000
ОтложитьЧитал
Береника заплела волосы в косы и убрала их под головной убор саккос. Она знала, что в Армении, впрочем, как и в Греции и Риме, ее считали особенно красивой: белокурыми женщинами, по представлению людей, были богини; у греков и римлян натуральные светлые волосы считались редкостью. Взяв в руки кольцо, переданное ей Сетосом (оно лежало на столике и тем самым не привлекало внимания), она в задумчивости поднесла его к глазам, повертела, а затем положила в шкатулку с украшениями.
Дверь открылась. На пороге возник Тигран Младший. Встревоженный и недоумевающий, он приблизился к Беренике и, положив руки ей на плечи, внимательно всмотрелся в ее изображение в зеркале:
– Я испугался за тебя. Произошло невероятное: кто‑то проник в дворец, взобравшись по стене. Наверное, очередной убийца отца. Спрятаться негде. Несомненно, его найдут.
Береника, прижавшись щекой к его теплой руке, ласково сказала:
– Главное, что ты вне опасности.
Развернувшись, она посмотрела на юношу своими голубыми глазами, похожими на два глубоких озера, и, притянув к себе, поцеловала в губы.
– Твои чары неотразимы, – говорил он. – Ты сумела пробудить мое не тронутое муками любви сердце.
– Твое сердце пылает от любви ко мне, – шептали ее губы, напоминающие яркие рубины.
Тигран Младший со стоном произнес:
– Только ты любишь меня, остальные ненавидят. Сумасбродный отец не хочет мне оставлять престол. При первой же возможности убью его. И разгоню царедворцев: ни во что меня не ставят.
Он наслаждался созерцанием своей Береники, а она молча целовала его.
– Хочу растоптать брата… – уже не так уверенно говорил Тигран Младший.
Она, поднявшись со стула, прижалась к нему, обняла и поцеловала в губы. Он почувствовал, что раздиравшие его раздраженность и недовольство окружающим миром куда‑то улетучились.
– Отец говорит, что женская прихоть не только затейливая фантазия, но и стимул, побуждающий мужчин к действию.
– Царь прав, – она улыбалась, – я помогу тебе обрести веру в себя. Служить женщине одно удовольствие.
Он доверился ей, страсть вырвалась наружу, они целовались и ласкали друг друга…
Глава 7. Опасный соперник Рима
На римском Форуме стоял древний храм двуликого бога Януса, олицетворяющего хаос. Двери храма Януса, владыки всех начал и начинаний во времени, держали открытыми в годы войны и закрывали в периоды мира. За все время существования Римской республики святилище ненадолго закрывалось лишь два раза. Война – главное дело римлян. Рим смотрел на завоеванные страны, как на свои поместья, почти все римские граждане извлекали из этих территорий выгоды: нобилитет управлял провинциями и обогащался, сословие всадников занималось в них откупами (сбором налогов), легионеры делили военную добычу.
В Риме размеры зданий и роскошь их наружного убранства были ограничены стесненным городским пространством и необходимостью считаться с общественным мнением, но зато в домах видных аристократов делалась мировая политика и вырабатывалась теория управляемого хаоса. В доме Луция Домиция Агенобарба, как и в жилищах других знатных римлян, роскоши не было. Суровые воззрения политика в эпоху республики допускали лишь скромность и умеренность, поэтому его дом отличался от других только красивым обрамлением дверей и окон и расположением на холме.
Хозяин дома, патриций, представитель известного рода аристократов Домициев, ярый сторонник Помпея, прохаживался со своими гостями в атриуме. Он сопровождал главного гостя народного трибуна Гая Манилия, имеющего право вето на решения патрициев, а также трех известных людей республики: Квинта Марция, претора (второй человек после вышей власти консула), ведавшего судебными делами между римскими гражданами и чужестранцами, Мания Глабриона, претора, ведавшего внутренними судебными делами и Авла Габиния, военного трибуна. Последнему покровительствовал сам полководец Гней Помпей. Говорили о восстании Спартака, охватившего всю Италию.
– Слава Юпитеру, армия завершает подавление восстания, – сказал Габиний.
