000
ОтложитьЧитал
– Всё так. Потому и я не люблю наёмников.
– Главное правильно их использовать. Муслимов против язычников. Язычников против румеев и муслимов.
– Было бы всё так просто, – Борух вздохнул. – А так, когда в одном месте сходятся наёмники из множества народов….
– Тогда беда.
– Да, беда.
Борух присел на крышку сундука, из которого он прежде достал кубки.
– Мир меняется, Борух, – сказал Рафаил. – В Атиле думают, что благоденствие будет длиться вечно, что можно вечно пить вино в тени шелковиц у журчащего фонтана, смотреть на танцующих рабынь и вечно пересчитывать золотые дирхемы, которые никогда не заканчиваются. Но племена вокруг нас шевелятся, как перезревший сыр. И стоит нам где-то дать слабину, как это брожение охватит все наши земли и положит конец нашему благополучию.
– У тебя мрачные мысли, друг мой. Выпей-ка лучше ещё вина.
Пока происходил этот разговор, люди Рафаила и его пленники скучали в тени сруба во дворе крепости. Сруб занимал всю центральную часть не слишком обширного пространства внутри частокола. С одной стороны вдоль него тянулись коновязи под сплошным длинным навесом, с другой – небольшие постройки, полу-шатры, полу-шалаши, служившие, видимо, жилищами для обслуги.
Когда только отряд въехал в ворота, Радомир, в жизни своей не видавший подобных сооружений, спросил:
– Мы что, уже добрались? Это что уже Хазаран?
– Вот дурак человек, – сокрушённо покачал головой Гудим. – Мы в пути только третий день. До Хазарана дойдём, когда луна дважды сменится.
– Так долго? – поразился Радомир. – Это же на краю земли!
Рябой хмыкнул.
– До края земли топать и топать. Смешной ты, право слово.
Теперь они сидели на земле, у колеса телеги, поджав под себя ноги. Им выдали по кружке воды и по куску чёрствого хлеба. Видно, это и вся еда на сегодня.
– Ты откуда про Хазаран знаешь? – спросил Радомир, размачивая в воде горбушку.
– Знаю, – Рябой, щурясь, смотрел, как солнце опускается за острые колья частокола. Где-то стучали топоры, натужно хрипела пила. – Был тут один бродяга, шёл через нашу деревню позапрошлым летом. Говорит, забрали его хазары, и он там у них десять лет овец пас. А потом сбежал и домой пошёл, куда-то на север.
– Значит можно сбежать даже из самого Хазарана! – оживился Радомир. – А ты всё сгинем, сгинем…
– Как пить дать сгинем. Нас же не овец пасти волокут.
– А куда?
– Слышал я, – Рябой высыпал в рот последние крошки и наклонился к Радомиру, словно хотел поведать тому великую тайну, – что дадут нам рубахи железные, вон чисто как у печенегов, да копья и отправят воевать за ихнего хазарского владыку.
– Воевать?
– Ага, – запив хлеб водой, кивнул Гудим.
– Так мы ж не умеем!
– Так научат.
– А ежели они нам оружие дадут, а мы на них с этим оружием и нападём?
Гудим даже присвистнул.
– Ну ты и вправду дурак, – он снисходительно посмотрел на Радомира. С сочувствием, как на болезного. – Ты только попробуй, так тебя тут же изрубят. Знаешь сколько там тех хазар? Тьма!
Тем временем в ворота крепости, которые были как раз напротив, стали въезжать всадники. Вооружённые, будто на войну, в одинаковых наборных панцирях из продолговатых блестящих пластин, островерхих шлемах, правда, без волчьих хвостов, с щитами, булавами, копьями. Кони в железных налобниках, под кольчужными попонами. У каждого всадника в поводу ещё один конь, навьюченный разным военным скарбом.
– Видишь, какая силища! – сказал Рябой. – Куда нам с ними тягаться.
– Да, силища, – повторил Радомир, провожая взглядом всадников. И добавил: – А знаешь, я ведь бился с Белым Хазарином.
– Да ну!? – Рябой смерил его недоверчивым взглядом. – И что?
– И он меня побил.
– Вот! – Подняв палец вверх, важно изрёк Гудим. – Потому что он боец. А ты кто? Никто.
