть жизни в Академии “Норфолк”.

Ева полулежала, закинув разутые ноги на подлокотник, и качала ступней. Это было запрещено, но они находились в самой дальней секции, сюда редко кто заходил.

От неожиданности Дима выронил увесистый фолиант прямо на стол перед ней.

Она подскочила и спустила ноги на пол. Встретившись с ним взглядом, она вздохнула от облегчения.

– Я думал, ты поехала на каникулы домой, – выдохнув, только и смог произнести он.

Она погладила обложку книги, испугавшись, что захлопнула на месте, где читала и, подняв свои волшебные глаза, хитро улыбнулась накрашенными малиновой помадой губами.

– Я не захотела разлучаться с тобой ни на минуту!

Дима сорвался с места и, наплевав на все правила и законы Академии, прильнул губами к ее губам. Ева задохнулась от счастья, переполнявшего ее, и не заметила, как один из преподавателей вышел из-за угла и уставился на них.

– Дмитрий Аскендит? – Молодые люди, отпрянули друг от друга. В ужасе преподаватель выдохнул: – Ева Пурус?

***

Ева сидела в кресле. Высокая статная женщина нервно мерила шагами комнату.

– Ты не понимаешь, Ева? Вам нельзя быть вместе. Видящие предсказали еще пятьсот лет назад, что Аскендиты и Пурусы не должны иметь связи.

– Почему? – зло закричала Ева и вскочила. Лицо ее горело, она зло посмотрела на мать и та отпрянула от захлестнувших её чувств Евы: боль, обида и любовь, что переполняла молоденькую девушку до краев.

– Ох… Ева, девочка моя… Мне так жаль. Дитя союза Аскендита и Пурус уничтожит всех дэвлесс… Никто и никогда не одобрит ваш союз.

– Так значит дело в ребенке! Тогда я стерилизуюсь! Я сделаю так, чтобы я не смогла иметь детей и дело с концом!

– Ева! – вскипела мать. – Забудь об Академии! Если ты не можешь понять элементарных вещей, значит, будешь учиться дома!

Ева зло скривилась и развернулась на каблуках.

***

Картинка сменилась.

Ева была старше.

Зал заворожено слушал ее игру и взорвался аплодисментами, как только она закончила. Букеты, цветы осыпались к ногам, и она счастливо и устало вышла со сцены.

– Мисс Пурус, это было великолепно, – большой букет роз загородил все пространство коридора. Были видны только ноги мужчины, но Ева узнала его по голосу.

– Спасибо, Мистер Мортис. Но я не смогу его унести, – рассмеялась она звонким смехом и нырнула под букет. Красное платье блеснуло паетками и, выпрямившись, Ева поймала на себе взгляд мужчины.

Губы мистера Мортиса растянулись в улыбке.

– Я отнесу его куда скажете.

– В гримерную. Спасибо.

Ева пошла вперед и почувствовала прожигающий взгляд мистера Мортиса. Последние несколько месяцев она слишком часто встречалась с ним.

Ева обернулась и столкнулась со взглядом его бесстрастных карих глаз. Сила поймала его чувства, и девушку чуть не оглушило: обожание, обоготворение, ревность и желание, такое явное, что невольно она задрожала.

– Спасибо, мистер Мортис, – тихо повторила она, не поднимая глаз. Она боялась опять поймать его поток чувств.

И Мортис, поцеловав ей руку, ушел.

Он был привлекательным мужчиной, но он пугал ее. Профессор Кембриджского университета, писатель, получивший Нобелевскую премию, дэвлесс, что основал новый Дом – Дом Черной розы. Он был не просто знаменит, он был влиятелен. О нем ходило немало слухов о его жуткой силе Мастера боли и Владыки смерти. Но пугало ее не это. Он словно выжидал чего-то. Как хищник следил за добычей. И этой добычей была она.

***

Твердым шагом Ева подошла к столику с пуншем и выхватила бокал.

Она ненавидела приемы дэвлесс. Ей вообще были до лампочки их интриги, но мать настаивала.

Ева чувствовала себя породистой скаковой лошадью, ведь большинство мужчин норовили поговорить с ней.

Но она ведь была эмпатом. Она чувствовала, когда за улыбкой прятались меркантильные мысли. А мать только и радовалась что дочь, возможно, заинтересуется кем-то.

Вдруг она почувствовала на себе такой до боли знакомый, полный горечи, боли, любви взгляд. Сердце затрепетало и разогнало горячую кровь.

Она обернулась. Дима стоял в другом конце зала. Ева почувствовала то ли свою, то ли его радость, которая раздула тлеющие угли их прошлой любви. Чувства вспыхнули и загорелись.

Дима резко выдохнул, и Ева почувствовала, как ноги сделали шаг навстречу. С каждом шагом они возвращали самообладание, но Ева чувствовала его огонь, его желание, его боль в душе.