Победы Спартака, возглавлявшего рабов, лишили Рим всех военачальников и армии. Рим с трудом сформировал еще восемь легионов, и их возглавил претор Марк Красс, политик и богач. Сначала он, обнаружив, что солдаты роптали и случалось неповиновение, установил в легионах крепкую воинскую дисциплину: подвергнул войско децимации – казнил каждого десятого, – и дисциплина была восстановлена. Затем придумал, как подавить выступление рабов.
– Восстание идет на спад, – сказал Манилий. – Необычайно удачливый вождь Спартак убит, но беглые рабы все еще нападают на виллы, убивают землевладельцев. Думаю, еще немного, и Красс покончит с мятежниками.
Прогуливаясь с гостями по мозаичному полу мимо бюстов предков и мраморных фонтанов атриума, Луций, хозяин дома, решил перевести разговор на другую тему, очень интересовавшую его и ради которой он созвал этих людей.
– Пора свои взоры нам обратить на Восток, там лежат богатые земли, и там тоже неспокойно, – произнес он. – Когда Мурена потерпел полное поражение от понтийского царя и трусливо бежал с поля боя, мы назначили нового полководца Лукулла, чтобы заставить Митридата уважать Рим.
– На Востоке подняли головы антиримские силы, – подтвердил Глабрион.
– Да, должен сказать, что оттуда идут плохие вести, – произнес Марций.
Пока Митридат не мешал Римской республике, она выкачивала из Азии огромные ресурсы. Провинция под названием Азия (несколько захваченных государств) всегда исправно отправляла в Рим налоги и зерно, а цари Каппадокии, Пергама и Вифинии (на их земли распространялось владычество римского народа) с помощью дорогих подарков и громадных взяток покупали расположение влиятельных политиков. Митридат все испортил. Он неуправляем, не повинуется Риму, злодей, разрушающий экономику республики.
– Митридат – жестокий и деспотичный правитель, не гнушающийся ничем для достижения своих целей, – вставил Глабрион.
Все прошли в таблиниум, помещение с высокими потолками, в котором хозяин дома обычно принимал гостей и посетителей, и расселись в деревянные кресла.
– А знаете на чем покоится наша экономика? – с иронией спросил Габиний и, выждав немного, сам, как бы в шутку, ответил: – На непомерном потреблении!
Он забыл добавить, что римская экономика, в отличие от той, что описана у грека Ксенофонта в его трактате «Домострой», покоится еще и на несправедливом распределении награбленного и обманном обмене товарами.
Все рассмеялись, а Габиний добавил:
– И нам это нравится! Мы приветствуем такой порядок. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!
– Порядок из хаоса! – торжественно провозгласил Агенобарб.
Манилий с серьезным лицом произнес:
– Выкачивать ресурсы и извлекать выгоду из восточных земель становится все труднее. А массовое убийство наших граждан в Азии! Оно совершено по приказу Митридата. Неслыханное преступление!
Марций резюмировал:
– Эта резня свидетельствует о провале римской политики на Востоке.
– Вождей галатов, – возмущенно произнес Глабрион, – Митридат убил прямо на пиру, куда сам же их и пригласил!
Галаты – союз кельтских племен, переселившихся в III веке до н. э. в Малую Азию, образовав государство Галатия, ставшее подконтрольным Риму.
Манилий утешил собрание:
– Хорошо, что Лукулл разбил Митридата, ведь понтиец грозился изгнать нас из Азии.
– Его союз с Тиграном II Армянским – прямая угроза Риму! – вдруг серьезно заявил Луций Агенобарб.
Все насторожились. Армения считалась не просто опасным соперником, а единственным достойным противником Рима. Недаром это царство заняло главенствующее положение среди государств Азии. В сенате поговаривали, что Тигран силен как лев, богат как Крёз (царь Лидии, которому платили дань все греческие города Малой Азии), его страна огромна, а воины храбры и хорошо вооружены. Римский сенат и раньше беспокоило это государство, столь высоко вознесшееся в своем могуществе.