– Я на медведя с мужиками ходил, – обиженно буркнул Радомир.
– На медведя он ходил! И что? Много выходил?
– Завалили мы того медведя.
– Ты завалил?
– Нет. Мужики завалили. Я собак держал.
– Собак он держал! Герой! Медведя завалить это тебе не хазарина одолеть. Медведь он здоровый, сильный, да умом-разумом небогат. А хазарин хитёр, он тебя хитростью возьмёт.
– Хазарин с медведем не справится.
– Да он и не будет с ним бороться. Он что, дурак? Он печенегам своим велит его застрелить и дело с концом.
– Это ж нечестно!
– Ясное дело! На то он и хазарин!
Они помолчали. Солнце уже совсем ушло за частокол, и топоры перестали стучать. Два хазарина, спутники Рафаила, которые до сих пор топтались тут же, около повозок, куда-то пропали.
– Так, а где мы сейчас? – спросил Радомир, оглядываясь.
– Это ближняя крепость хазар, – Рябой прикрыл глаза и привалился спиной к колесу. – Там, на берегу две деревеньки и переправа. Мы сюда воск и мёд возили.
– Хазаран, наверное, втрое больше.
Рябой хохотнул.
– Нет, ну ты всё-таки совсем дурак! Втрое! Стократ больше! И дома там все каменные.
Тем временем из сруба появились Борух и его гость. Они неспешно шли вдоль коновязей и Борух попутно показывал своё хозяйство.
– Крепость невелика, – говорил он, – но сто человек гарнизона с прислугой можно разместить. Колодец в погребе под срубом. Там же запасы еды. Да, в общем-то, долгая осада нам не грозит. В случае нападения нам главное удержать крепость и переправу и зажечь сигнальный огонь. Через три-четыре дня подойдёт подкрепление… – последние слова Борух произнёс не слишком уверенно. А потом с невесёлой усмешкой добавил: – Если подойдёт…
– Я слышал, на той горе, что выше по течению, тоже была крепость.
– Да. Её сожгли мадьяры лет двадцать назад. Но там неудачное место, плохое для обороны. Здесь гораздо надёжней.
Они дошли до повозок и остановились.
– У тебя много пленных сакалибов, – сказал Борух.
– Одиннадцать.
– В Атиль повезёшь, на базар?
– Нет, Борух. Я воин, а не работорговец. Мужчины нужны в войске Солнцеликого, я взял их в тех поселениях, где не заплатили дань в минувшем году. А женщины достались по случаю, сам не знаю что с ними делать. Может, ты заберёшь?
– Ну… – Борух прищурился и оценивающе посмотрел на товар. – Сколько хочешь за них?
– Я не торговец, – повторил Рафаил. – А золота и серебра в моём доме и так достаточно. Дай мне провиант в дорогу, на том и разойдёмся.
– Провиант я тебе и так дам, – сказал Борух. – Как другу, а не как сборщику податей. А за этих… Если не хочешь золота, возьми тогда четыре бурдюка того вина, которым я тебя угощал. По одному за каждую.
– Вино отличное, и я приму от тебя этот дар, – Рафаил приложил правую руку к сердцу и слегка поклонился.
Тут же позабыв о пленных, они пошли дальше, продолжая свой разговор.
– Ну что, сестрёнка, – сказал, провожая их взглядом Рябой, – будем с тобой прощаться.
– Что такое? – спросил Радомир, который языка хазар совсем не понимал.
– Да баб он здесь оставляет, – махнул рукой Гудим. – Вроде как тому чернявому их продал.
Девки на телеге загалдели. Смеляна соскочила на землю, присела рядом с братом, обняла его за шею.
– Да ладно, чего там, – Рябой погладил её по волосам. – Хоть так хоть эдак разлучили бы нас с тобой. Не тут, так потом. Но ты не горюй. Если вырвусь, за тобой вернусь обязательно!
Рафаил и Борух между тем дошли до ворот, которые уже запирали на ночь.
– Я отправлюсь в путь на рассвете, – сказал Белый Хазарин.
– Мог бы погостить день-другой. У нас тут тоска смертная. А такие гости вообще редкость.
– Не могу. Тороплюсь попасть домой на свадьбу сына. Каждый день на счету.
– Тогда пусть будет так, – с сожалением произнёс Борух. – Я завтра сам провожу тебя до переправы.