– Мистер Аскендит, – она протянула руку.

– Мисс Пурус, – Дима наклонился, дотронулся губами ее руки и вдруг вздрогнул от внезапно возникших образов в его голове.

Дима увидел парк и беседку в нем.

Прочистив горло, он выпрямился. Губы дрогнули в улыбке.

Ева улыбнулась в ответ и отвернулась от него.

Спустя пятнадцать минут она тайком вышла из зала и прокралась в сад. Шаг превращался в бег. Плюнув, она вылезла из туфель и побежала босиком. Ноги холодила каменная дорожка. Счастье и предвкушение переполняли. Ей казалось, еще немного и она взлетит.

Дима обернулся и обнял такую хрупкую и нежную, его Еву!

Слезы хлынули из глаз. Вот чего все эти десять лет ей не хватало! Без него она не могла вдохнуть полной грудью!

Дима наклонился и поцеловал ее, прижимая так, словно желал, чтобы они слились воедино.

– Не отпущу… больше никогда не отпущу… – шептал он.

***

Все закружилось.

Дима достал из рюкзака паспорта и один передал Еве. Кепки на головах скрывали лица. Ева коротко заглянула в паспорт.

– О! Я теперь Лея?

– Надо спешить, – Дима наклонился и поднял сумку.

***

Изображение, как слайд фильма, сменилось: облака ленивыми белыми драконами пролетали в синем небе, яркая до рези в глазах зелена рисовых лугов.

Ева вышла из домика у церквушки. Она прищурилась от яркого солнца. Тень подошедшего Димы упала на лицо и она, моргнув, увидела его полные счастья глаза. Их эмоции, резонируя, сплелись вместе и усилились.

Кружево на подоле белого хлопкового платья цеплялось за высокую траву. Дима накинул на лицо Евы фату, и она перехватила маленький букет полевых цветов.

Они вдвоем толкнули дверь церкви.

***

Ева ехала на велосипеде. На безымянном пальце поблескивало кольцо. Теплый ветер играл с кисточками на бирюзовом шарфе. Она отпустила педали и неслась с горки к небольшому домику. Остановившись у крыльца, она спрыгнула с велосипеда, запустила руку в сумку через плечо и, не удержавшись, отщипнула кусочек от сладко пахнущей выпечки.

От удовольствия она прикрыла глаза и сделала шаг на крыльцо.

Глаза зацепились за конверт, лежавший у входа. Она улыбнулась и присела.

“Опять Дима со своими сюрпризами. У него же день рождения. Это я должна удивлять его!” – довольно, словно сытый кот, подумала она и остолбенела.

Сумка выпала из рук. Из нее со стуком выпал хлеб и рассыпались яблоки. Красное, как кровь, яблоко скатилось по лестнице и упало в кусты.

“Наконец, я нашел тебя. Я жду тебя у городских часов. Если не придешь, он умрет. Ты знаешь, что я это сделаю”.

Заскрипела дверь.

Ева спрятала за спину письмо и вскинула глаза.

– Как прошла репетиция хора… Что у тебя случилось? – осекся Дима, оглядывая раскиданные яблоки и присевшую Еву.

Ева сунула письмо в карман куртки. Через силу улыбнувшись Диме, она потянулась к яблоку и быстро опустила лицо так, чтобы он не заметил ужас на лице. Она задавила пульсирующую от страха силу, боясь, что он почувствует её страх.

– Ох, я растяпа… Выронила сумку и все рассыпалось.

Дима присел и перехватил ее руку.

– Я заждался тебя, – прильнул к ее дрожащим губам.

Ева замерла и, с трудом сдерживая слезы, отстранилась.

– Что-то случилось? – нахмурился Дима.

Ева широко улыбнулась.

– Я забыла молоко. Собери пока все здесь, я сейчас вернусь.

Она вскочила, но, замерев на долю секунды, прильнула губами к его губам с такой страстью, что голова закружилась.

– Я любою тебя, – выдохнула она и поспешила обратно к велосипеду. Из кармана выпало письмо, но она так спешила, что и не заметила этого.

***

Непроглядная тьма. Шумное дыхание. Омерзительный страх обвивал шею подобно змее. Руки, глаза завязаны.

Машина остановилась и Еву, вытащив за шкирку, встряхнули и поставили на ноги. Ее колотила крупная дрожь. Ноги с трудом передвигались. Носки кроссовок цеплялись за камни.

Она услышала, как открылась дверь. Лестница наверх. Ее кинули. Легкие взорвались болью от удара ребрами о пол.

Она закашлялась и замерла, прислушиваясь. Сила словно померкла. И она знала почему: ошейник, что использовали на преступниках.

Казалось, прошла вечность, перед тем как о ней вспомнили.

Дверь скрипнула. Она дернулась от прикосновения.

– Вот так… – произнес знакомый голос и, подняв её на руки, усадил на кровать. – Просил же их быть мягче.