Марций нерешительно признал:
– Непосильное бремя война с Арменией.
– Не все так просто, – задумчиво сказал Луций. – Полагаю, держава Тиграна внутренне непрочна. Власть армянского царя над покоренными народами опирается лишь на силу оружия.
В зал вошли рабы, разнося кубки с вином и фрукты. Гости с удовольствием лакомились.
Глабрион, закусывая, поморщился:
– Этот хитрый лис Митридат выдал свою дочь Клеопатру Понтийскую за Тиграна.
Все понимали: хоть Митридат и ослаблен, но союз двух царей очень опасен для Рима, и ввязываться сейчас в войну с Арменией – авантюра. Взять хотя бы то, как Тигран разделался с Парфией.
Габиний решил разрядить обстановку:
– Армения контролирует и охраняет большинство торговых путей из Индии и Китая в Рим, кроме того, Тигран сдерживает варварскую Парфию. Мы же не хотим, чтобы полчища парфян, этих дикарей, хлынули на запад? Так что Тигран делает доброе дело.
Агенобарб холодно произнес:
– Я выскажу свою точку зрения. Пора вмешаться в азиатские дела, время господства Рима на огромном полуострове Малая Азия пришло, и мы не желаем более терпеть там никакого соперника.
Все от неожиданности замерли. Однако Манилий поддержал Луция:
– Усиление Армении противоречит интересам Римской республики.
Каждому в этой комнате было ясно: Армения стремится к власти над всем Востоком, а это обширная территории: Малая Азия, Южный Кавказ, Армянское и Иранское нагорья, Месопотамия, Аравийский полуостров. Рим пока не готов к завоеванию Армении и придерживался стратегии равновесия сил, не позволяя усилиться ни одному династу.
– На все воля богов, – проронил Глабрион.
– В Риме давно никто не верит, что от богов что‑то зависит, – пошутил Габиний.
Луций отстаивал свою точку зрения:
– Тигран слишком богат, чтобы его не рассматривать как потенциального врага. Митридат разбит, и, если раньше нельзя было одолеть союз двух царей, теперь армянский царь в одиночестве.
– Тигран ищет связей с Римом, – осторожно сообщил Марций, – его послы и сейчас здесь, в городе. Они, не жалея золото, подкупают сенаторов, трибунов и консулов, предлагают выгодную торговлю: лучшие в мире лошади, медь высокого качества, зерно, абрикосы, вино и многое другое…
– Я бы не стал занижать возможности Тиграна, – подал голос Глабрион.
Глабрион знал, о чем говорил. Армянский царь представлял большую опасность, так как имел боеспособную армию. Претору не давала покоя одна давняя история, рассказанная ему отцом. Ганнибал из Карфагена, безжалостный враг Рима, потерпев поражение от великого Сципиона и будучи в изгнании, нанялся к армянскому царю Арташесу I, чтобы возглавить его армию и снова пойти на Рим. Опасность для римлян была нешуточная. Арташес мудро решил не портить отношения с Римом и попросил Ганнибала заняться другим делом – подобрать место для новой столицы его царства и сделать проект крепости. Когда возвели Арташат, город стал богатейшим в Азии и получил прозвание азиатский Карфаген.
– Риму не нужна конкуренция ни со стороны Арташата, ни со стороны Тигранакерта! – решительно сказал Манилий.
Габиний встал и изобразил позу легендарного сенатора Катона Цензора и, копируя его, горделиво вскинул голову и театрально провозгласил:
– Карфаген должен быть разрушен!
Все посмеялись. Луций, прохаживаясь по комнате, размышлял:
– Итак, мы не можем закрывать глаза на усиление Тиграна Армянского. Он создал слишком большую армию из армян, наемников и воинов из числа покоренных народов. Армения как заноза в пальце! Конечно, сейчас не время входить в прямое столкновение, но готовиться нужно.
– Мы не можем думать о новых восточных походах, – изрек Марций, – у сената связаны руки.