7.
Отряд выступил из крепости ещё до восхода солнца, когда на востоке только-только начало сереть небо. Было сыро и холодно. По берегу от реки поднимался молочно-белый туман, в котором тонули колёса повозок и копыта коней.
Борух проводил их до самого конца деревянной пристани. Там они с Белым Хазарином обнялись на прощание и Борух сказал:
– Удачного пути тебе, друг. Надеюсь, следующим летом увижу тебя снова.
– Я вряд ли теперь поеду на дальние рубежи, – покачал головой Рафаил. – Меня всё больше тянет домой, в южные степи. Так что жду тебя там.
– Верю, что так и будет. Если на то будет воля Всевышнего… и добрая воля нашего правителя.
Так они и расстались.
На паром сначала погрузились хазары, половина печенегов и пленники. Остальные с повозками остались ждать, потому как перевезти всех за один раз было невозможно. Рафаил бросил короткий взгляд на крепость, очертания которой смутно угадывались в предрассветных сумерках. Потом посмотрел на пристань. Туман поднимался над водой до самых досок, поэтому казалось, что стоящий на них Борух парит в воздухе.
– Прощай, Борух, друг мой, – вполголоса произнёс Рафаил. – Прощай и удачи тебе!
Внезапный порыв ветра нагнал с реки ещё больше тумана. Пристань и замершая на ней тёмная фигура исчезли за дымной пеленой. Неожиданно громкий и резкий крик какой-то птицы пронзил тишину.
Рафаил заложил руки за пояс и неспешно перешёл в переднюю часть парома. Из-за тумана реки совсем не было видно, и только редкие всплески напоминали, что там внизу, под брёвнами вода.
– Благослови! – Подняв глаза к небу, произнёс Рафаил и забормотал едва слышно молитву.
Когда он окончил молиться, впереди в тумане засветились огоньки редких костров.
Хазарин первым сошёл на берег и тут же велел развести огонь. Пока остальные выгружались, он ходил туда-сюда по песку, время от времени подбирал гальку, бросал её в туман и слушал, как она ударяется о невидимую воду.
Рассветало. Дым костров смешивался с туманом и стелился по земле.
– Воистину земля тесна и все дороги сходятся в одном месте! – голос заставил хазарина вздрогнуть и обернуться. От ближнего костра к нему спешил, вскинув в приветствии обе руки, невысокий полный человек.
Рафаил сощурился, присматриваясь, а потом шагнул ему навстречу.
– Друг Шимон, ты ли это, старый прохиндей?
– Я, а кто ж ещё!
Человек был небольшого роста, почти что на голову ниже Рафаила. Лицо испрещенное морщинами, сильно загорелое, пышная чёрная борода с неровными клоками седины не давали точного представления о его возрасте. Его фигуру скрывала широкая длинная одежда без пояса, из-за чего он казался значительно ниже и толще, чем это было на самом деле. Он двигался быстро и в каждом его движении угадывалась бешенная энергия.
– Вижу, торопишься обратно в Атиль, – снова заговорил Шимон. – Ну как, удачным был твой поход?
Они трижды обнялись.
– Поход был обычным, – сдержанно ответил Рафаил. – А ты ждёшь свою очередь на переправу?
– Ой вэй, нет, я плыву на север речным путём. Там, – Шимон махнул рукой куда-то в направлении берега, – мои лодки с товаром.
– На север?
– Да, друг мой. Я побывал в двух столицах мира, в Багдаде и Константинии. А теперь прямо из страны румеев плыву на север…
– Из Константинии? Через пороги?
– Ну я же не какой-то трусливый румей, – самодовольно усмехнулся Шимон. – Я не боюсь трудных дорог и поджидающих там опасностей. И мне известно, в какое время года и где можно пройти через пороги с минимальным риском.
– К тому же, – добавил он с хитрым выражением лица, – вожди баджнаков мои друзья, они покупают у меня шёлк и вино. И по очень выгодной цене, поверь мне.
Рафаил усмехнулся.
– Выгодной им или тебе?
– По обоюдовыгодной, – с лукавой улыбкой ответил купец. – Давай присядем. В ногах правды нет.
Он указал на лежащее в двух шагах бревно.