– Выработаем план действий, – сухо объявил Луций Агенобарб. – Конечно, боги не разрешают нам вмешиваться в династические основы власти, в том числе и в вопросах наследования трона, но выход есть: младший сын царя Великой Армении, по нашим данным, настроен проримски и жаждет власти. Надо помочь ему устранить отца, а царь Парфии Фраат III поддержит нас.
– Лукулл сообщал, что есть человек, один из приближенных Тиграна, готовый сотрудничать, – вкрадчиво произнес Марций.
– Лукуллу нужно с ним встретиться, – резонно заметил Луций.
А Габиний уже прикидывал план действий:
– Сначала начнем словесную кампанию против влияния Великой Армении в соседних землях, затем под предлогом защиты слабых от порабощения вмешаемся в дела Тиграна, потом и сенат не сможет промолчать.
Агенобарб торжественно провозгласил:
– Здесь собрались мои доверенные лица, которым предстоит вершить историю в Азии! Обстановка сложная: в Этрурии постепенно завершается разгром остатков войск Спартака, консулы, увы, ограничили власть сената, шпионы Митридата и Тиграна рыщут по Риму, донося царям о наших планах…
Посмотрев в упор на трибуна Манилия и видя в нем удобное орудие для воплощения своих целей, Луций громко сказал:
– В сложившихся условиях армию на Востоке должен возглавлять более решительный человек, чем Лукулл. У тебя, Манилий, есть право созывать народное собрание и право законодательной инициативы. Воспользуйся своими правами! Решение собрания – закон, обязательный даже для сената.
Затем Луций обратился к претору Глабриону:
– Сенату следует назначить тебя, Маний Ацилий Глабрион, командующим в войне против Митридата, для этого мы проведем тебя в консулы, и ты получишь эту войну.
Потом Луций подошел к претору Марцию:
– Мы также готовимся провести в консулы и тебя, Квинт Марций, чтобы ты стал проконсулом Киликии.
Повернувшись к военному трибуну Габинию, он твердо произнес:
– Авл Габиний, тебе предстоит стать народным трибуном! Надеюсь, тебя заинтересовала Азия? Проведешь через собрание ряд законов, а потом получишь одну из азиатских провинций, например Сирию.
Габиния можно было не убеждать. Как большая белая акула чувствует запах крови, так и он почувствовал запах золота, а потому провозгласил:
– Я верю, что Римская республика – самая богатое и могучее государство мира! Наш патриотический долг – одолеть противника и славить римских воинов, всегда проявляющих незаурядные героизм и мужество!
Марций его поддержал:
– Наши ценности мы будем распространять по всему миру!
– В Армении нужно действовать решительно! – твердо сказал Глабрион.
– Манилий! – вновь обратился Луций к трибуну. – Ты избранник народа, блюститель его интересов, охранитель его прав и достоинства. Займи позицию по Армении! Сенат заинтересован в том, чтобы заранее узнать твое отношение к войне на Востоке.
Габиний заявил:
– Сенат самоустранился от решения армянского вопроса, власть трибуна – гарантия замены неэффективного главнокомандующего в Азии!
Уже прощаясь, когда все стали расходиться, Луций сказал Манилию:
– Народный трибун, твое место среди сторонников Помпея. Я устрою тебе встречу с ним, а также с очень влиятельными людьми Рима – Цезарем и Цицероном.
Глава 8. Нокаутирующий апперкот
Первые лучи солнца нового дня, осветив Тигранакерт, заиграли на золотых украшениях фриза дворца. Артавазд с двумя товарищами направлялся на тренировку в гимнастический зал, построенный наподобие греческого гимнасия. Здание с портиками и обустроенными помещениями для школы, бани и раздевалок имело во внутреннем дворе площадку для физических упражнений на открытом воздухе. Здесь уже упражнялись воины‑греки. Не найдя себе применения ни в земледелии, ни в ремесле, они с удовольствием шли наемниками в армию армянского царя, хорошо платившего и дававшего возможность неплохо обогатиться в ходе удачных военных походов. Подойдя к висящей груше – мешку из кожи, наполненном финиковыми косточками, – Артавазд с друзьями стал отрабатывать кулачный бой. Мешок держал Георг, а сын царя наносил удары по груше голыми кулаками. Из глубины зала послышался смех, а потом возглас:
– Ты бьешь как девчонка!