– И куда же ты держишь путь? – Рафаил подобрал полы своего белоснежного плаща и сел. – На севере нет ничего, только леса, кишащие грязными варварами.
– Я слыхал, что по этой реке можно пройти в земли северных людей, русиев, не заходя в страну булгар. Их правителя зовут то ли Хэлгу то ли Элгу, у него тысяча воинов и он живёт во дворце на острове на краю земли сакалибов. Туда два месяца пути.
– Чем же плох безопасный путь через земли булгар, по которому ходят все купцы?
– Булгары требуют свою долю за торговлю на их земле. А если я разведаю прямой путь на север, то мне не надо будет делиться с булгарскими посредниками.
– Ты рисковый человек, Шимон.
– Торговля всегда риск.
– Что ж там, на севере такого ценного, ради чего ты готов рисковать своим золотом и своей жизнью?
– Да всё то же. Роскошные меха, рабы, прекрасные северные женщины, пышногрудые, ясноглазые и золотоволосые. И всё это почти даром. Они готовы обменивать всё это на сладкое вино, китайский шёлк и золото. О, русии очень любят золото! Ради золота они плывут по рекам в Булгар, Атиль, по морю в Константинию. Ты не поверишь, но я видел русиев даже в Багдаде!
– Я всегда говорил, это опасный народ, – покачал головой Рафаил. – Они ещё не показали себя, но их стоит опасаться.
– По-моему, опасаться больше надо баджнаков, – возразил Шимон. – А ещё больше мадьяр. Они настоящий враг торговли и мирных ремёсел.
– Этих, – Рафаил кивнул в сторону своих печенегов, которые возились около костра, – я не боюсь. Я им не доверяю, но не боюсь. Они грабят караваны и убивают купцов. Но они не торгуют сами и не строят городов. Они кочевники. Народ, который вечно в пути.
– Но русии такие же кочевники, – возразил Шимон. – Они так же кочуют, но не по степи, а по рекам.
– Ты ошибаешься, друг мой. Они не кочуют. Везде, куда они проникают, они стараются закрепиться надолго. Когда куда-либо приходят мадьяры, они ставят шатры, которые всё время возят с собой. Потом они их складывают в повозки и увозят. И они не знают вернутся ли в это место опять. Когда же приходят русии, они рубят деревья и строят дома. А потом следом за ними приходя новые русии, привозят с собой женщин и детей. И их становится всё больше и больше. Со временем они занимают всю землю вокруг, устанавливают там свой закон и говорят, что это их земля. К тому же русии проникают в самые дальние земли, куда ни мадьяры, ни гузы, ни баджнаки никогда не доберутся. Ты же сам говоришь, что видел их даже в Багдаде.
– Ой вэй! – Шимон воздел руки и глаза к небу. – Они такие же торговцы, как и мы. Иногда, конечно, они позволяют себе немного бесчинствовать, но больше времени торгуют. Они любят золото и готовы идти за ним на край света!
– Как и ты, Шимон, – Рафаил усмехнулся.
Купец в ответ только развёл руками.
Рафаил оглянулся назад. Там, над берегом, над далёким лесом всходило солнце. Его лучи разгоняли остатки тумана, и он таял на глазах, по заросшим кустами ложбинкам стекая в реку. Река, всё ещё скрытая молочно-белой пеленой, огромной змеёй извивалась между густых камышей, неся свои воды с неведомого севера на юг, к Румейскому морю. Хазарин перевёл взгляд с пробуждающегося левого берега туда, где в сумраке терялось верхнее течение реки, и сказал:
– Однажды, Шимон, солнце взойдёт на севере, и его сияние ослепит и испепелит нас.
Он поднялся. Купец остался сидеть, снизу вверх недоверчиво глядя на собеседника.
– Ой вэй! – Воскликнул он. – Зачем так пугаешь?
Хазарин не ответил. С причалившего к берегу парома выкатывали телеги.
– Мне пора, Шимон, – сказал Рафаил. – Надеюсь, твой путь будет удачным.
– Пусть твой будет удачен не меньше!
Они простились и разошлись в разные стороны. Хазарин к своему отряду, а Шимон к своим лодкам.
8.
Радомиру никогда не доводилось так долго и далеко ходить. На пятый день пути его разбитые в кровь ноги болели не переставая. А ещё через пару дней он вообще перестал их чувствовать.
Они шли от рассвета до заката, не быстро не медленно, всё время с одной и той же скоростью, делая несколько коротких остановок днём и разбивая лагерь на ночь. Сначала двигались по дороге, вдоль которой кое-где попадались небольшие постройки вроде шалашей на высоких столбах.
– Сторожевые вышки, – пояснил Рябой. – Когда приближается враг, хазары зажигают на вышке сигнальный огонь. С другой вышки его видят и точно так же зажигают огонь у себя. Так и передают сигнал от вышки к вышке до самого Хазарана.
– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил Радомир.
– Люди рассказывали.
– А кто у хазар враги?
– Да кто его знает. Есть, наверное.
Потом дорога кончилась. Отряд шёл через степь, по каким-то неприметным постороннему глазу отметинам. А может и просто по солнцу.
Когда отряд останавливался, Радомир замертво падал у колёс телеги и впадал в забытье, из которого его с трудом возвращал к жизни настойчивый голос Рябого:
– На, поешь, а то охлянешь совсем.
Через силу затолкав себе в рот кусок чёрствого хлеба и протолкнув его внутрь глотком воды, Радомир снова засыпал и беспробудно спал до рассвета. А утром, с первыми лучами солнца печенеги пинками поднимали пленников, и он снова обречённо плёлся за повозкой до следующего привала.
Пару раз вдалеке появлялись всадники. Увидав отряд, они некоторое время кружили на приличном расстоянии, а потом исчезали.
– Кто это? – спросил Радомир у всезнающего Рябого.
– Может печенеги, – пожал плечами тот. – Может ещё кто.
– Они нам не помогут?
– Дурак человек, – фыркнул Рябой. – На кой мы им сдались?
Он, в отличие от Радомира, похоже, совсем не чувствовал усталости. Шёл, что-то потихоньку насвистывая, зыркал по сторонам, время от времени лез с разговорами. Радомир его почти не слушал.
На двадцатый день к вечеру далеко впереди показалась тёмная полоска.
– Похоже на лес, – сказал Рябой. И тут же принялся рассуждать сам с собой: – А откуда посреди степи лес? Это только разве деревья, что растут вдоль реки. Значит, к реке вышли.
Когда слева возник неглубокий, но широкий овраг, по дну которого бежал ручей, он утвердился в своей догадке.
– Ручей в реку впадает, не иначе, – сообщил Рябой. – Эй, Радомир, мы к реке пришли!
– Какая разница, – безразлично отозвался тот.
До реки они не дошли. Остановились на ночлег у края оврага. Пока ставили шатры и разводили костёр, Радомир повалился в траву и снова впал в беспамятство. Рябой присел рядом.
В этот миг откуда-то, словно из-под земли прямо рядом с ними выскочил всадник и галопом промчался мимо костра. Видно, он прятался в овраге и потому никто его не заметил.
Печенеги схватились за луки. Всадник на скаку что-то прокричал на незнакомом языке и махнул рукой.
– Стреляй в него! – крикнул один из хазар, тот, который всё время ходил в блестящем нагруднике. Но печенег, к которому он обращался, отрицательно покачал головой и опустил лук. Хазарин закричал, затопал ногами и накинулся на него с бранью.
– Что там? – с трудом подняв тяжёлую голову, спросил Радомир.
– Да бранятся, – лениво жуя травинку, отозвался Гудим. – Мимо какой-то гусь проскакал, а печенег вон стрелять в него отказался.
– В гуся?
– Да не в гуся. Человек то был. На лошади.
– Аааа, – протянул Радомир и снова уронил голову.
Хазарин между тем продолжал кричать и размахивать руками, наступая на печенега. Тот насупился и молчал. Из шатра вышел Рафаил, прикрикнул на обоих.
– Тот человек на коне промчался мимо нас, – стал объяснять его разгорячённый товарищ. – Я велел стрелять, а он, – тут он ткнул пальцем в печенега с луком в руках, – а он отказался, сказал, что в своих не стреляет!
Рафаил нахмурился и задумчиво поскрёб подбородок.
– Его надо наказать! – продолжал горячиться второй хазарин.
– Накажи, – пожал плечами Рафаил и пошёл назад в свой шатёр.