Артавазд обернулся. На него смотрел, оскалившись, грек Пиррос, наемник, задира и скандалист.
– Царевич! Боец из тебя дрянь, ты не сможешь одолеть даже блохи, – Пиррос явно злил Артавазда.
Георг, видя, что назревает драка, посоветовал Артавазду:
– Не обращай внимания. Лучший способ мучить своих врагов – быть всегда в хорошем настроении.
Но Пиррос, подойдя ближе, нагло заявил:
– Если ты не трус, сразись со мной, иначе все узнают, как бесславно и постыдно ты бежал из гимнасия.
Артавазд ответил, перефразировав слова Александра Македонского:
– Я готов посостязаться, если моим соперником будет царевич.
– Ну, конечно, тебе подавай удобных соперников, ты же вырос как неженка. Нет ничего более рабского, чем роскошь и нега!
– Ты просто хвастун. И чтобы со своими дружками запомнил меня надолго, я преподам урок, – жестко сказал Артавазд.
– Не восхваляй себя, пока не отведал моих кулаков, – засмеялся Пиррос.
Соперники вышли на середину площадки для упражнений, встали в стойку. Первым удар в область головы нанес Пиррос. Неписаные правила кулачного боя не бить по лицу и в голову сегодня были забыты. Артавазд успешно уклонился и двинул кулаком в грудь соперника. Почувствовав сильный удар, Пиррос перестал улыбаться и отпрянул. Товарищи царевича ободряюще закричали, а воины‑греки застонали.
Кулачный бой продолжился. Противники наносили друг другу удары в голову, грудь, живот… Заражаясь злостью, Артавазд беспристрастно оценивал противника: «Не преувеличивай его превосходство, выяви слабые стороны». Царевич бил метко, двигался проворно, уходил от таранных ударов, делал нырки и уклоны, но его противник, груда мышц, как боевой механизм, яростно наносил сокрушительные удары не только руками, но и ногами. Вдруг грек, поставив подножку, что запрещалось правилами, размашисто ударил Артавазда в плечо, тот упал.
– Вставай, лежачего не бьют! – орал Пиррос.
Царевич поднялся и встал в стойку. В зале появился Тигран Младший (пришел с друзьями потренироваться), и стал наблюдать за боем.
Пиррос победно кричал:
– Пока царь мне платит, я буду верным псом войны и готов продать ему свою преданность, если, конечно, сочту, что риск того стоит!
Артавазд замер, чтобы собраться с силами и отдышаться, а Пиррос уже перешел в атаку. Его кулак резко придвинулся к левому глазу царевича. Реакция Артавазда была молниеносной. Воспользовавшись зевком Пирроса (не закрыл голову), сын царя нанес ему удар в подбородок снизу. Получив апперкот, соперник отлетел и, свалившись без чувств, какое‑то время не приходил в себя.
Артавазд, бросив взгляд на притихших друзей Пирроса, сказал Георгу:
– Наглые люди скорее бездарны, чем талантливы. Когда нечем похвастаться, они выставляют напоказ напускную храбрость.
Георг улыбнулся:
– Хвастун получил по заслугам.
– Пошли, Георг! Мне нужно присутствовать на малом совете отца.
Они поспешили в дворец. Ушел и Тигран Младший.
Возмутителя спокойствия, лазавшего по стенам, так и не нашли. Жизнь в дворце армянского царя вошла в привычный ритм. Тиграна II по‑прежнему волновали вечные темы: его деяния на весах истории, его бессмертие в памяти потомков, его престолонаследник. Сопровождаемый Меружаном, он проследовал в зал заседаний малого совета. В большой комнате с зелеными колоннами и желтыми капителями, напоминающими нераспустившиеся бутоны цветков, царя ожидали сыновья, а также Гнуни, Васак и секретарь. Раньше в малый совет входила жена царя Клеопатра Понтийская, но теперь она отлучена от двора и проживала в крепости Сафа далеко от столицы.
– Секретарь мне сообщил, – сказал Тигран, садясь во главе стола в отделанное золотом и слоновой костью резное кресло, – сегодня очень насыщенный день, так что начнем.
Все поклонились, сели. Поднялся Гнуни:
– Государь, все губернаторы областей обеспечили исправное поступление налогов в царскую казну, за исключением области Парскахайк. Генерал‑губернатор бдешх Зарех второй год подряд не справляется с заданием.
Бдешх Зарех, возглавлявший пограничную область, по мнению царя, не совсем понимал, что налоги – бремя тяжелое, но необходимое. Не будет налогов, нельзя содержать армию, страна станет зависимым государством. То же самое касалось и некоторых богатых армян, жаловавшихся в последнее время на тяжесть налогов, мол, для них платеж непомерный. Но большинство считало, что ничего не поделаешь, государственные расходы большие, кроме того, для крупных рабовладельцев государство – надежная защита от восстаний рабов.
Тигран обратился к финансисту:
– Передай Зареху: смерть и налоги – дело неизбежное!
– Да, мой государь! – Гнуни продолжал: – Содержание двора, государственного аппарата и армии увеличилось, но казна справляется, также своевременно направляются средства на строительство еще двух твоих столиц.
Тигран одобрительно кивнул. Гнуни продолжил:
– Государь, к следующему заседанию совета я подготовлю доклад о доходах от торговли и пошлин.
Финансист сел, а Тигран посмотрел на Васака. Тот встал и доложил:
– Поступили разведывательные данные из Парфии. Там взяли на вооружение новое секретное оружие – катафракты.
– Что это? – спросил Тигран.
– Тяжелый всадник с огромным копьем контос. И конь, и всадник покрыты пластинчатыми доспехами, их еще называют «панцирь».
– Интересно, – сказал царь. – Если парфяне разработают специальную тактику применения этого оружия, они смогут противостоять римскому легиону.
– Да, мой царь! Агент также сообщает, что копья могут крепиться к конской броне, а всадник при этом рубит мечом.
Тигран приказал:
– Секретарь, запиши: данные по катафракте передать главнокомандующему Мамиконяну для изучения и внедрения. Что еще?
– Государь! – встал Артавазд. – У римлян сейчас профессиональная армия, укомплектованная гражданами Рима. Подразделения из неграждан – на второстепенных ролях.
Быстро поднялся Тигран Младший:
– Государь, ты перенял у эллинов систему комплектования армии на основе наемничества. Здесь, в городе, мы содержим иностранных наемных воинов не менее пятисот человек. Это очень много.
Тигран раздраженно бросил:
– Ты считаешь, что я должен иметь гражданское ополчение?
Артавазд напомнил:
– Я учусь военному искусству и кое-что знаю. Армия Александра Македонского разбила более мощную армию царя Персии Дария, потому что Александр набрал армию из жителей своего царства, а у Дария были иностранные наемники.
Тигран Младший затараторил:
– Профессионал‑наемник может хорошо хвастать, но не будет рисковать своей жизнью в случае опасности! У греков раздутое самомнение.
– И что же вы оба предлагаете? – царю не нравился разговор.
Артавазд сказал:
– Иноземцы должны служить только во вспомогательных войсках, их вооружать нельзя.
Оба брата сели. Царь задумался. Он никогда напрямую не сталкивался с римскими легионами, лишь недавно приступил изучать тонкости их тактики ведения боя. Греки же с ними воевали не раз. Возможно, в каких‑то вопросах владыка делает ошибки, но пока наемники‑греки во всех походах показали себя хорошо. В бою они проявляют твердость, и ничем не хуже воинов‑армян. И потом – они еще не забыли, что римляне лишили их родину Грецию государственности. Вслух царь сказал:
– Мы будем совершенствовать свою армию, большие дела сразу не делаются. – Посмотрев на синяк под глазом Артавазда, изрек: – Если тебя побил грек, это не значит, что греки плохие бойцы.
Артавазд поднялся:
– Не помню, чтобы меня побили.
Никак не отреагировав на реплику, царь произнес:
– Все свободны, Васак останься!