Протяжный, долгий свист раздался в темноте. Кони тревожно заржали. Откуда-то из темноты, совсем близко им тоже ответило ржанье. Рафаил стремительно обернулся. Хазарин в блестящем нагруднике медленно оседал на землю и между глаз у него торчала стрела.
– Тревога! – крикнул Рафаил, обнажая меч.
Радомир приподнялся на локте.
– Что за… – забормотал он, ещё не вполне очнувшись.
– Давай сюда! – Рябой стал на четвереньки и торопливо заполз под телегу. Остальные пленники попадали на землю и лежали неподвижно. Связанные одной верёвкой, ни бежать, ни спрятаться они не могли.
– Измена! – вдруг раздался крик, и третий хазарин проскакал мимо телеги. Его лошадь, видно, уже успели разнуздать, поэтому он скакал без седла, уцепившись обеими руками за конскую гриву. Тут же печенег, до того отказавшийся стрелять в неизвестного всадника, быстро поднял лук и выпустил стрелу. Хазарин вскрикнул, взмахнул руками и свалился на землю, а его конь, почуяв волю, стремительно умчался в темноту.
Не успел печенег опустить лук, как Рафаил одним прыжком оказался около него. Молнией сверкнуло узкое лезвие кривого меча, и кровь струёй брызнула у печенега из горла. Не издав ни звука, он согнулся пополам и упал лицом в траву.
Рябой отчаянно шарил руками в телеге.
– Не то, – бормотал он, – не то…
Наконец он вытащил из-под мешков круглый глиняный горшок и с размаху саданул им по колесу. Черепки брызнули в разные стороны.
– Режьте верёвки! – крикнул он.
Дикий боевой клич, больше похожий на звериный вой, прокатился над степью. Точно такой же клич раздался в ответ из лагеря.
Пленники трясущимися руками похватали черепки. Кто-то освободился сразу, у кого-то не получалось. Двое так и побежали связанные друг с другом.
Радомир тоже дёрнулся было бежать, но Рябой больно стиснул его плечо и затянул обратно под телегу.
– Ты что! – попытался вырваться Радомир.
– Лежи! – прошипел Рябой. – Дурачьё пускай бежит. Сейчас же их похватают или порубят. А мы повременим.
Между тем перед их глазами развернулось жестокое и кровавое действо. Двое печенегов кинулись с мечами наголо на своего господина. И начался безмолвный и холодящий душу танец смерти, в котором Белый Хазарин оказался непревзойдённым мастером. Он двигался легко и стремительно, кружа вокруг костра и увлекая за собой печенегов. Вот он делает несколько шагов назад, уходя при этом влево, так, что его противники всё время оказываются друг за другом и не могут напасть одновременно. Ещё шаг влево, а потом внезапно вперёд. Его меч прочерчивает в воздухе сверкающую дугу, и первый печенег, издав короткий крик, падает навзничь. Второй начинает пятиться, что-то кричит, видно, зовёт на помощь. Из темноты с гиканьем вылетает всадник, подняв над головой топор. Белый Хазарин приседает и издалека кажется, что он вдруг стал вдвое ниже ростом. Топор мелькает над его головой, и в тот же миг хазарин распрямляется, разворачивается и наносит удар. Конь дальше мчится уже без всадника. Печенег, к которому хазарин теперь стоит боком, бросается на него, высоко подняв меч над головой обеими руками, но тот снова отступает, пригибается, пропуская мимо себя смертоносную сталь, и бьёт противника остриём прямо в лицо. Тот в предсмертной агонии отчаянно взмахивает руками и падает спиной прямо в костёр.
– Смотри, четверых положил! – восхищённо произнёс Радомир, не сводя глаз с меча в руках Белого Хазарина. – Слушай, может, подсобим ему?
– Дурак он и есть дурак, – Рябой только сильней стиснул его плечо. – Лежи!
– Хватит меня дураком обзывать! – буркнул Радомир, послушно вжимаясь в землю.
Навстречу Рафаилу выскочили ещё два печенега, оба с копьями. Он же стоял неподвижно, держа меч в опущенной руке, и ждал, когда они нападут.
– Неужели и этих порубит? – едва шевеля губами, пробормотал Радомир.
– Нам-то что, – сердито буркнул Рябой. – Он порубит аль его. Сейчас закончат, за нас примутся. Так что теперь уж побежим.