Поклонившись, приближенные вышли, а Тигран и Васак, прохаживаясь по залу, завели щекотливый разговор.
– Мое царство огромно, от моря и до моря, – говорил Тигран. – Великая Армения в расцвете своего могущества. Сегодня три державы диктуют миру свою волю: Рим, Великая Армения и Парфия.
– Это так, государь, – подтвердил Васак.
Царь нимало обеспокоился усилением сверхдержав. Назревает новый раздел территории Малой Азии и Месопотамии. Опасность идет и с запада, из Рима, и с востока, из Парфянского царства. Два этих государства хотят увеличить свои владения. Готова ли Армения бросить вызов Риму и Парфии? Он, правитель, создал державу, где есть и военная сила, и экономическое процветание, и человеческие ресурсы. Сила – это хорошо, но любая держава не может долго существовать без мудрой системы наследования верховной власти. Следует принять решение, кто наследует Тиграну. В случае кончины царя и при отсутствии особых оговорок о престолонаследии, действует «аваг сепух», то есть автоматическое наследование престола отца старшим сыном. Тигран, стараясь быть справедливым к своим сыновьям, одинаково нейтрально относился к обоим, хотя они и ждали от него хвалу и порицание.
– Выбор престолонаследника нужно делать, – сказал монарх.
– Твое решение всегда продиктовано мудростью богов, оно закон для меня, и будет исполнено незамедлительно.
– Опасна опрометчивость, Васак.
У царя два сына. Вопрос о наследнике важнейший. Они оба талантливые, целеустремленные и преданные. Но кому отдать предпочтение? Артавазд – могучий воин, но жесток и непредсказуем. Его удел – война, сражения, походы. Прекрасный полководец, бесспорно, и ненавидит Рим. Жестокость – главнейшее качество царя, а сила решает все. Однако, старший сын мало интересуется делами управления огромным государством, не вникает в вопросы товарного производства, не хочет изучать законы торговли. Страна с таким правителем пропадет. Правда, он любит театр, даже пытается писать трагедии на греческом языке и хочет поставить трагедию Еврипида «Вакханки». Тигран с тревогой смотрел на Васака и думал: «Как же Артавазд постигнет тайны удержания державы в своих руках? Да, у него нет склонности к точным наукам, но мыслит он здраво и его цель – воссоединение армянских земель».
Тигран Младший во время учебы показал высокую одаренность, превзойдя остальных в изучении экономики, греческой письменности, культуры и религии. Он умен и особенно любит точные науки, знает, как управлять государством, у него благородные наклонности: учит языки, философствует, спорит со схоластами. Но он высокомерен и самонадеян, дерзок, хитер и изворотлив, никому не прощает обид, первым лезет в драку. А еще вспыльчив и задирист. Тигран подумал: «Обиды нельзя прощать, а вот быть заносчивым – это недальновидное поведение. Такие люди легко подвластны чужому влиянию».
Царь в упор посмотрел на министра:
– И кого же ты рекомендуешь мне в приемники?
Этот взгляд всегда пугал Васака. Казалось, государь читал его мысли. Боясь выдать себя, министр быстро произнес нейтральную фразу:
– Чтобы твоя держава после тебя не раскололась, я готовлю к царствованию обоих.
Тигран отвернулся, потом вышел на террасу. Глядя на плодородную долину, простирающуюся внизу, с полосками обработанной земли, садами и пастбищами, он уверенно произнес:
– Конечно, чтобы удержать созданное мной, нужны и ум, и сила. Ум нужен хотя бы для того, чтобы не скатиться обратно к варварству, а сила нужна, чтобы править миром. Так кто?
Васак опустил глаза:
– Великий царь, не я, а боги советуют тебе. Мой удел очень скромен.
– Ошибка в таком деле, как наследование, может дорого обойтись царству. Мы не вправе сделать ошибку.
Затаенные мысли вновь терзали Тиграна: «Я должен быть уверен, что моя держава будет процветать, но мир таков, что владыка становится тираном: кругом плетутся заговоры, ко мне подсылают убийц. Как совместить жестокость со справедливостью? Не знаю».
Вслух же он сказал:
– Мне предстоит еще много сделать, умирать рано. Не ведаю, сколько времени отпущено мне богами, но хочу обеспечить своему народу право на вечную жизнь.
– Я твой верный слуга! – выпалил объятый страхом министр.
– Васак, твоя задача подготовить сыновей к царствованию.
– Да, мой царь! Разреши один вопрос. Рим предлагает тебе согласовать кандидатуру на престол Галатии, подконтрольной сенату. Вместо тетрархии – четырех равноправных властителей – они рекомендуют одобрить на трон лишь одного Дейотара.
– Ну что ж, я не против. Поручаю тебе провести переговоры. Поторгуйся. Как опытный дипломат, уверен, ты достойно будешь отстаивать мои интересы.
Наступил вечер, на город опустилась тишина, жара спала. Царь Тигран II в тронном зале восседал на золотом троне, украшенном фигурами фантастических животных – крылатых быков и львов с человеческими лицами. Изображения фантастических существ, по поверьям, должны оберегать царя от воздействия злых духов, сглаза и порчи темной энергией. Окруженный свитой приближенных, царь давал аудиенцию подданным. Рядом с троном слева, скрестив руки на груди, стояли его сыновья, справа – цари Коммагены и Софены, вокруг расположилась верхушка армянского общества, военная и служилая знать, в том числе губернаторы областей. Ниже подиума, на котором находились государь и свита, восседали писцы из канцелярии, документирующие все сказанное.
Тронный зал многолюден и роскошен. Как и все дворцовые постройки, убранство этого зала провозглашало верховную власть царя, повелевающего огромной державой. Всякий входивший сюда пережевал потрясение: подавляли торжественность, монументальность и грандиозность величия. Серые базальтовые стены, колонны цвета терракоты, капители в виде парных морд быков, развешенные бронзовые щиты и стяги, кованые канделябры и мраморные статуи – все это великолепие подсвечивалось сквозь оконца в потолке золотыми лучами заходящего солнца.
Царь благосклонно выслушивал жалобы и просьбы народа. В зал вошли очередные просители из гавара (уезда) Ротпациан, что в ашхаре (области) Утик. Они пали ниц, им разрешили встать и говорить с монархом. Вперед вышел самый старший из них.
– О великий царь, я Ованес из рода Каганкатваци. Ты отменил льготы для нашей общины. В горных районах земледелие – рискованное занятие. Была небывалая буря, посевы уничтожены, мы понесли большие убытки и не можем поставить требуемые объемы ячменя, пшеницы и масла. А наш губернатор бдешх Халхал требует дать все. Просим помощи.
– Я велю бдешху Халхалу и моему казначею рассмотреть этот вопрос. Помощь будет оказана. Идите.
Следующая делегация говорила об уничтожении скота и что люди изнурены болезнями. Все случаи происходили в районе горы Арарат. Тигран задумался: «Какие силы наносят такой масштабный урон?» Царедворцы тревожно шептались.
Вслед за представителями провинции в зал вошли пятеро аристократов из знатных родов государства. Вперед вышел Аравелян, старейшина рода, предки которого были возведены в дворянское сословие специальным указом царя Арташеса I за заслуги перед двором.
– Государь, – начал он, – Мы, представители знатных родов Великой Армении, всегда поддерживаем тебя в любых начинаниях и не только платим налоги, но и добровольно даем золото и серебро на украшение твоей новой столицы.
– Так в чем же дело?
Оказалось, все дело в том, что царь увеличил для крупных землевладельцев повинности и рекрутские наборы в армию, из‑за чего знать терпит убытки. Не нравилось аристократам и то, что мелких землевладельцев и армян-ремесленников Тигран вообще освободил от податей. Доводы об огромных размерах государственного строительства, растущих военных расходах и повышении боеспособности армии, на богатеев не действовали. Они твердили одно: дань, которую с них взимают, тяжелая, доходы падают. Последний указ их особенно разозлил: государь запретил долговую кабалу крестьян, не возвративших долги.