Печенеги напали одновременно, и казалось, в этот раз Белому Хазарину не уйти. Но он каким-то чудом оказался между двух копий, которые пронзили лишь пустой воздух.
– В степь бежать нельзя, там печенеги, – горячо задышал в ухо Радомиру Рябой. – Побежим к реке. Если успеем, там уж не достанут.
Белый Хазарин тем временем перехватил левой рукой древко одного копья, дёрнул на себя. Печенег качнулся следом за копьём, потерял равновесие и едва не упал. Не успел он выпрямиться, как хазарский меч рассёк ему плечо.
– Бежим! – скомандовал Рябой. И они побежали. На миг Радомир оглянулся. Он успел увидеть, как ещё два печенега выскочили из темноты за спиной у Белого Хазарина и разом ударили его копьями, так, что оба острия вышли спереди. Тут же стоявший перед ним печенег ткнул его в грудь своим копьём. Хазарин покачнулся, стал медленно опускаться на колени, да так и остался стоять, подпёртый с двух сторон печенежскими копьями.
– Чего они не поделили-то? – спросил Радомир, когда они наконец отдышались. Погони не было. Они сидели под раскидистыми ивами у самой воды. Где-то квакали лягушки.
– Да кто их поймёт, – сказал Рябой, сосредоточенно выковыривая колючку из пальца на ноге. – Печенеги ведь не все по доброй воле хазарам служат. Эти может, решили уйти к своим. А там кто знает.
Река была неширокая, вдоль берегов сплошь заросшая густым камышом. Деревья низко нависали над водой и сквозь их переплетенные ветви не было видно звёзд.
– Как думаешь, где мы? – снова спросил Радомир.
– Я по чём знаю? – Рябой наконец справился с колючкой, завалился на спину и закрыл глаза. – Далеко ушли. Кругом степь, места всё дикие, люди тоже. Ну да авось не пропадём.
– Куда пойдём-то?
– Надо поспать, – Рябой в этот раз был не расположен к беседе. – Утром видно будет.
9.
Радомир проснулся от звука голосов. Да нет, почудилось, подумал он. Вокруг было тихо и темно, словно в погребе. И тут вдруг впервые за много дней Радомиру вдруг сделалось страшно. Он не боялся, когда шёл в женском платье со стариком Боголюбом в хазарский лагерь, не испугался, когда хазарский меч коснулся его шеи. И во время долгого пути по степным дорогам не было страха, только безнадёжное отчаяние и тоска. А сейчас его охватил страх. Ему чудилось, что со всех сторон подступают какие-то зловещие тени, чьи-то глаза пристально смотрят из темноты, чьи-то руки тянутся из-за деревьев. Радомир почувствовал как противный холод пополз по спине, руки предательски задрожали, а к горлу подступила тошнота.
– Гудим! – негромко позвал он. – Эй, Гудим!
– Чего тебе? – Рябой нехотя повернул голову и приоткрыл один глаз.
– Что так тихо?
– Ну тихо, да и что с того. Перед рассветом всегда тихо. Спи, давай.
Радомир снова прилёг на подстилку из прошлогодних листьев, но сон не шёл. Заснул он только уже когда начало светать.
– Вставай! – голос Рябого раздался прямо над ухом.
– А?
Радомир от неожиданности дёрнулся и больно ударился локтем о торчащий из земли корень.
– Тихо! – прошипел Рябой, опасливо озираясь.
– Что такое?
– Дым, – коротко пояснил Рябой.
Радомир вдохнул влажный, прохладный воздух. Ко множеству разнообразных запахов примешивался ещё один – запах костра, какой ни с чем не спутаешь.
– Кто-то здесь есть, – Гудим привстал.
– Печенеги? – предположил Радомир.
– Чего конным в лес соваться? Нет, вряд ли.
– Может нас ищут?
– Да кому мы нужны. Да и если б искали, то не стали б костры жечь.
Рябой поднялся, обошёл вокруг дерева.
– Надо залезть, осмотреться, – сказал он, ухватился за толстую нижнюю ветку и стал карабкаться в гору.
– Ну что там? – спросил Радомир, когда Рябой, стараясь не шуметь, проворно спустился вниз.
– Там, вверх по течению, на берегу прогалина и вроде как большая лодка на отмели. Только никого рядом не видать.
– Может, пойдём посмотрим?
– Опасно идти. Кто знает, что там за люди.
– Печенеги по реке не плавают.
– Можно подумать только печенегов и стоит бояться, – скривился Гудим. – Лучше давай-ка потихоньку обойдём это место.
– Так может лучше тогда в другую сторону?
Гудим покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Река течёт на восход солнца, а значит вглубь хазарских земель. Нам туда не надо. Потому путь у нас один, вверх по течению.
Радомир согласно кивнул.
Они осторожно стали пробираться между деревьями, прислушиваясь к каждому звуку. Идти было трудно, потому что ветви деревьев, причудливо переплетаясь, создавали то там, то здесь непреодолимую преграду.
– Надо выбираться из зарослей, – сказал Гудим. – Пойдём по краю леса.
Некоторое время они карабкались в гору, хватаясь за ветки. Радомир разодрал в кровь руки, а Рябой будто заговорённый, ни одной царапины. «Как он так умудряется?» – недоумевал Радомир, вроде бы тоже привычный ходить по лесам.
– Стой! – Гудим, шедший впереди, вдруг замер и присел.
– Что? – тоже пригибаясь пониже, спросил Радоми.
– Вроде идёт кто-то… Тише!
Рябой стал прислушиваться. Вот хрустнула ветка. Ещё раз. А потом впереди, в просвете между деревьями, где ярко синело утреннее небо, мелькнула тень.
– Назад! – скомандовал Рябой.
Но назад не получилось. Только успели они повернуться, как в двух шагах перед ними между деревьев возник человек. Ростом он был невысок, но сильно широк в плечах, так, что казалось, кожаная рубаха на нём вот-вот треснет. Лицо его сверху до половины скрывал полукруглый шлем с массивным наносником и полумаской, а снизу – густая рыжая борода, которая росла будто прямо от глаз. В руках человек держал короткое копьё с широким наконечником.
Он что-то крикнул, коротко и отрывисто на непонятном языке и угрожающе поднял копьё. Из-за его спины тут же показались ещё двое, тоже в кожаных рубахах, шлемах и с копьями в руках. У одного за спиной висел большой круглый щит.
Рябой было попятился, но тут же почувствовал, как что-то твёрдое упёрлось ему между лопаток. Чуть повернув голову, краем глаза он разглядел позади себя четвёртого. Это его копьё тыкалось ему в спину. Рябой опустил голову и обречённо вздохнул.
Язык чужеземцев был груб и резал слух. Когда пленников древками копий загнали в лодку, человек в красном плаще, видно, предводитель шайки, оглядел вновь прибывших, что-то отрывисто произнёс и постучал ладонью по рукояти торчащего из-за пояса ножа.
– Знать бы, что он говорит, – пробурчал Рябой.
– Он говорит, что если вы побегите, он вырежет вам печень и скормит собакам, – раздалось из лодки.
Радомир огляделся. Лодка была большая, шагов двадцать в длину, но узкая, с высоко задранным носом, который украшала искусно вырезанная из дерева голова какого-то диковинного зверя. На дне лодки среди кожаных тюков полулежали два мужика. У того, что говорил, руки были крепко скручены спереди кожаным ремнём.
Предводитель что-то снова сказал, глядя на пленных. Его голос почему-то показался Радомиру похожим на собачий лай.
– Он говорит, чтобы вы сели и не поднимались, – пояснил мужик со связанными руками.
Парни опустились на дно лодки. Пришельцы, а было их человек пятнадцать, столкнули лодку на воду, попрыгали в неё и стали доставать уложенные вдоль бортов вёсла. Лодка медленно заскользила по течению.
– Это кто такие? – спросил у мужика Рябой.
– Мурмане, люди с севера, – ответил тот.
– А вы тут откуда?
– Оттуда же откуда и вы, – криво усмехнулся мужик.
– А куда нас везут?
– А дорога тут одна, – отозвался второй мужик. – К хазарам.
– Как к хазарам? – встрепенулся Радомир.
Рябой подтянул поближе какой-то тюк и сунул его себе под голову. Устроившись поудобнее, он пробормотал:
– Судьбу не проведёшь. Раз судьба решила к хазарам, значит к хазарам.
И тут же крепко заснул.